– Я же тебе сказал, что Люба крепостная портниха, – удивленно повторил я, – ты что, меня не слушал?
– Ах, да, прости, я что-то задумался, – ответил он, отирая потный лоб.
– Понятно, женщин давно не видел. Ну, а теперь говори, зачем приехал.
– Тебе помогать. Ты, ну, не ты конечно, а он, который тоже ты, велел тебе помочь с каким-то князем разобраться.
– Тогда ты приехал вовремя, я сегодняшней ночью как раз собираюсь пойти на него войной.
– Упаси тебя Боже, какая еще война! Ты сам мне сказал, что с князем просто так справиться невозможно, с ним по-другому нужно поступить. Я для этого специальную бомбу привез.
– Что ты привез? Бомбу? Это еще зачем?
– Взрывать его будем.
– А он, ну, в смысле, я, не того? Ничего проще не придумал? Что это еще за бомба!
– Погоди, я тебе сейчас все до слова передам, – сказал он, с видом, будто собрался отвечать урок. – Ты сначала хотел все на бумаге написать, да потом забоялся, что она в чужие руки попадет, и заставил на память вызубрить.
Иван сосредоточился, прикрыл глаза и отбарабанил:
– Нам нужно приехать в деревню Сосновку, отсчитать третью избу от околицы и сразу после полуночи бросить в печную трубу бомбу, – он открыл глаза и утвердительно кивнул. – Вот все в точности, ничего не забыл.
– Точно ничего? – засмеялся я. – А как на избу забраться знаешь?
– А как же, туда княжна Марья должна залететь, кроме нее никто не сможет. А что, она взаправду летать умеет?
– Умеет.
– Надо же! А я сперва, на эту портниху подумал, такая полетит… Любо – дорого…
– Ваня, не отвлекайся, у тебя жена есть.
– Будто у тебя нет! Алевтина Сергеевна, тебя, думаю, за таких гостей не похвалит!
– Кто? – громко воскликнул я. – Ты о ком это сейчас сказал?
Иван испуганно на меня посмотрел и на всякий случай отодвинулся подальше.
– А что я такого сказал? Сам знаешь, твоя Алевтинка людей насквозь видит.
– Погоди, так ты знаешь, где она и до сих пор молчишь?!
– А ты, что сам, что ли не знаешь? Вы же с ней…
– Что мы с ней! Я ведь живу совсем в другом времени!
– Ну, да, извини, я как-то запамятовал. Оно конечно, с тобой не очень разберешься, то ты там, то ты здесь…
– Рассказывай, как она, что с ней? – перебил я.
– А чего рассказывать-то? Обыкновенно, живете вроде дружно, а там кто вас знает, может, между собой и ссоритесь…
– Значит, Аля жива, здорова? – не слушая его вздора, взволнованно, перебил я.
– Да вроде пока Бог миловал. А ты, что и, правда, ничего не помнишь?
– Что я должен помнить? – рассеяно, как раньше он, думая не о собеседнике, а о неожиданном известии, спросил я. – А сын, сын тоже с ней?
– Антон Алексеевич?
– Да, что б тебя, конечно, Антон!
– А чего ему при материнской юбке сидеть, он теперь в кадетском корпусе, скоро, глядишь, офицером станет.
– То есть как это офицером? Он же еще совсем маленький!
– Почему маленький? Ему, если не ошибаюсь, уже лет тринадцать.
– Неужели?! Да, в общем, так и должно быть… Родился он в восьмисотом, сейчас двенадцатый…
– Ну, чего ты Григорьич так убиваешься? Натешишься еще со своей Алевтинкой. А портниху-то, как зовут? Ты, вроде, говорил, Любой?
– Любой…
– Ишь ты, – мечтательно сказал Иван, – Значит, Любовь! Имя-то, какое приятное!
– Ты, это, губы зря не распускай, тоже мне, романтик любви. Как, кстати, твоя Марфа Оковна?
– Чего ей сделается, жива, здорова. А вот, что я тебя хочу спросить, Алексей Григорьевич, как это вы вдвоем с одной Алевтиной будете жить? Не рассоритесь?
Глава 16
День клонился к вечеру. Мы сидели в моей комнате, и я пытался выжать из Ивана хоть что-нибудь толковое. Однако преуспеть в этом, было не суждено. На все вопросы он отвечал предельно кратко и однотипно.
– Расскажи, как ты жил все это время? – спрашиваю, скажем, я.
– Жил себе и жил, чего там рассказывать, ничего особенного, – отвечает он.
– Когда мы с тобой расстались, как тебе удалось спастись?
– Так, когда это было, я уже и запамятовал!
– А как ты нашел свою Марфу?
– Ты же сам рассказал, где мне ее искать, там и нашел.
– Да, разговорчивым ты не стал, это уж точно, – наконец, подытожил я наш бестолковый разговор.
– Так что попусту языком молоть? Слова – серебро, а молчание – золото. Это вы господа привыкли болтовней заниматься, а нам простым людям, нужно дело делать!
– Да, очень уж ты простой, как я погляжу, проще не бывает, – сказал я. – Тоже мне, почвенник нашелся. Кто тебе мешает выучиться, на службу пойти, стать хоть графом, хоть князем? Посмотри, сейчас многие мальчишки, уже в двадцать пять лет стали генералами, а ты за двести едва грамоту уразумел.
Кстати, меня очень удивляла особенность этой своеобразной «долгожилой» расы оставаться на самом низу социальной лестницы. Тот же Иван был человеком смелым, неглупым, предприимчивым, но вместо того чтобы как-то рационально построить и использовать свою неимоверно долгую жизнь, действительно чему-то выучиться, сделать, наконец, карьеру, только и делал, что бегал от всевозможных гонений и противников. А его жена, с которой я познакомился в начале двадцать первого века, за двести с лишним лет жизни, не удосужилась научиться толком читать и писать.
– А зачем мне высовываться? – ответил он. – Мне и так хорошо. Да и не любо мне по кривде жить.
– Ну, не все же власть имущие по неправде живут, – без большой уверенности сказал я. – Среди них есть и честные люди.
– Много?
– Ну, этого я не знаю, не подсчитывал. Только думаю, достаточно. Иначе на свете жить было бы нельзя.
– Блажен, кто верует, – посмотрев на меня совсем по-другому, чем раньше, усмехнулся Иван. – Только я что-то таких хороших не встречал.
– Ладно, может ты и прав, все равно мы с тобой человечество не исправим, самим бы людьми остаться. Давай думать, что нам делать дальше.
– А что здесь особенно думать. Как совсем стемнеет, поедем в Сосновку, остановимся у старосты. Я с ним познакомился, он нас на постой пустит. После полуночи пойдете с той Марьей к избе, в которой ее брат живет, она взлетит и бросит в печную трубу бомбу. Дождемся, как изба повалится и сгорит, а потом отправимся в Троицк.
– Что-то у тебя все слишком просто получается. Тот человек, Марьин брат, может слишком многое, если он нас почует, то загипнотизирует, – я увидел, что Иван этого слова не понял, объяснил по-другому. – Он наведет на нас порчу и заставит убить друг друга.
– Ты мне это уже говорил. Для того-то и нужна княжна Марья. Она одна сможет с ним совладать.
– Понятно, я тоже так думал.
– Ну, да, ты сам мне об этом и говорил, – опять он начал путаться с моим раздвоением. – Да, не бойся, ты сам сказал, что все получится.
– Дай то Бог, ты пока посиди один, а я схожу к княжне.
– А та портниха с нами поедет? – остановил он меня вопросом в дверях.
– Люба? Вот черт, – ругнулся я, вспомнив свое обещание вывезти девушку из имения. – Я обещал взять ее с собой, но думаю, в таком деле она будет лишней.
– Ну, почему же? – невинно удивился Иван. – Ты сам сказал…
– Потом расскажешь, что я тебе еще наговорил, – не стал слушать я, и пошел к княжне Марье.
Она была одна, сидела в кресле и о чем-то думала.
Я вошел и сказал, что нам нужно поговорить. Она на меня, мягко говоря, не отреагировала и только после повторного обращения, повернулась.
– Да, конечно, – сказала Маша, загадочно улыбаясь. – Садитесь, Алексей Григорьевич.
Мы были одни, и такая официальная форма обращения могла говорить только о том, что княжна не хочет вспоминать нашу былую близость. В этом я был с ней солидарен, теперь, когда стала реальной встреча с женой, мне тоже хотелось забыть о некоторых эпизодах своей биографии.
– Ко мне приехал человек, – сказал я, садясь напротив нее, – сегодня мы будем кончать с твоим братом.
– Уже сегодня? – рассеяно переспросила она. – Что же, значит, так тому и быть. Бог вам в помощь.
– Нам, – поправил я, – ты в этом тоже будешь участвовать. – Мы скоро отсюда уезжаем.
– Я? Почему я? Мне и здесь хорошо.
Я удивленно на нее посмотрел. Что-то в ее лице было необычное. Княжна выглядела блаженно равнодушной и какой-то расслабленной. Было, похоже, что она опять попала под гипнотическое воздействие.
– Ты не хочешь уезжать отсюда или тебе жалко брата? – спросил я.
– Не знаю, мне здесь так хорошо, что я, – она задумалась, видимо, не зная как объяснить свое состояние, и построила фразу по-другому. – Зачем куда-то ехать и так все наладится.
– Не уверен, – сказал я, встал и запер входную дверь на задвижку.
– Что вы собираетесь делать? – тревожно спросила она.
– Лечить тебя, чтобы пришла в себя. Похоже, что брат опять наслал на тебя свои чары, – ответил я, взял ее за руку и повел к постели.
– Как лечить, как раньше? – равнодушно, поинтересовалась она.
– Да, другого выхода нет. Главное дело должна совершить ты.
– Но я люблю не вас, а другого человека, – сказала Маша, вяло пытаясь меня оттолкнуть.
– Я тоже, люблю другую женщину, – сообщил я, укладывая ее на кровать, – но, кажется у нас с тобой, нет другого выхода.
– А если Петя узнает? – все в той же сонной манере, спросила она, потом заинтересовалась. – А мне будет приятно?
– Может быть, – безо всякой уверенности пообещал я. – Закрой глаза и ни о чем не думай.
– Хорошо, – согласилась Маша и закрыла глаза.
То, что мы с ней делали в следующие пятнадцать минут, было не более чем рутинное выполнение определенных обязанностей.
Однако результат превзошел все мои ожидания. Княжна пришла в себя и страшно разозлилась. Причем не на меня, меня она даже поцеловала в щеку. Разозлилась она на князя Ивана. Она яростно носилась по комнате и проклинала брата:
– Это он специально подстроил! Чувствует, что я перестаю ему подчиняться! Что ты говорил, я должна сделать?!
Я опять рассказал в подробностях, то, что нам предстоит совершить этой ночью.
– Бросить бомбу? – переспросила она. – А что это такое?
Блаженны времена, в которые люди даже не знали, что такое бомба!
– Просто подлететь и опустить в трубу? – уточнила она.
– Да, – подтвердил я.
– А если меня кто-нибудь увидит?
– Мы это сделаем ночью, и кроме меня там никого не будет, – успокоил я девушку.
– Хорошо, когда мы едем? – тотчас загорелась она. – Я ему устрою, будет знать!
– Скоро, часа через два. Прощайся со своим поклонником, а я скажу Любе, чтобы она собиралась.
– Какой еще Любе? – удивилась она. – Ни о какой Любе ты не говорил!
– Я обещал дворовой девушке, ну, той о которой хлопотал перед Екатериной Романовной, взять ее с нами. Да ты ее видела, она такая, – я неопределенно провел рукой в воздухе.
– Понятно, – язвительно, усмехнулась княжна, – вот о ком ты говоришь! Никак я от тебя не ожидала, что после меня ты польстишься на грубую мужичку!
– Не придумывай, пожалуйста. Эта Люба портниха, она получила у Кологривовой вольную и боится, что ее отберут назад…
– Ты мне сам только что сказал, что любишь другую женщину! – возмутилась Маша. – А теперь начинаешь врать и выкручиваться!
– Правильно, я тебе сказал, что люблю свою жену, и тот человек, что ко мне приехал, сообщил мне, что она нашлась. Только и всего.
– Нет, ни о какой дворовой девке не может быть и речи! Выбирай, или она или я!
Я никак не думал, что камнем преткновения, может стать портниха, и предложил княжне самой с ней переговорить.
– Договорись с ней, чтобы она тебе помогала. В конце концов, я не смогу все время тебя одевать и раздевать! Это могут неправильно понять. Тот же Кологривов…, – добавил я убийственный с моей точки зрения аргумент.
Маша после взрыва эмоций, вняла увещеваниям и велела мне прислать к ней Любу. Я облегченно вздохнул и пошел уговаривать следующую упрямицу. Девушка сидела в девичьей в окружении подруг и что-то им заливала, скорее всего, хвасталась. Увидев меня, что-то негромко сказала, и подруги послушно ушли за печь. Мы остались вдвоем.
– Мне нужно с тобой поговорить, – незаметно вздохнув, сказал я. – Я сегодня уезжаю, но со мной еще поедет княжна Марья.
– Княжна поедет с тобой? – воскликнула портниха, и все повторилось в зеркальном отражении.
– Неужели тебе нравится эта ряженная кукла? – презрительно спросила девушка. – Я была о тебе лучшего мнения!
– Причем здесь, нравится – не нравится! У нас с ней общие дела и она поедет в любом случае. А вот тебе бы я посоветовал подумать ехать с нами или нет. Наше путешествие может оказаться опасным.
– Понятно! – обижено сказала она. – Сначала ты меня хитростью завлек, потом пообещал взять с собой, а как только добился своего, сразу в кусты!
Все было совершенно не так и, думаю, она это сама понимала, но не сказать не смогла.
– Я думаю, не о себе, а о тебе! – твердо сказал я.
– Кукла поедет в любом случае?
– В любом!
– Тогда и я с вами поеду, ей назло! Когда выезжаем?
Я сказал, к какому времени ей приготовиться и вышел из девичьей, сопровождаемый такими любопытными взглядами, что они даже жгли спину.
Теперь оставалось уговорить только влюбленного Кологривова. Он был, пока слишком слаб, для ратных подвигов и брать его с нами я не хотел ни в коем случае.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41