Потом, во времена гражданской войны, стало зернохранилищем, потом — баптистской церковью, далее — большим магазином по продаже швейных машинок, затем — выставкой античности и изделий художественного промысла, пока не стало разрушаться внутри и снаружи. А сейчас это была церковь Безродного, хотя внешне ничто не говорило об этом случайному наблюдателю.
Он увидел лишь мокрые, закопченные стены на фоне свинцового неба, контуры здания, которое, казалось, подобно диковинному животному, приготовилось к прыжку, но, к счастью, было прикованно к земле контрфорсами. Он поднялся по невысоким гладким ступенькам к главному входу и покрутил ручки обеих створок дверей. Но обе были заперты. Тогда он обошел церковь в поисках дома священника. В каменной нише обнаружил кнопку звонка. Над ней на тусклой медной табличке виднелась надпись: «Звонить по делу». Он позвонил по делу. И стал ждать под дождем.
Дверь открыла блондинка с длинными волосами. Курносый нос был усеян веснушками, среди них блестели глаза цвета кобальта. На ней были синие джинсы и белая тенниска. На левой стороне груди, как тайный знак, красовалось небольшое красное изображение головы дьявола. Карелла понял, что попал по адресу.
— Что вам угодно? — спросила она.
— Мне нужен мистер Лютерсон, — сказал Стив и предъявил свой «щит» и удостоверение.
— А вы не тот, с кем мы разговаривали, — напомнила она.
— Совершенно верно, — признался Карелла. — Можно войти? На улице сыровато, знаете ли.
— О да! — воскликнула она. — Извините меня, входите, входите, пожалуйста!
Она отступила, пропуская его. Девушка была, как он заметил, босая. Они оказались в маленьком овальном вестибюле, отделанном камнем. Вокруг виднелись такие же ниши, как и в церкви Святой Екатерины, если не считать того, что в них не было святых.
— Разве Эндрю Хоббс не приходил к вам? — сразу же спросила она.
— Ко мне лично — нет, — сказал Карелла. — Но он с нами разговаривал.
— Тогда вам, вероятно, известно, что это он...
— Да, нарисовал звезду.
— Пентаграмму!
— Да.
— Позвольте мне сообщить Скаю о вашем приходе, — сказала она. — Будьте добры, еще раз ваше имя?
— Карелла, детектив Карелла.
— Я доложу ему, — произнесла она и, повернувшись, исчезла в темноте.
Он остался ждать в вестибюле. Снаружи шумел дождь в водосточной трубе. Любопытно, чем они здесь занимаются? Читая сообщения обо всех этих сенсационных ритуальных убийствах, о том, как люди убивают людей в честь дьявола, начинаешь думать, что весь мир поклоняется сатане. Режут горло младенцам, сливая кровь в жертвенники. В большинстве из этих культов в жертву приносились куры или козы, вряд ли люди эти были так глупы и безрассудны, чтобы дойти до человеческих жертвоприношений. Здесь, в этом городе, не было законов, запрещающих принесение животных в жертву. Но кто скажет, что, бросая раков в кипящую воду, вы не совершаете подобное жертвоприношение? Но были законы, запрещающие негуманные методы убийства, и если у вас вдруг появилось желание взять с поличным тех, кто практикует жертвоприношения животных, вы всегда могли поймать их на этом дерьмовом нарушении! Но он пришел сюда не для преследования культа. Он должен кое-что выяснить о...
— Мистер Карелла?
Он обернулся.
В вестибюле появился, выйдя из-за портала, высокий блондин. Как и та женщина, он носил джинсы, белую тенниску со знаком в виде дьявольской головы. И он тоже был босиком. Стройная фигура штангиста. Гладко выбрит. Карелла мог поспорить на месячную зарплату, что этот кот сидел в свое время в тюрьме. Изгиб почти совершенного носа, если в его когда-то не перебили. Рот Мика Джаггера. Жемчужно-белые зубы. Такие же синие, как у той женщины, глаза, уж не брат ли они с сестрой?
— Я — Скайлер Лютерсон, — улыбаясь, представился он. — Добро пожаловать в церковь Безродного!
Он протянул руку. Они обменялись коротким рукопожатием. Пожатие Лютерсона было твердым и сухим. Карелла где-то вычитал, что такое пожатие — признак характера. В отличие от вялого и влажного, предположил Карелла. Он был готов биться об заклад на еще одну месячную зарплату, что огромное число убийц в мире обладает именно таким твердым и сухим пожатием.
— Заходите! — сказал Лютерсон и повел его сквозь арку в сторону, противоположную той, откуда он вышел; они прошли по каменному коридору мимо пустых ниш, а затем он отворил тяжелую дубовую дверь в отделанную деревом комнату, когда-то служившую библиотекой, а сейчас украшенную рядами пустых полок. В центре комнаты стоял стол из дорогого магазина. Позади него было одно, а впереди два кресла. В углу комнаты торшер с кремовым абажуром. Лютерсон сел за стол, Карелла расположился напротив.
— Итак, — сказал Лютерсон, — надеюсь, вы продвигаетесь в вашем расследовании?
Кисти рук сцеплены, но пальцы мягко касаются друг друга. И смотрит на Кареллу поверх своих рук, приятно при этом улыбаясь.
— Не особенно, — отозвался Карелла.
— Жаль слышать это. Я полагал, когда мы предложили наше сотрудничество, что оно, по крайней мере, снимет всякие сомнения с этой стороны дела. То есть, что в этом может быть замешан кто-то из нашей церкви. Я говорю об убийстве патера.
— Угу, — согласился Карелла.
— Вот почему мы попросили его сходить в полицию. Хоббса. Как только выяснили, что это он испортил ворота.
— По правде говоря, из-за него я и пришел.
— Да?
Синие глаза раскрылись от удивления.
— Да. Мы хотели отыскать его мать, но в телефонном справочнике ее нет, и мы...
— Тогда почему бы вам не спросить об этом у Хоббса?
— Мы спрашивали, но он не знает.
— Он не знает номера телефона своей матери?
— Они не ладят. Шесть месяцев назад она переехала, и никто из них с тех пор не пытался связаться друг с другом.
— Да, конечно, я хотел бы вам помочь, но...
— Хоббс никогда вам о ней не рассказывал?
— Нет. Честно говоря, я вообще впервые говорил с Хоббсом в прошлую субботу.
— Я думал, он ваш постоянный прихожанин. Если верить Джереми Сэчсу.
— Да, я знаю Джер...
— ...он привел Хоббса в вашу церковь где-то в марте.
— Я знаю Джереми, и, может быть, это так и есть. Но, понимаете, люди приходят и уходят. У нас нет постоянной паствы. Многих привлекает новизна церкви, а когда они начинают понимать, что здесь — серьезная религия, видите ли, мы — серьезные верующие, они перестают ходить.
— И вы никогда до последней субботы не беседовали с Хоббсом?
— Совершенно верно.
— Но вы его здесь встречали, не так ли?
— Точно не припомню. Но, если Джереми говорит, что он ходит сюда с марта, у меня нет причин ему не верить. Просто я не был знаком с ним лично.
— И поэтому у вас нет никакой информации о его матери.
— Нет.
— Об Эбигайль Хоббс.
— Прошу прощения, нет.
— И вы никогда ее не встречали?
— А как бы я ее встретил?
— Ну, положим, она могла бы прийти сюда, стремясь...
— Нет, я никогда не встречал никого по имени Эбигайль Хоббс!
— Думаю, вы бы ее запомнили, если бы она приходила сюда?
— Да наверняка бы запомнил.
— Перед тем, как идти к отцу Майклу, она могла попросить вас переговорить с ее сыном, убедить оставить эту церковь или что-нибудь вроде этого. Значит, вы ничего подобного не припоминаете?
— Ни-че-го! Определенно могу сказать, что не знаю никого по имени Эбигайль Хоббс.
— Ладно, благодарю вас, мистер Лютерсон, — сказал Карелла и вздохнул. — И признателен, что вы уделили мне время.
— Не стоит. Заходите запросто, когда вздумается, — сказал Лютерсон, встал из-за стола и снова протянул руку.
Они обменялись рукопожатием. Твердая и сухая рука ученика дьявола!
— Я провожу вас, — сказал Лютерсон.
«Такое бывает лишь в кино!» — подумал Карелла.
* * *
Она сказала ему, что после обеда будет на прослушивании и что они могут встретиться в центре у театра Алисы Вайс в пять часов. К этому времени она должна освободиться. Сейчас Хейз ожидал ее у театра под навесом, глядя на дождь, на прохожих, бегущих к подземным переходам и по домам. Как бы ему тоже хотелось побежать домой! А вместо этого он стоит здесь и ждет Крисси Лунд.
Сразу после совещания в кабинете лейтенанта Карелла рассказал ему, что Алексис О'Доннелл видела на Пасху у отца Майкла блондинку. Это еще вопрос, была ли этой блондинкой Крисси; в мире невероятно много блондинок, включая и саму Алексис. Но Хейза беспокоило то, что это могло быть и правдой. Потому что кем бы ни была эта блондинка, отец Майкл обвинял ее в шантаже. А шантаж, другими словами вымогательство, определяется в разделе 850 Уголовного кодекса штата как «получение собственности от другого лица путем угроз или применения силы». И среди перечисленных угроз при вымогательстве: раскрытие тайны, порочащей данное лицо.
Если, предположим, некая блондинка спорила на Пасху с отцом Майклом, угрожая выставить на показ их любовную связь, ежели он не заплатит ей круглую сумму или не отдаст какие-то ценности — домик в деревне, браслет с алмазами, арабского скакуна с выставки, — это было бы шантажом.
«Это — шантаж!» — так вскричал патер.
Если верить Алексис О'Доннелл, которая видела блондинку.
Шантаж, или вымогательство наказуемы сроком максимумом до пятнадцати лет.
Можно долге просидеть в тюрьме за рекой за то, что вы угрожали кому-то проболтаться, если вам не заплатят! А эта потенциальная возможность отсидки за городом часто дает добрый повод для убийства. Чаще всего, конечно, к этому прибегает жертва, которая убивает своего шантажиста. Лучше убийство, чем разоблачение! А что, если жертва отбрасывает все страхи и грозит сообщить о попытке шантажа? А? «Забери себе все, грязная мерзкая крыса!»
Не так смешно, когда это случается в реальной жизни!
Если Алексис О'Доннелл все видела и слышала, то в Пасхальное воскресенье к отцу Майклу приходила блондинка, она угрожала ему, и он расценил это как шантаж. Если этой блондинкой была Крисси Лунд...
— Привет! Давно ждешь? — спросила она и взяла его за руку.
* * *
Карелла прохаживался у здания «First Fidelity Savings and Trust», когда в пятнадцать минут пятого из банка вышел Эндрю Хоббс. Без головного убора и зонтика, он поднял воротник плаща, втянул голову в плечи и смело шагнул в льющий как из ведра дождь.
— Мистер Хоббс! — позвал его Карелла, устремляясь ему навстречу. — Прошу прощения за беспокойство...
— Ах, это вы! — воскликнул Хоббс.
— Мы так и не смогли найти вашу мать...
— Не желаю ничего слышать об этой суке!
Дождь был нескончаем. Оба почти бежали, пытаясь спрятаться от него. Хоббс, очевидно, хотел побыстрее добраться до киоска в переходе на углу, а Карелла просто следовал за ним. Когда они, наконец, нырнули на станцию подземки, Карелла, схватив Хоббса за руку, развернул его и приказал:
— Задержись на минуту, понял?
Хоббс полез в карман брюк за жетоном на метро. Его светлые волосы прилипли ко лбу, а плащ, брюки и ботинки насквозь промокли. Он нетерпеливо скинул руку Кареллы, нашел жетон, взглянул на платформу, не подходит ли поезд, и так же нетерпеливо спросил:
— Что вам от меня надо?
— Номер телефона твоей матери.
Возвращающиеся домой вымокшие пассажиры спешили к кассам и турникетам. В четырех-пяти ярдах напротив них под исписанной распылителем стеной стояли двое парней. Один из них весьма плохо что-то наигрывал на акустической гитаре. На груди у другого висела картонка с надписью: «Мы — бездомные! Спасибо за помощь!» Хоббс снова взглянул на платформу, затем повернулся к Карелле и произнес с раздражением в голосе:
— У меня нет ее номера! Я уже говорил это! Посмотрите, черт возьми, в телефонном справочнике!
— Мы проверяли. Ее нет в списке.
— Не смешите! Эбби нет в списке? Чтобы Эбби отказала себе в удовольствии ждать звонков от мужчин? Ну уж...
— Мистер Хоббс, — сказал Карелла. — Ваша мать — в числе тех людей, кто встречался с отцом Майклом за несколько недель до его гибели. Мы хотели бы с ней побеседовать.
— Не думаете ли вы, что она убила его?
— Мы не знаем, кто убил, мистер Хоббс. Мы просто расследуем все детали.
— Не слишком ли это! Эбби убивает эту задницу, которая должна была спасти меня от Дьявола!
— Дело в том...
И здесь Карелла пустился в творческую импровизацию, ибо причиной, почему он хотел поговорить с Эбигайль Хоббс, было его желание узнать, до какой степени может быть опасен ее сын в приступе бешенства...
— ...что бы ни говорил ей отец Майкл, сколь бы маловажным это ни казалось тогда, для нас сейчас это может иметь огромную ценность, в ретроспективе, можно пролить свет на события прошлого, которые, возможно, как-то связаны с убийством, хотя тогда это представлялось несущественным.
Хоббс попытался переварить услышанное.
Потом сказал:
— Уж не думаете ли вы, что он полагался на Эбби? Потому что, совершенно по-дружески, мистер Карелла, — это было бы равносильно тому, чтобы довериться удаву!
— Мы этого не узнаем, пока сами не поговорим с ней, согласен? — сказал Карелла.
— Неужели у вас нет возможности раздобыть номер телефона, которого нет в справочнике?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Он увидел лишь мокрые, закопченные стены на фоне свинцового неба, контуры здания, которое, казалось, подобно диковинному животному, приготовилось к прыжку, но, к счастью, было прикованно к земле контрфорсами. Он поднялся по невысоким гладким ступенькам к главному входу и покрутил ручки обеих створок дверей. Но обе были заперты. Тогда он обошел церковь в поисках дома священника. В каменной нише обнаружил кнопку звонка. Над ней на тусклой медной табличке виднелась надпись: «Звонить по делу». Он позвонил по делу. И стал ждать под дождем.
Дверь открыла блондинка с длинными волосами. Курносый нос был усеян веснушками, среди них блестели глаза цвета кобальта. На ней были синие джинсы и белая тенниска. На левой стороне груди, как тайный знак, красовалось небольшое красное изображение головы дьявола. Карелла понял, что попал по адресу.
— Что вам угодно? — спросила она.
— Мне нужен мистер Лютерсон, — сказал Стив и предъявил свой «щит» и удостоверение.
— А вы не тот, с кем мы разговаривали, — напомнила она.
— Совершенно верно, — признался Карелла. — Можно войти? На улице сыровато, знаете ли.
— О да! — воскликнула она. — Извините меня, входите, входите, пожалуйста!
Она отступила, пропуская его. Девушка была, как он заметил, босая. Они оказались в маленьком овальном вестибюле, отделанном камнем. Вокруг виднелись такие же ниши, как и в церкви Святой Екатерины, если не считать того, что в них не было святых.
— Разве Эндрю Хоббс не приходил к вам? — сразу же спросила она.
— Ко мне лично — нет, — сказал Карелла. — Но он с нами разговаривал.
— Тогда вам, вероятно, известно, что это он...
— Да, нарисовал звезду.
— Пентаграмму!
— Да.
— Позвольте мне сообщить Скаю о вашем приходе, — сказала она. — Будьте добры, еще раз ваше имя?
— Карелла, детектив Карелла.
— Я доложу ему, — произнесла она и, повернувшись, исчезла в темноте.
Он остался ждать в вестибюле. Снаружи шумел дождь в водосточной трубе. Любопытно, чем они здесь занимаются? Читая сообщения обо всех этих сенсационных ритуальных убийствах, о том, как люди убивают людей в честь дьявола, начинаешь думать, что весь мир поклоняется сатане. Режут горло младенцам, сливая кровь в жертвенники. В большинстве из этих культов в жертву приносились куры или козы, вряд ли люди эти были так глупы и безрассудны, чтобы дойти до человеческих жертвоприношений. Здесь, в этом городе, не было законов, запрещающих принесение животных в жертву. Но кто скажет, что, бросая раков в кипящую воду, вы не совершаете подобное жертвоприношение? Но были законы, запрещающие негуманные методы убийства, и если у вас вдруг появилось желание взять с поличным тех, кто практикует жертвоприношения животных, вы всегда могли поймать их на этом дерьмовом нарушении! Но он пришел сюда не для преследования культа. Он должен кое-что выяснить о...
— Мистер Карелла?
Он обернулся.
В вестибюле появился, выйдя из-за портала, высокий блондин. Как и та женщина, он носил джинсы, белую тенниску со знаком в виде дьявольской головы. И он тоже был босиком. Стройная фигура штангиста. Гладко выбрит. Карелла мог поспорить на месячную зарплату, что этот кот сидел в свое время в тюрьме. Изгиб почти совершенного носа, если в его когда-то не перебили. Рот Мика Джаггера. Жемчужно-белые зубы. Такие же синие, как у той женщины, глаза, уж не брат ли они с сестрой?
— Я — Скайлер Лютерсон, — улыбаясь, представился он. — Добро пожаловать в церковь Безродного!
Он протянул руку. Они обменялись коротким рукопожатием. Пожатие Лютерсона было твердым и сухим. Карелла где-то вычитал, что такое пожатие — признак характера. В отличие от вялого и влажного, предположил Карелла. Он был готов биться об заклад на еще одну месячную зарплату, что огромное число убийц в мире обладает именно таким твердым и сухим пожатием.
— Заходите! — сказал Лютерсон и повел его сквозь арку в сторону, противоположную той, откуда он вышел; они прошли по каменному коридору мимо пустых ниш, а затем он отворил тяжелую дубовую дверь в отделанную деревом комнату, когда-то служившую библиотекой, а сейчас украшенную рядами пустых полок. В центре комнаты стоял стол из дорогого магазина. Позади него было одно, а впереди два кресла. В углу комнаты торшер с кремовым абажуром. Лютерсон сел за стол, Карелла расположился напротив.
— Итак, — сказал Лютерсон, — надеюсь, вы продвигаетесь в вашем расследовании?
Кисти рук сцеплены, но пальцы мягко касаются друг друга. И смотрит на Кареллу поверх своих рук, приятно при этом улыбаясь.
— Не особенно, — отозвался Карелла.
— Жаль слышать это. Я полагал, когда мы предложили наше сотрудничество, что оно, по крайней мере, снимет всякие сомнения с этой стороны дела. То есть, что в этом может быть замешан кто-то из нашей церкви. Я говорю об убийстве патера.
— Угу, — согласился Карелла.
— Вот почему мы попросили его сходить в полицию. Хоббса. Как только выяснили, что это он испортил ворота.
— По правде говоря, из-за него я и пришел.
— Да?
Синие глаза раскрылись от удивления.
— Да. Мы хотели отыскать его мать, но в телефонном справочнике ее нет, и мы...
— Тогда почему бы вам не спросить об этом у Хоббса?
— Мы спрашивали, но он не знает.
— Он не знает номера телефона своей матери?
— Они не ладят. Шесть месяцев назад она переехала, и никто из них с тех пор не пытался связаться друг с другом.
— Да, конечно, я хотел бы вам помочь, но...
— Хоббс никогда вам о ней не рассказывал?
— Нет. Честно говоря, я вообще впервые говорил с Хоббсом в прошлую субботу.
— Я думал, он ваш постоянный прихожанин. Если верить Джереми Сэчсу.
— Да, я знаю Джер...
— ...он привел Хоббса в вашу церковь где-то в марте.
— Я знаю Джереми, и, может быть, это так и есть. Но, понимаете, люди приходят и уходят. У нас нет постоянной паствы. Многих привлекает новизна церкви, а когда они начинают понимать, что здесь — серьезная религия, видите ли, мы — серьезные верующие, они перестают ходить.
— И вы никогда до последней субботы не беседовали с Хоббсом?
— Совершенно верно.
— Но вы его здесь встречали, не так ли?
— Точно не припомню. Но, если Джереми говорит, что он ходит сюда с марта, у меня нет причин ему не верить. Просто я не был знаком с ним лично.
— И поэтому у вас нет никакой информации о его матери.
— Нет.
— Об Эбигайль Хоббс.
— Прошу прощения, нет.
— И вы никогда ее не встречали?
— А как бы я ее встретил?
— Ну, положим, она могла бы прийти сюда, стремясь...
— Нет, я никогда не встречал никого по имени Эбигайль Хоббс!
— Думаю, вы бы ее запомнили, если бы она приходила сюда?
— Да наверняка бы запомнил.
— Перед тем, как идти к отцу Майклу, она могла попросить вас переговорить с ее сыном, убедить оставить эту церковь или что-нибудь вроде этого. Значит, вы ничего подобного не припоминаете?
— Ни-че-го! Определенно могу сказать, что не знаю никого по имени Эбигайль Хоббс.
— Ладно, благодарю вас, мистер Лютерсон, — сказал Карелла и вздохнул. — И признателен, что вы уделили мне время.
— Не стоит. Заходите запросто, когда вздумается, — сказал Лютерсон, встал из-за стола и снова протянул руку.
Они обменялись рукопожатием. Твердая и сухая рука ученика дьявола!
— Я провожу вас, — сказал Лютерсон.
«Такое бывает лишь в кино!» — подумал Карелла.
* * *
Она сказала ему, что после обеда будет на прослушивании и что они могут встретиться в центре у театра Алисы Вайс в пять часов. К этому времени она должна освободиться. Сейчас Хейз ожидал ее у театра под навесом, глядя на дождь, на прохожих, бегущих к подземным переходам и по домам. Как бы ему тоже хотелось побежать домой! А вместо этого он стоит здесь и ждет Крисси Лунд.
Сразу после совещания в кабинете лейтенанта Карелла рассказал ему, что Алексис О'Доннелл видела на Пасху у отца Майкла блондинку. Это еще вопрос, была ли этой блондинкой Крисси; в мире невероятно много блондинок, включая и саму Алексис. Но Хейза беспокоило то, что это могло быть и правдой. Потому что кем бы ни была эта блондинка, отец Майкл обвинял ее в шантаже. А шантаж, другими словами вымогательство, определяется в разделе 850 Уголовного кодекса штата как «получение собственности от другого лица путем угроз или применения силы». И среди перечисленных угроз при вымогательстве: раскрытие тайны, порочащей данное лицо.
Если, предположим, некая блондинка спорила на Пасху с отцом Майклом, угрожая выставить на показ их любовную связь, ежели он не заплатит ей круглую сумму или не отдаст какие-то ценности — домик в деревне, браслет с алмазами, арабского скакуна с выставки, — это было бы шантажом.
«Это — шантаж!» — так вскричал патер.
Если верить Алексис О'Доннелл, которая видела блондинку.
Шантаж, или вымогательство наказуемы сроком максимумом до пятнадцати лет.
Можно долге просидеть в тюрьме за рекой за то, что вы угрожали кому-то проболтаться, если вам не заплатят! А эта потенциальная возможность отсидки за городом часто дает добрый повод для убийства. Чаще всего, конечно, к этому прибегает жертва, которая убивает своего шантажиста. Лучше убийство, чем разоблачение! А что, если жертва отбрасывает все страхи и грозит сообщить о попытке шантажа? А? «Забери себе все, грязная мерзкая крыса!»
Не так смешно, когда это случается в реальной жизни!
Если Алексис О'Доннелл все видела и слышала, то в Пасхальное воскресенье к отцу Майклу приходила блондинка, она угрожала ему, и он расценил это как шантаж. Если этой блондинкой была Крисси Лунд...
— Привет! Давно ждешь? — спросила она и взяла его за руку.
* * *
Карелла прохаживался у здания «First Fidelity Savings and Trust», когда в пятнадцать минут пятого из банка вышел Эндрю Хоббс. Без головного убора и зонтика, он поднял воротник плаща, втянул голову в плечи и смело шагнул в льющий как из ведра дождь.
— Мистер Хоббс! — позвал его Карелла, устремляясь ему навстречу. — Прошу прощения за беспокойство...
— Ах, это вы! — воскликнул Хоббс.
— Мы так и не смогли найти вашу мать...
— Не желаю ничего слышать об этой суке!
Дождь был нескончаем. Оба почти бежали, пытаясь спрятаться от него. Хоббс, очевидно, хотел побыстрее добраться до киоска в переходе на углу, а Карелла просто следовал за ним. Когда они, наконец, нырнули на станцию подземки, Карелла, схватив Хоббса за руку, развернул его и приказал:
— Задержись на минуту, понял?
Хоббс полез в карман брюк за жетоном на метро. Его светлые волосы прилипли ко лбу, а плащ, брюки и ботинки насквозь промокли. Он нетерпеливо скинул руку Кареллы, нашел жетон, взглянул на платформу, не подходит ли поезд, и так же нетерпеливо спросил:
— Что вам от меня надо?
— Номер телефона твоей матери.
Возвращающиеся домой вымокшие пассажиры спешили к кассам и турникетам. В четырех-пяти ярдах напротив них под исписанной распылителем стеной стояли двое парней. Один из них весьма плохо что-то наигрывал на акустической гитаре. На груди у другого висела картонка с надписью: «Мы — бездомные! Спасибо за помощь!» Хоббс снова взглянул на платформу, затем повернулся к Карелле и произнес с раздражением в голосе:
— У меня нет ее номера! Я уже говорил это! Посмотрите, черт возьми, в телефонном справочнике!
— Мы проверяли. Ее нет в списке.
— Не смешите! Эбби нет в списке? Чтобы Эбби отказала себе в удовольствии ждать звонков от мужчин? Ну уж...
— Мистер Хоббс, — сказал Карелла. — Ваша мать — в числе тех людей, кто встречался с отцом Майклом за несколько недель до его гибели. Мы хотели бы с ней побеседовать.
— Не думаете ли вы, что она убила его?
— Мы не знаем, кто убил, мистер Хоббс. Мы просто расследуем все детали.
— Не слишком ли это! Эбби убивает эту задницу, которая должна была спасти меня от Дьявола!
— Дело в том...
И здесь Карелла пустился в творческую импровизацию, ибо причиной, почему он хотел поговорить с Эбигайль Хоббс, было его желание узнать, до какой степени может быть опасен ее сын в приступе бешенства...
— ...что бы ни говорил ей отец Майкл, сколь бы маловажным это ни казалось тогда, для нас сейчас это может иметь огромную ценность, в ретроспективе, можно пролить свет на события прошлого, которые, возможно, как-то связаны с убийством, хотя тогда это представлялось несущественным.
Хоббс попытался переварить услышанное.
Потом сказал:
— Уж не думаете ли вы, что он полагался на Эбби? Потому что, совершенно по-дружески, мистер Карелла, — это было бы равносильно тому, чтобы довериться удаву!
— Мы этого не узнаем, пока сами не поговорим с ней, согласен? — сказал Карелла.
— Неужели у вас нет возможности раздобыть номер телефона, которого нет в справочнике?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42