Первое время Кориль с мужем жили в селе под Шармишем, а лет десять назад перебрались в деревушку на берегу медленной сонной реки: Смили, муж сестры, был помощником паромщика.
Симон с досадой вздохнул, вспомнив его: долговязый, нескладный, волосы цвета соломы торчат во все стороны.
У этого малого за десять лет не хватило ни ума, ни честолюбия, ни желания заработать на собственный паром. Симон с радостью помог бы сестре деньгами или купил бы паром сам, но… Городской палач неплохо разбирался в людях и не сомневался, что не успеет он отъехать от деревни, как Смили быстренько спустит все подаренные деньги. Монеты у него в руках не задерживались…
Симон недовольно сжал губы и легонько подхлестнул лошадь.
В прошлый раз он уезжал от сестры с тяжелым сердцем: частенько заставал ее с мокрыми глазами. Смили стал попивать, а раз так - толку от него не жди. Вмешиваться в жизнь Кориль не годилось - она давно уже взрослая, шестеро детишек! - но если выяснится, что муженек стал не только пить, но и руки распускать, придется с парнем хорошенько потолковать.
Симон снова вспомнил сестру и улыбнулся. Сколько раз он уговаривал ее вместе с детишками навестить его в Доршате! Однако Кориль, робея перед дальней дорогой и большим городом, никак не могла решиться на путешествие.
Симон отогнал кнутовищем овода, докучавшего кобылке, и покачал головой.
Сестра до сих пор не знает, что за ремесло выбрал брат. Как-то раз, давно, он обмолвился, что занимается врачеванием. Потом долго корил себя за малодушие, твердил сам себе, что его ремесло ничуть не хуже любого другого, но сказать сестре правду так и не решился.
До деревни Симон добрался к вечеру. Он остановил повозку возле маленького домика в два этажа, покрашенного серой масляной краской, облупившейся за долгие годы. В небольшом огороде за домом женщина собирала смородину. Маленький ребенок, еще плохо державшийся на ногах, стоял возле матери, крепко ухватившись ручонками за ее полинявшую юбку. Мальчик лет десяти, черноволосый и круглолицый, выдергивал из грядки морковь и бросал на расстеленный мешок. Завидев повозку, женщина поспешила во двор, крикнув мальчишке, чтоб приглядел за малышом. Выскочив за калитку, Кориль так крепко обняла Симона, что тот рассмеялся.
- Рад видеть тебя, сестрица! - проговорил городской палач, целуя ее в обе щеки. Из огорода к повозке спешил мальчик. Он осторожно вел за руку маленького братишку и улыбался во весь рот.
- Ты никак ждешь прибавления? - Симон оглядел фигуру сестры. - Еще один мальчишка, не иначе! А, племянники! Здравствуй, Гритчен! Подрос! А это кто же у нас?
Он присел на корточки, разглядывая пухлую измазанную физиономию мальчика.
- Никак Нимур?! Уже ходит?! Молодец! Дай-ка, разгляжу его! - Он легко выпрямился и подхватил малыша на руки. - Лоб, подбородок - это уж от твоего муженька, а вот глаза - нашенские, черные!
- Все лето тебя ждали! - с упреком сказала сестра, не сводя глаз с брата. - А ты только осенью собрался. Гритчен, заводи же лошадь во двор!
- Дела, Кориль, дела! Ух, столько дел, что и не сообразишь, когда ж они закончатся!
- Дай-ка его сюда. - Она подхватила ребенка на руки. - Запачкает тебя… Дела? Ну, ты - важный человек, образованный, городской лекарь! Небось хорошо платят за работу? Вон какая у тебя лошадка… да и одет ты… зачем же ты в дорогу такой хороший плащ надел? Весь запылился, а материя-то дорогая?
- Запылился - не беда, - весело говорил Симон. Он вытащил из повозки коробки и вручил Гритчену. - Неси-ка в дом, сорванец, зови братьев да начинайте глядеть, что там!
- Ну вот еще, баловать их, - довольным голосом сказала Кориль. - А плащ я велю Няте вычистить, выбить хорошенько.
- А где она?
- За козой пошла, за деревню. Коза эта… за ней глаз да глаз. Так и норовит залезть в чужой огород. Смили говорит, не давала бы так много молока, давно б на мясо пустил.
Симон ловко распряг кобылку и повел под навес. Кориль двинулась следом.
- А Нята - в крик, говорит, не дам! Коза эта за ней ходит везде - как собачка. Люди смеются уже.
Симон привязал лошадь и легонько шлепнул по боку.
- Ну и пусть смеются, - добродушно сказал он.
- Это да, - поспешно согласилась сестра, ладонью утирая слюни малышу. Он дергал ее за выбившиеся из-под чепца жесткие черные волосы, заливаясь смехом.
- Да ведь она уже большая, пятнадцать лет все же! А больше одиннадцати и не дает никто. Худая да длинноногая. Год-другой - замуж пора, да кто ее возьмет…
Симон поморщился. Нята, старшая из детей сестры, была его любимицей, и он терпеть не мог подобные разговоры. Но сестра любила жаловаться, и если уж начала - не остановишь.
- Да ты погоди -«замуж»! - сказал он недовольно, вытаскивая из-под сиденья повозки потертую кожаную сумку со своими вещами и подарками для племянницы. - Иль уж приглядел кто?
- Да кто ее приглядит такую… - Сестра закрыла калитку во двор, стукнув ее чуть сильнее, чем нужно. - Тощая, будто хворая… Или сглазил кто? Ты ж лекарь, может, скажешь, чего с ней?
Симон потрепал по голове малыша на руках сестры.
- Разберемся, - сказал он свое любимое словцо и направился в дом вслед за Кориль.
На полу веранды ребятишки весело потрошили сумки с гостинцами. Симон сидел в продавленном плетеном кресле и посмеивался, глядя на детей. Четверо, а шуму - на весь дом! Шустрые, черноволосые, - ну точно весенние скворцы! Маленький Нимур сидел на полу молча, серьезно наблюдая за братьями, мусолил сухарик, который сунула ему мать.
Кориль проворно собирала на стол: картофельный пирог с сыром и яблоками, совсем такой, как стряпала когда-то мать, лепешки, тыква с соусом из крыжовника. С кухни доносился аппетитный запах тушеной речной рыбы.
Симон, не дожидаясь приглашения, отломил кусок пирога и принялся жевать, поглядывая на племянников. Старшему уже исполнилось одиннадцать. Он изо всех сил старался держаться солидно, по-взрослому, но не мог сдержать восторг, когда обнаружил подарок, который Симон выбрал специально для него. Это была целая коробка деревянных раскрашенных солдатиков и кубики, из которых собиралась большая крепость. Симон покачал головой - надо же, как он соскучился по малышне!
- А где Смили? - поинтересовался он.
- Забор чинит возле мельничной запруды. - Кориль поставила на стол глиняные чашки с овощами. - На днях сильная гроза была, подмыло. Вчера весь день ямы копал под столбы. Мельник обещал хорошо заплатить.
Симон потянулся за вторым куском пирога, но тут во дворе стукнула калитка и по ступенькам прошлепали чьи-то босые ноги.
- Вот и Нята, - сказала сестра.
Симой вскочил, и как только девочка появилась на пороге, схватил ее в охапку.
- А вот и она! - закричал он, кружа ее по тесной веранде. - Моя красавица! Ну что, воробей? Как живешь? Дай-ка я на тебя погляжу!
Он осторожно поставил смеющуюся девочку и повертел ее из стороны в сторону.
- Красавица! Одно слово - лесная феечка! Сразу видно, питаешься только цветочной пыльцой да лунным светом! - Он притворно нахмурил брови: - Или мать не кормит?!
- Если ты заставишь ее съесть хоть кусочек мяса, небо в речку упадет, - недовольно проговорила Кориль и снова скрылась в кухне.
- Что, все еще не ешь мяса? - Симон пригладил растрепавшиеся волосы Няты.
- Терпеть его не могу. - Голос у девочки был тихий и глубокий.
- Ну и не надо, - с готовностью согласился Симон. - Не хочешь - и не ешь!
Он с улыбкой разглядывал племянницу. Братья ее, все пятеро, были похожи один на другого, словно горошины из стручка: черноволосые, крепкие, круглолицые. Нята же - русоволосая, тонкая, с длинными руками и ногами, с большими глазами, словно подернутыми дымкой. Мальчишки шумные и задиристые, а их сестренка существует будто в полусне, постоянно погружена в мысли и, кажется, видит то, чего не видят другие.
Сердце Симона сжалось от жалости, нечасто ему доводилось встречать людей, столь неприспособленных к жизни. Он подавил вздох, улыбнулся и поцеловал Няту в макушку.
- Я тебе обновки привез. Синюю юбку в полоску - все модницы в Доршате носят сейчас такие! - и кружевной передник, и кофточку с перламутровыми пуговицами, и что-то там еще… жена выбирала сама, уж она знает в этом толк! Нята улыбнулась, не отпуская его руки.
- Зимой пригодится, - обрадовалась Кориль, появляясь на веранде. Она уже сняла старый чепчик и воткнула в волосы высокий позолоченный гребень, подаренный братом. - Будет вечеринка, глядишь - и заприметит кто-нибудь.
Девочка быстро взглянула на мать, но промолчала. Симон снова уселся в кресло, Кориль принялась рассказывать брату деревенские новости. Нята помогала матери накрывать на стол, двигаясь быстро и бесшумно, как солнечный зайчик.
Едва они приступили к еде, как калитка снова стукнула. Нята бросила быстрый взгляд в окно и сжала губы.
- Смили пришел! - сообщила Кориль, тоже глянув в окно. - Вот обрадуется сейчас!
Симон имел большие сомнения, что Смили обрадуется его приезду, но выбрался из кресла и пошел на крыльцо, мимоходом потрепав племянницу по волосам.
Смили был весел и добродушен. Обнимая его, Симон уловил слабый запах вина и понял причину этого хорошего настроения.
- Весь день возился с этим проклятым забором! На пароме работы пока нет - осень! - сообщил Смили, стягивая рубаху и бросая на крыльцо. В присутствии Симона он всегда испытывал странную робость и старался скрывать это за болтовней и развязными шутками.
- Нята! - крикнул он. - Налей воды в умывальник!
Симон вернулся в дом и на крыльце столкнулся с девочкой - она спешила во двор с ведром воды. Смили, насвистывая, вразвалку направился к умывальнику: в дальнем углу двора, на чурбаке стоял глиняный таз, на деревянном гвозде висело старое полотенце. Нята шла следом, замедляя шаг, чтобы держаться от отца подальше. Симон прищурил глаза.
Маленький Нимур, сидя у него на руках, заливался смехом и дергал за волосы. Сестра рассказывала о поездке в соседнее село, а Симон, поддерживая разговор, время от времени поглядывал в окно. Нята налила воды в таз, Смили сказал что-то, она, не поднимая глаз, молча кивнула и торопливо ушла, захватив пустое ведро.
«Она стала бояться отца, - подумал Симон, качая малыша на руках и краем уха прислушиваясь к болтовне Кориль. - К чему бы это?»
И он пообещал себе, что не уедет, пока не узнает, в чем дело.
На следующее утро главный палач Доршаты проснулся поздно. Приезжая к сестре летом, он обычно спал во дворе под навесом, но сейчас ночи уже становились холодными, и Кориль отвела ему крошечную комнатку возле веранды.
Ни Смили, ни мальчишек в доме уже не было. Не было видно и Няты.
- Полощет белье на речке, - пояснила Кориль, наливая брату густую рыбную похлебку: по деревенской привычке Симон любил завтракать супом.
- Смили сказал, чтоб она обед ему принесла, а ее до сих пор нет. Пришлось Гритчена отправить.
Симон отломил кусок свежевыпеченного хлеба и потянулся за ложкой.
- С утра на реке пропадает, а надо еще крыльцо вымыть. И чего там полоскать-то? Пара рубах да мое платье, - с досадой проговорила Кориль. - Уже можно было управиться сто раз. Небось опять сидит да со своей козой обнимается или ракушки собирает. - Она покачала головой. - Каждый день - новые капризы! Теперь вот обед не хочет носить…
Симон, хлебая ароматную похлебку, задумался, не обращая внимания на бесконечные жалобы сестры. Весь вчерашний вечер он не спускал со Смили глаз. Теперь его беспокоило, замечает ли сестра взгляды, которые бросает ее муженек на девочку. Скорее всего, пока нет… и Нята, само собой, ничего не говорит матери, верно, стыдится.
Симон сдвинул брови.
- Ладно тебе, - сказал он, вытер пустую миску мякишем, отправил его в рот и поднялся.
- Что дальше с ней делать, ума не приложу. - Кориль вздохнула. - Какая-то она…
- Разберемся. - Симон чмокнул сестру в щеку, потрепал по голове Нимура и отправился на поиски Няты.
Он хорошо знал, где можно отыскать племянницу: прошлым летом она сама показала ему это место. Симон вышел через калитку в огороде, прошел берегом реки и возле старой развесистой ивы обнаружил корзину с мокрым бельем. Неподалеку бродила белая коза с намотанной на рога веревкой. Нята сидела на толстой ветке, которая росла невысоко над землей, почти невидимая среди листвы.
- Вот ты где! - Он остановился под ивой, разглядывая девочку, потом осторожно снял ее с дерева и опустил на землю. - Весу в тебе - меньше, чем у воробья, - заметил он. - Ничего не ешь, что ли? Чего делаешь?
- Белье полощу, - хмуро сказала Нята.
- Вижу. - Симон хмыкнул. - Не хочешь домой идти? И почему это?
- Ни почему, - сказала она, разглядывая свои босые исцарапанные ноги.
Симон уселся на старый вывороченный корень.
- Что-то ты сегодня неразговорчива, моя феечка, - усмехнулся он. - Ну да ничего, разберемся…
Нята села рядом, потыкала палочкой в песок.
- А сегодня вечером снова будешь рассказывать про До-ршату? Вчера Гритчен сказал, что обязательно поедет в город, когда вырастет. Только он заснул раньше всех, а я еще долго слушала! Ты про Драконьи скалы говорил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52