Даже перспектива нехватки продовольствия не могла погасить энтузиазма человека, внимания которого ждут восемь бутылок «Аббатского темного эля». Я было собрался приложиться к бутылочке еще до завтрака, но, призвав на помощь всю свою незаурядную волю, смог побороть искушение. Надо подождать, когда кончится моя вахта, чтобы насладиться чудесным напитком в тепле и уюте. Решив заменить эль фазисом Лисутариды, я соорудил себе умеренного размера самокрутку. Уже после первой затяжки мир, который и без того был совсем не плох, стал еще лучше.
За дверью, ведущей вниз в таверну, раздались какие-то странные звуки. В обычных условиях столь раннее нарушение моего дневного покоя вывело бы меня из себя, но на сей раз, являясь воплощением благодушия, я дотащился до двери и открыл ее. В коридоре я увидел Палакса и Каби – парочку юных уличных музыкантов. Было время, когда я их с трудом выносил, поскольку молодые люди своим видом вовсе не соответствовали стандартному облику добропорядочных граждан Турая. У них были нелепые прикиды, немыслимые прически и куча металлических феничек на рожах и иных частях тела. Подобные особи в нашем благопристойном городе ранее не водились. Ребята обитали в фургоне, который поставили во дворе за таверной «Секира мщения». Одним словом, они вряд ли могли вызвать восторг у рядового обывателя, да и у меня тоже. Но постепенно я к ним привык и теперь частенько, потягивая пиво в «Секире мщения», с удовольствием слушал их игру на лютне и скрипке.
– Нам нужна помощь! – взволнованно выпалил Палакс.
Заметив, что Каби дрожит, я бросил на парочку полный осуждения взгляд и сказал:
– Разве я не говорил вам, что «диво» вас доконает? «Диво» – мощный наркотик, ставший в последние годы смертельным проклятием нашего города.
– Каби не принимала «дива». Она заболела.
Я посмотрел на Каби внимательнее. Лицо девушки покраснело, ее била дрожь, а на лбу блестели капельки пота. Да, здесь явно что-то не так. Я это заметил бы сразу, если бы не превосходное качество зеленого фазиса Лисутариды.
– Она подхватила зимнюю хворь, – сказал я.
– Знаю, – ответил Палакс, – и теперь она умрет. В этот момент Каби чихнула, и я невольно отпрянул.
Зимняя хворь не так смертельна, как летняя чума, но проходит она достаточно тяжело. Я не удивлюсь, если в переполненном людьми городе разразится эпидемия. Каби тем временем начала трястись всем телом.
– Палакс, хватай Каби и тащи ее в комнату в конце коридора. Это помещение для гостей, оно сейчас свободно. Заверни ее в теплое одеяло и не давай ничего, кроме воды. Не выходи из комнаты и никого не впускай к себе. Болезнь заразная, тот, кто приблизится к твоей подружке, может ее подхватить.
– Неужели теперь она умрет? – произнес Палакс с несчастным видом.
– Нет. Каби – девица молодая и крепкая. Через несколько дней ей станет легче. А теперь тащи ее в комнату для гостей, а я приведу лекаря.
Палакс последовал моему приказу. Тащить Каби ему было нелегко, но я помощи не предлагал. Я уже болел зимней хворью. Хотя существует массовое поверье, что к тем, кто переболел, хворь не липнет, рисковать мне не хотелось. Болезнь, как правило, не смертельна, но ход ее предугадать трудно. Были случаи, когда она принимала необычно острые формы, и люди гибли. Я глотнул кли и отправился вниз, дабы поделиться с Гурдом малоприятной новостью. Услыхав о болезни, Гурд страшно встревожился.
– Насколько ей плохо? – спросил он.
– Не могу сказать. В начале заболевания люди всегда выглядят скверно.
– Ну и что будем делать?
Честно говоря, я не знал. Законопослушным гражданам следовало докладывать в местное отделение префектуры о каждом случае зимней хвори в общественном месте, и префект, как это ни печально, имел право объявить карантин. Если Гурд сообщит префекту Дринию о болезни Каби, тот может потребовать закрытия «Секиры мщения» по меньшей мере на неделю. Это грозило Гурду большими финансовыми потерями. Он, конечно, может и промолчать. Ничего не произойдет, и никто ничего не узнает, если Каби поправится. Но если она вдруг помрет, или префект случайно прознает о болезни, Гурда ждут серьезные неприятности. Гурд задумчиво пожевал губу и сказал:
– Три года назад ювелир из Аорна подхватил зимнюю хворь. Он остался в своей комнате и благополучно выздоровел. Одним словом, я не стану ни о чем сообщать…
Я помнил этот случай. Тогда все завершилось благополучно, как и бывает довольно часто с зимней хворью. В иные годы ею заражается совсем мало людей, и протекает болезнь легко. Но случается и так, что зараза приобретает чрезвычайно острые формы. Мой младший брат умер от зимней хвори. Впрочем, это случилось давным-давно. В тот год умерло множество людей.
Чтобы оценить состояние болящей, Гурд решил на нее взглянуть, а потом тайком пригласить целительницу Чиаракс. С целительницей он дружил и знал, что та без крайней необходимости не закроет его заведения. Проводив Гурда взглядом, я направился к стойке бара, где хозяйничала Макри.
– Что случилось?
– Ничего, – ответил я. – Скажи, ты слышала что-нибудь о Мулифи?
Макри в ответ лишь покачала головой.
– Она певичка в «Золотом единороге».
Макри презрительно фыркнула.
– Скажи, откуда столько снобизма в официантке, взращенной в лагере гладиаторов? – вскинув брови, поинтересовался я.
– Никакой я не сноб, – ответила Макри.
– Разве? А кто презрительно фыркает на все, что не было создано пять сотен лет назад каким-нибудь давным-давно забытым эльфским бардом?
– Я фыркаю на все увеселения, где исполнитель заголяется еще до того, как хор закончил вступление.
– Что же, подобный трюк может внести некоторое оживление даже в самую залежалую пьеску твоих эльфов. Кроме того, я слышал, что у Мулифи потрясающий голос.
– И кто же тебе этот сказал?
– Капитан Ралли. У капитана с недавнего времени завязалась с Мулифи теплая дружба.
Этот огрызок последних новостей заинтриговал даже Макри, которую городские слухи и сплетни, как правило, не интересовали. Капитан Ралли был завзятым сердцеедом, но в последнее время ему было не до юбок. Он – начальник одного из постов Службы общественной охраны и, находясь на страже с половиной своих людей, занят даже больше, чем всегда.
– Он счастлив, как эльф на ветке. Капитан ходил вокруг нее на руках, вызывая ревность местных ухажеров. – Я с завистью подумал о капитане, ведь я даже не видел выступления Мулифи. – А я, увы, довольно давно не заходил в «Золотой единорог».
– Неужели ты не можешь жить без экзотических танцев?
– Без танцев могу. Но там каждую неделю игра в рэк. Собираются очень богатые граждане города. Мне хотелось бы посидеть с ними за столом.
– Ну и в чем загвоздка?
– Не могу себе позволить, – вздохнул я. – Человек, намеревающийся перекинуться в картишки с претором Капатием и генералом Акарием, должен иметь при себе кучу бабок.
– Ты слишком много играешь, – нравоучительно произнесла Макри, и мне пришлось ей напомнить, что и она после прибытия в Турай пару раз ставила на кон приличные суммы.
– Последствия твоего дурного влияния, – вздохнула она.
– Ты называешь это дурным влиянием, а я – шлифовкой личности. Ты только работала и училась. Теперь же благодаря мне ты стала не столь невыносима, как прежде.
Чуть поодаль от нас за стойкой работала Танроз, отгружая мясное рагу Виригаксу и его наемникам. Заполнив миски вояк, она поспешно подошла ко мне, перегнулась через стойку бара и, понизив голос так, чтобы услышать ее мог только я, сказала:
– Фракс, мне нужна твоя помощь.
– Ты имеешь в виду расследование? – Танроз утвердительно кивнула.
– Сейчас я отправляюсь на пост. Это может подождать до моего возвращения?
Танроз снова кивнула, и я предложил ей подняться ко мне в кабинет после того, как закончится моя вахта на стене. Я понятия не имел, какого рода расследования она желала, но поскольку такой поварихи, как она, «Секира мщения» прежде не знала, я был более чем готов оказать этой достойной женщине любую помощь.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
У меня есть два плаща магического подогрева. Один обладает весьма хилой эффективностью. Некоторое время он кое-как отгоняет холод, но довольно скоро начинает терять согревающие свойства. Я сотворил его самостоятельно, однако мои магические способности, увы, не позволяют решить даже самую простую задачу. Совсем другое дело – плащ, подаренный мне Лисутаридой Властительницей Небес. Она наложила на него заклятие, для обновления которого требуется всего лишь раз в день произнести одно-единственное слово. Плащ держит тепло очень долго. Когда-то я был солдатом и поэтому способен оценить подарок волшебницы. Однако не стоит забывать, что ваш покорный слуга со своей стороны тоже оказал Лисутариде пару серьезных услуг, как и было справедливо отмечено в моей беседе с Макри. Да и другим я тоже помогал, размышлял я, с неудовольствием разглядывая расстилающиеся за городской стеной заледеневшие просторы. Я геройски сражался за этот город. Я здесь жил, работал, платил налоги. Я решал проблемы богачей и бедняков. Мой дар детектива помог Лисутариде удержаться на своем посту и спас заместителя консула Цицерия от позора. И что, спрашивается, мне это дало? Две комнатенки над таверной в самом занюханном округе без всякой надежды на лучшее.
Ветер сделался холоднее, и я еще плотнее закутался в плащ. За стеной вдоль берега по направлению к гавани тянулась невысокая гряда скал. После разговора о капитане Ралли и его новой подружке я непрестанно размышлял об игре в карты на верхнем этаже «Золотого единорога». Генерал Акарий и претор Капатий частенько сиживали там за ломберным столиком. Генерал считался лучшим игроком турайской армии и к тому же был очень богат. Половина кораблей нашего флота построена из деревьев, произрастающих в его обширных владениях. Что касается Капатия, то он – просто самый богатый человек Турая. Претор владеет банком, а его торговая империя тянется далеко на запад. Если бы мне удалось сесть вместе с ними за стол, то я очень скоро показал бы им, как играют в рэк настоящие мастера.
По части игры у меня имеются кое-какие связи с театральным миром. Сын сенатора Равений выступает на сцене и заглядывает в «Секиру мщения», чтобы поучаствовать в еженедельном карточном сражении. Ставки у нас куда как ниже тех, к котором парень привык в «Золотом единороге», но он настолько одержим игрой, что готов играть где угодно. Возможно, он мог бы представить меня генералу Акарию. Едва подумав об этом, я тут же печально покачал головой. Полная безнадега. Прежде чем они позволят мне присоединиться, я должен буду вывалить на стол такую кучу гуранов, какую мне ни за что не собрать. Моим напарником на посту был Озакс – старый солдат, ставший ныне мастером-строителем. Что-то привлекло мое внимание, и я спросил его:
– Корабль?
Это было весьма неординарное событие. Зимой в водах Турая бушуют сильнейшие штормы, и навигация прекращается. Хотя эта зима не отличалась суровостью, здесь уже разразилось несколько бурь, способных потопить любое военное или торговое судно, сунувшееся сдуру в наши края.
Мы с интересом наблюдали, как корабль ползет в направлении гавани.
– Торговец, – пробормотал Озакс. – Едва держится на плаву.
Мачты корабля были сломаны, он шел под единственным рваным парусом. Судно сидело очень низко, и хотя с нашей позиции деталей не разглядеть, нетрудно было догадаться, что все не занятые рулем и парусом члены команды сейчас бешено работают помпами, откачивая воду из трюма, чтобы удержать корабль на плаву. Я увидел, как к стенам порта бегут солдаты, готовые во всеоружии встретить любую неприятность. Во время войны ни одно судно не имеет права войти без разрешения в порт. Вход в гавань защищен цепями и заклинаниями, и начальник порта не пропустит ни один корабль, не убедившись, что у него нет враждебных намерений.
Судно приблизилось ко входу в порт и замерло. Его форштевень уткнулся в запирающие фарватер тяжелые цепи. Над водой прокатились чьи-то вопли. Судя по всему, люди на борту орали защитникам порта, чтобы те пустили их в гавань, пока они не отправились на корм рыбам. Судно опасно покачивалось, все больше погружаясь в воду. В тот момент, когда оно, как мне показалось, окончательно созрело, чтобы уйти на дно, цепи опустили, дежурный чародей снял заклинание Непроходимости, и корабль начал вползать в порт. В итоге они все же успели достичь безопасного укрытия.
Интересно. Как человек любознательный я вполне мог отправиться в порт, дабы выяснить, в чем дело, но я обещал Танроз помощь, а потому сразу поспешил домой. Шагая в «Секиру мщения», я наткнулся на Макри. На ней были мужской плащ и рейтузы, голову украшала зеленая остроконечная шляпа. Этот дурацкий головной убор моя подруга приобрела на эльфском острове Авула, где их носят только эльфята. На ней этот, с позволения сказать, «чепчик» выглядел совершенно нелепо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33