Это был визг или вопль. Я так тогда и сказал. «Вот!» — сказал я. «Слышите?» — сказал я. «Это кто-то завизжал», — сказал я. «Или завопил. Что-то там неладно!»
— Ну, Бакстера не укокошили, как ни жаль, — заметил Томас. — Он там визжит или вопит, требуя Сьюзен. «Пошлите ко мне Сьюзен! — продолжал Томас, изображая секретаря (его коронный номер). — Сьюзен, Сьюзен, Сьюзен». Так что идите-ка, дорогая моя, узнайте, что ему требуется.
— Иду.
— И, Сьюзен, — сказал Томас, а в его голос вплелась нежная нота, ибо, как ни кратко было пребывание новой горничной в Бландингсе, он обнаружил, что она успела произвести на него глубокое впечатление, — если он закатит вам скандал любого рода…
— Или описания, — вставил Стоукс.
— …или описания, — продолжал Томас, приняв это сло-во, — если он по той или иной причине сделает вам выговор, тут же возвращайтесь ко мне и выплачьте ваше горе на моей груди, договорились? Положите головку ко мне на плечо и имейте душу.
Новая горничная чопорно не пожелала ответить на это заманчивое приглашение и отправилась наверх, а Томас со вздохом, не лишенным мужественности, вернулся к прерванной партии в двадцать одно, которую разыгрывал с коллегой Стоуксом по полпенса за очко…
Компетентный Бакстер отошел к окну и вглядывался в ночь, когда в гостиную вошла Сьюзен.
— Вы желали меня видеть, мистер Бакстер?
Секретарь стремительно обернулся. Так тихо она открыла дверь и так бесшумно вошла, что ее присутствие в гостиной он обнаружил, только когда она заговорила. Такая уж ныла особенность у этой девушки, у Сьюзен — она всегда умудрялась некоторое время побыть среди присутствующих, прежде чем они замечали этот факт.
— О! Добрый вечер, мисс Симмонс. Вы вошли очень тихо.
— Привычка, — сказала горничная.
— Я даже вздрогнул!
— Извините. Для чего, — спросила она, прямо-таки бесчувственно отмахнувшись от возможного ущерба, который могла понести нервная система ее собеседника, — вы меня вызвали?
— Закройте дверь.
— Уже закрыла. Я всегда закрываю двери.
— Прошу вас, садитесь.
— Нет, благодарю вас, мистер Бакстер. Это может показаться странным, если кто-нибудь войдет.
— Ах да, конечно! Вы все предусматриваете.
— Всегда.
Несколько секунд Бакстер простоял в раздумий, сдвинув брови.
— Мисс Симмонс, — сказал он, — когда я счел желательным внедрить в этот дом сыщика, я настоял, чтобы Рэгг прислал именно вас. Мы уже сотрудничали…
— С шестнадцатого декабря тысяча девятьсот восемнадцатого года по двенадцатое января тысяча девятьсот девятнадцатого, когда вы были секретарем мистера Ораса Дживона, американского миллионера, — отбарабанила мисс Симмонс без запинки, словно он нажал на кнопку. Запоминать точные даты было ее коньком.
— Совершенно верно. Я настоял, чтобы мне прислали вас, так как по опыту знаю, что вы абсолютно надежны. В тот момент я рассматривал ваше присутствие как меру предосторожности. Теперь, как ни грустно…
— Кто-нибудь сегодня вечером украл колье леди Констанции?
— Да!
— Когда некоторое время назад погас свет?
— Совершенно верно.
— Так отчего же вы прямо так не сказали? Боже мой, любезнейший, меня не нужно постепенно подготовлять к такого рода новостям.
Компетентный Бакстер, как ни претило ему обращение «любезнейший», решил пропустить его мимо ушей.
— Внезапно погас свет, — сказал он, — послышался смех, поднялось некоторое смятение. Затем пронзительный вопль…
— Я его слышала.
— И тут же раздался голос леди Констанции, восклицающей, что ее брильянты сорвали у нее с шеи.
— Что произошло потом?
— Смятение усилилось и длилось до тех пор, пока какая-то горничная не принесла свечу. Через некоторое время загорелся свет, но колье исчезло бесследно.
— Неужели? А вы полагали, что вор наденет его вместо часовой цепочки или зажмет в зубах?
С каждой минутой манера выражаться его собеседницы все больше действовала Бакстеру на нервы, но он сохранял хладнокровие.
— Естественно, двери были заперты и произведен тщательнейший обыск. Что создало невероятную неловкость. За исключением негодяя, который втерся в замок под именем Мактодда, все присутствующие — общепризнанные члены высшего света.
— Общепризнанные члены высшего света вовсе не обязательно пренебрегут возможностью прикарманить колье ценой в двадцать тысяч фунтов. Тем не менее при наличии этого Мактодда нам нет особого смысла расширять поиски. Как он отнесся ко всему этому?
— Одним из первых вывернул карманы.
— Значит, он его где-то припрятал.
— Только не в этой комнате. Я обыскал ее самым тщательным образом.
— Хм.
Наступило молчание.
— Это неразрешимая загадка, — сказал Бакстер. — Неразрешимая.
— Ничего подобного, — ядовито откликнулась мисс Симмонс. — Естественно, провернул дело не один человек. Как бы он сумел? Я даже склонна думать, что работали трое. Один отключил электричество, другой сорвал колье, а третий… Это окно было все время открыто? Я так и предполагала. А третий подобрал колье, едва его вышвырнули на террасу.
— На террасу!
Слово это вырвалось у Бакстера с силой взрыва. Мисс Симмонс посмотрела на него не без интереса.
— Вы-что-то вспомнили?
— Мисс Симмонс, — внушительно возгласил Компетентный, — все уже собрались здесь слушать чтение, но Псевдомактодд куда-то исчез. Я нашел его на террасе, где он о чем-то договаривался с этой Халлидей.
— Своей сообщницей, — кивнула мисс Симмонс. — Мы так и предполагали. И разрешите мне внести свою лепту. В людской сшивается тип, который величает себя камердинером, хотя, бьюсь об заклад на что угодно, он и слова-то этого не знал, пока не приехал сюда. Я распознала в нем жулика с первого взгляда. Я их в темноте определю. И знаете, чей он камердинер? Этого Мактодда!
Бакстер метался из стороны в сторону, как тигр в клетке.
— И я собственными ушами слышал, как эта Халлидей, — воскликнул он, — отказалась подняться в гостиную и слушать стихи! Все это время она была на террасе! Мисс Симмонс, надо действовать! Мы должны действовать!
— Да, но не как идиоты, — ледяным тоном ответила сыщица.
— О чем вы?
— Ну, вы, видимо, намеревались ринуться и обличить преступников прямо сейчас. Мы должны действовать осмотрительно.
— А они тем временем отправят колье за пределы замка!
— Никаких колье они никуда не отправят, пока я тут. Одних подозрений мало. Мы должны собрать неопровержимые улики против всех троих, а это возможно, только если мы поймаем их с поличным. Для начала мы должны установить, где они спрятали колье. Что требует терпения. Я начну с того, что обыщу комнату этой девицы. Затем я обыщу комнату камердинера. А если колье там не окажется, значит, они спрятали его где-нибудь снаружи.
— Но Мактодд? То есть тип, который выдает себя за Мактодда? Возможно, оно все-таки у него.
— Нет. Его комнату я тоже обыщу, но колье там не найду. Хотя в конце концов оно у него окажется, потому что лачужкой в лесу он обзавелся, чтобы припрятать его там. Но у них еще не было времени перекинуть ему колье. Оно где-то тут. А если, — сказала мисс Симмонс с мрачной шутливостью, — они сумеют припрятать его от меня, то пусть забирают себе в подарок ко дню рождения.
II
До чего же удивителен — если мы задержимся, чтобы постигнуть его, — неумолимый закон компенсирования, установленный Природой. Вместо того чтобы зря тратить жизнь, завидуя тем, кто умнее нас, не лучше ли будет все время помнить, что их таланты, пробуждающие в нас ревнивую зависть, несут в себе собственное воздаяние. Возьмем напрашивающийся пример: именно обладание умом, подобным циркулярной пиле, лишало Бакстера крепкого сна. Чуть он задремлет, как — вззз! — включается его мозг, и туманы сна тают, будто снег в топке.
Так бывало, даже когда жизнь текла гладко и без волнений. Нынче же его перегруженный мозг наотрез отвергал самую идею сна. Когда часы на конюшне пробили два, ум его был ясным и деятельным, как в полдень.
Лежа в постели во мраке, Компетентный Бакстер оценивал ситуацию в той мере, в какой позволяли имевшиеся в его распоряжении данные. Перед тем как он удалился к себе, мисс Симмонс доложила о спальнях. Подвергнутые самому тщательному осмотру, ни будуар Псмита, ни чердачок Кутса, ни укромный уголок Евы на третьем этаже не выдали ни единого сокровища любого типа. А это, как подчеркнула мисс Симмонс, неопровержимо подтверждало ее изначальное мнение, что колье спрятано, так сказать, на виду — может быть, на подоконнике или где-то в вестибюле…
Бакстер рассмотрел эту теорию. Она выглядела единственно возможной, но действовала ему на нервы, придавая поискам легкомысленную фривольность детских игр вроде «холодно-тепло» или «колечка». Дитятею он надменно уклонялся от участия в подобной бессмысленной трате времени, и ему претила необходимость возвращаться к этим забавам теперь. И все же…
Он приподнялся на постели, мысль его бешено заработала. До него донесся какой-то шум.
Отношение большинства людей к ночным шумам проходит по категории осмотрительного невмешательства. Но Руперт Бакстер был скроен из более крепкого материала. Звук донесся словно бы откуда-то снизу — возможно, из того самого вестибюля, где, по убеждению мисс Симмонс, могло и сейчас таиться украденное колье. В любом случае игнорировать его не следовало. Он протянул руку за очками, которые в вечной готовности лежали на тумбочке у него под рукой, затем выбрался из-под одеяла, надел шлепанцы и, открыв дверь, прокрался во тьму. Насколько он мог судить, затаив дыхание и перенапрягая слух, всюду, от погребов до крыши, царила мертвая тишина. Но это его не убедило. Он продолжал слушать. Его спальня находилась на втором этаже и, как и все соседние, выходила на галерею над вестибюлем. Там, прислонясь к перилам, он застыл, как статуя Бдительности.
Шум, наэлектризовавший Компетентного Бакстера, был исключительно шумным шумом, и за взрыв он его не принял только потому, что их разделяло порядочное расстояние, а его дверь была закрыта. Был же он грохотом опрокинувшегося столика, на котором стояли ваза, кувшинчик с душистой смесью, индийская сандаловая шкатулка искусной работы и большая фотография лорда Бошема, старшего сына лорда Эмсуорта. Опрокинулся же столик потому, что Ева en route [по пути (фр.). ] через вестибюль к своему драгоценному цветочному горшку наткнулась на него неподалеку от входной двери. Из всех видов спорта в помещении — что горячо подтвердила бы Ева, бледным призраком застыв среди развалин, — наименьшее удовольствие участнику доставляет блуждание в черном мраке по вестибюлям загородных аристократических резиденций. Преодолеваемые при свете дня без малейшего труда, по ночам они превращаются в ловушки для неосторожных.
Ева замерла, затаив дыхание. Шум ее преступным ушам показался столь громовым, что, по ее убеждению, сию же секунду должны были распахнуться все двери в замке, изрыгая вопящих мужчин с пистолетами. Но ничего не произошло, к ней возвратилось мужество, и она продолжила свой путь. Нашла величественную дверь, пошарила пальцами по ее поверхности и сняла цепочку. Отодвигание засовов заняло не более секунды, и вот она стремительно бежит по террасе к стройному ряду цветочных горшков.
А на галерее уже стоял, взирал и слушал Компетентный Бакстер. Взирание плодов не принесло, ибо внизу все было чернее смолы, но слушание оказалось более разультативным. Слабо-слабо из черного провала вестибюля до него донесся непонятный звук. Словно что-то шелестело в темноте. Выйди он на галерею мгновением раньше, то услышал бы лязг цепочки и скрип засовов, но эти шумы раздались перед тем, как он покинул спальню. Теперь же был слышен только таинственный шелест.
Определить, что это за звук, ему не удавалось, но самый факт наличия какого бы то ни было звука в подобном месте в подобный час усугубил его подозрения, что там творятся темные дела, заслуживающие расследования. Крадущимся шагом он бесшумно приблизился к лестнице и спустился.
Глагол «спустился» тут употреблен после взыскательного отбора, ибо требовалось слово, обозначающее стремительное действие. В перемещении Бакстера со второго этажа на первый не было ни мешкания, ни колебаний. Он, так сказать, сделал это, не откладывая. Твердо поставив стопу на мяч для гольфа, который высокородный Фредди Трипвуд, поупражнявшись в коротких ударах перед отходом ко сиу, со свойственной ему беззаботностью оставил на верхней ступеньке, Компетентный преодолел весь лестничный марш одним величавым полетом. Его площадку от следующей отделяли одиннадцать ступенек, и он коснулся только третьей и десятой. Убедительное приземление состоялось на нижней площадке, и на секунду-другую охотничий пыл в нем угас.
Тот факт, что многие авторы в прошлом довольно подробно рассуждали о таинственных путях, которые выбирает Судьба для достижения своих целей, не воспрепятствует нам дать краткое резюме хитроумных способов, облюбованных ею на сей раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Ну, Бакстера не укокошили, как ни жаль, — заметил Томас. — Он там визжит или вопит, требуя Сьюзен. «Пошлите ко мне Сьюзен! — продолжал Томас, изображая секретаря (его коронный номер). — Сьюзен, Сьюзен, Сьюзен». Так что идите-ка, дорогая моя, узнайте, что ему требуется.
— Иду.
— И, Сьюзен, — сказал Томас, а в его голос вплелась нежная нота, ибо, как ни кратко было пребывание новой горничной в Бландингсе, он обнаружил, что она успела произвести на него глубокое впечатление, — если он закатит вам скандал любого рода…
— Или описания, — вставил Стоукс.
— …или описания, — продолжал Томас, приняв это сло-во, — если он по той или иной причине сделает вам выговор, тут же возвращайтесь ко мне и выплачьте ваше горе на моей груди, договорились? Положите головку ко мне на плечо и имейте душу.
Новая горничная чопорно не пожелала ответить на это заманчивое приглашение и отправилась наверх, а Томас со вздохом, не лишенным мужественности, вернулся к прерванной партии в двадцать одно, которую разыгрывал с коллегой Стоуксом по полпенса за очко…
Компетентный Бакстер отошел к окну и вглядывался в ночь, когда в гостиную вошла Сьюзен.
— Вы желали меня видеть, мистер Бакстер?
Секретарь стремительно обернулся. Так тихо она открыла дверь и так бесшумно вошла, что ее присутствие в гостиной он обнаружил, только когда она заговорила. Такая уж ныла особенность у этой девушки, у Сьюзен — она всегда умудрялась некоторое время побыть среди присутствующих, прежде чем они замечали этот факт.
— О! Добрый вечер, мисс Симмонс. Вы вошли очень тихо.
— Привычка, — сказала горничная.
— Я даже вздрогнул!
— Извините. Для чего, — спросила она, прямо-таки бесчувственно отмахнувшись от возможного ущерба, который могла понести нервная система ее собеседника, — вы меня вызвали?
— Закройте дверь.
— Уже закрыла. Я всегда закрываю двери.
— Прошу вас, садитесь.
— Нет, благодарю вас, мистер Бакстер. Это может показаться странным, если кто-нибудь войдет.
— Ах да, конечно! Вы все предусматриваете.
— Всегда.
Несколько секунд Бакстер простоял в раздумий, сдвинув брови.
— Мисс Симмонс, — сказал он, — когда я счел желательным внедрить в этот дом сыщика, я настоял, чтобы Рэгг прислал именно вас. Мы уже сотрудничали…
— С шестнадцатого декабря тысяча девятьсот восемнадцатого года по двенадцатое января тысяча девятьсот девятнадцатого, когда вы были секретарем мистера Ораса Дживона, американского миллионера, — отбарабанила мисс Симмонс без запинки, словно он нажал на кнопку. Запоминать точные даты было ее коньком.
— Совершенно верно. Я настоял, чтобы мне прислали вас, так как по опыту знаю, что вы абсолютно надежны. В тот момент я рассматривал ваше присутствие как меру предосторожности. Теперь, как ни грустно…
— Кто-нибудь сегодня вечером украл колье леди Констанции?
— Да!
— Когда некоторое время назад погас свет?
— Совершенно верно.
— Так отчего же вы прямо так не сказали? Боже мой, любезнейший, меня не нужно постепенно подготовлять к такого рода новостям.
Компетентный Бакстер, как ни претило ему обращение «любезнейший», решил пропустить его мимо ушей.
— Внезапно погас свет, — сказал он, — послышался смех, поднялось некоторое смятение. Затем пронзительный вопль…
— Я его слышала.
— И тут же раздался голос леди Констанции, восклицающей, что ее брильянты сорвали у нее с шеи.
— Что произошло потом?
— Смятение усилилось и длилось до тех пор, пока какая-то горничная не принесла свечу. Через некоторое время загорелся свет, но колье исчезло бесследно.
— Неужели? А вы полагали, что вор наденет его вместо часовой цепочки или зажмет в зубах?
С каждой минутой манера выражаться его собеседницы все больше действовала Бакстеру на нервы, но он сохранял хладнокровие.
— Естественно, двери были заперты и произведен тщательнейший обыск. Что создало невероятную неловкость. За исключением негодяя, который втерся в замок под именем Мактодда, все присутствующие — общепризнанные члены высшего света.
— Общепризнанные члены высшего света вовсе не обязательно пренебрегут возможностью прикарманить колье ценой в двадцать тысяч фунтов. Тем не менее при наличии этого Мактодда нам нет особого смысла расширять поиски. Как он отнесся ко всему этому?
— Одним из первых вывернул карманы.
— Значит, он его где-то припрятал.
— Только не в этой комнате. Я обыскал ее самым тщательным образом.
— Хм.
Наступило молчание.
— Это неразрешимая загадка, — сказал Бакстер. — Неразрешимая.
— Ничего подобного, — ядовито откликнулась мисс Симмонс. — Естественно, провернул дело не один человек. Как бы он сумел? Я даже склонна думать, что работали трое. Один отключил электричество, другой сорвал колье, а третий… Это окно было все время открыто? Я так и предполагала. А третий подобрал колье, едва его вышвырнули на террасу.
— На террасу!
Слово это вырвалось у Бакстера с силой взрыва. Мисс Симмонс посмотрела на него не без интереса.
— Вы-что-то вспомнили?
— Мисс Симмонс, — внушительно возгласил Компетентный, — все уже собрались здесь слушать чтение, но Псевдомактодд куда-то исчез. Я нашел его на террасе, где он о чем-то договаривался с этой Халлидей.
— Своей сообщницей, — кивнула мисс Симмонс. — Мы так и предполагали. И разрешите мне внести свою лепту. В людской сшивается тип, который величает себя камердинером, хотя, бьюсь об заклад на что угодно, он и слова-то этого не знал, пока не приехал сюда. Я распознала в нем жулика с первого взгляда. Я их в темноте определю. И знаете, чей он камердинер? Этого Мактодда!
Бакстер метался из стороны в сторону, как тигр в клетке.
— И я собственными ушами слышал, как эта Халлидей, — воскликнул он, — отказалась подняться в гостиную и слушать стихи! Все это время она была на террасе! Мисс Симмонс, надо действовать! Мы должны действовать!
— Да, но не как идиоты, — ледяным тоном ответила сыщица.
— О чем вы?
— Ну, вы, видимо, намеревались ринуться и обличить преступников прямо сейчас. Мы должны действовать осмотрительно.
— А они тем временем отправят колье за пределы замка!
— Никаких колье они никуда не отправят, пока я тут. Одних подозрений мало. Мы должны собрать неопровержимые улики против всех троих, а это возможно, только если мы поймаем их с поличным. Для начала мы должны установить, где они спрятали колье. Что требует терпения. Я начну с того, что обыщу комнату этой девицы. Затем я обыщу комнату камердинера. А если колье там не окажется, значит, они спрятали его где-нибудь снаружи.
— Но Мактодд? То есть тип, который выдает себя за Мактодда? Возможно, оно все-таки у него.
— Нет. Его комнату я тоже обыщу, но колье там не найду. Хотя в конце концов оно у него окажется, потому что лачужкой в лесу он обзавелся, чтобы припрятать его там. Но у них еще не было времени перекинуть ему колье. Оно где-то тут. А если, — сказала мисс Симмонс с мрачной шутливостью, — они сумеют припрятать его от меня, то пусть забирают себе в подарок ко дню рождения.
II
До чего же удивителен — если мы задержимся, чтобы постигнуть его, — неумолимый закон компенсирования, установленный Природой. Вместо того чтобы зря тратить жизнь, завидуя тем, кто умнее нас, не лучше ли будет все время помнить, что их таланты, пробуждающие в нас ревнивую зависть, несут в себе собственное воздаяние. Возьмем напрашивающийся пример: именно обладание умом, подобным циркулярной пиле, лишало Бакстера крепкого сна. Чуть он задремлет, как — вззз! — включается его мозг, и туманы сна тают, будто снег в топке.
Так бывало, даже когда жизнь текла гладко и без волнений. Нынче же его перегруженный мозг наотрез отвергал самую идею сна. Когда часы на конюшне пробили два, ум его был ясным и деятельным, как в полдень.
Лежа в постели во мраке, Компетентный Бакстер оценивал ситуацию в той мере, в какой позволяли имевшиеся в его распоряжении данные. Перед тем как он удалился к себе, мисс Симмонс доложила о спальнях. Подвергнутые самому тщательному осмотру, ни будуар Псмита, ни чердачок Кутса, ни укромный уголок Евы на третьем этаже не выдали ни единого сокровища любого типа. А это, как подчеркнула мисс Симмонс, неопровержимо подтверждало ее изначальное мнение, что колье спрятано, так сказать, на виду — может быть, на подоконнике или где-то в вестибюле…
Бакстер рассмотрел эту теорию. Она выглядела единственно возможной, но действовала ему на нервы, придавая поискам легкомысленную фривольность детских игр вроде «холодно-тепло» или «колечка». Дитятею он надменно уклонялся от участия в подобной бессмысленной трате времени, и ему претила необходимость возвращаться к этим забавам теперь. И все же…
Он приподнялся на постели, мысль его бешено заработала. До него донесся какой-то шум.
Отношение большинства людей к ночным шумам проходит по категории осмотрительного невмешательства. Но Руперт Бакстер был скроен из более крепкого материала. Звук донесся словно бы откуда-то снизу — возможно, из того самого вестибюля, где, по убеждению мисс Симмонс, могло и сейчас таиться украденное колье. В любом случае игнорировать его не следовало. Он протянул руку за очками, которые в вечной готовности лежали на тумбочке у него под рукой, затем выбрался из-под одеяла, надел шлепанцы и, открыв дверь, прокрался во тьму. Насколько он мог судить, затаив дыхание и перенапрягая слух, всюду, от погребов до крыши, царила мертвая тишина. Но это его не убедило. Он продолжал слушать. Его спальня находилась на втором этаже и, как и все соседние, выходила на галерею над вестибюлем. Там, прислонясь к перилам, он застыл, как статуя Бдительности.
Шум, наэлектризовавший Компетентного Бакстера, был исключительно шумным шумом, и за взрыв он его не принял только потому, что их разделяло порядочное расстояние, а его дверь была закрыта. Был же он грохотом опрокинувшегося столика, на котором стояли ваза, кувшинчик с душистой смесью, индийская сандаловая шкатулка искусной работы и большая фотография лорда Бошема, старшего сына лорда Эмсуорта. Опрокинулся же столик потому, что Ева en route [по пути (фр.). ] через вестибюль к своему драгоценному цветочному горшку наткнулась на него неподалеку от входной двери. Из всех видов спорта в помещении — что горячо подтвердила бы Ева, бледным призраком застыв среди развалин, — наименьшее удовольствие участнику доставляет блуждание в черном мраке по вестибюлям загородных аристократических резиденций. Преодолеваемые при свете дня без малейшего труда, по ночам они превращаются в ловушки для неосторожных.
Ева замерла, затаив дыхание. Шум ее преступным ушам показался столь громовым, что, по ее убеждению, сию же секунду должны были распахнуться все двери в замке, изрыгая вопящих мужчин с пистолетами. Но ничего не произошло, к ней возвратилось мужество, и она продолжила свой путь. Нашла величественную дверь, пошарила пальцами по ее поверхности и сняла цепочку. Отодвигание засовов заняло не более секунды, и вот она стремительно бежит по террасе к стройному ряду цветочных горшков.
А на галерее уже стоял, взирал и слушал Компетентный Бакстер. Взирание плодов не принесло, ибо внизу все было чернее смолы, но слушание оказалось более разультативным. Слабо-слабо из черного провала вестибюля до него донесся непонятный звук. Словно что-то шелестело в темноте. Выйди он на галерею мгновением раньше, то услышал бы лязг цепочки и скрип засовов, но эти шумы раздались перед тем, как он покинул спальню. Теперь же был слышен только таинственный шелест.
Определить, что это за звук, ему не удавалось, но самый факт наличия какого бы то ни было звука в подобном месте в подобный час усугубил его подозрения, что там творятся темные дела, заслуживающие расследования. Крадущимся шагом он бесшумно приблизился к лестнице и спустился.
Глагол «спустился» тут употреблен после взыскательного отбора, ибо требовалось слово, обозначающее стремительное действие. В перемещении Бакстера со второго этажа на первый не было ни мешкания, ни колебаний. Он, так сказать, сделал это, не откладывая. Твердо поставив стопу на мяч для гольфа, который высокородный Фредди Трипвуд, поупражнявшись в коротких ударах перед отходом ко сиу, со свойственной ему беззаботностью оставил на верхней ступеньке, Компетентный преодолел весь лестничный марш одним величавым полетом. Его площадку от следующей отделяли одиннадцать ступенек, и он коснулся только третьей и десятой. Убедительное приземление состоялось на нижней площадке, и на секунду-другую охотничий пыл в нем угас.
Тот факт, что многие авторы в прошлом довольно подробно рассуждали о таинственных путях, которые выбирает Судьба для достижения своих целей, не воспрепятствует нам дать краткое резюме хитроумных способов, облюбованных ею на сей раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38