– Кто знает, что у них было на уме? Да я не позволил.
– Молодец! – похвалил Ром.
– К сожалению, хозяин, вы ведь знаете, я не имею права наносить увечья людям, а взывать к их совести было бесполезно.
– Как же ты их отогнал?
– Подвел к окну шланг и направил на них струю. Это им не понравилось, и они дали тягу. – Робот опять засмеялся.
– Ты доволен, что обратил негодяев в бегство?
– Само собой, только смеюсь я не поэтому. Они угодили в меня камнем и испортили сенсорный блок. Вот я и хохочу без удержу. Мне срочно нужна техсестра.
– Где же ее раздобудешь? Потерпи.
– А ты не стесняйся, Робби, – вмешалась Ула, – смейся себе на здоровье. Тебе идет.
– Благодарю вас, синьора, – сказал польщенный робот и взялся за свою метлу.
Даже этот неприятный эпизод не испортил настроения новобрачным. Ула стала помогать роботу, а Ром пошел обследовать кладовку и нашел там запасные стекла. Поскольку он не имел понятия, как их вставлять, пришлось доходить до всего своим умом, и это нешуточное дело заняло у него несколько часов. Зато он был горд, когда окна приобрели нормальный вид, а Ула и Робби одобрили его работу.
Только они собрались ужинать, как к дому подкатил водомобиль, из которого выпрыгнули Метью и Бен.
– Ого, мы ко времени, – сказал Мет, – пахнет пиццей.
– Эх, – сказал Бен, – мне бы такую халупу!
После шумных приветствий и объятий Ром и Ула закидали друзей вопросами: что в городе, как родители, где пребывает Сторти? Метью рассказал, как ему удалось спровадить Голема и компанию, причем в его описании этот драматический эпизод приобрел юмористический оттенок. Ула, правда, забеспокоилась, не отвел ли он грозы от дома Монтекки, чтобы направить ее на дом Капулетти, но Мет успокоил ее, сообщив, что, по его сведениям, Голем утихомирился в обществе Розалинды и Тибора. О чем они там сговаривались, ему, к сожалению, неизвестно, потому что надо было вовремя унести ноги. Бен заметил, что Мет скромничает, а на самом деле вел себя героически. Какой там героизм обвести такого оболтуса, как Голем, возразил Мет. Оболтус-то он оболтус, это точно, да только опасный, вставил Ром. Особенно если они снюхаются с моим братом, добавила Ула; Тибор человек умный, но горячий, он может наделать глупостей. Не желая затрагивать ее сестринские чувства, Бен заявил, что самая ядовитая змея в этой странной компании – Линда, уж он-то ее хорошо знает. Еще бы тебе не знать, усмехнулся Метью, ведь ты пробовал ухлестывать за ней, да получил от ворот поворот. Чепуха, возмутился Бен, кого она отвадила, так это тебя, всем известно, как ты за ней увивался. А я и не скрываю, потому что своего добился. У Мета был весьма самодовольный вид, когда он говорил это. Врешь! – взбеленился покрасневший Бен. Все мы когда-то увлекались римским профилем Линды и прочим, что она имеет в избытке, попытался примирить спорщиков Ром. Значит, я у тебя не первая, рассердилась Ула, может быть, ты и сейчас к ней неровно дышишь. Тут все засмеялись и сошлись на том, что Розалинда – змея, Тибор – интриган, а Голем – дубина.
– Может, и нам создать союз умных и порядочных из всех кланов против дураков и проныр? – внес предложение Бен.
Робот в очередной раз засмеялся.
– Что здесь смешного? – обиделся Бен и успокоился только тогда, когда ему сообщили о проделке хулиганов.
Мет же, напротив, обеспокоился и стал выяснять, откуда местные жители могли узнать о том, что в коттедже поселилась молодая пара Монтекки. Пришлось рассказать ему о посещении деревни и драке в баре. После чего Мет постучал себя пальцем по лбу и сказал, что у него хорошая голова. Давать пояснения он отказался.
Обсудив все волнующие проблемы, Мет и Бен перемигнулись, попросили их извинить и исчезли. Через несколько минут они втащили в комнату картонный ящик солидных размеров и объявили, что это еще один их скромный свадебный подарок. В ящике оказался телеком новейшей конструкции, радости Улы не было границ.
Когда они вышли провожать своих друзей, Метью оставил Бена любезничать с Улой и отвел Рома в сторонку.
– Я чувствую, что в городе неспокойно, – начал Ром первым. – Мне надо ехать домой. Как бы эта банда вновь не нагрянула к нам в гости.
– Заклинаю тебя, дружище, – сказал Мет с необычной для себя торжественной серьезностью, – не делай глупостей. Твой приезд только раззадорит клановых патриотов, и вот уж тогда огонь и вправду заполыхает. За своих не тревожься. По секрету скажу тебе, что и мы не сидим сложа руки. Мне удалось собрать группу крепких ребят, и в случае чего мы сумеем защититься.
– Что же, мне отсиживаться здесь, пока вы будете рисковать своими жизнями ради моих близких! – вспылил Ром.
– Придет и твой черед, у меня предчувствие, что все еще впереди. Эх и повеселюсь же я, когда всажу пулю в медный лоб нашего дорогого Голема!
– Вот не знал, что ты такой кровожадный, – рассмеялся Ром.
– И хочу тебя предупредить, Ром, будьте настороже. Плохо, что вас обнаружили, эти молодчики могут заявиться еще раз, причем уже не с камнями. На дне ящика ты найдешь отличную двустволку. Теперь понимаешь, почему у меня хорошая голова?
– У тебя, Мет, не только хорошая голова, но и доброе сердце, – сказал Ром, обнимая друга.
– Ну, ну, прочь телячьи нежности, – ворчливо сказал Метью, растроганный этим порывом. – Нам надо сейчас быть твердыми, как скалы, что стоят вокруг вашего домика. Эх, Ром, вот мы и стали мужчинами, прощай, беззаботная юность!
Расставшись с друзьями, Ром поторопился установить телеком.
– Поговори со своими, – предложил он Уле. – Хочешь, я выйду?
– Глупости, у меня нет от тебя секретов.
Она вызвала дом Капулетти, и на экране появилось лицо отца.
– Ула, девочка моя, какое счастье, что я могу видеть тебя.
– Ты постарел, папа.
– Я прекрасно себя чувствую. Как вы там?
– Познакомься с моим мужем.
– Так вы уже поженились!
– Да, папа, я очень тебе благодарна за благословение.
– Добрый вечер, синьор Монтекки. Что я говорю! Добрый вечер, Ром.
– Добрый вечер, синьор Капулетти. Спасибо вам за все, что вы для нас сделали.
– Пустяки, простите нам, старикам, то, что мы по глупости делали вначале. Береги мою Улу, Ром.
– Можешь быть спокоен, па, – ответила за него Ула. – Ром пишет стихи, – сказала она с гордостью.
– А что это такое? – осведомился Капулетти.
– Я тебе объясню при встрече. Это нечто столь же совершенное, как суперисчисление деда. Только достигается оно не числами, а словами.
– Я не сомневался, что избранник моей умницы будет человеком большого таланта. Даже если он агр. – Капулетти смутился, почувствовав, что последняя фраза прозвучала двусмысленно.
– А как мама? – осторожно спросила Ула. – Вы расстались?
– Да. Прости за откровенность, но ты даже не представляешь, какое я испытываю облегчение. Никто не дергает по пустякам и не мешает мне витать в своих эмпиреях. У Тибора шашни с какой-то красоткой из клана Рома. Убей меня бог, если я понимаю, как твой брат ухитряется сочетать это со своей клановой нетерпимостью. Честно говоря, Ула, у меня было о нем другое мнение. Мы плохо знаем своих детей. Надеюсь, он образумится. Я хочу, чтобы Тибор примирился с вами, и собираюсь серьезно с ним поговорить.
– После того, как покинешь свои эмпиреи, папа?
– Ты по-прежнему остра на язык. Конечно, у твоего отца есть недостатки…
– За них я и люблю тебя.
Они попрощались, и настала очередь Рома. Он был несказанно рад увидеть на экране лицо матери.
– Как отец? – спросил Ром.
– Идет на поправку.
– Мы с Улой поженились.
– Знаю. Будьте счастливы. Ула, присматривай за Ромом и постарайся стать ему верной подругой.
– Непременно, синьора Монтекки. Вы вырастили замечательного сына.
– Спасибо тебе, дружок. Я рада, что вы ладите. И помни: мир в семье всегда зависит от женщины.
– Вы обменяетесь опытом без моего присутствия, ладно, ма? – вмешался Ром. – Что-нибудь слышно о Геле?
– Нет, сынок. Твой брат не дает о себе знать. Не могу себе простить, что обошлась с ним так жестоко.
– Он вернется, не сомневайся. Гель упрям и самолюбив, но привязан к нашему дому.
– У нас стало без вас так тоскливо.
– Может быть, мне приехать, мама?
– Ни в коем случае, сидите спокойно. Пройдет время – все образуется.
Сеанс связи кончился.
– У тебя очень красивая мать, Ром, – заметила Ула. – А скажи, можно обнаружить по телекому место, где мы находимся?
– Ты боишься?
– Глупости. – Она передернула плечами. – Просто хочу знать.
– Думаю, нет, хотя не уверен. Какое это имеет значение? Не станут же они охотиться за нами теперь, когда мы поженились.
– Тогда к чему предосторожности?
– Сам не знаю. По-моему, Сторти все преувеличивает.
И словно эхом отозвалось имя наставника на экране телекома. «Сегодня в Вероне, – сообщил диктор, – по обвинению в нарушении этики и общественного порядка арестован бывший наставник агрофакультета Франческо Сторти. Его дело будет рассмотрено цензором местной общины агров, а затем передано в провинциальный суд.
Ром вскочил.
– Я еду, Ула.
– Мы едем, Ром, – твердо возразила она.
– Прошу тебя, там может быть опасно…
– Тем более. Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя одного!
Неизвестно еще, подумал Ром, что хуже: брать ее с собой или оставить здесь, куда могут опять нагрянуть деревенские агрошовинисты.
– Ладно, собирайся.
Он дал инструкции роботу, велев подбросить овса лошадям, а затем забаррикадировать двери, вооружиться своим шлангом и не высовывать носа до возвращения хозяев.
Опять они тронулись в путь. Долго ехали молча, и Ром подумал, что Ула дремлет, но она вдруг сказала:
– Наша любовь родила ненависть.
Сказала так, как говорят, не ожидая ответа, просто констатируя факт. Слова эти больно задели Рома. Он и сам так думал поначалу, но теперь знал, что в них нет правды, по крайней мере – всей правды. Он стал припоминать все, что с ними случилось, с первой их встречи на морском берегу. Прошло с полчаса, когда Ром, наконец, выразил вслух итог своих раздумий.
– Нет, Ула, наша любовь родила не ненависть, а борьбу против нее.
5
Препровожденный в камеру предварительного заключения в подвалах веронской префектуры, Сторти растянулся на скамье и предался размышлениям.
Положение его куда как плачевно. В течение всего лишь одной недели он превратился из достаточно респектабельного члена общества в отверженного парию. Работы он лишился, сбережения, и без того мизерные, улетучились вовсе, имя его ославлено на весь Гермес. В довершение всего ему грозит суд и, более чем вероятно, тюремное заключение. Но не в наших обычаях унывать. Что остается, как не плюнуть на все невзгоды и вооружиться философским взглядом на мир. Теперь, кажется, подумал Сторти, я начинаю понимать, почему каждому агру полезно быть немного филом. Надо будет при случае разъяснить Мету смысл идеи, которая родилась у него по наитию.
В чем же причина такого фантасмагорического переплета событий? Все началось с искры, пробежавшей между Ромом и Улой там, на берегу. Рассуждая логично, следовало бы признать, что именно это увлечение, неуместное с точки зрения господствующих нравов и обычаев, послужило семенем, из которого выросли ядовитые грибы ненависти. Но почему невинное чувство двух молодых людей должно было привести к столь непредсказуемым последствиям? И вообще, разве любовь способна порождать ненависть? Сама эта мысль кажется нелепой. Впрочем, когда мы расставались с синьорой Сторти, то ненавидели друг друга, как кошка с собакой. Конечно, здесь повинна не любовь, а ее исчезновение. Но, чтобы исчезнуть, она когда-то должна возникнуть, следовательно, корень все-таки в ней.
Положим, после того как мы взаимно охладели, можно было разойтись чинно и благородно, без скандала и истерик. Будь у моей бывшей женушки больше благоразумия, между нами могло даже установиться дружеское расположение. Есть же люди, расстающиеся без камня за пазухой. Существует даже такое выражение «расстаться полюбовно». Как корабли, которые шли одним курсом, а потом показали друг другу корму – и кто куда, каждый в свою гавань. Я поступил вполне по-джентльменски, оставив ей неплохой дом со всей утварью и приличный счет в банке. Взял только свой никудышный экомобиль, который к тому же спалила эта бестия Линда. Казалось, чего больше? Так нет, обязательно надо испепелить своего бывшего попутчика. Справедливости ради следует сказать, что женщина переживает такие вещи тяжелее. Если брак терпит крушение, она начинает сетовать на свою несчастную судьбу и обвинять вас в том, что вы украли лучшие годы ее жизни. Будто я не могу сказать то же самое! Будто пресловутые лучшие годы ценны не сами по себе, а в качестве капитала, с которого непременно надо получить высокие проценты.
Однако так я не доберусь до истины. Мои делишки тут ни при чем. Это – обыденная история, а случай с Ромом и Улой необычный, потому и пошла от него такая катавасия. Кому они помешали своим романом, на что посягнули? На наши нравы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42