Ким же, напротив, спал тревожно, но утром уже не мог вспомнить подробности сна.
Только откинув одеяло, он заметил, как холодно, и поспешил к костру. На траве лежал иней, хотя было ещё только начало сентября. А ведь ни у одного из них нет зимней одежды, ибо никто не рассчитывал, что придется подниматься в горы.
Они позавтракали и выпили чая. Из небольшого ключа, находившегося неподалеку, Марина пополнила запасы воды.
Да, именно Марина заботилась о их запасах, которые последний раз были восполнены болотниками, прежде чем те…
Перед глазами Кима вновь возникли лица Транга и других обитателей деревни. И он поклялся себе, что все они будут отомщены.
Они продолжили свой путь.
С каждым шагом тропа становилась круче. Лес, росший по обе стороны тропинки и из лиственного постепенно превратившийся в хвойный, стал редеть. Папоротник уступил место коричневатому вереску, пустому и давно отцветшему. Вместо елей и пихт изредка попадались кривые сосны, в кронах которых гудел ветер.
Внезапно - это было на третий час после восхода солнца - Фабиан остановился. Ким, шедший сразу за ним, чуть было не налетел на него.
- Что случилось? - спросил было он, однако в этот же момент понял все сам. Тропинка, по которой они шли, резко обрывалась.
- И что теперь делать? - спросил он.
Фабиан достал карту. Затем он взглянул в южном направлении.
- Где-то здесь должен начинаться подъем, ведущий к Горному Проходу, - с уверенностью заявил он.
- Мне кажется, я вижу нечто напоминающее дорогу, - сказал Гилфалас. - Взгляните, вот и придорожный камень. - Остальные посмотрели в указанном направлении, но ничего не сумели разглядеть.
- Где? - спросил Фабиан.
- Левее, - сказал Гилфалас и указал на каменную глыбу, как будто случайно лежавшую на склоне. - Там есть даже какая-то надпись.
- У нашего друга зрение лучше, чем у орла, - прогудел Бурин и вместе с Фабианом зашагал к камню.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что камень некогда при помощи топора и зубила был превращен в плиту с тупым конусом наверху. На нем ещё можно было различить какие-то странные знаки.
- Иероглифы, - сказал Гилфалас. - Несомненно, это гномье письмо.
Бурин наклонился, чтобы попытаться разобрать их.
- Здесь написано - двенадцать миль, мой близорукий друг, - произнес Фабиан и ухмыльнулся.
- Это-то и мне понятно. Но я пробую разобрать, что выбито чуть выше. Хотя сейчас это уже невозможно сделать.
Ким присел на корточки и рукой протер заросшую лишайником табличку. В этот миг солнечный луч косо скользнул по наклонной поверхности, так что стали видны резкие контуры знаков.
- Дорак Ангримур, - прочел он, - Врата Мира.
- Что это значит? - спросил Гилфалас.
- Такие камни устанавливались на торговых путях, - несколько поспешно ответил Бурин.
Пока Фабиан и остальные исследовали придорожный камень, Ким отошел в сторону. Эльдерланд был виден отсюда как на ладони. В это мгновение Ким почувствовал у себя на плече чью-то руку.
- Господин Кимберон, нет смысла смотреть туда. Вам будет от этого тяжело на душе, как и нашему Гврги, - произнесла Марина и указала на стоящего в стороне болотника, взгляд которого также был устремлен в долину.
- Я не могу иначе, - возразил Ким. - Я не могу не думать о том, что сейчас происходит в Альдсвике и Цвикеле…
- Оставьте подобные мысли и посмотрите лучше на горы, господин Кимберон. С тех пор как мы вышли из леса, я не могу наглядеться. Взгляните, и сами все поймете…
Ким хотел было возразить, но вдруг все в нем замерло. Он никогда не видел Серповых Гор так близко.
Очертания их были столь резкими, будто кто-то вырезал их ножом. Острые гребни, покрытые ущельями склоны - все устремлялось ввысь, к небосводу, где в царственном величии, с коронами из вечного снега покоились горные вершины, бесконечно далекие от земных горестей и забот.
- Прекрасно, не правда ли? - тихо сказала Марина и направилась к Гврги.
Ким не ответил. Как зачарованный смотрел он на эти штурмующие небо вершины. Он спрашивал себя, почему прежде не замечал эту дикую красоту. Ким ощутил себя крохотным и незначительным на фоне этой чудовищной роскоши, а его собственные заботы показались ему мелкими и ничтожными.
С начала времен взирали горы на мир, копошащийся у их подножий. Время отразилось на них, однако не смогло их обрушить. Они были монументом вечности, неподвластным тому, что ничтожные создания у их ног считают исключительно важным.
Деревья и кустарники подобно мантии окутывали горы, но Ким заметил, что зеленый пояс на определенной высоте повсюду резко обрывается, как будто у растительного мира недостает сил подняться выше, туда, где камень обнажил свою первобытную красоту. Это так по-королевски: зеленый пояс - мантия, а снег - корона.
С восходящим потоком воздуха на головокружительную высоту поднялся орел, его крик прозвучал так далеко, что Киму показалось, что он доносится из другого мира. Ким закрыл глаза и представил, что вместе с орлом уносится все выше и выше…
- Ким, - резкий голос вернул его к действительности. - Нам нужно идти.
- Ты видел это, Бубу? - спросил фольк.
- Ты имеешь в виду нагромождение скал? - пробурчал Бурин. - Приходилось. Возможно, это и ускользнуло от твоего внимания, но мой народ обитает в горах.
- Ах, ну ты же понимаешь, что я имею в виду, - издал Ким полный восхищения вздох. - Это величие, это благородство, это… - Он запнулся. Он не мог найти подходящих слов и просто указал на горы.
- Похоже, что у фольков душа мечтателей. Я всегда полагал, что вы чересчур практичны и больше всего на свете любите порядок. А сейчас вынужден констатировать, что ваша кровь не менее горяча, чем у благородных людей с юга, тех, чей рассудок моментально тает, когда на него воздействуют красотой или любовью, или тем и другим одновременно. Впрочем, если быть честным, то у этих людей с юга не особенно-то и много того, что может таять… Но вот уж не чаял обнаружить подобное и у тебя, друг мой!
- Мастер ты настроение портить, - вздохнул Ким, однако не смог сдержать улыбки.
- Настроение у тебя все равно испортится от подъема. А теперь идем.
По всему было видно, что Гврги Марина врачевала тем же лекарством, что и Кима. Лицо болотника прояснилось.
- Вы выглядите так, как будто оба только что курили кальян, который распространен далеко на востоке Империи. Я имею в виду ваши блаженные улыбки, - прокомментировал Бурин.
- Бубу, ты старый злоречивый клеветник, - пожаловался Фабиан. - Пожалуй, тебе следует намылить разок-другой рот мылом, как это проделывают мамы со своими маленькими детьми, если те говорят неприличные слова.
- И ты полагаешь, что после этого я умолкну? - осведомился Бурин.
- Нет, но хотя бы узнаешь, из чего варят мыло…
- Я и без того ем мясо мертвых животных!
- Ну и болтун, - расхохотался Фабиан.
Древний торговый путь сохранился хорошо. Только иногда кривые сосны, кустарники и завалы делали его труднопроходимым; в этих случаях путешественники помогали друг другу. Время от времени на пути попадались выветрившиеся придорожные камни, однако даже Гилфалас не мог разобрать высеченные на них иероглифы.
На закате спутники разбили лагерь у дороги в глубокой пещере. Когда огонь костра осветил её, взгляд Бурина внезапно застыл.
- Что случилось? - спросил Фабиан. - Чего ты вдруг уставился на стену?
Бурин ничего не ответил, выхватил из костра горящее полено и подошел к стене.
- Это дверь, - уверенно заявил он, - взгляните.
По стене пробегала тончайшая трещина, образуя круг. Диаметр его был около пяти футов.
- Ты прав, - заявил Фабиан. - Сможем мы её открыть?
Вместо ответа Бурин поднял с пола свой топор и постучал по стене топорищем. Он вслушался.
- Нет, - решительно заявил он. - Помещение за дверью засыпано. Послушайте сами!
Он ещё раз ударил топором по стене, и звук удара глухо разнесся под сводами.
- Что там могло находиться? - спросила Марина.
- Часовня, - вырвалось у Кима. - В домах гномов прямоугольные двери. А круг является знаком совершенства Владыки.
- Ты внимательно слушал лекции, - пробормотал Бурин.
- За этой дверью находится только часовня или там есть и шахта с туннелями? - спросил Гилфалас.
- Друг мой, не позволишь ли на этот раз ответить мне самому? - произнес Бурин, взглянув на Кима. - Речь ведь идет о моем народе.
- Охотно, если у тебя есть желание говорить на эту тему. А если ошибешься, я тебя поправлю.
- Благодарю вас, добрый фольк, - ответил Бурин и глазом не моргнув. - Нет, - продолжил он, на этот раз обращаясь к эльфу, - у часовен всегда бывает только один вход. Это связано с нашей историей. Мы не всегда были столь миролюбивы, как теперь. Были времена, когда наши дома из-за пустяков хватались за топоры и проламывали черепа…
- Под «домами» он подразумевает кланы. - Пояснение Кима было излишним, однако Бурин продолжал говорить дальше, не обращая на него внимания.
- Часовни потому и имеют один вход, чтобы можно было охранять только одну дверь. Одно время обстановка была столь плоха, что службу приходилось совершать по два раза: в то время как одна половина общины возносила хвалу Владыке, другая половина охраняла вход снаружи.
- Должно быть, это были весьма дикие времена, - произнесла Марина.
- Да, так оно и было, - сказал Бурин, и это прозвучало так, словно он и сам жил в то время. - А теперь давайте спать. Воздух здесь разреженный, и завтра утром вставать будет тяжело.
Все заползли под одеяла. Киму снова плохо спалось. Мучивший его сон был путаный и бессмысленный, но внутренний голос подсказывал ему обращать внимание на все, поскольку однажды оно может оказаться значимым. В конце концов Ким в страхе очнулся от сна, но в тот же миг забыл все, что увидел.
Хлопоты Марины у костра и аромат чая разбудили всех. Для Кима это уже превратилось в своего рода ритуал. Он сонно посмотрел на молодую женщину. Она стала полноправным участником их экспедиции, и было очевидно, что он уже не сможет обращаться с ней как со своей экономкой, то есть прислугой. Он должен обдумать, что предпринять в этом отношении.
За время путешествия даже Гилфалас сблизился с ними, насколько это было возможно для Пробужденного. В своей жизни Ким наблюдал эльфов лишь издалека. Он никогда не встречал их в Эльдерланде и лишь изредка в бытность своего пребывания в Империи. И всегда они производили на него впечатление странных существ, пребывающих словно в другом времени.
Но забавные истории из благословенных студенческих времен, рассказываемые в тесном кругу за чаем, пока путники ожидали восхода солнца, не оставили равнодушным никого, даже эльфийского принца. Бурин и Фабиан были умелыми рассказчиками, да и Ким на косноязычие не жаловался. Так что все, включая Марину и Гврги, от души смеялись.
- Что есть уни… унитет? - спросил Гврги и при этом сделал такое лицо, как будто ему самому было стыдно задавать подобный вопрос.
- Об этом, дорогой болотник, я иногда спрашиваю и сам себя. Но в любом случае, один из них я посещал. Теоретически университет - это место, где умные люди передают свои знания другим людям, чтобы те тоже поумнели.
- У нас это делать шаман. Он посвящать болотники в тайны. Болото быть наполнено тайнами.
- И ты можешь себе представить, - улыбаясь, заявил Бурин, - что в университете имеется много шаманов, но некоторые из них настолько оторваны о действительности, что уже позабыли о том, что жизнь состоит не только из деяний Янда Короткого. Эти шаманы, как правило, очень сведущи в каком-нибудь одном деле. Обо всем остальном они имеют весьма смутное представление. К примеру, они могут часами спорить о том, издает ли звуки падающее дерево, если поблизости нет никого, кто мог бы это услышать.
- Гврги интересовать, только если дерево падать на него, - проквакал Гврги.
- Очень мудро, - отозвался Бурин. - Ты, должно быть, даже умнее вашего шамана.
- Благодарю, - вежливо произнес Гврги и изобразил поклон.
- Господин Кимберон, - вступила в разговор Марина, - полагаю, что мы не будем делать остановку на обед. Не приготовить ли мне тогда бутерброды, чтобы мы могли их съесть прямо на ходу?
- Очень хорошая идея, - похвалил Ким. - Но, пожалуйста, Марина, зови меня просто Ким.
- О, если вы так считаете, господин Ким, - удивленно сказала она.
- Ким, - с улыбкой поправил он её.
- Хорошо, Ким, - произнесла она и протянула ему руку.
К этому охотно присоединились Бурин с Фабианом и Гилфалас с Гврги, но в случае с эльфом и наследным принцем Марина позволила себе немного жеманства. Но ещё до того как они оправились в путь, она уже доверительно обращалась ко всем на «ты».
Они снова пустились в путь. Солнце сияло на покрытых снегом вершинах, так что казалось, будто горы залиты белым золотом.
Некоторое время Ким любовался ландшафтом, но продолжалось это недолго. Дорога становилась хуже, а подъем - круче. Все чаще им приходилось карабкаться через обломки скал и перебираться через завалы. Дышать стало тяжелей, а вещевые мешки сделались неподъемными. Ким был вынужден вспомнить слова Бурина:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49