Он может помочь нам остановить Пигмалиона. Но, поскольку он еще несовершеннолетний, закон и мораль обязывают меня обратиться к вам. Только вы можете принимать за него решения.
– Будь вы Темным Властелином, вы использовали бы Мики, не спрашивая моего согласия.
– Да, что-то вроде того.
Тед Фарбер кивнул и снова легонько покачал головой.
– Я принимаю ваше объяснение, но ваша роль в этой истории меня смущает. Люцифер хотел низвергнуть Бога, чтобы править вместо Него.
Я покачал головой и выпрямился:
– Меня обучали убивать, а не править.
– Папа! – Мы услышали крик Мики прежде, чем увидели мальчика. Он мчался прямо на нас, но у самой скамейки остановился, далее не раскидав щебень. Словно папаша, подбрасывающий трехлетнего карапуза, он поднял отца со скамейки, подкинул его в воздух и поймал в объятия.
Я отпрянул: волна радости от Мики и Теда была чересчур сильной. Подбежала запыхавшаяся и заплаканная Дороти, и я ушел, чтобы не мешать счастливому воссоединению семейства. Йидам с дочерью удалились поболтать в один из укромных уголков в глубине дворика, а я направился к Бату, рядом с которым стояли еще два человека.
Когда я приблизился, улыбка Нэтч Ферал слегка померкла. Эта невысокая девушка казалась живым подтверждением распространенного мнения об Америке, как о большом тигле, где все народы и расы превращаются в один сплав. Ее кожа цвета кофе с молоком и длинные курчавые волосы предполагали наличие африканской крови, миндалевидный разрез глаз говорил о восточных корнях, их голубизна явно досталась ей в наследство от европейских предков, а настороженность в этих самых глазах выдавала в ней уроженку крупного американского города. На ней была тонкая белая маечка, мешковатые черные штаны от армейской формы и солдатские башмаки. Бриллианты в мочках ушей были ее единственным украшением.
Над Нэтч и Батом возвышался третий член. компании – Хэл Гаррет. Гаррет долгие годы зарабатывал себе на хлеб, играя в баскетбол за команду "Феникс Санз". Хэл был настолько крупным мужчиной, что его рост не особенно бросался в глаза, пока не подойдешь вплотную. Он все еще выглядел нездоровым, хотя быстро поправляло" после двух огнестрельных ранений. Чувство вины тоже не до конца покинуло его, хотя день ото дня становилось все слабее после того, как он осознал, что был не в силах предотвратить смерть жены, погибшей от руки того же расиста, который ранил самого Хэла.
– Ну и какой вердикт вынесен Мики?
Против моего ожидания Бат даже умудрился что-то промычать в ответ. Судя по его позе – он опустился на одно колено – и тяжелому дыханию, мальчишка вымотал его весьма основательно. Что до меня, то я никогда не испытывал желания вступить в поединок с Батом. Не сомневаюсь, я мог бы его убить, но то, что вытворял с Батом Мики, впечатляло куда сильнее. Мальчик бил по самолюбию Бата и не давал ему ни малейшей возможности отплатить за унижение.
Нэтч подняла большой палец, что говорило о многом.
– Мики – настоящий ас. Если он когда-нибудь пойдет по дурной дорожке, кровь потечет рекой.
Хэл едва заметно вздрогнул при этих словах.
– Мики великолепен. Ты был прав, татуировка и в самом деле оказалась кольчугой из поликарбоновой ткани. Она защищает мышцы и главные жизненные органы. Пигмалион заменил мальчику кости аналогами из титанового сплава и настолько точно отрегулировал его метаболизм, что Мики невероятно быстро выздоравливает, молниеносно наносит удары, а физические данные у него просто потрясающие. – Экс-король баскетбола тихонько хихикнул. – Сегодня утром мы с ним немного покидали мяч в корзину. Я на полтора фута выше, но этот паршивец меня обставил – и, кстати, уже во второй раз.
– Судя по тому, как он дрался с волками и по сегодняшней схватке с Батом, тебе еще повезло, что он тебя не убил.
Хэл покачал головой.
– Везение тут ни при чем. Койот. Мики понимает, что такое игра, и он отлично владеет своим телом.
Ват встал и широко развел руки.
– Ни царапины.
– Тогда я что-то упустил. – Я нахмурился. – Пигмалион превратил Мики в машину для убийства, правильно? Я считал мальчика миной замедленного действия.
– Раджани ее обезвредила. – Хэл улыбнулся, и меня обдало исходящим от него потоком живейшего удовольствия. – Пигмалион подверг мальчика обработке, которая включала загрузку боевой программы в мозг Мики.
Программа состояла из трех частей: обнаружение цели, вторжение и уничтожение. Другими словами, Мики по команде должен был засечь объект, вторгнуться в его сознание, найти у себя в памяти ментальную матрицу, которая соответствовала бы типу мышления объекта, определить по ней самый простой способ убийства и ликвидировать объект.
– Я знаю. Именно поэтому мы изолировали Мики от оборотней, на которых Пигмалион натаскивал его первое время. – Я прищурился. – Так ты говоришь, что Раджани отключила программу?
– Совершенно верно. – Хэл сложил ладони и переплел длинные пальцы. – Когда Пигмалион приказал мальчику убить Раджани, Мики обнаружил цель мгновенно. А вот вторгнуться к ней в сознание ему оказалось труднее, поскольку Пигмалион не располагал ментальной матрицей Раджани. Прежде чем Мики успел ее синтезировать, Бат его блокировал. Мики переключился на него и попытался снять матрицу Бата, но это ему не удалось, поскольку Бат был сзади и захватил его двойным нельсоном. Раджани вторглась в сознание Мики и стерла и его кратковременную память, и базу данных, откуда он извлекал матричные коды. Одним словом, она остановила цикл.
– Так Мики больше не способен убивать?
– Он больше не вынужден убивать, а это совершенно разные вещи. Но, наверное, его еще можно заставить убить тех, на кого он был нацелен первоначально, поэтому нужно и впредь держать его подальше от людей-волков. – Хэл вздохнул. – Мики не хочет убивать, но может не справиться с собой, если увидит их.
– Но он по-прежнему способен убивать, так?
– Да, способен. Но он не будет этого делать.
– Почему?
Хэл посмотрел на меня с ужасом:
– Ему же всего пять лет!
– И что? – Бат посмотрел на Хэла, потом на меня и снова на Хэла. Я вздрогнул.
Чернокожий американец заговорил, цедя слова сквозь стиснутые зубы:
– У Мики нет склонности к насилию. Мы уговорили его бороться с тобой, Бат, сказав, что это игра. Он беспокоился, что она может оказаться слишком грубой, и сказал, что не хочет причинять боль никому из друзей Раджани. – Хэл снова повернулся ко мне. – Как нам недавно удалось выяснить, для тренировок Мики Пигмалион специально подбирал таких тварей, чтобы мальчик считал происходящее нереальным. Он сражался с Магиллой Гориллой, видел в оборотнях злых персонажей из комиксов. Пока Мики считал, что все это выдумка, и поскольку его хвалили за усердие, он продолжал исполнять свою роль. Даже сейчас мы с Раджани боимся сказать ему, что он убил кого-то на самом деле. Мики может не перенести такого удара.
– Вы боитесь, что он покончит с собой?
Бат хрюкнул.
– Для него это единственный выход, если он решит умереть. Больше никто на этой планете не способен его убить.
– Не знаю. – Хэл оглянулся через плечо и улыбнулся. – Встреча с семьей подняла ему настроение.
Я тоже повернулся и проследил направление его взгляда. Мики со счастливым лицом метался, явно разрываясь между желаниями посидеть с отцом и постоять, обнимая сестру. Судя по движениям рук, он изображал в лицах игру с Хэлом в баскетбол. Даже на таком расстоянии я слышал смех Теда и чувствовал, какое огромное облегчение испытывает Отец Мики.
Я снова перевел взгляд на Хэла.
– А можно восстановить его программу?
Чернокожий гигант заиграл желваками.
– Не знаю. Не думаю. А зачем тебе это нужно?
Я вздохнул.
– Я – оружие, созданное Скрипичником, созданное для уничтожения Пигмалиона. Мики – творение Пигмалиона, и гораздо более совершенное, чем я. Мне ненавистна мысль, что мы не сможем воспользоваться таким бесценным оружием, если ситуация сложится так, что у нас не будет другого выбора.
Глава 4
Оставив своих друзей во внутреннем дворике, я пошел к зданию другой дорожкой, чтобы не проходить мимо Мики и его родственников. Войдя в здание и миновав несколько типично институтских казенных коридоров, я остановился перед небольшой нишей, в которой была дверь, а рядом в стене – пластинка сканера.
Я прижал к пластинке ладонь. Зеленая полоска света медленно поползла сверху вниз и снова заскользила наверх. Следя за ее движением, я медленно погрузился в состояние отрешенности, Я словно бы покинул тело и наблюдал за своими действиями со стороны. Ощущение удивительно неприятное, но я цеплялся за него, поскольку оно позволяло мне отметить различие между личностью, которой я был, и личностью, которой я стал.
Дверь бесшумно ушла в потолок, и я вошел в светлое просторное помещение с высоким потолком и деревянным полом, поделенное на комнаты перегородками высотой примерно в три четверти человеческого роста. Я знал, что такая конструкция позволяет при перестрелке держать любую часть помещения под прицелом, но это было не единственной причиной выбора такой планировки.
Немногочисленная мебель была типично японской. Татами, покрывающие полы, и низкий столик составляли основную часть обстановки. Я знал, что в задней комнате с правой стороны найду спальный мат и подушку. Знал не столько из-за того, что бывал здесь раньше, сколько потому, что представлял себе, где бы я сам их разместил.
В кухне имелся даже традиционный японский очаг, хотя там стояла и современная микроволновка.
По всей квартире было рассеяно множество дорогих антикварных вещиц, хотя на самом деле самым роскошным предметом обстановки являлась большая ванна. Расположение всех этих произведений прикладного искусства было тщательно продумано с тем, чтобы сразу привлечь к себе внимание. Каждое из них было связано для меня со специфическими воспоминаниями о специфических заданиях, которые я в свое время выполнял, потому что все они были пожалованы мне в награду за успешное выполнение этих самых заданий. На миг меня потянуло к небольшой статуэтке Анубиса, стоящей в первой комнате, но я не мог бы сказать точно, какая сторона моей личности проявила к ней интерес – нынешний Койот, или тот «я», кто ценил эту награду, полученную за убийство.
Ванна тоже была своего рода вознаграждением. За время моего обучения прием ванны превратился для меня почти в ритуальное действо.
Подобно тому, как Пигмалион убедил Мики, что его тренировки – игра в вымышленном мире, Скрипичник внушил мне веру в очищение омовением, и с тех пор физическая чистота для меня неразрывно связана с чистотой нравственной, эмоциональной и духовной.
В этой квартире я прожил свою первую жизнь.
Ее открытая планировка имела утилитарное назначение, но помимо этого служила еще одной цели – она лишала меня возможности уединиться. И выросший в таких условиях, я не испытывал потребности в уединении. Отсутствие у меня каких бы то ни было личных вещей тоже помогало Скрипичнику воплотить в жизнь его замысел. Темный Властелин воспитывал марионетку, обладающую высоким мастерством и столь размытым ощущением собственного «я», что мог стать кем угодно, лишь бы выполнить приказ хозяина.
Этот недостаток самосознания оказался жизненно важным и для меня, и для Скрипичника.
Благодаря ему я проскальзывал из измерения в измерение, словно акула, пронзающая океанские волны. Поскольку я не был индивидуалистом, во мне не развилась алчность и жажда власти. Скрипичник предположил, что в такой ситуации меня можно обучать тем же способом, которым он обучал Пигмалиона, но при этом не опасаться бунта. Он не сомневался, что, не обладая личностью, находясь под его контролем, я не смогу и не стану бунтовать.
В этом проявилось невероятное высокомерие Скрипичника, которое его подвело. Койот, мой предшественник и, вероятно, первый из Койотов, понял, что я могу оказаться полезен, и привел в действие тщательно разработанный план, который заставил меня осознать себя как личность. Следуя его неявным подсказкам и опираясь на присущие мне от рождения добродетели, в которых меня взрастили, я создал Тихо Кейна. Я выяснил, что в прошлом был виртуозным убийцей, и, глядя на мир через призму новых представлений, понял, что мое новое «я» не желает иметь ничего общего со Скрипичником.
Моя первая жизнь, жизнь, которую я прожил здесь, кончилась, когда Койот похитил меня и при помощи лекарственных препаратов вызвал у меня амнезию. Выйдя из-под контроля Скрипичника, я обрел свою истинную сущность. Моя верность Темному Властелину преобразилась в верность людям, моим братьям, и в результате я восстал против того, кто меня создал. С противостояния ему началась моя вторая жизнь, и в ней мне пришлось подхватить эстафету у человека, которому я был этой жизнью обязан.
Став Койотом, я заново открыл в себе возможности, заложенные во мне Скрипичником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
– Будь вы Темным Властелином, вы использовали бы Мики, не спрашивая моего согласия.
– Да, что-то вроде того.
Тед Фарбер кивнул и снова легонько покачал головой.
– Я принимаю ваше объяснение, но ваша роль в этой истории меня смущает. Люцифер хотел низвергнуть Бога, чтобы править вместо Него.
Я покачал головой и выпрямился:
– Меня обучали убивать, а не править.
– Папа! – Мы услышали крик Мики прежде, чем увидели мальчика. Он мчался прямо на нас, но у самой скамейки остановился, далее не раскидав щебень. Словно папаша, подбрасывающий трехлетнего карапуза, он поднял отца со скамейки, подкинул его в воздух и поймал в объятия.
Я отпрянул: волна радости от Мики и Теда была чересчур сильной. Подбежала запыхавшаяся и заплаканная Дороти, и я ушел, чтобы не мешать счастливому воссоединению семейства. Йидам с дочерью удалились поболтать в один из укромных уголков в глубине дворика, а я направился к Бату, рядом с которым стояли еще два человека.
Когда я приблизился, улыбка Нэтч Ферал слегка померкла. Эта невысокая девушка казалась живым подтверждением распространенного мнения об Америке, как о большом тигле, где все народы и расы превращаются в один сплав. Ее кожа цвета кофе с молоком и длинные курчавые волосы предполагали наличие африканской крови, миндалевидный разрез глаз говорил о восточных корнях, их голубизна явно досталась ей в наследство от европейских предков, а настороженность в этих самых глазах выдавала в ней уроженку крупного американского города. На ней была тонкая белая маечка, мешковатые черные штаны от армейской формы и солдатские башмаки. Бриллианты в мочках ушей были ее единственным украшением.
Над Нэтч и Батом возвышался третий член. компании – Хэл Гаррет. Гаррет долгие годы зарабатывал себе на хлеб, играя в баскетбол за команду "Феникс Санз". Хэл был настолько крупным мужчиной, что его рост не особенно бросался в глаза, пока не подойдешь вплотную. Он все еще выглядел нездоровым, хотя быстро поправляло" после двух огнестрельных ранений. Чувство вины тоже не до конца покинуло его, хотя день ото дня становилось все слабее после того, как он осознал, что был не в силах предотвратить смерть жены, погибшей от руки того же расиста, который ранил самого Хэла.
– Ну и какой вердикт вынесен Мики?
Против моего ожидания Бат даже умудрился что-то промычать в ответ. Судя по его позе – он опустился на одно колено – и тяжелому дыханию, мальчишка вымотал его весьма основательно. Что до меня, то я никогда не испытывал желания вступить в поединок с Батом. Не сомневаюсь, я мог бы его убить, но то, что вытворял с Батом Мики, впечатляло куда сильнее. Мальчик бил по самолюбию Бата и не давал ему ни малейшей возможности отплатить за унижение.
Нэтч подняла большой палец, что говорило о многом.
– Мики – настоящий ас. Если он когда-нибудь пойдет по дурной дорожке, кровь потечет рекой.
Хэл едва заметно вздрогнул при этих словах.
– Мики великолепен. Ты был прав, татуировка и в самом деле оказалась кольчугой из поликарбоновой ткани. Она защищает мышцы и главные жизненные органы. Пигмалион заменил мальчику кости аналогами из титанового сплава и настолько точно отрегулировал его метаболизм, что Мики невероятно быстро выздоравливает, молниеносно наносит удары, а физические данные у него просто потрясающие. – Экс-король баскетбола тихонько хихикнул. – Сегодня утром мы с ним немного покидали мяч в корзину. Я на полтора фута выше, но этот паршивец меня обставил – и, кстати, уже во второй раз.
– Судя по тому, как он дрался с волками и по сегодняшней схватке с Батом, тебе еще повезло, что он тебя не убил.
Хэл покачал головой.
– Везение тут ни при чем. Койот. Мики понимает, что такое игра, и он отлично владеет своим телом.
Ват встал и широко развел руки.
– Ни царапины.
– Тогда я что-то упустил. – Я нахмурился. – Пигмалион превратил Мики в машину для убийства, правильно? Я считал мальчика миной замедленного действия.
– Раджани ее обезвредила. – Хэл улыбнулся, и меня обдало исходящим от него потоком живейшего удовольствия. – Пигмалион подверг мальчика обработке, которая включала загрузку боевой программы в мозг Мики.
Программа состояла из трех частей: обнаружение цели, вторжение и уничтожение. Другими словами, Мики по команде должен был засечь объект, вторгнуться в его сознание, найти у себя в памяти ментальную матрицу, которая соответствовала бы типу мышления объекта, определить по ней самый простой способ убийства и ликвидировать объект.
– Я знаю. Именно поэтому мы изолировали Мики от оборотней, на которых Пигмалион натаскивал его первое время. – Я прищурился. – Так ты говоришь, что Раджани отключила программу?
– Совершенно верно. – Хэл сложил ладони и переплел длинные пальцы. – Когда Пигмалион приказал мальчику убить Раджани, Мики обнаружил цель мгновенно. А вот вторгнуться к ней в сознание ему оказалось труднее, поскольку Пигмалион не располагал ментальной матрицей Раджани. Прежде чем Мики успел ее синтезировать, Бат его блокировал. Мики переключился на него и попытался снять матрицу Бата, но это ему не удалось, поскольку Бат был сзади и захватил его двойным нельсоном. Раджани вторглась в сознание Мики и стерла и его кратковременную память, и базу данных, откуда он извлекал матричные коды. Одним словом, она остановила цикл.
– Так Мики больше не способен убивать?
– Он больше не вынужден убивать, а это совершенно разные вещи. Но, наверное, его еще можно заставить убить тех, на кого он был нацелен первоначально, поэтому нужно и впредь держать его подальше от людей-волков. – Хэл вздохнул. – Мики не хочет убивать, но может не справиться с собой, если увидит их.
– Но он по-прежнему способен убивать, так?
– Да, способен. Но он не будет этого делать.
– Почему?
Хэл посмотрел на меня с ужасом:
– Ему же всего пять лет!
– И что? – Бат посмотрел на Хэла, потом на меня и снова на Хэла. Я вздрогнул.
Чернокожий американец заговорил, цедя слова сквозь стиснутые зубы:
– У Мики нет склонности к насилию. Мы уговорили его бороться с тобой, Бат, сказав, что это игра. Он беспокоился, что она может оказаться слишком грубой, и сказал, что не хочет причинять боль никому из друзей Раджани. – Хэл снова повернулся ко мне. – Как нам недавно удалось выяснить, для тренировок Мики Пигмалион специально подбирал таких тварей, чтобы мальчик считал происходящее нереальным. Он сражался с Магиллой Гориллой, видел в оборотнях злых персонажей из комиксов. Пока Мики считал, что все это выдумка, и поскольку его хвалили за усердие, он продолжал исполнять свою роль. Даже сейчас мы с Раджани боимся сказать ему, что он убил кого-то на самом деле. Мики может не перенести такого удара.
– Вы боитесь, что он покончит с собой?
Бат хрюкнул.
– Для него это единственный выход, если он решит умереть. Больше никто на этой планете не способен его убить.
– Не знаю. – Хэл оглянулся через плечо и улыбнулся. – Встреча с семьей подняла ему настроение.
Я тоже повернулся и проследил направление его взгляда. Мики со счастливым лицом метался, явно разрываясь между желаниями посидеть с отцом и постоять, обнимая сестру. Судя по движениям рук, он изображал в лицах игру с Хэлом в баскетбол. Даже на таком расстоянии я слышал смех Теда и чувствовал, какое огромное облегчение испытывает Отец Мики.
Я снова перевел взгляд на Хэла.
– А можно восстановить его программу?
Чернокожий гигант заиграл желваками.
– Не знаю. Не думаю. А зачем тебе это нужно?
Я вздохнул.
– Я – оружие, созданное Скрипичником, созданное для уничтожения Пигмалиона. Мики – творение Пигмалиона, и гораздо более совершенное, чем я. Мне ненавистна мысль, что мы не сможем воспользоваться таким бесценным оружием, если ситуация сложится так, что у нас не будет другого выбора.
Глава 4
Оставив своих друзей во внутреннем дворике, я пошел к зданию другой дорожкой, чтобы не проходить мимо Мики и его родственников. Войдя в здание и миновав несколько типично институтских казенных коридоров, я остановился перед небольшой нишей, в которой была дверь, а рядом в стене – пластинка сканера.
Я прижал к пластинке ладонь. Зеленая полоска света медленно поползла сверху вниз и снова заскользила наверх. Следя за ее движением, я медленно погрузился в состояние отрешенности, Я словно бы покинул тело и наблюдал за своими действиями со стороны. Ощущение удивительно неприятное, но я цеплялся за него, поскольку оно позволяло мне отметить различие между личностью, которой я был, и личностью, которой я стал.
Дверь бесшумно ушла в потолок, и я вошел в светлое просторное помещение с высоким потолком и деревянным полом, поделенное на комнаты перегородками высотой примерно в три четверти человеческого роста. Я знал, что такая конструкция позволяет при перестрелке держать любую часть помещения под прицелом, но это было не единственной причиной выбора такой планировки.
Немногочисленная мебель была типично японской. Татами, покрывающие полы, и низкий столик составляли основную часть обстановки. Я знал, что в задней комнате с правой стороны найду спальный мат и подушку. Знал не столько из-за того, что бывал здесь раньше, сколько потому, что представлял себе, где бы я сам их разместил.
В кухне имелся даже традиционный японский очаг, хотя там стояла и современная микроволновка.
По всей квартире было рассеяно множество дорогих антикварных вещиц, хотя на самом деле самым роскошным предметом обстановки являлась большая ванна. Расположение всех этих произведений прикладного искусства было тщательно продумано с тем, чтобы сразу привлечь к себе внимание. Каждое из них было связано для меня со специфическими воспоминаниями о специфических заданиях, которые я в свое время выполнял, потому что все они были пожалованы мне в награду за успешное выполнение этих самых заданий. На миг меня потянуло к небольшой статуэтке Анубиса, стоящей в первой комнате, но я не мог бы сказать точно, какая сторона моей личности проявила к ней интерес – нынешний Койот, или тот «я», кто ценил эту награду, полученную за убийство.
Ванна тоже была своего рода вознаграждением. За время моего обучения прием ванны превратился для меня почти в ритуальное действо.
Подобно тому, как Пигмалион убедил Мики, что его тренировки – игра в вымышленном мире, Скрипичник внушил мне веру в очищение омовением, и с тех пор физическая чистота для меня неразрывно связана с чистотой нравственной, эмоциональной и духовной.
В этой квартире я прожил свою первую жизнь.
Ее открытая планировка имела утилитарное назначение, но помимо этого служила еще одной цели – она лишала меня возможности уединиться. И выросший в таких условиях, я не испытывал потребности в уединении. Отсутствие у меня каких бы то ни было личных вещей тоже помогало Скрипичнику воплотить в жизнь его замысел. Темный Властелин воспитывал марионетку, обладающую высоким мастерством и столь размытым ощущением собственного «я», что мог стать кем угодно, лишь бы выполнить приказ хозяина.
Этот недостаток самосознания оказался жизненно важным и для меня, и для Скрипичника.
Благодаря ему я проскальзывал из измерения в измерение, словно акула, пронзающая океанские волны. Поскольку я не был индивидуалистом, во мне не развилась алчность и жажда власти. Скрипичник предположил, что в такой ситуации меня можно обучать тем же способом, которым он обучал Пигмалиона, но при этом не опасаться бунта. Он не сомневался, что, не обладая личностью, находясь под его контролем, я не смогу и не стану бунтовать.
В этом проявилось невероятное высокомерие Скрипичника, которое его подвело. Койот, мой предшественник и, вероятно, первый из Койотов, понял, что я могу оказаться полезен, и привел в действие тщательно разработанный план, который заставил меня осознать себя как личность. Следуя его неявным подсказкам и опираясь на присущие мне от рождения добродетели, в которых меня взрастили, я создал Тихо Кейна. Я выяснил, что в прошлом был виртуозным убийцей, и, глядя на мир через призму новых представлений, понял, что мое новое «я» не желает иметь ничего общего со Скрипичником.
Моя первая жизнь, жизнь, которую я прожил здесь, кончилась, когда Койот похитил меня и при помощи лекарственных препаратов вызвал у меня амнезию. Выйдя из-под контроля Скрипичника, я обрел свою истинную сущность. Моя верность Темному Властелину преобразилась в верность людям, моим братьям, и в результате я восстал против того, кто меня создал. С противостояния ему началась моя вторая жизнь, и в ней мне пришлось подхватить эстафету у человека, которому я был этой жизнью обязан.
Став Койотом, я заново открыл в себе возможности, заложенные во мне Скрипичником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43