Гляньте-ка — Биксби приходит в себя! Что с вами стряслось, Биксби?
Биксби апатично повел мутным зрачком, пока, наконец, его взгляд не наткнулся на меня. Он громко застонал и сморщился, как от боли.
— Этот хотел с меня живьем снять скальп! — пискнул он. — Не человек, а дьявол!
Все молча посмотрели на меня и сняли шляпы, а Хопкинс почтительным тоном произнес:
— Элкинс, сейчас мне все ясно. Они обманули тебя, выдав свою шайку за команду шерифа, а про нас сказали, что мы и есть банда Биксби. Ведь так? А когда ты понял свою ошибку, то отважно бросился за ними в погоню, ведь так? И начистил хари им всем, да еще и Джоэлу Керну в придачу, ведь так?
— Дело в том, — неуверенно начал я. — Дело в том, что…
— Понимаю, — успокоил меня Хопкинс. — Вы — жители гор — не привыкли распространяться о своих подвигах. Эй, ребята! Свяжите негодяев, а я тем временем осмотрю раны героя.
— Если бы вам удалось поймать моего коня, — предложил я шерифу, — я бы уехал, и все.
— Помолчи, приятель, — добродушно ответил тот. — В таком виде ты далеко не уедешь. Ты что, не чувствуешь — у тебя же сломано по меньшей мере пять ребер, сломана рука, нога, а в другой сидит пуля. Да еще и грудь исполосована так, словно из твоей кожи нарезали ремни. Сейчас мы соорудим носилки. А что это ты держишь в своей мужественной руке?
И тут я вспомнил про часы дядюшки Гарфильда, которые до сих пор мертвой хваткой сжимал, в ладони. С усилием, я разжал пальцы, и из моей груди вырвался душераздирающий стон. Вместо часов на ладони лежал ком искореженного желтого металла, сломанных колес, и пружинок — все, что угодно, только не часы.
— Держите его! — закричал Хопкинс, — Ему плохо!
— Закопайте меня под деревом, парни, — слабым голосом завещал я им. — А на плите сделайте такую надпись: «Он храбро сражался, но судьба сыграла с ним злую шутку…»
Несколько дней спустя печальная процессия подошла по извилистой тропинке к Медвежьей Речке. Я пластом лежал на носилках. Я сказал шерифу, что не могу умереть, не повидав прежде Эллен Рейнольдс, и что я должен передать дядюшке Гарфильду останки его часов, доказав тем самым, что до конца исполнил свой долг, по крайней мере так, как я его понимаю.
И вот, когда, до родного дома оставалось всего несколько миль, кто, вы думаете, повстречался нам на дороге? Ну, конечно же, Джим Брэкстон собственной персоной. Он едва сдержал радость, когда я чуть слышно прошептал, что перед ним умирающий. Он был с головы до пят разодет в новую одежду из оленьих шкур и весь так и сиял от восторга, что было весьма обидно видеть человеку в моем положении.
— Какая жалость, — сказал он, — какая жалость, Брекенридж, что ты умираешь! Твой отец попросил, если я тебя встречу, рассказать кое-что о часах дяди Гарфильда. Он очень надеялся, что я тебя встречу где-нибудь по дороге в Жеваное Ухо — я только что оттуда, ездил за бланком свидетельства о браке.
— Что такое? — Я навострил уши.
— Да-да — я и Эллен Рейнольдс собираемся пожениться. Ах да, так о часах. Кажется, отец одного из бандитов, ограбивших дилижанс, знавал твоего дядю Гарфильда еще по Техасу и даже водил с ним крепкую дружбу. Он прочитал имя, выгравированное на часах, вспомнил их хозяина и отправил часы обратно. Так что почта доставила их владельцу на следующий день после твоего отъезда.
Некоторые утверждают, что это ревность придала мне силы приподняться на носилках и хорошенько въехать Джиму Брэкстону в нижнюю челюсть. Не могу с этим согласиться. Я не способен на подобные выходки. Здесь дело в семейных, традициях. Я ведь не мог в ту минуту достать дядюшку Гарфильда, а мне срочно требовался хоть кто-нибудь, чтобы излить на него свои чувства. Так что Джим Брэкстон подвернулся как нельзя кстати.
Глава 5
Джентльмен с Медвежьей Речки
— Слушай… ты… — моя сестрица Очита, сдвинув брови, ткнула меня в грудь пальцем. — За такое обращение с Глорией Макгроу тебя давно следовало бы пристрелить!
— Никогда не произноси при мне этого имени, — с горечью ответил я. — Слышать о ней не хочу. А с чего это ты взяла, что меня надо пристрелить?
Тут Очита и говорит:
— Когда тебя принесли домой, — точно пропущенного через мельничные жернова, — Глория, едва услышав о тебе, примчалась быстрее ветра. Но стоило ей показаться в дверях, как что ты сделал?
— Да ничего особенного, думаю. А что такое?
— Ты отвернул башку к стене и сказал… сказал: «Уберите отсюда эту женщину — она будет смеяться над моими ранами».
— А разве не так? — в свою очередь накинулся я на сестру.
— Не так! — с не меньшим пылом ответила она, — Услышав твои слова, Глория побледнела и, не сказав ни слова, с гордо поднятой головой ушла. С тех пор она здесь больше не показывалась.
— Ну и не надо, — говорю. — Я знаю — если она и явится, так для того только чтобы позлорадствовать над моим горем.
— Не думаю, — сказала Очита. — Первое, что она спросила: «Брекенридж сильно изранен?», и в ее словах не было злорадства. Клянусь, она пришла помочь тебе, а ты говорил с ней так грубо! Стыдись!
— Не лезь не в свое дело! — посоветовал я сестрице и, встав с постели, вышел из дома, чтобы развеяться и обрести душевный покой. Я отправился на Речку поудить рыбу. К тому времени из всех прежних неприятностей у меня остался только перелом ноги. Хотя кость и быстро срасталась, я был вынужден оставаться дома. Ковыляя по лесу, я, не торопясь, обдумал слова Очиты и пришел к выводу, что, возможно, увидев мои раны, Глория действительно изменила свое отношение и что, возможно, мне стоило бы воздержаться от резких слов. И я решил, что мой долг соседа, просто обязывает меня навестить Глорию, чтобы поблагодарить за участие и сказать, что я вовсе не хотел ее обидеть. Я скажу, что в тот злосчастный момент находился в горячечном бреду и потому принял ее за Эллен Рейнольдс. В конце концов, разве у меня не большое, благородное и великодушное сердце настоящего джентльмена? И если Глория первой пошла на примирение, с моей стороны было бы величайшей глупостью продолжать упрямиться вместо того, чтобы своим прощением осчастливить такую славную девушку. С этими мыслями я свернул на тропинку, ведущую к дому Макгроу, — тропинку, по которой я не ходил с того самого злополучного дня, когда повздорил с мистером Вилкинсоном. Я старался обходиться без лошади: нога моя заживала, и ходьба немало тому способствовала.
Не прошел я и половины пути, как повстречал ту, которую искал. Она ехала на своей низкорослой лошадке, и мы столкнулись нос к носу как раз на середине пути. Я тут же снял свою стетсоновскую шляпу и произнес:
— Как поживаешь, Глория? Ты, часом, не ко мне ли направляешься?
— С чего это вы взяли, мистер Элкинс, что я еду к вам? — Ее ледяной тон острым, ножом резанул меня по сердцу.
— Ну… в общем… — забормотал я, сбитый с толку неожиданным отпором, — знаешь, Глория, я просто хотел поблагодарить тебя за то, что ты тогда меня навестила и…
— Не стоит, — отрезала она. — В тот день я зашла к вашим занять немного соли. Я и не подозревала, что вас так отделали.
— Ну зачем ты так, Глория? — мягко возразил я. — Поверь, я не хотел тебя обидеть. Дело в том, что в тот момент я был в горячечном бреду и принял тебя за кого-то другого.
— Может быть, за Эллен Рейнольдс? — насмешливо спросила она. — Или та уже находилась рядом и держала в своей ладони вашу горячечную руку? Ах, нет! Совсем из головы вон! Она же в то время как раз выходила замуж за Джима Брэкстона! Право же, мне очень жаль, Брекенридж. Но ничего, у Эллен есть младшая сестренка. Через несколько лет она подрастет, и вы ее получите… конечно, если кто-нибудь из Брэкстонов опять не отобьет ее.
В глазах у меня потемнело.
— Да пусть они провалятся в преисподнюю, эти Брэкстоны вместе с Рейнольдсами! И тебя пусть прихватят! Какого черта! Я был прав, а сестрица моя — просто дура! Надо же такое придумать: будто ты за меня переживала! А на самом деле прибежала, как всегда, посмеяться, пока валялся пластом!
— Неправда! — воскликнула Глория вдруг изменившимся голосом.
— Да уж наверное! — говорю. — Ступай своей дорогой, а я пойду своей. Ты воображаешь, что если вы на пару с Эллен Рейнольдс надругались над моими чувствами, так и не найду, на ком жениться! Так вот что я тебе скажу: вы не одни на этом свете. И если уж на то пошло, мне осточертели девчонки с Медвежьей Речки! Я возьму в жены городскую!
— Да городские и не посмотрят на такого увальня! — заносчиво ответила она.
— Ах, так! — закричал я, нервно выдергивая с корнями сосновый молодняк возле тропинки. — Ну так позвольте кое-что сказать вам, мисс Макгроу: я, не мешкая, сегодня же отправлюсь по поселкам, где красивые девушки будут виться вокруг меня роями, как мухи возле бочки с медом. Выберу среди них самую красивую и привезу сюда! Вот увидишь!
И подобно торнадо, не разбирая дороги, я заковылял прочь. В глазах у мен настолько потемнело от гнева, что я, не заметив воды, с оглушительным плеском бухнулся прямо в Речку. Перед этим, правда, мне слышался голос Глории, и, вроде бы, она просила меня вернуться, но ее насмешки окончательно свели меня с ума, и я оставил призыв без ответа. Я чувствовал, что больше не способен вынести ни одного ее укола, а потому, выбравшись на противоположный берег, весь мокрый, точно водяная крыса, направился прямиком через лес. За моей спиной раздался громкий смех. Похоже, мое падение так ее развеселило, что с девушкой приключилась истерика — уж больно хохот ее смахивал на рыдания, но я не стал выяснять причину. Меня охватило одно желание: как можно дальше удрать от Глории Макгроу с ее насмешками, а потому я зашагал домой так быстро, насколько позволяла больная нога.
Я уже представлял себе, как оседлаю Капитана Кидда и вихрем поскачу в Жеваное Ухо или еще куда-нибудь, — мне непременно хотелось исполнить свою угрозу насчет женитьбы, — как совершенно неожиданно вломился в новую историю — самую жуткую, какую только можно себе представить.
Погруженный по самую макушку в собственные переживания, я вдруг наступил на двух парней, катавшихся по земле в смертельной схватке, и был немало удивлен, разглядев их лица. Людей, проживающих по берегам Медвежьей Речки, понятное дело, нельзя было отнести к разряду добродушных, но Эрат Элкинс и его двоюродный брат Джоэл Гордон всегда, даже будучи в подпитии, умели находить общий язык. И вот они у меня под ногами, сплетенные так тесно, что и ножа не пустишь в дело, и ругаются самым непотребным образом.
Поскольку увещевания не возымели действия, я отобрал у них ножи и швырнул их обоих в Речку. Это заставило их наконец разлепить объятия. Изрыгая кровожадные угрозы, вымокшие до нитки, они выкарабкались на берег и, не сговариваясь, бросились на меня. Видя, что ребята совсем спятили, я, ухватив обоих за волосы, стучал друг о друга башками до тех пор, пока они не перестали брыкаться, а лишь ругались и вопили благим матом.
— Разве с родственниками так поступают? — с упреком вопрошал я их.
— Пусти меня! — ревел Джоэл, скрежеща зубам и не обращая внимания на кровь, струившуюся по вискам. — Он сломал мне три ногтя, и его жизнь принадлежит мне!
— Лучше отойди, Брекенридж! — рычал Эрат. — Еще никто не мог похвастать тем, что безнаказанно изжевал мне ухо!
— А ну заткнитесь, — не выдержал я, — и успокойтесь, пока я не начал выяснять, что крепче: ваши дурные башки или вот это, — и я сунул им под расквашенные носы свой кулачище. Оба уставились на предмет, и их пыл быстро пошел на убыль. — Ну, выкладывайте — в чем дело?
— Да ни в чем, собственно. Просто мой двоюродный братец оказался вором, — раздраженно заявил Джоэл. Эрат издал боевой клич и кинулся на родственника, но я легонько толкнул его обратно, и тот упал на торчащий ивовый пенек. — Дело было так, Брекенридж, — продолжал между тем Джоэл. — Я с этим скунсом нашел вчера в дупле старого дуба, что растет на гряде Апачей, кожаный мешочек, под завязку полный золотого песка. Ты наверняка знаешь это место — твой брат Гарфильд еще уложил там в прошлом году семерых индейцев. Мы никак не могли, решить: или этот песок положили туда недавно, либо его оставил там много лет назад какой-нибудь старатель, с которого давно уже сняли скальп и которому, получается, золото уже вроде как бы и ни к чему. В конце концов решили, что оставим золото в дупле еще на месяц, и, если за ним никто не явится, тогда уж точно станет ясно, что владелец мертв, и мы со спокойной душой его поделим. Так вот. Прошлым вечером я вдруг забеспокоился: что, если кто-нибудь, не такой честный, как я, возьмет да и свистнет нашу находку? Поэтому я решил, что как только рассветет, наведаюсь к старому дубу и проверю, на месте ли золотишко.
Эрат прервал его презрительным хохотом. Джоэл обжег противника пылающим взором и продолжал:
— Так вот. Не успел я доехать до дуба, как эта водяная крыса послала в меня из кустов здоровенную пулю.
— Врешь ты все! — завопил Эрат. — Я в то время заходил совсем с другой стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Биксби апатично повел мутным зрачком, пока, наконец, его взгляд не наткнулся на меня. Он громко застонал и сморщился, как от боли.
— Этот хотел с меня живьем снять скальп! — пискнул он. — Не человек, а дьявол!
Все молча посмотрели на меня и сняли шляпы, а Хопкинс почтительным тоном произнес:
— Элкинс, сейчас мне все ясно. Они обманули тебя, выдав свою шайку за команду шерифа, а про нас сказали, что мы и есть банда Биксби. Ведь так? А когда ты понял свою ошибку, то отважно бросился за ними в погоню, ведь так? И начистил хари им всем, да еще и Джоэлу Керну в придачу, ведь так?
— Дело в том, — неуверенно начал я. — Дело в том, что…
— Понимаю, — успокоил меня Хопкинс. — Вы — жители гор — не привыкли распространяться о своих подвигах. Эй, ребята! Свяжите негодяев, а я тем временем осмотрю раны героя.
— Если бы вам удалось поймать моего коня, — предложил я шерифу, — я бы уехал, и все.
— Помолчи, приятель, — добродушно ответил тот. — В таком виде ты далеко не уедешь. Ты что, не чувствуешь — у тебя же сломано по меньшей мере пять ребер, сломана рука, нога, а в другой сидит пуля. Да еще и грудь исполосована так, словно из твоей кожи нарезали ремни. Сейчас мы соорудим носилки. А что это ты держишь в своей мужественной руке?
И тут я вспомнил про часы дядюшки Гарфильда, которые до сих пор мертвой хваткой сжимал, в ладони. С усилием, я разжал пальцы, и из моей груди вырвался душераздирающий стон. Вместо часов на ладони лежал ком искореженного желтого металла, сломанных колес, и пружинок — все, что угодно, только не часы.
— Держите его! — закричал Хопкинс, — Ему плохо!
— Закопайте меня под деревом, парни, — слабым голосом завещал я им. — А на плите сделайте такую надпись: «Он храбро сражался, но судьба сыграла с ним злую шутку…»
Несколько дней спустя печальная процессия подошла по извилистой тропинке к Медвежьей Речке. Я пластом лежал на носилках. Я сказал шерифу, что не могу умереть, не повидав прежде Эллен Рейнольдс, и что я должен передать дядюшке Гарфильду останки его часов, доказав тем самым, что до конца исполнил свой долг, по крайней мере так, как я его понимаю.
И вот, когда, до родного дома оставалось всего несколько миль, кто, вы думаете, повстречался нам на дороге? Ну, конечно же, Джим Брэкстон собственной персоной. Он едва сдержал радость, когда я чуть слышно прошептал, что перед ним умирающий. Он был с головы до пят разодет в новую одежду из оленьих шкур и весь так и сиял от восторга, что было весьма обидно видеть человеку в моем положении.
— Какая жалость, — сказал он, — какая жалость, Брекенридж, что ты умираешь! Твой отец попросил, если я тебя встречу, рассказать кое-что о часах дяди Гарфильда. Он очень надеялся, что я тебя встречу где-нибудь по дороге в Жеваное Ухо — я только что оттуда, ездил за бланком свидетельства о браке.
— Что такое? — Я навострил уши.
— Да-да — я и Эллен Рейнольдс собираемся пожениться. Ах да, так о часах. Кажется, отец одного из бандитов, ограбивших дилижанс, знавал твоего дядю Гарфильда еще по Техасу и даже водил с ним крепкую дружбу. Он прочитал имя, выгравированное на часах, вспомнил их хозяина и отправил часы обратно. Так что почта доставила их владельцу на следующий день после твоего отъезда.
Некоторые утверждают, что это ревность придала мне силы приподняться на носилках и хорошенько въехать Джиму Брэкстону в нижнюю челюсть. Не могу с этим согласиться. Я не способен на подобные выходки. Здесь дело в семейных, традициях. Я ведь не мог в ту минуту достать дядюшку Гарфильда, а мне срочно требовался хоть кто-нибудь, чтобы излить на него свои чувства. Так что Джим Брэкстон подвернулся как нельзя кстати.
Глава 5
Джентльмен с Медвежьей Речки
— Слушай… ты… — моя сестрица Очита, сдвинув брови, ткнула меня в грудь пальцем. — За такое обращение с Глорией Макгроу тебя давно следовало бы пристрелить!
— Никогда не произноси при мне этого имени, — с горечью ответил я. — Слышать о ней не хочу. А с чего это ты взяла, что меня надо пристрелить?
Тут Очита и говорит:
— Когда тебя принесли домой, — точно пропущенного через мельничные жернова, — Глория, едва услышав о тебе, примчалась быстрее ветра. Но стоило ей показаться в дверях, как что ты сделал?
— Да ничего особенного, думаю. А что такое?
— Ты отвернул башку к стене и сказал… сказал: «Уберите отсюда эту женщину — она будет смеяться над моими ранами».
— А разве не так? — в свою очередь накинулся я на сестру.
— Не так! — с не меньшим пылом ответила она, — Услышав твои слова, Глория побледнела и, не сказав ни слова, с гордо поднятой головой ушла. С тех пор она здесь больше не показывалась.
— Ну и не надо, — говорю. — Я знаю — если она и явится, так для того только чтобы позлорадствовать над моим горем.
— Не думаю, — сказала Очита. — Первое, что она спросила: «Брекенридж сильно изранен?», и в ее словах не было злорадства. Клянусь, она пришла помочь тебе, а ты говорил с ней так грубо! Стыдись!
— Не лезь не в свое дело! — посоветовал я сестрице и, встав с постели, вышел из дома, чтобы развеяться и обрести душевный покой. Я отправился на Речку поудить рыбу. К тому времени из всех прежних неприятностей у меня остался только перелом ноги. Хотя кость и быстро срасталась, я был вынужден оставаться дома. Ковыляя по лесу, я, не торопясь, обдумал слова Очиты и пришел к выводу, что, возможно, увидев мои раны, Глория действительно изменила свое отношение и что, возможно, мне стоило бы воздержаться от резких слов. И я решил, что мой долг соседа, просто обязывает меня навестить Глорию, чтобы поблагодарить за участие и сказать, что я вовсе не хотел ее обидеть. Я скажу, что в тот злосчастный момент находился в горячечном бреду и потому принял ее за Эллен Рейнольдс. В конце концов, разве у меня не большое, благородное и великодушное сердце настоящего джентльмена? И если Глория первой пошла на примирение, с моей стороны было бы величайшей глупостью продолжать упрямиться вместо того, чтобы своим прощением осчастливить такую славную девушку. С этими мыслями я свернул на тропинку, ведущую к дому Макгроу, — тропинку, по которой я не ходил с того самого злополучного дня, когда повздорил с мистером Вилкинсоном. Я старался обходиться без лошади: нога моя заживала, и ходьба немало тому способствовала.
Не прошел я и половины пути, как повстречал ту, которую искал. Она ехала на своей низкорослой лошадке, и мы столкнулись нос к носу как раз на середине пути. Я тут же снял свою стетсоновскую шляпу и произнес:
— Как поживаешь, Глория? Ты, часом, не ко мне ли направляешься?
— С чего это вы взяли, мистер Элкинс, что я еду к вам? — Ее ледяной тон острым, ножом резанул меня по сердцу.
— Ну… в общем… — забормотал я, сбитый с толку неожиданным отпором, — знаешь, Глория, я просто хотел поблагодарить тебя за то, что ты тогда меня навестила и…
— Не стоит, — отрезала она. — В тот день я зашла к вашим занять немного соли. Я и не подозревала, что вас так отделали.
— Ну зачем ты так, Глория? — мягко возразил я. — Поверь, я не хотел тебя обидеть. Дело в том, что в тот момент я был в горячечном бреду и принял тебя за кого-то другого.
— Может быть, за Эллен Рейнольдс? — насмешливо спросила она. — Или та уже находилась рядом и держала в своей ладони вашу горячечную руку? Ах, нет! Совсем из головы вон! Она же в то время как раз выходила замуж за Джима Брэкстона! Право же, мне очень жаль, Брекенридж. Но ничего, у Эллен есть младшая сестренка. Через несколько лет она подрастет, и вы ее получите… конечно, если кто-нибудь из Брэкстонов опять не отобьет ее.
В глазах у меня потемнело.
— Да пусть они провалятся в преисподнюю, эти Брэкстоны вместе с Рейнольдсами! И тебя пусть прихватят! Какого черта! Я был прав, а сестрица моя — просто дура! Надо же такое придумать: будто ты за меня переживала! А на самом деле прибежала, как всегда, посмеяться, пока валялся пластом!
— Неправда! — воскликнула Глория вдруг изменившимся голосом.
— Да уж наверное! — говорю. — Ступай своей дорогой, а я пойду своей. Ты воображаешь, что если вы на пару с Эллен Рейнольдс надругались над моими чувствами, так и не найду, на ком жениться! Так вот что я тебе скажу: вы не одни на этом свете. И если уж на то пошло, мне осточертели девчонки с Медвежьей Речки! Я возьму в жены городскую!
— Да городские и не посмотрят на такого увальня! — заносчиво ответила она.
— Ах, так! — закричал я, нервно выдергивая с корнями сосновый молодняк возле тропинки. — Ну так позвольте кое-что сказать вам, мисс Макгроу: я, не мешкая, сегодня же отправлюсь по поселкам, где красивые девушки будут виться вокруг меня роями, как мухи возле бочки с медом. Выберу среди них самую красивую и привезу сюда! Вот увидишь!
И подобно торнадо, не разбирая дороги, я заковылял прочь. В глазах у мен настолько потемнело от гнева, что я, не заметив воды, с оглушительным плеском бухнулся прямо в Речку. Перед этим, правда, мне слышался голос Глории, и, вроде бы, она просила меня вернуться, но ее насмешки окончательно свели меня с ума, и я оставил призыв без ответа. Я чувствовал, что больше не способен вынести ни одного ее укола, а потому, выбравшись на противоположный берег, весь мокрый, точно водяная крыса, направился прямиком через лес. За моей спиной раздался громкий смех. Похоже, мое падение так ее развеселило, что с девушкой приключилась истерика — уж больно хохот ее смахивал на рыдания, но я не стал выяснять причину. Меня охватило одно желание: как можно дальше удрать от Глории Макгроу с ее насмешками, а потому я зашагал домой так быстро, насколько позволяла больная нога.
Я уже представлял себе, как оседлаю Капитана Кидда и вихрем поскачу в Жеваное Ухо или еще куда-нибудь, — мне непременно хотелось исполнить свою угрозу насчет женитьбы, — как совершенно неожиданно вломился в новую историю — самую жуткую, какую только можно себе представить.
Погруженный по самую макушку в собственные переживания, я вдруг наступил на двух парней, катавшихся по земле в смертельной схватке, и был немало удивлен, разглядев их лица. Людей, проживающих по берегам Медвежьей Речки, понятное дело, нельзя было отнести к разряду добродушных, но Эрат Элкинс и его двоюродный брат Джоэл Гордон всегда, даже будучи в подпитии, умели находить общий язык. И вот они у меня под ногами, сплетенные так тесно, что и ножа не пустишь в дело, и ругаются самым непотребным образом.
Поскольку увещевания не возымели действия, я отобрал у них ножи и швырнул их обоих в Речку. Это заставило их наконец разлепить объятия. Изрыгая кровожадные угрозы, вымокшие до нитки, они выкарабкались на берег и, не сговариваясь, бросились на меня. Видя, что ребята совсем спятили, я, ухватив обоих за волосы, стучал друг о друга башками до тех пор, пока они не перестали брыкаться, а лишь ругались и вопили благим матом.
— Разве с родственниками так поступают? — с упреком вопрошал я их.
— Пусти меня! — ревел Джоэл, скрежеща зубам и не обращая внимания на кровь, струившуюся по вискам. — Он сломал мне три ногтя, и его жизнь принадлежит мне!
— Лучше отойди, Брекенридж! — рычал Эрат. — Еще никто не мог похвастать тем, что безнаказанно изжевал мне ухо!
— А ну заткнитесь, — не выдержал я, — и успокойтесь, пока я не начал выяснять, что крепче: ваши дурные башки или вот это, — и я сунул им под расквашенные носы свой кулачище. Оба уставились на предмет, и их пыл быстро пошел на убыль. — Ну, выкладывайте — в чем дело?
— Да ни в чем, собственно. Просто мой двоюродный братец оказался вором, — раздраженно заявил Джоэл. Эрат издал боевой клич и кинулся на родственника, но я легонько толкнул его обратно, и тот упал на торчащий ивовый пенек. — Дело было так, Брекенридж, — продолжал между тем Джоэл. — Я с этим скунсом нашел вчера в дупле старого дуба, что растет на гряде Апачей, кожаный мешочек, под завязку полный золотого песка. Ты наверняка знаешь это место — твой брат Гарфильд еще уложил там в прошлом году семерых индейцев. Мы никак не могли, решить: или этот песок положили туда недавно, либо его оставил там много лет назад какой-нибудь старатель, с которого давно уже сняли скальп и которому, получается, золото уже вроде как бы и ни к чему. В конце концов решили, что оставим золото в дупле еще на месяц, и, если за ним никто не явится, тогда уж точно станет ясно, что владелец мертв, и мы со спокойной душой его поделим. Так вот. Прошлым вечером я вдруг забеспокоился: что, если кто-нибудь, не такой честный, как я, возьмет да и свистнет нашу находку? Поэтому я решил, что как только рассветет, наведаюсь к старому дубу и проверю, на месте ли золотишко.
Эрат прервал его презрительным хохотом. Джоэл обжег противника пылающим взором и продолжал:
— Так вот. Не успел я доехать до дуба, как эта водяная крыса послала в меня из кустов здоровенную пулю.
— Врешь ты все! — завопил Эрат. — Я в то время заходил совсем с другой стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41