Итак, мы отправились вверх по склону горы Апачей. Возле школы я сделал остановку, чтобы предупредить мисс Маргарет, что, к сожалению, с уроком, у нас сегодня ничего не получится, а она и говорит:
— Знаете, пока я не повстречала вашего друга мистера Пемброка, я понятия не имела, как сильно отличаются такие люди, как он, от… ну, в общем, от жителей Медвежьей Речки.
— Само собой! — говорю. — Но вы о нем, плохого не думайте. Он сам порой не ведает, что творит, а натура у него добрая. Нет, правда, нельзя же ожидать, чтобы каждый походил на меня. И знаете, я бы попросил вас об одном одолжении: вы уж будьте с дурачком помягче, как-никак он приятель моего друга Билла Глэнтона из Бизоньего Хвоста.
— Я постараюсь, Брекенридж, — тронутая моим благородством, взволнованно ответила она. Я от души поблагодарил ее, а в моей груди неистово забилось большое сердце истинного джентльмена.
Мы с Пемброком углубились в чащу леса. Очень скоро я почувствовал, что за нами следят. Несколько раз до моего уха долетал треск сухих веток под, чьими-то осторожными шагами, а однажды мне почудилось, будто за широкий куст юркнула неясная тень. Однако, когда я подбежал к нему, там никого не оказалось, а на сосновых иголках, плотным ковром устлавших землю, не осталось следов. В любом другом месте такие штучки заставили бы меня изрядно понервничать, потому как по земле ходит немало людей, которые не отказали бы себе в удовольствии пустить мне пулю в спину, но я твердо знал, что ни один из них не осмелится показаться на моей территории. Получалось, если кто нас и выслеживал, так наверняка кто-нибудь из родственников, а значит, не было оснований опасаться за шкуру, ведь не станут же они стрелять по своим без предупреждения! Но в конце концов мне это надоело. Я оставил Пемброка в середине небольшой поляны вместо приманки, а сам скользнул обратно в лес. Я решил сделать крюк по лесу вокруг поляны и посмотреть, что это за тип крадется за нами. Но только Пемброк скрылся за деревьями, как раздался выстрел.
Я изготовился было бежать обратно, как вдруг прямо на меня, вопя во все горло, вылетел сам Пемброк:
— Попал! Попал! Я ранил дикаря! — Продираясь сквозь кусты, он нагнул голову. Ничего не видя и не слыша от возбуждения, гость ткнулся башкой прямо мне в живот, да так, что отлетел, будто резиновый мячик, и, описав диковинными башмаками дугу в воздухе, приземлился в кустах.
— На помощь, Брекенридж! — взвыл он. — Скорей распутайте меня! Они уже идут по следу!
— Да кто «они-то»? — спрашиваю я его, выдергивая за ногу из цепких объятий кустарника.
— Индейцы! — взвизгнул он, прыгая передо мной, как сумасшедший, с дымящимся ружьем. — Проклятые краснокожие! Одного я подстрелил! Я вовремя заметил, как он крадется в кустах! Сам видел его ноги! Ей-богу, индеец, и на ногах не сапоги, как у белого, а настоящие индейские мокасины! Тихо! Слышите, как орет?
— Индеец не может так ругаться, — сказал я. — Скорее всего, вы подстрелили дядюшку Джеппарда Гримза.
Наказав гостю не двигаться с места, я помчался через кусты на дикие вопли. Рядом с поляной, у самой кромки леса, я увидел дядюшку Джеппарда, катающегося по земле. Обе руки он крепко прижимал к тому, что находится пониже спины. Роскошные кожаные штаны на нем еще дымились, а словеса повергли бы в ужас любого богохульника.
— У вас неприятности, дядюшка Джеппард? — участливо так поинтересовался я. Это вызвало новый приступ воя.
— Мое тело разрывает страшная боль, — проговорил он сквозь зубы, безжалостно коверкая слова, — а ты стоить и потешаешься при виде моей агонии! И это родная кровь! Ах ты… жопа!!! — закончил он в ярости.
— Бросьте! — возразил я ему. — Из его ружьишка и блохи-то не застрелишь. Дробь не могла уйти глубоко под вашу дубленую шкуру. — Я вытащил нож и начал править его о подошву. — Ложитесь-ка на брюхо, дядюшка Джеппард, сейчас все выковыряю.
— Не прикасайся ко мне, отступник! — злобно зашипел он, с трудом поднимаясь на ноги. — Где мой винчестер? А теперь я требую, чтобы ты притащил этого британского потрошителя сюда. Я должен всадить в него ответный заряд! Запятнана честь Гримзов, а кроме того, испорчены мои новые штаны. Теперь только кровь может смыть позор, нанесенный фамильной чести!
— Да ладно вам! — попытался я его урезонить. — Сами виноваты. Нечего было нас выслеживать.
Тут из дядюшки вырвался душераздирающий вопль.
— Это еще почему?! — бушевал он, брызжа слюной. — Неужели человек не имеет права защитить свою собственность? Я присматривал, чтобы ему опять не пришла охота отстреливать хвосты у моих свинок, а он, сукин сын, подстрелил меня, да еще в то же самое место! Знаешь что? Он — сущий дьявол в человечьей шкуре, твой британец, чудовище, которое рыщет по нашим горам и алчет крови невинных жертв!
— Вовсе нет. Просто Пемброк принял вас за индейца.
— А Дэниеля Уэбстера — за кабана, — ехидно усмехнулся дядюшка Джеппард. — Да если его не остановить, он перебьет население Медвежьей Речки от мала до велика и все по ошибке, а, ты его будешь защищать, да, чего доброго, еще и поможешь! Вот когда дома твоих родичей обратятся в пепел, а пепел обагрится кровью родных и близких, — вот тогда, надеюсь, ты поймешь, как допускать к мирным селениям заморского убийцу!
Здесь чувства дядюшки Джеппарда хлестнули через край, и, запустив в рот усы, он принялся ожесточенно их пережевывать. Потом вытащил золотой, полученный за хвост Дэниеля Уэбстера, и швырнул монету к моим ногам.
— Возьми назад свой презренный металл. — Он гордо вскинул голову. — День возмездия маячит у тебя под носом, Брекенридж Элкинс, и томагавк войны справедливо покарает тех, кто в роковую минуту отступился от своих кровных братьев!
— В какую минуту? — спрашиваю, а он мне в ответ только рыкнул и, прихрамывая, скрылся меж деревьев, проскрежетав через плечо:
— На Медвежьей Речке еще найдутся люди, способные встать на защиту поруганной старости! А до этого англичанина-убийцы я все равно доберусь, даже если потом мне уже больше ничего не придется совершить в жизни. Ты еще сильно пожалеешь, что водил с ним компанию, дубина ты стоеросовая!
Я вернулся к насмерть перепуганному Пемброку, похоже, всерьез ожидавшему, что вот сейчас из кустов выскочит целое племя индейцев и отберет у него скальп. Я раздраженно сказал недотепе:
— Пошли. Завтра я отвезу вас куда подальше, и вы сможете свободно палить во все стороны, не опасаясь угодить в призового борова или древнего бандита с упрямством осла. Когда дядюшка Джеппард заходится настолько, что начинает швыряться деньгами, самое время хорошенько смазать винчестеры и затянуть пояс с парой добрых кольтов.
— При чем здесь кольты? — спрашивает он. — Где индейцы?
— Да не было никаких индейцев, черт бы вас всех побрал! На Медвежьей Речке о них не слыхали самое малое лет пять или шесть. Они… а, черт! Дюжина чертей! Вперед! Становится жарко! В следующий раз, как приметите что-то необычное, не торопитесь с пальбой, а лучше позовите меня. И запомните: чем больше в мишени будет сходства с волосатым дикарем, тем скорее перед вами один из достойнейших граждан Медвежьей Речки!
Уже совсем стемнело, когда, мы вышли к дому дядюшки Сола. Пемброк взглянул вверх на тропу, ведущую к селению, и воскликнул:
— Мой Бог! Это что же — политический митинг? Посмотрите — натурально факельное шествие!
Я тоже посмотрел и говорю:
— А ну, живо! Спрячьтесь в дом, да не высовывайтесь!
Парень аж побелел весь, однако возразил:
— Если существует опасность, я настаиваю на…
— Настаивайте хоть на водке, хоть на виски, — говорю, — но оставайтесь в доме. Я сам все улажу. Дядюшка Сол, пригляди-ка за ним.
Дядюшка Сол был человеком дела. Крепко сжав зубами трубку, он положил одну руку Пемброку на холку, другой взялся за штаны пониже талии и зашвырнул англичанина в дом. Потом закрыл дверь и сел на крылечко.
— Лучше бы ты, дядюшка Сол, оставался в стороне, — предложил я ему.
— У тебя есть недостаток, Брекенридж, — ответил он, — туго соображаешь. Но ты приходишься сыном моей любимой сестре. И потом, я не забыл того колченогого мула, которого в тысяча восемьсот шестьдесят девятом году Джеппард подсунул мне под видом здорового, да еще и содрал за него три шкуры. Пусть приходят!
И они пришли и расположились все перед домом: сыновья Джеппарда — Джек, Бак, Исайя и Джошуа, а еще Пол Каунти. Кроме этих пришли Эрат Элкинс и целый выводок, Гордонов, и куча Бакнеров и Полаков. Все приходились мне какой-никакой родней, кроме Джоэла Брэкстона, который затесался сам по себе.
Но этот тоже имел на меня зуб, потому как строил свои планы относительно мисс Маргарет. Некоторые из парней держали факелы, а Пол Каунти Гримз — так тот даже веревку с готовой петлей. Дядюшки Джеппарда среди них я так и не заметил.
— Куда это вы с лассо на ночь глядя? — строго спросил я и загородил собою тропку.
— Говори, где этот негодяй? — выкрикнул Пол Каунти, воинственно крутя над головой веревкой. — Подавай сюда заморского громилу, который стреляет по беконным свиньям и беззащитным старикам!
— И что вы с ним сделаете? — спрашиваю.
— А мы его повесим! — заорали они, искренне веселясь.
Дядюшка Сол выбил пепел из трубки, встал и не спеша потянулся — точь-в-точь старый дуб с корявыми узловатыми ветвями. Он презрительно усмехнулся в черную бороду, как фыркает матерый волк, и нехотя произнес:
— А где же мой двоюродный братец Джеппард? Почему он сам за себя не скажет?
— Когда мы уходили, он доставал из шкуры двадцатую дробину, — пояснил Джим Гордон. — Обещался скоро быть. Брекенридж, нам не хотелось бы с тобой связываться, но без англичанина мы не уйдем.
— Так вот, — говорю я этой своре, — вы его не получите. Мне его препоручил Билл Глэнтон, и я обязан вернуть все в целости — и голову, и руки, и…
— И охота тебе тратить время на болтовню, Брекенридж! — мягко упрекнул меня дядюшка Сол. — Ты, что ли, не знаешь, что убеждать в чем-то отпрысков торговца хворыми мулами — дело дохлое?
— Что же ты предлагаешь, старик? — осклабился Пол Каунти.
Дядюшка Сол одарил его благожелательной улыбкой и душевно произнес:
— Попробую обойтись нравоучением, а начну вот с чего… — и с этими словами он так лихо врезал Полу Каунти в челюсть, что тот перелетел через дворик и, удачно угодив головой в дождевую бочку, остался лежать там среди обломков, пока его не привели в чувство несколько часов спустя. Уж если дядюшка Сол встает на тропу войны, остановить его нет никакой возможности. Только он отделался от Пола Каунти, как, издав боевой клич, подпрыгнул футов на пять, а когда вернулся на землю, держал в каждой руке по шее: в левой — Исайи Гримза, в правой — Джоэла Брэкстона. Как видно, под рукой у него не оказалось доброй метелки, так он почистил двор этими двумя. Это послужило сигналом. Сколько ни ищи, в целом свете не найдешь другой потасовки, в которой увечь\ наносились бы с такой легкостью и охотой, как при выяснении отношений между родственниками на Медвежьей Речке. Пол Каунти еще не врезался в свою бочку, а Джек Гримз уже ткнул мне в лицо дулом кольта. Он выстрелил, но я успел шлепнуть ладонью по его руке, и пуля, пролетев мимо, прострелила ухо Джиму Гордону. Опасаясь, что своей легкомысленной стрельбой Джек, чего доброго, заденет еще кого-нибудь, я легонечко сунул ему кулаком, уж не помню куда, и никак не ожидал, что от такого пустячка, его челюсть съедет набок. Да только Джим, всерьез решив, что в несчастье, с ухом, кроме меня, винить некого, испустил сумасшедший вопль, вскинул дробовик и пальнул сразу из обоих стволов. Я нагнулся как раз вовремя, чтобы уберечь голову, зато принял большую часть заряда себе в плечо. Остаток изрешетил штаны Стива Кирби напротив задницы. Всегда обидно, когда на тебя с пеной у рта наваливаются твои же родичи, но я пытался держать себя в руках, а потому ограничился тем, что забрал у Джима ружье и разбил приклад в щепки об его же голову.
А тем временем Джоэл Гордон и Бак Гримз, выбрав каждый по ноге, вцепились в меня мертвой хваткой, всеми силами стараясь повалить на землю. Джош Гримз повис на правой руке, двоюродный братец Пекос Бакнер молотил со спины по голове, а спереди, с кривым ножом, подбирался Эрат Элкинс. Я нагнулся и достал левой рукой до шеи Бака Гримза. Затем, махнув правой, отделался от Эрата Элкинса. Правда, до того мне пришлось приподнять с земли липучего Джоша и крепким ударом спровадить подальше, а иначе он ни за что бы не согласился отпустить мою руку. Так что Элкинсу не очень-то и досталось: благополучно пролетев между заборными жердями, он приземлился на грядке с морковкой.
И тут я замечаю, что моя левая нога уже не занята — оказывается, Бак Гримз уже потерял сознание. Я выпустил его шею и стал лягаться вновь обретенной ногой направо и налево, вперед-назад, и не моя беда, что шпора запуталась в усах дядюшки Джонатана Полака и выдрала добрую их половину.
После того как я стряхнул с руки Джима и управился с Эратом, я отобрал у Пекоса топор — тот размахивал им с такой небрежностью, что запросто мог поранить кого-нибудь, и я просто в толк не возьму, с чего это Пекос так настроен сейчас против меня — ведь черепушку-то он проломил себе сам, ударившись о дерево.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41