Если бы ты его не узнал, мы бы спокойно тебя окружили, и не успел бы глазом моргнуть, как нашпиговали бы брюхо свинцом!
— Это что же получается?! Выходит, настоящий проповедник сейчас катит в Вапетон. Я должен привезти его сюда!
— А он уже здесь, — говорит один из зевак в быстро собиравшейся вокруг толпе. — Он вместе с племянницей приехал час назад из Бизоньего Хвоста.
— Из Бизоньего Хвоста? — воскликнул я, сраженный ниже пояса недобрым предчувствием.
Я влетел в салун и там увидел множество народу. Там был и Блинк, и еще какая-то девушка, и они держались за руки, и стояли перед стариком с длинной седой бородой, а тот, держа Библию в руке, благословлял их обоих. Я услышал:
— … и объявляю вас мужем и женой. И тех, кого соединил Господь, да не разлучит ни стрела индейца, ни коготь гризли!
— Долли! — рявкнул я. Оба подпрыгнули аж фута на четыре и в страхе обернулись. Долли бросилась вперед и раскинула руки как клуша, защищающая цыплят от ястреба.
— Руки прочь, Брек! — закричала она. — Я только что вышла замуж и пока не хочу становиться вдовой!
— Что ты, у меня и в мыслях не было… — сдавленным голосом начал я, нервно ощупывая кольты, как обычно делал в минуты сильного расстройства. Стоявшие между мной и Блинком, начали торопливо освобождать площадь, и тогда Блинк быстро-быстро заговорил:
— Дело было так, Брек. Когда я совершенно неожиданно стал богачом, то сразу известил об этом Долли, чтобы она приехала сюда и здесь вышла за меня замуж — она обещала мне в тот вечер, когда ты уезжал в Явапайю, помнишь? Так вот. Я действительно, как и говорил, хотел сегодня вывезти золото, чтобы после свадьбы спокойно отправиться вместе с Долли в Сан-Франциско и там провести медовый месяц. Но тут я узнал, что за мной следят шпионы из банды Гаррисона — об этом ты тоже знаешь. Понимаешь, с одной стороны, я хотел поскорее избавиться от золота и переправить его в безопасное место, а с другой — мне надо было избавиться от тебя, чтобы, когда Долли с дядей прибудут дилижансом из Бизоньего Хвоста, ты не спутал бы нам карты. Потому и соврал, будто преподобный Рембрандт должен ехать дилижансом на Вапетон. И это была единственная ложь, которую ты от меня услышал.
— Ты еще говорил, что возьмешь девушку в Тетоне! — яростно уличил я его.
— Так и беру ее замуж в Тетоне! Разве нет? Знаешь, Брек, в любви и на войне все средства хороши.
— Ну будет, будет вам, мальчики, — заговорил преподобный Рембрандт — тот, настоящий. — Дело сделано: девушка замужем, а значит, конец вражде и нечего точить зубы друг на друга. Ну? Пожмите руки и будьте друзьями.
— Согласен, — с трудом выдавил я. — Никто не скажет, что Элкинсы не умеют проигрывать. — Измена резанула меня по живому, но я глубоко спрятал свое кровоточащее сердце.
По крайней мере, я сделал все, чтобы не показать вида. А те, кто утверждает, будто я умышленно покалечил Блинка Уилтшоу, злодейски воспользовавшись первой же возможностью, просто нагло врут, и я буду сметать такими вралями дороги родного штата всякий раз, как поймаю. Дело в том, протягивая Блинку руку, я вдруг увидел выражение лица Глории Макгроу при известии об очередной моей неудаче. Мои пальцы конвульсивно сжались, и Блинк заорал дурным голосом. И нет никаких оснований для разговоров, что причиной последующих событий явился новый удар, нанесенный мне Долли, — плевательницей по голове. Когда я представил, с каким наслаждением Глория Макгроу сдерет с меня живого кожу, я словно тронулся умом и в панике рванулся к выходу. И если что-то оказывалось у меня на дороге, я расчищал путь, не любопытствуя, что это поставлено тут и зачем. Откуда мне было знать, что тот, кого я по рассеянности вышвырнул в окно, окажется дядей Долли — преподобным Рембрандтом? Кое-кто также жаловался, что их сбили с ноги вдавили в пол подошвами. Урок не будущее — пусть впредь не торчат у меня на дороге, чтоб им провалиться!
Уже подъезжая к дому, смирившийся с поражением и почти что умиротворенный, я вдруг задумался: а вообще, любил ли я Долли? Ведь сейчас меня волновало одно: как обрадуется этой моей промашке Глория Макгроу!
Глава 10
Пещерный житель
Говорят, что смертельно раненный зверь заползает в свою берлогу и там умирает. Наверное, по этой причине, из Тетон Галча я прямиком направился на Медвежью Речку: я уже столько натерпелся от очагов цивилизации, что большего вынести был не в силах.
Но чем ближе подъезжал к Медвежьей Речке, тем чаще мне на ум приходила Глория Макгроу со своим колким язычком. Меня бросало в холодный пот от одной мысли, что она скажет при встрече — и это после того, как я нарочно известил ее с одним из подвернувшихся под руку Брэкстонов, что собираюсь явиться на Медвежью Речку под ручку с Долли Риксби в качестве миссис Элкинс.
От всех этих мыслей у меня до того распухла голова, что, проезжая развилку на Жеваное Ухо, по рассеянности свернул не туда, куда следовало. Я не подозревал об оплошности, покуда через несколько миль не повстречал ковбоя и тот не растолковал мне, куда я еду, а еще поведал о большом родео, которое затевалось в Жеваном Ухе. Я сразу смекнул, что грех упускать такую возможность сорвать шальные деньги, к тому же это был вполне приличный предлог, чтобы оттянуть встречу с Глорией. Да только не учел, что на пути к богатству обязательно напорешься на кого-нибудь из родственников.
Тут нелишне пояснить, что единственной причиной моего отвращения к тарантулам, змеям и скунсам является их сильное сходство с тетушкой Лавакой Гримз. Мой дядя Джейкоб Гримз женился на ней в минуту помрачения рассудка, будучи уже преклонных годах, когда у старика стала сдавать голова.
Стоит мне заслышать голос этой женщины, зубы начинают клацать сами собой.
То же происходит и с зубами Капитана Кидда, в котором инстинкт самосохранения пробуждается лишь во время урагана, никак не раньше. Вот почему, когда проезжал мимо дома, а она высунула голову из двери, да как завопит: «Брекенри-и-дж!», Капитан подскочил так, как если бы ему всадили в брюхо острый кол, и, естественно попытался поскорее от меня избавиться.
— Прекрати мучить бедное животное и поди сюда! — приказала тетушка Лавака, будто не замечая фокусов Капитана и мою отчаянную борьбу за жизнь. — Как всегда, только бы покрасоваться перед народом! Никогда не видела такого непочтительного, испорченного, никчемного…
Она не останавливалась ни на секунду, а я тем временем уломал Капитана Кидда смирить свой нрав, отвел его к дому и привязал к перилам крыльца. А потом повернулся к тетушке и покорно так говорю:
— Чего вы хотите, тетушка Лавака?
Она презрительно фыркнула, уперла руки в бока и уставилась на меня с таким видом, словно на дух не переваривала мое присутствие.
— Я хочу, чтобы ты отыскал своего беспутного дядюшку Джейкоба и доставил домой, — наконец-то изрекла она. — На него порой находит идиотская страсть к золотоискательству, и сегодня, до рассвета, прихватив гнедого жеребца и вьючного мула, он улизнул в горы Призрака. Какая жалость, что я тогда не проснулась — уж я-то сумела бы его остановить! Если поторопиться, успеешь нагнать дядюшку Джейкоба по эту сторону ущелья, что на подходе к горе Шальной Удачи. Приведи его, если даже для этого придется связать дядюшку лассо и приторочить к седлу. Трухлявый пень! Нет, как вам это нравится? Охотится за золотом, когда столько работы на поле люцерны! Говорит, что он, видите ли, не рожден для фермерства! Ха! Думаю, еще успею привить ему вкус к земле! Ступай, да пошевеливайся!
— Но у меня нет времени лазить по горам и искать дядюшку Джейкоба, — сделал я слабую попытку отговориться. — Я еду на родео в Жеваное Ухо и надеюсь выиграть приз.
— На родео! — язвительно воскликнула она. Капитан нервно переступил ногами. — Прекрасное времяпрепровождение, нечего сказать! Делай что велят, никчемный бездельник! Не убивать, же мне целый день на бесплодные споры с недорослем вроде тебя. Из всех ничтожных, нахальных, и тупоголовых…
Когда тетушка Лавака заводит обвинительную речь, самое разумное — поскорее убраться подальше. Она способна пилить несчастную жертву, не останавливаясь, три дня и три ночи без перерыва на завтрак, обед и ужин, все больше повышая голос, пока тот не достигнет такой громкости и пронзительности, что начинают лопаться барабанные перепонки. Уже я свернул на тропу к горе Шальной Удачи, уже и сама тетушка давно скрылась из глаз, а до меня все еще доносился ее возмущенный крик. Бедный дядюшка Джейкоб! Ему никогда особо не везло по части золота, но все равно — путешествовать в компании жеребца и мула несравненно приятнее, чем выслушивать нотации тетушки Лаваки. Рев осла кажется серенадой по сравнению с ее голосом. Спустя несколько часов я уже поднимался по извилистой горной тропке, ведущей к ущелью, а когда сверху послышалось «б-бах!» и с меня слетела, шляпа, стало ясно, что «старая лысина» где-то поблизости. Я быстро свернул за густые заросли кустарника, потом взглянул вверх и увидел заднюю часть мула, торчащую среди, нагромождения валунов.
— Это ты в меня стрелял, дядюшка Джейкоб? — загремел по скалам мой голос.
— Стой где стоишь! — В раздраженных интонациях старика сквозил воинственный дух. — Я знаю — тебя Лавака за мной послала. Я наконец-то занялся серьезным делом и не потерплю, чтобы мне мешали!
— Ты о чем? — спрашиваю.
— Еще шаг — и продырявлю! — пообещал он. — Я ищу Затерянную россыпь за горой Шальной Удачи.
— Да ты ее уже пятьдесят лет ищешь! — фыркнул я.
— На этот раз, считай, она у меня в кармане, — говорит дядюшка Джейкоб. — Я купил в Белой Кляче у пьяного мексиканца карту. Один из его предков был индейцем — из тех, кто заваливал вход в пещеру с золотой россыпью.
— Почему же тогда он сам не нашел пещеру и не забрал золото?
— Он до смерти боится привидений, — ответил дядюшка Джейкоб. — Все мексиканцы страшно суеверны, тяжелы на подъем, и к тому же дня не могут прожить без выпивки. В этой пещере золота на миллионы долларов. Предупреждаю: я скорее убью тебя, чем дам затащить обратно домой. А теперь решай: или мирно отправишься восвояси, или я беру тебя в долю. Ты можешь пригодиться на тот случай, если вдруг заартачится вьючный мул.
— Еду с тобой! — воскликнул я, оглушенный неожиданной перспективой. — Может, из твоей затеи что-нибудь да получится. Убери винчестер.
Он выступил из-за скалы — поджарый, с дубленой кожей, с резкими чертами лица — и опасливо произнес:
— А как быть с Лавакой? Если ты не вернешься со мной, она сама сюда притащится. У нее ума хватит.
— А ты черкни ей пару слов, чтоб не беспокоилась.
Он обрадовано заулыбался:
— Ага, конечно. У меня и карандашик припасен в седельной сумке.
Тогда я ему говорю:
— Мы напишем ей записку. Раз в неделю через ущелье по пути к Жеваному Уху проходит Джой Хопкинс. Сегодня как раз его день. Мы привяжем записку к дереву так, чтоб было заметно. Он возьмет ее и доставит по назначению.
Я оторвал этикетку от консервной банки с томатами, которую нашел в сумке дядюшки Джейкоба, он достал свой огрызок и написал под мою диктовку следующее:
«Дорогая тетушка Лавака!
Я с дядюшкой Джейкобом подался дальше в горы. Не пытайтесь нас отыскать — это бесполезно. Мне нужно золото.
Брекенридж».
Мы свернули записку, и я сказал дядюшке Джейкобу, чтобы сверху он приписал:
«Дорогой Джой. Пожалуйста, доставь записку миссис Лаваке Гримз, что живет у дороги на Жеваное Ухо».
Нам повезло, что Джой разбирал буквы. Я заставил дядюшку Джейкоба прочитать написанное вслух и остался доволен — сработано было точно.
Образование тоже, знаете ли, может порой пригодиться, только оно никогда не заменит здравого смысла.
Я привязал записку к ветке ели, и мы стали продолжать подъем. Он уже, наверное, в сотый раз пустился рассказывать мне о Затерянной россыпи: мол, давным-давно жил-был один старый золотоискатель, который лет шестьдесят назад набрел на пещеру, а стены в ней из чистого золота, а пол усыпан всяких размеров самородками, да так густо, что ступить некуда, кроме как на золото.
Но индейцы выследили его, долго преследовали и наконец загнали куда-то в совершенную пустыню, где он чуть не помер от голода, жажды и в конце концов тронулся. Потом он вышел к поселку и там через некоторое время пришел в себя. Тогда он собрал группу золотоискателей и повел их на то место, но ничего не нашел. По словам дядюшки Джейкоба, индейцы завалили вход камнями, насыпали на том месте земли, насадили кактусов — короче, так замаскировали пещеру, что даже примет не осталось. Я спросил, откуда ему известны такие подробности, на что он ответил, что такие вещи всякий знает, а еще добавил, что в этой стране и самый распоследний идиот, пожалуй, кроме одного, осведомлен о проделках индейцев по части маскировки.
— Золотая пещера, — взахлеб рассказывал дядюшка Джейкоб, — выходит в Скрытую долину, расположенную между хребтами высоко в горах. Сам-то я долину никогда не видел, хотя, кажется, облазил всю округу вдоль и поперек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Это что же получается?! Выходит, настоящий проповедник сейчас катит в Вапетон. Я должен привезти его сюда!
— А он уже здесь, — говорит один из зевак в быстро собиравшейся вокруг толпе. — Он вместе с племянницей приехал час назад из Бизоньего Хвоста.
— Из Бизоньего Хвоста? — воскликнул я, сраженный ниже пояса недобрым предчувствием.
Я влетел в салун и там увидел множество народу. Там был и Блинк, и еще какая-то девушка, и они держались за руки, и стояли перед стариком с длинной седой бородой, а тот, держа Библию в руке, благословлял их обоих. Я услышал:
— … и объявляю вас мужем и женой. И тех, кого соединил Господь, да не разлучит ни стрела индейца, ни коготь гризли!
— Долли! — рявкнул я. Оба подпрыгнули аж фута на четыре и в страхе обернулись. Долли бросилась вперед и раскинула руки как клуша, защищающая цыплят от ястреба.
— Руки прочь, Брек! — закричала она. — Я только что вышла замуж и пока не хочу становиться вдовой!
— Что ты, у меня и в мыслях не было… — сдавленным голосом начал я, нервно ощупывая кольты, как обычно делал в минуты сильного расстройства. Стоявшие между мной и Блинком, начали торопливо освобождать площадь, и тогда Блинк быстро-быстро заговорил:
— Дело было так, Брек. Когда я совершенно неожиданно стал богачом, то сразу известил об этом Долли, чтобы она приехала сюда и здесь вышла за меня замуж — она обещала мне в тот вечер, когда ты уезжал в Явапайю, помнишь? Так вот. Я действительно, как и говорил, хотел сегодня вывезти золото, чтобы после свадьбы спокойно отправиться вместе с Долли в Сан-Франциско и там провести медовый месяц. Но тут я узнал, что за мной следят шпионы из банды Гаррисона — об этом ты тоже знаешь. Понимаешь, с одной стороны, я хотел поскорее избавиться от золота и переправить его в безопасное место, а с другой — мне надо было избавиться от тебя, чтобы, когда Долли с дядей прибудут дилижансом из Бизоньего Хвоста, ты не спутал бы нам карты. Потому и соврал, будто преподобный Рембрандт должен ехать дилижансом на Вапетон. И это была единственная ложь, которую ты от меня услышал.
— Ты еще говорил, что возьмешь девушку в Тетоне! — яростно уличил я его.
— Так и беру ее замуж в Тетоне! Разве нет? Знаешь, Брек, в любви и на войне все средства хороши.
— Ну будет, будет вам, мальчики, — заговорил преподобный Рембрандт — тот, настоящий. — Дело сделано: девушка замужем, а значит, конец вражде и нечего точить зубы друг на друга. Ну? Пожмите руки и будьте друзьями.
— Согласен, — с трудом выдавил я. — Никто не скажет, что Элкинсы не умеют проигрывать. — Измена резанула меня по живому, но я глубоко спрятал свое кровоточащее сердце.
По крайней мере, я сделал все, чтобы не показать вида. А те, кто утверждает, будто я умышленно покалечил Блинка Уилтшоу, злодейски воспользовавшись первой же возможностью, просто нагло врут, и я буду сметать такими вралями дороги родного штата всякий раз, как поймаю. Дело в том, протягивая Блинку руку, я вдруг увидел выражение лица Глории Макгроу при известии об очередной моей неудаче. Мои пальцы конвульсивно сжались, и Блинк заорал дурным голосом. И нет никаких оснований для разговоров, что причиной последующих событий явился новый удар, нанесенный мне Долли, — плевательницей по голове. Когда я представил, с каким наслаждением Глория Макгроу сдерет с меня живого кожу, я словно тронулся умом и в панике рванулся к выходу. И если что-то оказывалось у меня на дороге, я расчищал путь, не любопытствуя, что это поставлено тут и зачем. Откуда мне было знать, что тот, кого я по рассеянности вышвырнул в окно, окажется дядей Долли — преподобным Рембрандтом? Кое-кто также жаловался, что их сбили с ноги вдавили в пол подошвами. Урок не будущее — пусть впредь не торчат у меня на дороге, чтоб им провалиться!
Уже подъезжая к дому, смирившийся с поражением и почти что умиротворенный, я вдруг задумался: а вообще, любил ли я Долли? Ведь сейчас меня волновало одно: как обрадуется этой моей промашке Глория Макгроу!
Глава 10
Пещерный житель
Говорят, что смертельно раненный зверь заползает в свою берлогу и там умирает. Наверное, по этой причине, из Тетон Галча я прямиком направился на Медвежью Речку: я уже столько натерпелся от очагов цивилизации, что большего вынести был не в силах.
Но чем ближе подъезжал к Медвежьей Речке, тем чаще мне на ум приходила Глория Макгроу со своим колким язычком. Меня бросало в холодный пот от одной мысли, что она скажет при встрече — и это после того, как я нарочно известил ее с одним из подвернувшихся под руку Брэкстонов, что собираюсь явиться на Медвежью Речку под ручку с Долли Риксби в качестве миссис Элкинс.
От всех этих мыслей у меня до того распухла голова, что, проезжая развилку на Жеваное Ухо, по рассеянности свернул не туда, куда следовало. Я не подозревал об оплошности, покуда через несколько миль не повстречал ковбоя и тот не растолковал мне, куда я еду, а еще поведал о большом родео, которое затевалось в Жеваном Ухе. Я сразу смекнул, что грех упускать такую возможность сорвать шальные деньги, к тому же это был вполне приличный предлог, чтобы оттянуть встречу с Глорией. Да только не учел, что на пути к богатству обязательно напорешься на кого-нибудь из родственников.
Тут нелишне пояснить, что единственной причиной моего отвращения к тарантулам, змеям и скунсам является их сильное сходство с тетушкой Лавакой Гримз. Мой дядя Джейкоб Гримз женился на ней в минуту помрачения рассудка, будучи уже преклонных годах, когда у старика стала сдавать голова.
Стоит мне заслышать голос этой женщины, зубы начинают клацать сами собой.
То же происходит и с зубами Капитана Кидда, в котором инстинкт самосохранения пробуждается лишь во время урагана, никак не раньше. Вот почему, когда проезжал мимо дома, а она высунула голову из двери, да как завопит: «Брекенри-и-дж!», Капитан подскочил так, как если бы ему всадили в брюхо острый кол, и, естественно попытался поскорее от меня избавиться.
— Прекрати мучить бедное животное и поди сюда! — приказала тетушка Лавака, будто не замечая фокусов Капитана и мою отчаянную борьбу за жизнь. — Как всегда, только бы покрасоваться перед народом! Никогда не видела такого непочтительного, испорченного, никчемного…
Она не останавливалась ни на секунду, а я тем временем уломал Капитана Кидда смирить свой нрав, отвел его к дому и привязал к перилам крыльца. А потом повернулся к тетушке и покорно так говорю:
— Чего вы хотите, тетушка Лавака?
Она презрительно фыркнула, уперла руки в бока и уставилась на меня с таким видом, словно на дух не переваривала мое присутствие.
— Я хочу, чтобы ты отыскал своего беспутного дядюшку Джейкоба и доставил домой, — наконец-то изрекла она. — На него порой находит идиотская страсть к золотоискательству, и сегодня, до рассвета, прихватив гнедого жеребца и вьючного мула, он улизнул в горы Призрака. Какая жалость, что я тогда не проснулась — уж я-то сумела бы его остановить! Если поторопиться, успеешь нагнать дядюшку Джейкоба по эту сторону ущелья, что на подходе к горе Шальной Удачи. Приведи его, если даже для этого придется связать дядюшку лассо и приторочить к седлу. Трухлявый пень! Нет, как вам это нравится? Охотится за золотом, когда столько работы на поле люцерны! Говорит, что он, видите ли, не рожден для фермерства! Ха! Думаю, еще успею привить ему вкус к земле! Ступай, да пошевеливайся!
— Но у меня нет времени лазить по горам и искать дядюшку Джейкоба, — сделал я слабую попытку отговориться. — Я еду на родео в Жеваное Ухо и надеюсь выиграть приз.
— На родео! — язвительно воскликнула она. Капитан нервно переступил ногами. — Прекрасное времяпрепровождение, нечего сказать! Делай что велят, никчемный бездельник! Не убивать, же мне целый день на бесплодные споры с недорослем вроде тебя. Из всех ничтожных, нахальных, и тупоголовых…
Когда тетушка Лавака заводит обвинительную речь, самое разумное — поскорее убраться подальше. Она способна пилить несчастную жертву, не останавливаясь, три дня и три ночи без перерыва на завтрак, обед и ужин, все больше повышая голос, пока тот не достигнет такой громкости и пронзительности, что начинают лопаться барабанные перепонки. Уже я свернул на тропу к горе Шальной Удачи, уже и сама тетушка давно скрылась из глаз, а до меня все еще доносился ее возмущенный крик. Бедный дядюшка Джейкоб! Ему никогда особо не везло по части золота, но все равно — путешествовать в компании жеребца и мула несравненно приятнее, чем выслушивать нотации тетушки Лаваки. Рев осла кажется серенадой по сравнению с ее голосом. Спустя несколько часов я уже поднимался по извилистой горной тропке, ведущей к ущелью, а когда сверху послышалось «б-бах!» и с меня слетела, шляпа, стало ясно, что «старая лысина» где-то поблизости. Я быстро свернул за густые заросли кустарника, потом взглянул вверх и увидел заднюю часть мула, торчащую среди, нагромождения валунов.
— Это ты в меня стрелял, дядюшка Джейкоб? — загремел по скалам мой голос.
— Стой где стоишь! — В раздраженных интонациях старика сквозил воинственный дух. — Я знаю — тебя Лавака за мной послала. Я наконец-то занялся серьезным делом и не потерплю, чтобы мне мешали!
— Ты о чем? — спрашиваю.
— Еще шаг — и продырявлю! — пообещал он. — Я ищу Затерянную россыпь за горой Шальной Удачи.
— Да ты ее уже пятьдесят лет ищешь! — фыркнул я.
— На этот раз, считай, она у меня в кармане, — говорит дядюшка Джейкоб. — Я купил в Белой Кляче у пьяного мексиканца карту. Один из его предков был индейцем — из тех, кто заваливал вход в пещеру с золотой россыпью.
— Почему же тогда он сам не нашел пещеру и не забрал золото?
— Он до смерти боится привидений, — ответил дядюшка Джейкоб. — Все мексиканцы страшно суеверны, тяжелы на подъем, и к тому же дня не могут прожить без выпивки. В этой пещере золота на миллионы долларов. Предупреждаю: я скорее убью тебя, чем дам затащить обратно домой. А теперь решай: или мирно отправишься восвояси, или я беру тебя в долю. Ты можешь пригодиться на тот случай, если вдруг заартачится вьючный мул.
— Еду с тобой! — воскликнул я, оглушенный неожиданной перспективой. — Может, из твоей затеи что-нибудь да получится. Убери винчестер.
Он выступил из-за скалы — поджарый, с дубленой кожей, с резкими чертами лица — и опасливо произнес:
— А как быть с Лавакой? Если ты не вернешься со мной, она сама сюда притащится. У нее ума хватит.
— А ты черкни ей пару слов, чтоб не беспокоилась.
Он обрадовано заулыбался:
— Ага, конечно. У меня и карандашик припасен в седельной сумке.
Тогда я ему говорю:
— Мы напишем ей записку. Раз в неделю через ущелье по пути к Жеваному Уху проходит Джой Хопкинс. Сегодня как раз его день. Мы привяжем записку к дереву так, чтоб было заметно. Он возьмет ее и доставит по назначению.
Я оторвал этикетку от консервной банки с томатами, которую нашел в сумке дядюшки Джейкоба, он достал свой огрызок и написал под мою диктовку следующее:
«Дорогая тетушка Лавака!
Я с дядюшкой Джейкобом подался дальше в горы. Не пытайтесь нас отыскать — это бесполезно. Мне нужно золото.
Брекенридж».
Мы свернули записку, и я сказал дядюшке Джейкобу, чтобы сверху он приписал:
«Дорогой Джой. Пожалуйста, доставь записку миссис Лаваке Гримз, что живет у дороги на Жеваное Ухо».
Нам повезло, что Джой разбирал буквы. Я заставил дядюшку Джейкоба прочитать написанное вслух и остался доволен — сработано было точно.
Образование тоже, знаете ли, может порой пригодиться, только оно никогда не заменит здравого смысла.
Я привязал записку к ветке ели, и мы стали продолжать подъем. Он уже, наверное, в сотый раз пустился рассказывать мне о Затерянной россыпи: мол, давным-давно жил-был один старый золотоискатель, который лет шестьдесят назад набрел на пещеру, а стены в ней из чистого золота, а пол усыпан всяких размеров самородками, да так густо, что ступить некуда, кроме как на золото.
Но индейцы выследили его, долго преследовали и наконец загнали куда-то в совершенную пустыню, где он чуть не помер от голода, жажды и в конце концов тронулся. Потом он вышел к поселку и там через некоторое время пришел в себя. Тогда он собрал группу золотоискателей и повел их на то место, но ничего не нашел. По словам дядюшки Джейкоба, индейцы завалили вход камнями, насыпали на том месте земли, насадили кактусов — короче, так замаскировали пещеру, что даже примет не осталось. Я спросил, откуда ему известны такие подробности, на что он ответил, что такие вещи всякий знает, а еще добавил, что в этой стране и самый распоследний идиот, пожалуй, кроме одного, осведомлен о проделках индейцев по части маскировки.
— Золотая пещера, — взахлеб рассказывал дядюшка Джейкоб, — выходит в Скрытую долину, расположенную между хребтами высоко в горах. Сам-то я долину никогда не видел, хотя, кажется, облазил всю округу вдоль и поперек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41