— В чем дело, Брекенридж? — насмешливо спросила она. — Зачем от меня убегать? Неужели такая страшная?
— Я от тебя не убегал, — проворчал я, глядя на нее горящими глазами. — Я и понятия не имел, что ты где-то неподалеку. Просто увидел в кустах нашего бычка и хотел его поймать, но ты его спугнула, и он удрал.
Я поднялся и шляпой начал отряхивать пыль с одежды. А Глория и говорит:
— Я тут о тебе много чего понаслушалась, Брекенридж. Похоже, ты становишься знаменитостью.
— Хм-м-м, — подозрительно промычал я.
— Кстати, Брекенридж, — она сузила глаза и слегка нагнулась ко мне с седла. — Где та прелестная горожанка, которую ты поклялся привезти на Медвежью Речку своей невестой?
— Мы еще не назначили день помолвки, — пробормотал я, отведя глаза в сторону.
— Она хотя бы стройная? — продолжала пытку Глория.
— Стройная, — отвечаю, — как кувшин для воды. На Медвежьей Речке ей никто и в подметки не годится.
— А откуда она?
— Из Бизоньего Хвоста, — я сказал первое пришедшее на ум название поселка.
— А как ее зовут, Брекенридж? — спрашивает тогда Глория, а у меня под прицелом ее глаз, как на грех, все имена повыскакивали из головы. В отчаянных попытках вспомнить хоть какое-то имя, я переминался с ноги на ногу и встряхивал головой. Глория громко рассмеялась.
— Вот так влюбленный! — веселилась она. — Забыл имя девушки, которую намерен взять в жены. А ты ведь хочешь взять ее в жены, правда, Брекенридж?
— Да, хочу! — прорычал я. — Думай что угодно, но у меня есть девушка в том поселке, и сейчас же отправлюсь за ней. Вот только оседлаю коня. Что вы на это скажемте, мисс Красотка?
— Скажу, что ты самый большой лгунишка на всей Медвежьей Речке, — ответила она с насмешливой улыбочкой, повернула лошадку и поехала, прочь, оставив меня одного сгорать от бессильной ярости. — Передай от меня наилучшие пожелания своей возлюбленной из Бизоньего Хвоста, — крикнула она через плечо, — если, конечно, вспомнишь ее имя!
Я ничего не ответил. У меня просто язык отнялся. Я отдал бы все на свете, лишь бы Глория сделалась мужчиной хотя бы на пять минут! Она уже совсем скрылась из виду, а все никак не мог сосредоточить взгляд на одном предмете, гораздо хуже мне удавалось членораздельно говорить, еще меньше — здраво рассуждать. Наконец исторг из груди рычание дикого зверя и, отломав от дерева сук толщиной с ногу, принялся в припадке бешенства выкашивать им кусты и обивать кору с деревьев. К тому времени, как я чуть поостыл, заросли выглядели так, словно по ним прошелся торнадо. Но в душе у мен немного улеглось, и я помчался домой, кляня на чем свет стоит голубые глазки, женское непостоянство и спесивый нрав. Я направился прямиком к загону. Выйдя на поляну, я обратил внимание на доносящийся из нашего дома дикий рев, напоминающий мычание сексуально озабоченного быка. В следующий миг из дома вылетели мои братцы — Гарфильд, Бакнер, Джон и Билл — и очертя голову помчались к лесу. Я сразу подумал, что у папаши, должно быть, опять разыгрался ревматизм: в минуты приступа он становится таким раздражительным, просто беда, Но я все равно вошел в загон, и оседлал Капитана Кидда. Я был решительно настроен, исполнить все, о чем говорил Глории. Конечно, у меня не могло быть девушки в Бизоньем Хвосте, но — черт побери! — что мешает мне ее там завести? Решено! Поеду в Бизоний Хвост и добуду себе невесту, даже если для этого придется разнести целый поселок!
И вот в тот момент, когда я уже выводил из загона Капитана, в дверях возникает моя сестрица Бразория и кричит:
— Эй, Брекенридж! Зайди-ка в дом! Отец хочет тебя видеть.
— Э? — говорю. — На кой черт я ему понадобился? — Но привязал коня и направился к дому. Захожу и вижу — у папаши только что миновал приступ раздражительности, и, значит, наступили минуты раскаяния. На него ревматизм всегда так действует. Вот только раскаивается он в делах давно минувших — например, у него не промелькнуло и тени сожаления по поводу того, что этим утром он запустил бычьим ярмом в голову братца Гарфильда.
Папаша лежал голой спиной на не застеленной кровати, а на табурете рядом стоял кувшин с кукурузной водкой.
— Брекенридж, сынок, — начал он. — Грехи прошлого тяжким камнем лежат на моей совести. В дни молодости я вел свободный и беспутный образ жизни, о чем свидетельствуют многочисленные могильные холмики, разбросанные по прериям. Я иногда испрашиваю себя: Билл, не слишком ли ты торопился отправлять на тот свет джентльменов, с которыми расходился во взглядах на жизнь? Может быть, тебе следовало вести себя посдержанней и просто отрезать им уши? Взять, к примеру, моего двоюродного братца — твоего дядю Исайю Гримза. — И папаша шумно вздохнул. — Я не видел братца Исайю уже много лет. При расставании мы наговорили друг другу много грубостей, и наши лица скрывал пороховой дым. Меня мучает вопрос: точит ли он на меня по-прежнему зуб за то, что я однажды засадил ему в задницу заряд крупной дроби?
— С чего это вдруг ты его вспомнил? — спрашиваю.
А папаша вытаскивает откуда-то бумажный лист и отвечает:
— О нем говорится в этом письме. Его привез из Бизоньего Хвоста Джим Брэкстон. Моя сестрица Элизабет, которая живет по соседствую братцем Исаией в Дьяволвилле, штат Аризона, сообщает, что он собрался в Калифорнию и будет проездом в Бизоньем Хвосте десятого числа, то есть завтра. Она не уверена, намерен ли он заехать к нам, и потому предлагает мне встретиться с ним на территории поселка и там помириться.
— И что? — спросил я его. По тому, как папаша расчесывал пятерней бороду и буравил меня взглядом, я уже понял, что он сейчас будет о чем-то просить.
— А то, — отвечает мой родитель, отхлебнув изрядный глоток из кувшина. — Я хочу, чтобы завтра в Бизоньем Хвосте ты встретил дилижанс и пригласил Исайю к нам в гости. Отказа не принимай. Учти: братец у меня с придурью и дьявольски недоверчив, но, думаю, ты ему понравишься. Особенно если не станешь без нужды разевать рот и показывать свое невежество.
— Ладно, — говорю я папаше. — Твое задание совпадает с моими планами. Я как раз собирался в Бизоний Хвост. Только как я узнаю дядюшку Исайю? Я ж его никогда прежде в глаза, не видел!
— Роста он небольшого, — ответил папаша. — Когда мы виделись в последний раз, у него были пышные рыжие бакенбарды. В любом случае доставь его сюда. Будет верещать — не обращай внимания. У братца полно врагов, поэтому он всех подозревает. В молодости он знатно погулял от Техаса до Калифорнии. Из всех, кого я знаю, твой дядя Исайя чаще других был замешан в кровной мести и в сведении счетов между бандами. Ходят слухи, что он где-то припрятал кругленькую сумму, но это нас уже не касается. Мне его деньжищи и даром не нужны. Я лишь хочу поговорить с ним по душам и попросить прощения за то, что в минуту юношеской горячности нашпиговал его дробью.
— Если же он меня не простит, — продолжал папаша после того, как надолго приложился к кувшину, — я согну ствол своего дробовика об его тупую башку. Ступай!
Я взял напрямки через горы и уже на следующее утро делил свой завтрак со стариком-траппером на окраине поселка. Старика звали Билл Полк, он придерживался старых нравов и потому избегал городской суеты.
Городок Бизоний Хвост появился в наших местах совсем недавно, благодаря золотой лихорадке, и этим вызывал резкое недовольство старины Билла.
— Черт знает что такое! — ворчал тот. — Шум, гам, пальба! Понастроили дурацких коробок, понатыкали повсюду заявочных столбов — бедным зверюшкам копытом негде ступить! Прошлым летом я убил оленя на том самом месте, где сейчас стоит салун.
И он уставился на меня, сдвинув брови, словно в его напастях была доля и моей вины.
Я ничего не ответил, продолжая жевать поджаренную на костре оленину. А он заговорил опять:
— Вот попомни мое слово: ничего путного из всего этого не выйдет. В здешних горах скоро нельзя будет жить. Всякие подонки летят на золото, как мухи на мертвечину. Ладно бы местные — так вдобавок сюда стекаются гангстеры из Аризоны, Юты и Калифорнии. В горах уже засел Гризли Хокинс со своими молодчиками, и кто знает, сколько их еще на подходе. Хорошо хоть упрятали за решетку Барсука Чизома вместе с бандой после того, как они ограбили банк в Гунстоке. Чуть меньше негодяев будет теперь отравлять нам жизнь. Вот кабы кто еще да пристрелил бы Гризли Хокинса!
— Кто это там? — вдруг воскликнул я, от волнения даже забыв о еде.
— Кто? Где? — встрепенулся старина Билл. — А-а, девчонка, что проходит мимо ресторана «Золотая королева»? Это Долли Риксби — первая красавица в городе.
— Чертовски хороша! — говорю я ему.
— Да, таких тебе навряд ли доводилось видеть.
— Да нет, пожалуй, доводилось, — рассеянно произнес я. — Вот, скажем, Глори Макгроу… — но тут же словно очнулся от наваждения и с отвращением швырнул в костер остатки завтрака. — Точно, — говорю. — Таких красоток поискать! Из девушек с гор Гумбольдта ни одна в подметки ей не годится. Как, ты сказал, ее имя? Долли Риксби? И имя шикарное!
— Проглоти слюну, парень, — говорит старик. — Вокруг девчонки увиваются не меньше дюжины парней. Думаю, Блинк Уилтшоу первым сумеет взнуздать эту строптивую лошадку. А на теленка вроде тебя она и смотреть не станет.
— А не накрутить ли им всем хвоста? — предположил я.
Он покачал головой.
— Оставил бы ты свои замашки на Медвежьей Речке! В городе на каждом углу воняет законниками, и если ты шлепнешь кого в пределах городской черты, то не успеешь и глазом моргнуть, как эти скунсы сволокут тебя в каталажку.
Я был прямо-таки шокирован подобными порядками. Уже позже я выяснил, что эта подлая клевета была запущена завистниками из Жеваного Уха, но тогда я принял новость за чистую монету и потом долго еще не решался войти в этот город из опасения, что меня немедленно арестуют за всякие мелочи.
— А куда это мисс Риксби направляется с ведром? — спросил я старика.
— Она несет пиво своему деду. Тот разрабатывает участок в верховьях ручья.
— Послушай-ка, — говорю я ему. — Спрячься вон в тех кустах и, когда она будет проходить мимо, покричи индейцем.
— Да что за дьявольщина лезет тебе в голову, парень? Хочешь переполошить весь город?
— А ты, — говорю, — громко не кричи. Ты кричи так, чтобы, кроме нее, никто больше не услышал.
— Да ты спятил совсем, что ли?
— Нет, черт подери! — Я уже начал терпение, к тому же походка у девчонки была легкая, и она быстро приближалась. — Иди и делай, что велю. А как только закричишь, сразу выскочу на тропу с той стороны и сделаю вид, будто освобождаю ее от индейцев. Тогда она в меня в два счета втрескается! Ну же! Торопись!
— Сдается мне, парень, что с головой у тебя не все ладно, — проворчал он. — Но так и быть, помогу тебе, — и старик нырнул в густой кустарник. Тропинка, по которой шла девушка, дугой прорезала заросли кустарника. Я сделал большой крюк, чтобы она меня не заметила: перебежал тропу и залег в кустах, готовый по первому зову выскочить из засады и спасти ее от «индейцев». Едва я успел расположиться, как услышал боевой клич индейца — точь-в-точь как настоящий, только гораздо тише. В следующий миг треснул выстрел, и уже другой звук — не приглушенный, как первый, а громкий и протяжный — распорол тишину. Это взвыл старина Билл. Я помчался на зов, но прежде чем успел выскочить на тропу, из кустов показался сам старик. Обеими руками он держался за место пониже спины.
— Ты это все нарочно подстроил, гад ползучий! — разразился он при виде меня. — Прочь с дороги!
— Эй, Билл, — говорю, — в чем дело?
— Клянусь, ты знал, что у девчонки припрятана пушка в чулке! — прорычал он, ковыляя мимо. — Ты один во всем виноват. Стоило мне разинуть рот, как она тут же пальнула в кусты. Ни слова больше! Хорошо еще, жив остался. Ну, пусть и через сто лет, а с тобой за все рассчитаюсь сполна!
С этими словами он углубился в заросли, а я сделал тот же крюк, но уже в обратном направлении, и увидел Долли Риксби с дымящимся короткоствольным револьвером в руке. Она напряженно всматривалась в заросли. Я вышел на тропинку. Заслышав мои шаги, девушка обернулась. Я вежливо снял шляпу и произнес:
— Доброе утро, мисс. Могу я чем-нибудь помочь?
— Я только что подстрелила индейца, — ответила она. — Сама слышала его крик. Вас не затруднит найти труп и снять с него скальп? Мне давно хотелось иметь скальп индейца заместо сувенира.
— Охотно, мисс, — галантно отвечаю я. — Я сам его для вас выскоблю и подсушу на солнышке.
— О, благодарю! — Она улыбнулась, и на ее щечках обозначились две очаровательные ямочки. — Как приятно встретить в глуши настоящего джентльмена!
— А уж мне-то как приятно, мисс, — заверил я ее и направился в кусты.
Потоптавшись для вида с минуту, я вышел и сказал:
— Страшно сожалею, мисс, но этой твари нигде нет. Должно быть, вы его только ранили. Но, если пожелаете, я отыщу след и догоню его. Наверняка он не мог уйти далеко.
— О, не стоит так беспокоиться, — сказала она, чем сняла большой камень с моей души, ведь если бы ей непременно захотелось иметь этот скальп, мне ничего не оставалось бы, кроме как поймать старину Билла и оскальпировать, что было бы жутко неприятно нам обоим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41