«Необходимо сказать еще об одном темном пятне нашей дейст вительности. В последнее время появилось довольно много цветных, прекрасно изданных, с позволения сказать, „икон“ царя Ивана Грозного, печально известного Григория Распутина и других темных исторических личностей. Им составляются молитвы, тропари, величания, акафисты и службы. Какая–то группа псевдоревнителей Православия и самодержавия пытается самочинно, „с черного хода“ канонизировать тиранов и авантюристов, при учить маловерующих людей к их почитанию. Не известно, действуют ли эти люди осмысленно или несознательно. Если осмыслен но, то это провокаторы и враги Церкви, которые пытаются скомпрометировать Церковь, подорвать ее моральный авторитет. Если признать святыми царя Ивана Грозного и Григория Распутина и быть последовательными и логичными, то надо деканонизировать митрополита Московского Филиппа, прп. Корнилия, игумена ПскоВо-Печерского, и многих других умученных Иваном Грозным. Нельзя же вместе поклоняться убийцам и их жертвам. Это безумие. Кто из нормальных верующих захочет оставаться в Церкви, которая одинаково почитает убийц и мучеников, развратников и святых? Если же эти люди действуют не вполне осознанно, а подчиняясь своим эмоциям, своей жажде сильной власти, олицетворяемой Иваном Грозным, своему стремлению увидеть в России, наконец, порядок вместо того морального и криминального беспорядка, в котором мы все еще находимся, то им бы следовало понять одну элементарную истину, много раз доказанную всей человеческой историей. Несправедливость и зло невозможно победить, искоренить внешним насилием и другим злом. Жестокостью и насилием, которые сами по себе есть зло, но которые иногда используются для достижения якобы добрых целей, можно на какое–то время ограничить проявления зла; страхом можно загнать зло в подполье, вглубь, но там оно будет продолжать расти и умножаться, будучи недоступным внешнему давлению. Корень зла не вовне, а внутри человеческой души, в отсутствии или искажении моральных ценностей, в греховной воле, в потемнении сознания. победить зло, исправить жизнь можно только осознанным глубоким покаянием, изменением всего строя жизни, возвращением на путь добра и правды, то есть к Бoгy»[338].
Но сторонники распутинской святости ссылаются на благословения покойного отца Николая Гурьянова… Слухи о добром отношении к этим личностям старца Николая Гурьянова могут оказаться правдой. Но не надо путать свою жизненную ситуацию с ситуацией отца Николая. В жизни человека такого склада, как отец Николай, осталось лишь одно чувство – любовь. Ревнители же прославления Ивана Грозного живут ненавистью, жаждой мести и злобой оттого, что не у них власть в обществе и в Церкви.
Любовь же всему верит, по слову апостола Павла и все истолковывает в лучшую сторону[339]. Я по себе помню: лет 20 назад, когда я только приходил в Церковь, среди тех, кто встречал меня у церковного порога, были люди, от которых я впервые услышал о царской семье как о мучениках, о Григории Распутине как об оклеветанном подвижнике. Знаете, я с радостью на это реагировал. Ведь сама установка советского юноши, уходящего из СССР и приходящего в Православие, такова – пропаганда все врет. И когда мне говорили: ты знаешь, на самом деле и вот об этих людях тоже советская пропаганда сказала неправду, – для меня было только радостью сразу же с этим согласиться. Для христианина одна из величайших радостей – узнать, что человек, о котором тебя приучили думать плохо, на самом деле другой, и иметь возможность сказать: «Слава Богу! Число истинных христовых слуг в нашем мире было или есть больше, чем я думал». Конечно, это очень радостное ощущение. Нормальная реакция верующего сердца на такую весть может быть только радостной: «Вот здорово!».
Это было на уровне эмоций. Но оказывается, для церковного человека недостаточно просто жить по велению своего сердца, по первой эмоциональной реакции. Даже такие добрые чувства надлежит проверять[340] и смотреть: насколько исторически и богословски обоснованна дошедшая до тебя версия, к каким духовным и иным плодам поведет согласие с ней.
Так вот, у отца Николая Гурьянова, я думаю, была нормальная церковная установка на доверие и на приятие доброй информации о другом человеке. А вот возможности проверить эту информацию не было. Не было у него возможности рыться в архивах, расспрашивать историков, и поэтому получилось так, что он (и о возрасте нужно помнить) стал в этом смысле заложником людей, окружавших его и фильтровавших поступавшую к нему информацию.
То, что происходило вокруг о. Николая в последние годы его жизни понуждает меня поставить такой вопрос. Подчеркиваю – это вопрос, а не утверждение.
Нам известно, какие бывают облики старения и угасания у людей обычной жизни, не преисполненных благодати. Мы знаем, что ум теряет былую остроту и силу, бывает, что человек начинает жить в каком–то своем мире, будучи не в состоянии усваивать новую информацию, критически воспринимать приносимые к нему мнения окружающих его людей.
Отец Александр Ельчанинов сравнивал умирание с переводной картинкой. Сквозь плотную непрозрачную оберточную бумагу (тело) сама картинка (душа) еле видна. Картинку опускают в воду, а затем начинают отделять обложку. И вот в ту секунду, когда воздух попадает между обложкой и самой картинкой – последняя становится или еще более тусклой, чем прежде, или совсем невидимой. Но картинка не исчезла: еще немного – и она станет такой красивой, какой мы ее еще не видели.
То, что в нашей обычной жизни такое потускнение бывает, это очевидно[341]. Конечно, очень хочется, чтобы в Церкви все было иначе, чем в светской жизни. И все же – может ли Господь попустить, чтобы нечто подобное произошло в жизни подвижника? Или же в жизни старца не может быть проявлений обычной человеческой старости? Ограждает ли Господь своих избранников от такого рода вещей? Я боюсь, что хотя бы временами отец Николай не миновал этого.
Начало и конец земной жизни схожи. В детстве человек зависим от своего окружения и ведом им. О детстве святых мы знаем хотя бы со слов преп. Варсонуфия Великого, что влияние детского окружения и юношеского образования может влиять на мнения святых и в последующие годы их жизни. Каждый человек – даже святой – остается человеком своего времени и несет в себе некоторые предрассудки своего века, иногда не замечая их расхождения с Евангелием. Поскольку и пока это расхождение не замечено – оно и не может вмениться во грех. Однако, поясняет собеседник Варсонуфия преп. Иоанн, если бы такие отцы помолились, чтобы Господь просветил их ум и по этим вопросам – неточностей удалось бы избежать: “они не просили Бога, чтобы Он открыл им, истинно ли сие учение, и потому Бог оставил их при собственном их разумении”[342].
Но и о старости сказано: "егда же состареешися, ин тя препояшет и поведет". Старый что малый… И в старости может придти к человеку такое же состояние не всецелой свободы в своих реакциях и мнениях, такая же зависимость от того, какие люди тебя окружают.
Так что в вопросах исторических я предпочту верить историкам, а не затворникам.
Историки же, у которых есть возможность копаться в архивах и проверять, где ложь из одного лагеря, а где ложь из другого лагеря, в итоге вырабатывают более взвешенную позиция, но все равно не в пользу Григория Распутина. В пример могу привести священника, который очень много сделал для прославления царственных мучеников – протоиерея Георгия Митрофанова из Санкт–Петербурга. Он лучший церковный специалист по русской истории начала XX века, член синодальной комиссии по канонизации святых и именно ему было поручено разобрать все аргументы против канонизации царственных мучеников. И он, работая в архивах, шел шаг за шагом – Ленский расстрел, Кровавое воскресение, Григорий Распутин, разбирая, что и как там было. Его выводы по этой теме как раз достаточно определенны. Да, мы можем понять, извинить и простить отношение Государя и особенно Государыни к этому человеку, от которого зависела жизнь их сына. Но доброе отношение не стоит принимать за индульгенцию. Увы, есть слишком много свидетельств о мраке который все–таки был в глубине этой личности.
Второй человек, который тоже немало способствовал канонизации царственной семьи, – протоиерей Александр Шаргунов – считает, что атака на царскую семью с использованием имени Григория Распутина ведется уже второй раз. В первый раз это было при жизни царя, когда попробовали связать в единый узел Государя и Григория Распутина и удар по Григорию Распутину был ударом по Государю. Второй раз их пробуют связать воедино сегодня. Отец Александр считает это продолжением старой провокации: связав воедино в общественном мнении царскую семью и Григория Распутина, потом обратиться к реальным фактам из архивов, нанести удар по Григорию Распутину, но тем самым уже и по всей Церкви: "видите, Церковь ни в чем не разбирается и она всякого проходимца в лике святых прославляет". Чтобы не рисковать слишком многим, необходима осмотрительность. Естественно, эта осмотрительность не исключает дискуссии[343].
Наконец, я не могу забыть рассказ, поведанный мне в марте 1999 года в Стокгольме баронессой Людмилой Александровной Ляндезин–Трубецкой. В канун октябрьского переворота ее отец увез свою семью из опасного Петрограда на дачу – под Выборг. Поскольку затем эта территория отошла к Финляндии, они оказались в безопасности. Со временем постоянным гостем их дома стал Воейков – человек из ближнего Государева окружения. Подросшие барышни расспрашивали гостя о придворной жизни и, конечно, о Распутине. Воейков подтвердил, что Распутин обладал целебным даром и не раз спасал наследнику жизнь. Проблема была в том, что порой Распутин бывал настолько пьян, что его нельзя было везти во дворец, а помощь была необходимо срочно. Тогда к нему подтаскивали телефон, и Распутин, по телефону беседуя с Царевичем, останавливал кровотечение… Поскольку мне неизвестны православные святые, которые в пьяном виде творили бы чудеса, приходится признать, что Распутин к их числу не принадлежал. Мне кажется, что Распутин – это просто экстрасенс; Кашпировский начала ХХ века.
И если и впрямь мироточит его фотография или "икона", то меня это нимало не впечатляет. Мироточили даже языческие статуи. Мироточат иконы в жутчайшей секте по имени "Богородичный центр" (она же "Церковь Державной Божией Матери"). Поэтому само по себе кроВо-, слезо–, миро–точение не является аргументом святости того или иного изображения, тем более персонажа.
Тот, кто мироточение образа считает высшим аргументом, не устоит перед лестью антихриста. Ведь и враг Христов в конце времен создаст чудотворный образ: "И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя" (Откр. 13,15).
Когда–то, еще будучи семинаристом, я услышал, что сатане Господь не попускает принимать облик Божией Матери, и потому все видения Богородицы истинны, а тот, кто эти видения созерцает, не может быть в прелести… Несколько месяцев этот тезис не давал мне покоя: сердце хотело ему верить, а разум сопротивлялся. Наконец, стало понятно, кто же запустил эту благочестивую "пулю" в церковных обиход: товарищ Янкельман; он же гражданин Береславский; он же "епископ Иоанн" из "Катакомбной Церкви", в конце 80–х вместе с Якуниным возглавлявший клуб "Церковь и перестройка", а затем стяжавший известность как лидер "Богородичного центра" и "Церкви Божией Матери Преображающейся". С помощью этого благочестивого но самодельного "предания" он хотел получить индульгенцию для тех оккультно–эротических откровений, которые он сам распространял от имени якобы являвшейся ему Богородицы.
Вот так же опасно строить свою веру на чудесах мироточения: мол, если где–то что–то мироточит, то там и есть правда[344].
При объяснении же почитания Распутина Царственными Страстотерпцами, не стоит забывать, что царская семья – это типичная семья русских интеллигентов, со всеми комплексами русской интеллигенции. Среди этих комплексов – жажда простоты, народничанья, такой воспитанный поколениями в русской интеллигенции комплекс вины перед простым мужичком и соответственно жажда опроститься, припасть к лону народа. И тут это лоно явилось в виде Распутина. Особенно важно "опроститься" и слиться с "народушком" было для императрицы, немки, сознательная задача всей жизни которой – обрусеть, стать матерью для русского народа, к которому она приехала. Эта сознательная установка породила очень много добрых вещей, но одно – распутинское – последствие оказалось печальным. Кроме того, не будем осуждать мать за то, что она так дорожила жизнью своего сына…
После вышесказанного, полагаю, не покажутся преувеличением слова патриарха Алексия, сказанные им при посещении Санкт–Петербургского подворья Валаамского монастыря в сентябре 1998 года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Но сторонники распутинской святости ссылаются на благословения покойного отца Николая Гурьянова… Слухи о добром отношении к этим личностям старца Николая Гурьянова могут оказаться правдой. Но не надо путать свою жизненную ситуацию с ситуацией отца Николая. В жизни человека такого склада, как отец Николай, осталось лишь одно чувство – любовь. Ревнители же прославления Ивана Грозного живут ненавистью, жаждой мести и злобой оттого, что не у них власть в обществе и в Церкви.
Любовь же всему верит, по слову апостола Павла и все истолковывает в лучшую сторону[339]. Я по себе помню: лет 20 назад, когда я только приходил в Церковь, среди тех, кто встречал меня у церковного порога, были люди, от которых я впервые услышал о царской семье как о мучениках, о Григории Распутине как об оклеветанном подвижнике. Знаете, я с радостью на это реагировал. Ведь сама установка советского юноши, уходящего из СССР и приходящего в Православие, такова – пропаганда все врет. И когда мне говорили: ты знаешь, на самом деле и вот об этих людях тоже советская пропаганда сказала неправду, – для меня было только радостью сразу же с этим согласиться. Для христианина одна из величайших радостей – узнать, что человек, о котором тебя приучили думать плохо, на самом деле другой, и иметь возможность сказать: «Слава Богу! Число истинных христовых слуг в нашем мире было или есть больше, чем я думал». Конечно, это очень радостное ощущение. Нормальная реакция верующего сердца на такую весть может быть только радостной: «Вот здорово!».
Это было на уровне эмоций. Но оказывается, для церковного человека недостаточно просто жить по велению своего сердца, по первой эмоциональной реакции. Даже такие добрые чувства надлежит проверять[340] и смотреть: насколько исторически и богословски обоснованна дошедшая до тебя версия, к каким духовным и иным плодам поведет согласие с ней.
Так вот, у отца Николая Гурьянова, я думаю, была нормальная церковная установка на доверие и на приятие доброй информации о другом человеке. А вот возможности проверить эту информацию не было. Не было у него возможности рыться в архивах, расспрашивать историков, и поэтому получилось так, что он (и о возрасте нужно помнить) стал в этом смысле заложником людей, окружавших его и фильтровавших поступавшую к нему информацию.
То, что происходило вокруг о. Николая в последние годы его жизни понуждает меня поставить такой вопрос. Подчеркиваю – это вопрос, а не утверждение.
Нам известно, какие бывают облики старения и угасания у людей обычной жизни, не преисполненных благодати. Мы знаем, что ум теряет былую остроту и силу, бывает, что человек начинает жить в каком–то своем мире, будучи не в состоянии усваивать новую информацию, критически воспринимать приносимые к нему мнения окружающих его людей.
Отец Александр Ельчанинов сравнивал умирание с переводной картинкой. Сквозь плотную непрозрачную оберточную бумагу (тело) сама картинка (душа) еле видна. Картинку опускают в воду, а затем начинают отделять обложку. И вот в ту секунду, когда воздух попадает между обложкой и самой картинкой – последняя становится или еще более тусклой, чем прежде, или совсем невидимой. Но картинка не исчезла: еще немного – и она станет такой красивой, какой мы ее еще не видели.
То, что в нашей обычной жизни такое потускнение бывает, это очевидно[341]. Конечно, очень хочется, чтобы в Церкви все было иначе, чем в светской жизни. И все же – может ли Господь попустить, чтобы нечто подобное произошло в жизни подвижника? Или же в жизни старца не может быть проявлений обычной человеческой старости? Ограждает ли Господь своих избранников от такого рода вещей? Я боюсь, что хотя бы временами отец Николай не миновал этого.
Начало и конец земной жизни схожи. В детстве человек зависим от своего окружения и ведом им. О детстве святых мы знаем хотя бы со слов преп. Варсонуфия Великого, что влияние детского окружения и юношеского образования может влиять на мнения святых и в последующие годы их жизни. Каждый человек – даже святой – остается человеком своего времени и несет в себе некоторые предрассудки своего века, иногда не замечая их расхождения с Евангелием. Поскольку и пока это расхождение не замечено – оно и не может вмениться во грех. Однако, поясняет собеседник Варсонуфия преп. Иоанн, если бы такие отцы помолились, чтобы Господь просветил их ум и по этим вопросам – неточностей удалось бы избежать: “они не просили Бога, чтобы Он открыл им, истинно ли сие учение, и потому Бог оставил их при собственном их разумении”[342].
Но и о старости сказано: "егда же состареешися, ин тя препояшет и поведет". Старый что малый… И в старости может придти к человеку такое же состояние не всецелой свободы в своих реакциях и мнениях, такая же зависимость от того, какие люди тебя окружают.
Так что в вопросах исторических я предпочту верить историкам, а не затворникам.
Историки же, у которых есть возможность копаться в архивах и проверять, где ложь из одного лагеря, а где ложь из другого лагеря, в итоге вырабатывают более взвешенную позиция, но все равно не в пользу Григория Распутина. В пример могу привести священника, который очень много сделал для прославления царственных мучеников – протоиерея Георгия Митрофанова из Санкт–Петербурга. Он лучший церковный специалист по русской истории начала XX века, член синодальной комиссии по канонизации святых и именно ему было поручено разобрать все аргументы против канонизации царственных мучеников. И он, работая в архивах, шел шаг за шагом – Ленский расстрел, Кровавое воскресение, Григорий Распутин, разбирая, что и как там было. Его выводы по этой теме как раз достаточно определенны. Да, мы можем понять, извинить и простить отношение Государя и особенно Государыни к этому человеку, от которого зависела жизнь их сына. Но доброе отношение не стоит принимать за индульгенцию. Увы, есть слишком много свидетельств о мраке который все–таки был в глубине этой личности.
Второй человек, который тоже немало способствовал канонизации царственной семьи, – протоиерей Александр Шаргунов – считает, что атака на царскую семью с использованием имени Григория Распутина ведется уже второй раз. В первый раз это было при жизни царя, когда попробовали связать в единый узел Государя и Григория Распутина и удар по Григорию Распутину был ударом по Государю. Второй раз их пробуют связать воедино сегодня. Отец Александр считает это продолжением старой провокации: связав воедино в общественном мнении царскую семью и Григория Распутина, потом обратиться к реальным фактам из архивов, нанести удар по Григорию Распутину, но тем самым уже и по всей Церкви: "видите, Церковь ни в чем не разбирается и она всякого проходимца в лике святых прославляет". Чтобы не рисковать слишком многим, необходима осмотрительность. Естественно, эта осмотрительность не исключает дискуссии[343].
Наконец, я не могу забыть рассказ, поведанный мне в марте 1999 года в Стокгольме баронессой Людмилой Александровной Ляндезин–Трубецкой. В канун октябрьского переворота ее отец увез свою семью из опасного Петрограда на дачу – под Выборг. Поскольку затем эта территория отошла к Финляндии, они оказались в безопасности. Со временем постоянным гостем их дома стал Воейков – человек из ближнего Государева окружения. Подросшие барышни расспрашивали гостя о придворной жизни и, конечно, о Распутине. Воейков подтвердил, что Распутин обладал целебным даром и не раз спасал наследнику жизнь. Проблема была в том, что порой Распутин бывал настолько пьян, что его нельзя было везти во дворец, а помощь была необходимо срочно. Тогда к нему подтаскивали телефон, и Распутин, по телефону беседуя с Царевичем, останавливал кровотечение… Поскольку мне неизвестны православные святые, которые в пьяном виде творили бы чудеса, приходится признать, что Распутин к их числу не принадлежал. Мне кажется, что Распутин – это просто экстрасенс; Кашпировский начала ХХ века.
И если и впрямь мироточит его фотография или "икона", то меня это нимало не впечатляет. Мироточили даже языческие статуи. Мироточат иконы в жутчайшей секте по имени "Богородичный центр" (она же "Церковь Державной Божией Матери"). Поэтому само по себе кроВо-, слезо–, миро–точение не является аргументом святости того или иного изображения, тем более персонажа.
Тот, кто мироточение образа считает высшим аргументом, не устоит перед лестью антихриста. Ведь и враг Христов в конце времен создаст чудотворный образ: "И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя" (Откр. 13,15).
Когда–то, еще будучи семинаристом, я услышал, что сатане Господь не попускает принимать облик Божией Матери, и потому все видения Богородицы истинны, а тот, кто эти видения созерцает, не может быть в прелести… Несколько месяцев этот тезис не давал мне покоя: сердце хотело ему верить, а разум сопротивлялся. Наконец, стало понятно, кто же запустил эту благочестивую "пулю" в церковных обиход: товарищ Янкельман; он же гражданин Береславский; он же "епископ Иоанн" из "Катакомбной Церкви", в конце 80–х вместе с Якуниным возглавлявший клуб "Церковь и перестройка", а затем стяжавший известность как лидер "Богородичного центра" и "Церкви Божией Матери Преображающейся". С помощью этого благочестивого но самодельного "предания" он хотел получить индульгенцию для тех оккультно–эротических откровений, которые он сам распространял от имени якобы являвшейся ему Богородицы.
Вот так же опасно строить свою веру на чудесах мироточения: мол, если где–то что–то мироточит, то там и есть правда[344].
При объяснении же почитания Распутина Царственными Страстотерпцами, не стоит забывать, что царская семья – это типичная семья русских интеллигентов, со всеми комплексами русской интеллигенции. Среди этих комплексов – жажда простоты, народничанья, такой воспитанный поколениями в русской интеллигенции комплекс вины перед простым мужичком и соответственно жажда опроститься, припасть к лону народа. И тут это лоно явилось в виде Распутина. Особенно важно "опроститься" и слиться с "народушком" было для императрицы, немки, сознательная задача всей жизни которой – обрусеть, стать матерью для русского народа, к которому она приехала. Эта сознательная установка породила очень много добрых вещей, но одно – распутинское – последствие оказалось печальным. Кроме того, не будем осуждать мать за то, что она так дорожила жизнью своего сына…
После вышесказанного, полагаю, не покажутся преувеличением слова патриарха Алексия, сказанные им при посещении Санкт–Петербургского подворья Валаамского монастыря в сентябре 1998 года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67