Она выправилась и восхищённо повернулась к мужу. Оказывается, девушку учили не только музыке и хозяйству…
– Да, прелесть моя. Земли тут бросовые, всё больше неплодородные. Стигийцам вроде и ни к чему, да и кочевникам тут делать нечего, – он первым делом прощупал округу на предмет нежданых встреч и, вполне удовлетворённый отсутствием кого бы то ни было кроме них двоих, стал разгружать лошадей, – Вот когда война, тогда они через эти места и хаживают друг к другу.
– Но гораздо севернее, – поспешил добавить он, видя тревожное выражение лица Изабеллы, – Там с гор ручьи сбегают, родники есть, трава для лошадей. А тут – пустыня пустыней… Кое-где деревья да кустарник.
На ночлег они устроились прямо в прибрежной рощице пыльных и волосатых фиговых пальм, как их назвал всезнайка Valle. Их громадные, странно шелестящие листья тихо покачивались над головами, то закрывая, то открывая звёзды. И какую извечную сказку рассказывали они зефирному дуновению ночного ветерка, слышали только эти двое…
– Я бы сам не додумался до такого замечательного путешествия, – шепнул Valle привычно устроившейся на его плече Изабелле, – Думал просто по Империи поездить… Спасибо.
Его драгоценная половина блаженно потянулась, и тут же с чисто женским кокетством ласково куснула в нос.
– Маменька так и говорила. У вас, мужчин, мысли слишком… прямые, что ли. Воевать, пить, приставать к кому ни попадя… Ну вот, что я и говорила! – притворно возмутилась Изабелла и ласково впилась коготками в руку мужа, – Давай сегодня просто отдохнём, я немного устала…
После некоторых препирательств согласие было установлено, и нежная подруга, зарывшись носом в шею своего благоверного, не без доли ехидства, продолжила.
– Так вот, муж-объелся-груш, маменька учила, что управлять вами нужно, и неустанно. Направлять на путь истинный, вдохновлять на свершения, дабы вы ради нас совершали не то, что вы называете подвигами, – Изабелла при этих словах пренебрежительно фыркнула, – А дело делали.
– И при этом нас не забывали, – добавила она и ласково потёрлась щёчкой о плечо мужа.
– Интересно как! – возмутился было Valle, а затем насторожился, – А зачем, милая, ты мне это рассказываешь?
– А разве между нами может быть неискренность? С какой бы то ни было стороны?
Супруг долго молчал, глядя на вечные, любопытно прислушивающиеся звёзды. Чуть подмаргивая, они разноцветной россыпью драгоценностей летели в безбрежном чёрном бархате Ночи, оттеняя её извечную красоту и загадочность.
И наконец шепнул.
– Да, радость моя, не должно быть и не может…
– То-то же! – Изабелла ласково чмокнула мужа. Чуть поворочалась, устраиваясь поудобнее, – Спокойной ночи…
Среди ночи Valle проснулся, потревоженный крабом-отшельником, которому вздумалось пошнырять по берегу и при этом нарушить квадрат охранных заклинаний. Брезгливо отбросив нарушителя подальше, он призадумался, сонно щурясь на залитый лунным светом огромный залив и белеющую полосу прибрежного песка. Пока вспомнил, что тут надо добавить к заклинаниям, чтобы они не только сторожили, но и отгоняли разную мелочь, в изобилии снующую возле границы воды и суши, сон вроде как прошёл, и трубочка, набитая душистым табаком, пришлась очень кстати.
Попыхивая дымком, Valle прошёлся по границе сторожевых заклятий, обновляя и переделывая их. С удовлетворением пронаблюдал, как очередной мелкий бродяга, как бы не тот же самый, наткнувшись на невидимую полосу, боком, боком принялся удирать. Проводив его струйкой дыма, волшебник удовлетворённо кивнул и аппетитно, с хрустом, потянулся. Вернулся к месту ночёвки, осторожно укрыл разметавшуюся во сне жену и, подумав, тоже улёгся рядом – досыпать.
Изабелла проснулась с ощущением никогда доселе неизведанного неимоверного, как она сама сказала, аппетита. С лихостью умолотив приготовленный мужем завтрак, сразу полезла в воду.
– Ой, да она такая тёплая здесь! – возмутилась она, резво плескаясь на мелководье.
Valle лениво усмехнулся, обгладывая ножку копчёной курицы, благоразумно прихваченной ещё из Хлопотушек.
– Это что, – сообщил он и указал куриной косточкой куда-то за лениво плещущийся под утренним солнцем залив, – Когда ветер со стороны Харада подует, то тогда тут просто пекло.
– А туда мы пойдём? – между делом спросила Изабелла. Она таки нашла раковину, соответствующую описанию жемчужной устрицы, рассказанному Valle, и деловито принялась её разделывать кинжалом. Кр-рак! Створки подались, и разочарованная добытчица вытащила на испачканную слизью ладонь какую-то мутно-серую, неправильной формы горошину.
– Фу, я думала, тут и в правду жемчуг! – с негодованием воскликнула Изабелла. Тут же зашвырнула свою добычу подальше в море и полезла опять плескаться, всё-таки высматривая опять.
Муж угорал со смеху, валяясь под пальмой и меж делом следя за женой.
– Слушай, ну я же не знаю, как там их различают ловцы жемчуга, – он кое-как отдышался, – Да и зачем тебе сырой жемчуг? В столице я тебе хоть пригоршню обработанного куплю…
А сам выводил палочкой на песке какую-то трёхэтажную заковыристую формулу.
– А я хотела сама добыть. И вообще, друг мой сердешный, – Изабелла наконец-то вылезла из воды и, нимало не смущаясь, подошла. Осторожно перешагнула через надписи, роняя серебристые капли, и присела рядом, – Надо же позаботиться о содержимом моей будущей шкатулки для драгоценностей…
Valle угукнул, приписывая какой-то значок, когда наконец-то смысл слов супруги дошёл до него. Он поднял на неё глаза.
– Вообще-то, добывать деньги это моя забота. Твоя – их тратить.
– Надо же! – сначала возмутилась Изабелла, а затем рассмеялась и стала сушить волосы, – Такой подход к семейному бюджету мне нравится. А всё-таки, есть тут в море сокровища? Затонувшие корабли там, или пиратские клады? Интересно же – столько читала об этом…
Хмыкнув, Valle подошёл к кромке воды, и мелкая волна тут же лениво лизнула его босые ноги. Какое-то заклинание тихо слетело с его уст и ушло вдаль, за ним ещё, и ещё одно.
– Да, золота и камушков тут на дне полно, – он наконец повернулся к загорающей на песке супруге, – Только вот – морское волшебство не по моей части.
Изабелла сделала вид, что надула губки, но надолго её не хватило. Весело рассмеявшись, она принялась расчёсывать свои подсохшие волосы.
– Кстати ты, дорогой мой, не озаботился запасной одеждой для своей драгоценной супруги.
Valle посмотрел на платье, небрежно брошенное на песок. В самом деле, батист и бархат ни по прочности, ни по стилю не годились для путешествия. Подол с одной стороны даже разошёлся, а левый рукав висел на честном слове. Повертев в руках то, что уже с трудом можно было назвать одеждой, он достал кинжал и принялся орудовать.
– Эй, милый, ты не увлёкся? – Изабелла обеспокоенно приподнялась на песке, глядя за лихими манипуляциями мужа.
В конце концов он показал на руках нечто, весьма свободное, навроде сарафана Жанетты, но на бретельках вместо плечиков с буфами. И длиной оказалось изрядно выше колен, когда смеющаясья Изабелла скользнула в него.
– А ничего, – одобрила она, – Не жарко и не жмёт. Правда, матушка если увидит, с ней сердцебиение сделается, если не чего хуже. В обморок хлопнется.
– От ужаса или от зависти? – невозмутимо спросил Valle, критически оглядывая супругу, – А знаешь, тебе идёт – в этом ты выглядишь красивой и желанной женщиной, а не придворной дамой-пугалом.
Супруга повертелаясь, тоже оглядев себя насколько возможно.
– А знаешь, может и от зависти, – улыбнувшись, сообщила она. Повесив втрое полегчавшую обновку на воткнутую в песок пальмовую ветку, она разбежалась и с визгом-хохотом, опять прыгнула в ласковое тепло воды, благо там всё-таки было прохладнее.
Рано или поздно приходится признать, что не всё оно так хорошо, как хотелось бы, и как подтверждение этого тезиса, запасы еды подошли к концу. Valle со вздохом оседлал осоловевшего от жары и безделья коня, облачился в чёрные облегающие брюки и такого же цвета сапоги. Натянул на загорелые плечи слегка потерявшую белоснежность рубашку. За спину повесил неразлучный меч, на пояс тяжелый кошель, набитый тем, для чего вещь была предназначена, и запрыгнул в седло.
Изабелла, весело посмеиваясь, примостилась у мужа на коленях.
– Пусть моя Звёздочка побудет здесь?
Муж пожал плечами со сразу размокшей рубашкой, и накрыл лагерь заклинанием невидимости. Оглядев последний раз притихшие под утренним, но уже беспощадным солнцем окрестности, кое-как заставил двигаться своего обленившегося коня. На том берегу залива находился небольшой портовый городок стигийцев, но расстояние тут значило мало, даже с учётом объезда по берегу, и менее чем через квадранс парочка вынырнула в реальность из чахлой пальмовой рощицы в виду крайних городских хибар.
Смуглые, загорелые почти до шоколадного цвета местные, хоть и не проявляли особых восторгов по поводу явно белокожих приезжих чужаков, но спасибо, хоть не кидались с оружием. Пялились, и всё. Лишь одуревший от солнца и жары патруль на базарной площади, где заковывали в колодки какого-то несчастного, проявил какое-то внимание к диковинно выглядящей парочке. Но выходить из-под тени, образованной навесом у колодца, и не подумали.
Valle с ходу, не слезая с коня, чуть ощутимо для Изабеллы напрягся, выписал пальцем в воздухе какую-то светящуюся руну. Дунул на неё, и странный волшебный знак поплыл в жарком мареве к растерянным стражникам, озадаченно почёсывающим бритые затылки под яркими тюрбанами. Не долетев, руна рассыпалась зелёными искорками, сопроводив этот махонький фейерверк затихающим, как звук серебрянного колокольчика, весёлым смехом. Затем баронет показал солдатам пальцем на свою супругу, а потом показал им кулак. Затем подумал, и швырнул в сторону старшего из них приветливо блеснувший в лучах солнца золотой цехин.
Обрадованные стражники усердно закивали, показывая, что присмотрят – с леди и волосок не упадёт, и только тут понятливая Изабелла соскользнула наземь. Оглядевшись, она вполне резонно заключила, что снабжение провиантом мужчинам лучше не доверять, и что начать всё-таки нужно с палаток, торгующих одеждой и предметами гигиены. Тощий купец в первой лавке обеспокоенно посмотрел на рыжую красавицу без чадры и кошелька, беззастенчиво роющуюся в дорогих товарах. Затем старательно отвёл непроницаемые восточные глаза от мини-платья покупательницы в сторону.
Valle, улыбнувшись растерянному купцу в неизменной чалме, успокаивающе похлопал по приятно звякнувшему кошельку, и тоже спрыгнул с коня, рассудив, что и ему не обязательно торчать на солнцепёке. Взяв за повод, пошёл в тень под навес. Тут уже закончили с темнокожим грязным мужичонкой в одной набедренной повязке, надев ему разборную деревянную колодку, удерживающую руки и шею, а теперь примеряли такую же к замурзанному мальчишке лет шести-семи, размазывающему слёзы по грязным щекам. Подходящего размера всё не находилось, и потеющий от жары и ярости плотник негромко ругался сквозь зубы.
– Толмач! – бросил баронет международно известное слово, и в пальцах его появилась серебряная монетка.
Словно из-под земли, в воздухе перед ним соткалась тощая фигура в пыльном, выгоревшем белом бурнусе. Переводчик, обязательно имеющийся в каждом порту, чуть поклонился уважительно, сложив ладони, и монетка тут же упала в них.
– Что благородному господину угодно? – привычно-профессионально забубнил он, безошибочно угадав в странном волшебнике дворянина и уроженца Империи.
– Что тут происходит? – Valle указал взглядом на заковываемую в колодки парочку.
Толмач мелкой рысью подбежал к стражникам, потарахтел с ними негромко, и так же юрко вернулся.
– Осмелюсь сообщить, благородный господин, – зачастил он, – Презренного Саиба продают в рабство за воровство. А поскольку штраф он уплатить не может, то и дочь его тоже.
Баронет неодобрительно покачал головой, поглядывая на несчастных.
Изабелла, которую сопровождали двое вертлявых мальчишек-носильщиков, уже нагрузила коня несколькими тюками и свёртками. Соблюдая здешнее почтение к мужьям, она тем не менее посмотрела на супруга так, что тот понял.
– Погодите! – негромко, но властно бросил он, и поманил пальцем старшину стражников. Тот поспешно, уже предвкушая развлечение и прибыль, но всё же сохраняя по мере сил приличествующее стигийскому воину достоинство, подошёл.
– Я хотел бы выкупить эту худышку и подарить своей молодой жене! – мысль была выражена ясно и в то же время с намёком.
Толмач бесстрастно перевёл. Старшина нахмурился, посопел, и коротко что-то бросил.
– Благородный господин, этот воистину уважаемый стражник говорит, что ваше пожелание противоречит нашим законам, – и тут же переводчик заметно вспотел отчего-то, заметив, как недовольно приподнялась бровь его нанимателя.
– Сколько стоят ваши законы?
Толмач посерел от страха, но кое-как, убитым голосом перевёл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51