Теперь он становился кем-то другим. Тюрьма была разрушена. Играть приходилось по правилам, которых Дел не знала.
Мне было больно смотреть на нее. Она мучительно пыталась осознать услышанное. Дел приходилось начинать бой с Аджани до того, как они встретились.
Я вернул меч в ножны и буркнув:
– Схожу за топорами, – вышел на улицу.
Когда я вернулся, Беллин сидел на земле, прислонившись спиной к потрескавшейся кирпичной стене. Дел молча мерила шагами комнату: светлая, черноглазая кошка, заключенная в клетку.
Я вернул Беллину топоры. Он уже держал топор, который отдала ему Дел.
– Ты уверен? – спокойно спросил я. – Ты в этом совершенно уверен?
В приглушенном лунном свете Беллин казался совсем мальчишкой.
– Я знаю не все, только то, что он нам сказал, – топоры звякнули, когда Беллин легко собрал их в одну руку. В отличие от знакомых мне тяжелых огромных топоров эти имели хороший баланс и были такими же смертельно опасными. – Я пират. Я умею распознать удачу и схватить ее. Меня в жизни выручает быстрый ум и еще более быстрый язык – ты это уже знаешь, – Беллин широко улыбнулся. – Я научился видеть сущность под кожей. А у Аджани кожа очень тонкая.
– Продолжай, – я опустился на землю рядом с ним.
Беллин вздохнул.
– Теперь я скажу то, чего не знаю, но о чем догадываюсь. Я провел на Юге несколько месяцев и, думаю, успел кое-что узнать о Южных порядках, – он кинул быстрый взгляд на Дел, застывшую в тени в четырех шагах от нас. – На Юге властью обладают только танзиры.
– Это естественно, – сказал я. – Все об этом знают.
– А может Северянин претендовать на домейн?
Я подумал и ответил:
– Наверное нет. Даже если бы ему удалось набрать людей, чтобы завоевать домейн, его никогда не признали бы танзиром. Пришел бы другой Южанин, привел с собой наемников и Северянин лишился бы домейна… а может и жизни.
Дел вышла из тени.
– Он борджуни, – холодно объяснила она. – Он много лет убивал и грабил. Что ему еще надо?
Беллин пожал плечами.
– Аджани уже под сорок.
Удар попал в цель. Я задумчиво потер шрам, вздохнул и согласился:
– Да, пора менять образ жизни. Самое время заняться чем-то посерьезнее, – хмурясь, я поднялся и расхаживая по комнате, начал выкладывать свои рассуждения. – Хорошо. Будем считать, что Аджани честолюбив – мы знаем, что так оно и есть; скажем, он еще жаден – это мы тоже знаем; и допустим у него талант воодушевлять людей и управлять ими – в это мы верим с твоих слов. А теперь давайте предположим, что он хочет не просто получить домейн. Ему нужно все. Или по крайней мере большая часть.
– «Давайте предположим», – эхом отозвался Беллин с оттенком согласия.
Я продолжил, не замедляя шага.
– Но как это сделать? Убив врага. В нашем случае врагов, – я помолчал. – Мы знаем, что убийство для Аджани не в новость, он привык убивать – но ему нужно оружие. Особое оружие, которому никто не сможет противостоять. И я говорю не о мече.
– Люди, – догадалась Дел.
– Люди, – согласился я. – Столько людей, чтобы танзиры сразу сдались.
– Ему нужны племена, – продолжила Дел, – но он знает, что объединить их невозможно, они не выступят вместе даже против танзиров – ты не раз об этом говорил.
Я кивнул.
– И поэтому он использует религию. Племена невероятно суеверны… Он объявляет себя мессией, перед которым племена будут благоговеть, потому что услышал от него то, что хотят услышать: обещание превратить песок в траву, – я резко перестал шагать. – И если он так неотразим, как рассказывает Беллин, они подчинятся всем его приказам, даже начнут священную войну.
– Но он простой человек, – отчаянно выкрикнула Дел.
– Он сияет очень ярко, – мягко заметил Беллин.
Все молчали, а потом я сказал то, что и так было ясно:
– Эта новость все меняет.
Дел упрямо покачала головой.
– Я все равно убью его.
– Тогда лучше сделай это быстро и без предупреждения, – сухо предложил я.
– Я не убийца, Тигр, – разозлилась она. – Я делаю все при дневном свете. Мне нечего скрывать.
– Прекрасно, – одобрил я. – Вперед, баска, и ты начнешь священную войну.
– Но ведь нет мессии! – в отчаянии закричала Дел. – Нет джихади! Все это ложь!
– Ты слышала, что сказал Беллин? Или ты просто не поняла? – я ткнул пальцем в будущую шишку. – Не имеет значения, что мы знаем или думаем… Главное – во что верят люди. Если ты убьешь джихади, твоей крови им не хватит. Они начнут резню.
– Тигр…
– Ты этого хочешь?
– А ты хочешь, чтобы я просто уехала из Искандара?
– После всех твоих клятв? – я покачал головой. – Нет. Я хочу, чтобы ты все обдумала.
– Я уже все обдумала, – отрезала Дел и повернулась к Беллину. – Где Аджани?
– Где-то в предгорьях. Точно я не знаю.
– Но ты же работаешь на него, – Дел подозрительно прищурилась.
Беллин пожал плечами.
– Я должен был приехать в Искандар и распространять слухи. Аджани встречался с нами недалеко от Харкихала и объяснил, что делать. Потом он уехал, чтобы подготовить свое божественное появление.
– Ты можешь узнать, где он? – спросил я.
– Он будет здесь через день или два.
– Тигр задал вопрос, – сказала Дел. – На этот раз он говорит дело.
Как мило было с ее стороны признать это.
Беллин выпрямился и засунул топоры под рубашку. За поясом они скрывались в складках ткани.
– Могу попробовать, – задумался он. – Но Аджани прячется, он не хочет, чтобы его нашли. Он будет скрываться, пока не придет время появиться джихади.
Я вспомнил о воинах, собравшихся в предгорьях. Похоже они знали, где он. Может он был с ними.
И я снова увидел мертвого Мараба, с содранной кожей и отрезанными гехетти.
Не хотел бы я так расплатиться за неудавшуюся попытку убить Аджани.
– Что-нибудь придумаем, – пообещал я.
Беллин ухмыльнулся.
– Сын Песчаного Тигра тоже постарается.
14
Дел молчала всю дорогу до дома. Я не мог придумать, что бы сказать, как вырвать ее из этой тишины, да и мне самому было не до разговоров. Слишком многое нужно было обдумать.
Аджани джихади? Невозможно.
И все же в словах Беллина был смысл. Если все это было правдой, клятвы Дел могли доставить нам много неприятностей.
И она это знала.
В дом мы не вошли, потому что Дел остановилась около двери и вдруг, судорожно сцепив руки, вжалась в осыпающуюся стену.
– Шесть лет, – простонала она. – Уже шесть лет они мертвы… Шесть лет я мертва, – Дел покатала голову по стене, тщетно пытаясь отогнать страшные воспоминания. – Мессия, мессия… Да как он может?
– Дел…
– Он мой. Только мой. Ради этого я и выжила, только поэтому я жива… поэтому я не сдалась.
– Я знаю, Дел…
Она не слушала.
– Всю дорогу до Стаал-Уста я кормила себя ненавистью, мечтала о мести, обещанной мне Северными богами. Тогда мне нечего было есть, но я не чувствовала голода, потому что у меня была ненависть… когда у меня не было воды, мне не хотелось пить, потому что всегда меня поила ненависть…
– Дел замолчала, словно услышав со стороны свою истерику – Дел всегда боялась давать волю своим чувствам.
Справившись с голосом, она продолжила:
– И когда я узнала, что у меня будет ребенок, я тоже жила ненавистью… она заставила меня выжить. Она не дала мне умереть. Боги не позволили мне умереть, чтобы я могла исполнить свои клятвы. Ребенок был свидетелем этого, хотя я еще не знала о нем.
Я молчал.
Дел посмотрела на меня.
– Ты понимаешь, что такое ненависть. Ты жил ею, как и я… Ты ел и пил ее, ты спал с ней… но ты не позволил ей поглотить тебя. Ты не позволил ей подменить тебя, – Дел спрятала лицо в ладонях. – Я изувечена. Я неправа. Я не женщина, не человек и даже не танцор меча. Я только ненависть… Она сожрала все во мне.
И снова я услышал Чоса Деи: «Одержимость правит, а сострадание вредит».
Дел запустила пальцы в волосы, убирая со лба светлые пряди. Ее лицо кривилось от отчаяния.
– Если Аджани у меня заберут, от «меня» ничего не останется.
Мне было больно, но я заставил себя говорить твердо.
– Значит в итоге ты решила позволить ему выиграть. После шести лет, после всех этих клятв…
– Ты не пони…
– Я очень хорошо понимаю, Делила. Ты сама говорила, я тоже жил ненавистью. Я знаю ее вкус, запах, много лет я не расставался с ней ни на минуту. И я знаю, насколько она соблазнительна, как она старается овладеть тобой… и с каким удовольствием берешь помощником вместо человека.
Лицо Дел совсем побледнело.
– Все, что я делала, я делала ради этой ненависти. Я выносила дочь и бросила ее… Я обучалась в Стаал-Уста… Я убила много людей… – Дел тяжело перевела дыхание. – Я пыталась отнять свободу у дорогого мне человека, а потом чуть не убила его.
Я растерялся и не сразу придумал, что сказать, а потом промямлил:
– Ну не убила же. Я ведь выжил.
Взгляд Дел не изменился.
– А если бы он не выжил, я бы не позволила себе тратить время на переживания. Я бы заставила себя забыть о боли и идти вперед, искать Аджани… одна, как раньше. Женщина, живущая ненавистью, одержимая… – голос сорвался, но Дел нашла в себе силы продолжить. – Почему ты здесь, Тигр? Почему ты не бросишь меня?
Я хотел коснуться ее, но не стал. Я хотел ей все сказать, но не смог. Я не умею объясняться. Такой танец мечей нас с Дел танцевать не научили. Мы умели танцевать только в круге, с оружием в руках.
Мне пришлось пожать плечами и небрежно бросить:
– А я думал, это ты меня никак не бросишь.
Дел не улыбнулась.
– Ты не клялся. Ты не обязан искать Аджани.
Я лениво поддал ногой камень и он укатился в темноту. Проводив его взглядом, я подошел к Дел и прислонился к стене.
– Знаешь, клятвы не всегда нужны. Иногда все просто идет своим чередом.
Дел посмотрела на меня и глубоко вздохнула.
– Из-за тебя мне так тяжело.
Я разглядывал темноту аллеи.
– Ты боишься?
– Аджани? Нет. Я ненавижу его так сильно, что страха не чувствую.
– Нет. Ты боишься того, что будет потом.
Дел закрыла глаза.
– Да, боюсь, – тихо сказала она. – Боюсь, что не почувствую того, что должна почувствовать.
– Что именно баска?
– Радость. Успокоение. Наслаждение. Восторг, – Дел открыла глаза и заговорила с горечью. – То, что чувствует человек, проведя ночь с любимым человеком или убив ненавистного врага.
Я хмуро уставился в землю.
– Когда я был мальчишкой, – начал я, – я поклялся убить одного человека. Я действительно собирался это сделать. В моей душе была только ненависть. Как и ты, я жил ею. Я ею питался. Каждую ночь я ложился с нею спать и повторял звездам: я убью его. Я был совсем мальчишкой. Дети часто произносят клятвы, но редко их выполняют. Я от своих слов отступать не собирался… и эта клятва помогла мне продержаться, пока в лагерь не пришел песчаный тигр и не загрыз детей. Эта клятва заставила меня взять самодельное копье и самому пойти в Пенджу убивать песчаного тигра. Я решился на это потому что знал, если я убью зверя, племя обязано будет выполнить любую мою просьбу. И тогда я бы попросил.
– Свободу, – пробормотала Дел.
Я медленно покачал головой.
– Возможность убить шукара.
Дел резко повернулась ко мне.
– Старика?
– Этот старик больше других старался заставить меня почувствовать, что я живу в аидах. Только он и заставил меня выжить.
– Но ты его не удил.
– Нет. Три дня я был без сознания. За меня говорила Сула. Она сказала, что я хочу получить свободу, – я пожал плечами. – А я хотел убить шукара и этим освободиться – не физически, а морально. Я мог представить только такую свободу.
– А вместо этого Салсет тебя прогнали.
– Я был свободен идти куда пожелаю. Чула умер.
– Что ты говоришь, Тигр?
– Что в конце концов я победил. Больше всего старик хотел, чтобы я умер, а не ушел… А я его обманул.
– Тигр…
Я заставил себя говорить спокойно.
– Иногда мы стремимся не к тому, что нам действительно нужно. А мы этого не понимаем.
Дел не ответила.
Она прислонилась к стене, как и я долго молчала и смотрела в темноту, и наконец заговорила:
– Ты думаешь, я не права?
Я криво улыбнулся.
– Не имеет значения, что я думаю.
– Имеет, – сказала она и повернулась ко мне. – Мне всегда было важно знать, что ты думаешь.
– Всегда?
– Ну, может не сразу… Когда мы встретились, ты был невыносимым, настоящим самоуверенным Южанином, – Дел даже улыбнулась. – Я думала, что тебя обязательно придется ударить по голове, чтобы вбить в нее хоть немного ума… или может кастрировать, чтобы ты начал думать мозгами, а не тем, что у тебя ниже пояса.
– Ты даже не представляешь, что можешь сделать с мужчиной, Делила, когда он впервые видит тебя. Поверь мне, ни один человек – ни один нормальный мужчина – не может думать о чем-то другом.
– Никогда к этому не стремилась, – поморщилась Дел. – Это ноша, а не дар.
– Мило, – лениво сказал я. – А я-то никогда не считал это ношей.
Дел покосилась на меня.
– Тщеславие тебе не к лицу.
– Мне все к лицу.
– Даже Чоса Деи?
Я нахмурился: игра закончилась.
– Он ко мне не имеет никакого отношения, – мрачно сообщил я. – Он не часть меня. Он даже не часть меча. Он просто паразит.
– Но паразит смертельно опасный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57