Акра была наконец взята, Ричард Львиное Сердце готовился к походу на Иерусалим, а вместо погибшего в бою Жерара де Ридфора великим магистром тамплиеров был избран Воламонд. А надо сказать, что Воламонд этот был сыном графа Жизорского, знался с черной магией и с самого детства ненавидел Годдара.
И вот однажды сарацинка, мечтая о свидании с любимым, тайно пробралась в Магистерскую башню. Но Воламонд при помощи волшебного зелья прознал, кто она такая, обрадовался, схватил стенающую девушку за волосы и поволок по лестнице наверх, чтобы выбросить с высоты прямо в море. Но тут им навстречу попался Годдар. Узнав в пленнице свою спасительницу, он разъярился настолько, что вытащил меч и пронзил Воламонду сердце.
Ночь Годдар и сарацинка провели вдвоем, рядом с остывающим телом великого магистра. Сарацинка уступила тамплиеру, и они удовлетворили свою страсть, после чего девушка покинула башню через тайный ход.
Наутро Годдар предстал перед судом короля Ричарда. Воламонд был любимцем Львиного Сердца, и тот, разъяренный поступком командора, приказал вывести его к подножию Магистерской башни и заколоть кинжалом. Слуги короля исполнили приказ – они пронзили сердце тамплиера на том самом месте, где сейчас находится таверна. По приказу Ричарда тело, в назидание другим, не похоронили, а оставили на месте казни. Узнав о смерти Годдара, сарацинка в ту же ночь пробралась в Магистерскую башню, взобралась на самый верх и бросилась вниз, прямо на то место, где лежало бездыханное тело любимого.
Утром их нашли там вдвоем и хотели похоронить. Но тело Годдара под воздействием волшебного талисмана почернело как смоль – это смерть сарацинской принцессы разбудила древнее заклятие. На следующую ночь над городом разразилась страшная гроза. Молнии били в башню и вокруг нее, а над городом носились, хохоча, черные тени. Наутро на месте гибели Годдара и сарацинки осталось лишь пятно выжженной земли.
Как объясняют арабские звездочеты, сарацинку как колдунью нечистый забрал к себе в преисподнюю, а тамплиер благодаря амулету остался на земле, но превратился в нежить. Еще говорят, что с тех пор в полнолуние он бродит вокруг Магистерской башни в поисках своей любимой и зажигает вокруг холодные синие огоньки. А заклятие это будет разрушено тогда, когда христиане возвратят Святой град и найдется рыцарь, что первый поклонится Гробу Господню, имея при себе меч, сразится с Черным тамплиером и сорвет с его шеи страшный талисман…
Каждое полнолуние таверна Азми была забита до отказа желающими поглядеть на Черного тамплиера. Но, несмотря на двусмысленную славу этого места, столы здесь всегда сверкали от чистоты, а блюда, которые готовили два пожилых ливанца, пользовались большим успехом у тех, кто знал толк во вкусной еде. Законопослушный хозяин был преисполнен почтения к иерусалимским гербам, он принимал братьев Святого Гроба за важных королевских сановников и всегда предоставлял им лучшее место в обеденном зале.
Надо ли говорить, что все названия блюд так или иначе были связаны с тамплиерской легендой. Друзья, удобно разместившись у открытого окна, немедля получили кувшин сладкого тамплиерского вина «Командария», острую приправу «Сарацинский талисман» и маринованную рыбу под названием «Дочь Саладина». Лично обслуживающий их хозяин посоветовал в качестве основного блюда заказать жаркое «Тамплиер Годдар» и тушеную баранину «Валамонд», что они и сделали с огромным удовольствием.
Жак и Робер уже завершали трапезу, отдавая должное пирогу под названием «Магистерская башня» и краем уха прислушиваясь к тому, как один из нанятых краснобаев, не жалея красок, рассказывал сто раз уже слышанную историю развесившему уши болонскому мельнику, как вдруг тяжелая двустворчатая дверь растворилась от мощного пинка, словно плетенная из лозы калитка, и на пороге появился Недобитый Скальд.
На поясе у него, как обычно, болталось несколько разномастных булав, а мощный торс гентского рыцаря был затянут в посеребренную кольчугу, которую прикрывал темно-лиловый сюрко с эмблемами личного эскадрона коннетабля, или, на новый манер, бальи Иерусалимского королевства. Продолжая стоять в дверях, он обвел весь зал тяжелым оценивающим взглядом, словно прикидывая, кого бы из присутствующих «вежливо попросить», чтобы освободить себе столик. Но, разглядев в дальнем конце Жака с Робером, гигант сразу же просиял.
– Так и знал, что именно здесь вас застану! – громыхнул он на всю таверну и, не особо разбирая дороги, двинулся к ним.
Как выяснилось, Недобитый Скальд пришел не с пустыми руками. Он держал за шиворот и без малейших видимых усилий волочил за собой какого-то очень запыленного и изрядно побитого человека.
Скальд оказался в Акре немногим позже Жака и Роб-ера. Несмотря на то что в день казни он не успел выручить друзей, вассальную клятву, данную им королевскому бальи, всесильному Томмазо д'Арчерра, никто отменять и не думал, и ему пришлось возглавить рыцарский эскадрон. И, хотя Недобитый Скальд имел все, чего только может пожелать рыцарь, – собственные апартаменты во дворце, пять коней, двух оруженосцев и трех слуг, – сердце его продолжало тосковать по родному Генту. Он попросил дворцового писца сделать ему особую тонкую жердь и нанести на нее насечки, число которых совпадало с количеством дней, оставшихся до праздника святого Михаила – срока, когда истекала его вассальная присяга. Ежевечерне он отсекал мечом по зарубке, искренне радуясь тому, что жердь становится все короче и короче.
Скальд, то и дело задевая своей ношей за лавки и столы, добрался до друзей.
– Ну, приятель, ты как всегда с подарком, – вместо приветствия произнес Робер.
– А то как же! – ответил гигант, швыряя под ноги свою добычу.
Упавший тихо заскулил, с трудом поднялся на четвереньки и повернулся к ним лицом.
– Крест Честной и святые угодники! – охнул Робер.
У Жака широко раскрылись глаза. В нечесаном оборванце он с огромным трудом узнал жонглера Рембо.
– Где ты его нашел, сир рыцарь? – спросил он чуть не лопающегося от самодовольства Скальда.
– Так я же в Тире был вместе с сеньором Томмазо, – ответил Недобитый Скальд, подозрительно оглядывая предложенный стул, который, по его мнению, мог и не выдержать его веса. – Еду я по улице, гляжу – идет навстречу. Подайте, говорит, инвалиду, герою осады Акры. Сами мы, говорит, не местные, отстали от галеры… Тут я его сграбастал да поговорил по душам. Как, вопрошаю, ты, мошенник, до жизни такой докатился? Вот он мне и поведал, что после неудавшейся казни барон Ибелин – Жак Старый так разъярился, что приказал всыпать ему полсотни плетей и вышвырнул на улицу. Лютню ему, помнится, еще ты, Робер, разбил, а тирские жители жонглеру навет на вас с Жаком не простили. Так что все это время, не имея ни денег, ни еды, он ночевал на базаре да жил случайными подаяниями. Ну, я и подумал: возьму-ка его с собой, то-то друзья порадуются.
– Спасибо, конечно, сир, – пробормотал Жак, разглядывая бывшего жонглера с нескрываемым сочувствием, – да только на кой ляд он нам теперь сдался?
– Ну, я свое дело сделал. – Скальд с удовольствием отставил хлипкий стул – из кухни к ним бежал сам хозяин, держа в руках мощный табурет, который, похоже, мог выдержать не только огромного рыцаря в железном доспехе, но и слоновью тушу. – Ваш обидчик, вы и решайте.
– А я-то сегодня утром как раз и думал, на ком мне в стрельбе из лука попрактиковаться, – подмигнув друзьям, задумчиво сказал Робер. – Вот что, сир Скальд, ты его пока привяжи где-нибудь неподалеку, а мы пообедаем да поедем на стрельбище, к старому городу. Бегает он быстро, помню, это как раз то, что требуется моим…
– Не нужно к старому городу. – Жонглер встал на колени и сложил руки в безысходной мольбе. – Каюсь, господа рыцари, грешен перед вами, нечистый попутал. И обокрал я вас, и оболгал, что было, то было. Но Господь меня наказал уже за мою подлость, и такого наказания, клянусь, я бы и врагу не пожелал. Сохраните мне жизнь, и я буду преданным вашим рабом!
Приятели переглянулись. Недобитый Скальд пожал плечами, мол, делайте что хотите, Жак сочувственно кивнул, а Робер довольно сверкнул глазами и сердито насупил брови.
– Деньги у тебя есть, мошенник? – ни с того ни с сего спросил он у жонглера.
– Ни полушки, сир! – ответил, чуть не плача, Рембо. – Но ежели у меня будет разрешение выступать на здешней ярмарке, так я вам отработаю и верну столько, сколько скажете…
– Нужны мне твои гроши, дурак! – оскорбленно рявкнул Робер. – Вот тебе полдирхема, и мухой лети в пизанские бани – они самые дешевые, как раз для такой голи перекатной. Там смоешь с себя всю грязь, постираешь обноски, подстрижешься, а к заходу солнца прибудешь в квартал патриарха. Я там как раз буду караул сменять. Ежели вдруг задержусь – скажешь страже у ворот, что ты новый слуга брата Робера.
– Бог тебя вознаградит за твое благородство, сир достославный рыцарь. – Рембо, за время нищенства растерявший все свое жонглерское достоинство, попытался поцеловать Роберу руку, но тот брезгливо отстранился.
Не веря своему счастью, провансалец по-мужицки засунул серебряную монетку за щеку, еще раз рассыпался в благодарностях и исчез за дверью.
– Вернется, как ты думаешь? – спросил Недобитый Скальд, разливая вино по глиняным кружкам.
– Конечно, – ответил Робер, придерживая горлышко, чтобы налилось побольше, – а куда ему еще деваться?
– Злой ты человек, – вздохнул Скальд, – проявил бы милосердие да отсек бедолаге голову. А так будешь в страхе держать, пока он сам не изведет себя до смерти.
– Да не нужен мне его страх, – опустошив кружку и обтирая усы, ответил де Мерлан. – Когда мы с Жаком вначале лишились векселя, а затем, по несчастному стечению обстоятельств, и всех оставшихся денег, я спал и видел, как этот прощелыга по вечерам стягивает с меня сапоги. Вот, стало быть, сон-то вещим оказался. К тому же, кто его знает, как жизнь повернется, – пусть лучше пока побудет на глазах. Так от него, пожалуй, поменьше пакостей можно будет ожидать. А слуга мне и в самом деле нужен.
– Что-то мы редко тебя видим, сир рыцарь, – чуть пригубив из своей кружки, произнес Жак, – все в трудах, поди, все в заботах?
– Да что я, – отозвался рыцарь, единым махом уплетая половину «Магистерской башни», – это моему бальи на месте не сидится. Где мы с ним за это время только ни побывали – и в Тире, и в Триполи, и в Антиохии, и даже в Газе и Дамас… – поняв, что сболтнул лишнего, Скальд выпучил глаза и сделал вид, что подавился пирогом.
Жак и Робер тоже, в свою очередь, сделали вид, что полностью поглощены вином: в капитуле Святого Гроба было давно известно, что бальи; граф Томмазо, выполняя приказы Фридриха, ведет непонятные переговоры одновременно с двумя враждующими между собой султанами – аль-Муаззамом дамасским и аль-Камилом каирским. Томмазо Д'Арчерра чуть не каждый день то принимал у себя сарацинских послов, то, наоборот, получив с посыльным султанский фирман, в сопровождении эскадрона, возглавляемого Скальдом, отправлялся во владения Айюбидов. Но так как они волею судьбы оказались во враждующих лагерях, между гентским рыцарем и братьями Святого Гроба было заключено негласное соглашение – при встречах не делиться друг с другом никакими секретами враждующих партий.
– Как там Хафиза? – переводя беседу в другое русло, спросил Робер.
– Да нормально, – фальшиво прокашливаясь, ответил Скальд. – Деньги, тобой переданные, ей вручил и, как ты велел, передал на словах, чтобы она у соседей оливковую рощу откупила. А она расплакалась и сказала, что готова все, что у нее есть, отдать, лишь бы Робер-бек снова был вместе с ней.
– А про Витторию ди Корлеоне удалось что-нибудь узнать? – поинтересовался Жак.
– Увы… – вздохнул Недобитый Скальд, выливая в свою бездонную глотку очередную кружку вина. – Ни в Тире, ни в Триполи, ни в Антиохии никому неизвестно, куда после вашей несостоявшейся казни пропала Витториа. Ходят неясные слухи, что она вместе с германскими рыцарями, которые устали ждать начала войны, возвратилась в Европу. Да, кстати! Будучи проездом в Яффе, повстречал я и мастера Грига. Мы с ним и еще с вашим старым знакомым, монахом бенедиктинского монастыря, очень недурно посидели в тамошнем заведении. Отличный человек ваш киликиец, хоть и пьет всякую гадость. Он просил передать, что очень сожалеет, но не имеет ни дня для того, чтобы заглянуть в Акру. Его гильдии поручено, помимо Яффы, еще и укрепление тевтонского замка Монфор, поэтому дел у него до завершения строительства невпроворот. Кстати, этот монах уже сумел дослужиться до чина ризничего. В Яффе говорят, что в этом ему посодействовали каноники Гроба Господня…
– Этот мастер Григ, – нахмурился Робер, – когда выпьет, болтает много лишнего. Знать ничего мы с Жаком не знаем, ведать не ведаем…
– Вот вы где, братья, – раздался вдруг встревоженный голос – перед ними стоял брат-сержант из отряда Робера, – а я вас по всему городу обыскался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50