Первым улыбнулся мастер Григ, немного погодя просветлело лицо и у Сен-Жермена. Они были чем-то неуловимо похожи – приор рыцарского братства и глава гильдии мастеров. В мятущемся пламени яркого смоляного факела, отбрасывающего от предметов неверные, пляшущие тени, лица обоих сохраняли одинаково невозмутимое выражение, глаза светились умом, а морщины на лбу свидетельствовали о немалом жизненном опыте и грузе возложенных забот.
– К делу, – произнес Сен-Жермен. – Мы все слишком долго ждали этого часа, чтобы тратить время на бессмысленные словесные капканы и взаимные заверения в совершенном почтении.
– Согласен, – кивнул мастер Григ, – задавайте вопросы.
– Кого вы представляете сейчас, после известных нам событий?
– Меня отправлял в Палестину сам Чингисхан Тему-чин. Сейчас, до монгольских выборов нового императора – курултая, по их закону правит младший сын, Толуй. Я встречался с ним в ставке, он знает о договоре отца с папой Григорием и в моем присутствии поклялся его исполнить, в случае если Темучин до этого не доживет.
– Где и кто нас ждет?
– Нас ждут в Багдаде, в одной из уйгурских торговых факторий. На самом деле там находятся не купцы, а осведомители монголов и их военачальники, которые тайно приезжают в Халифат, чтобы изучить места предстоящих сражений. Две половинки монеты, переданные Чингисхану или его преемнику, будут знаком к началу войны.
– Как мы можем добраться до Багдада?
– Темучин, оправляя меня сюда, все предусмотрел. У меня есть фирман султана Дамаска, фирман халифа Багдада и пайцза самого Чингисхана. Я предполагаю, что мы выдвинемся как небольшой торговый караван с дорогим франкским товаром – лучше всего миланским оружием и доспехами. Естественно, что такие дорогие и редкие вещи перевозятся в сопровождении сильной рыцарской охраны. Монголов боятся все мусульмане, и отряды, подчиненные правителям земель, по которым мы будем передвигаться, не рискнут на нас напасть. Ну а от разбойников, я думаю, рыцари Святого Гроба как-нибудь отобьются.
– Как вы думаете, наследники сдержат данное императором слово?
– Кто будет нас ждать в Багдаде после смерти Темучина и о чем пойдет разговор, я не могу даже предполагать – мои сведения о том, что происходит сейчас у монголов, крайне скудны и противоречивы. Но предполагаю, что миссия окажется успешной. Новые правители монгольских степей, Китая и Хорезма всегда держат свое слово.
– Значит, будем готовиться в путь, – прошептал Сен-Жермен.
Гулкое эхо подхватило его слова, и они, словно ласточки – символы доброй вести, заметались под древними сводами…
* * *
Отвлекая Жака от воспоминаний, в зал влетел Рембо. За время службы под началом достославного рыцаря брата де Мерлана бывший жонглер изменился как внешне, так и внутренне. Он отъелся, носил аккуратный, но скромный, более приличествующий его нынешнему положению костюм и никогда не расставался с новой лютней, которую постоянно носил за спиной. В силу одновременно артистических и шулерских составляющих своей натуры жонглер оказался непригоден ни к домашнему услужению, ни к уходу за лошадьми, ни уж тем более к воинской службе. Робер скрепя сердце возложил на него обязанности курьера и исполнителя песен, услаждающего слух всех светских обитателей патриаршего квартала. Одной из главных его обязанностей стали ежедневный сбор и доставка Жаку и Роберу всех городских новостей.
В преддверии новой крестоносной войны большего события, чем приход флота Фридриха, и представить было невозможно, так что ко дню Успения напряженное ожидание, в котором так или иначе находился весь Латинский Восток, достигло своего пика.
Приор ордена Святого Гроба Сен-Жермен начал подготовку к путешествию в Багдад, но, посоветовавшись с архидьяконом Дагобертом, решил, что они отправятся на встречу с монголами только после того, как будут доподлинно знать о том, что задумал Фридрих Гогенштауфен.
Вести о продвижении императора приходили редко, были отрывочны и противоречивы. Стало известно, что флот из сорока галер в конце июня отплыл из Бриндизи, прошел тем же путем, что и в свое время «Акила» – через Отранто, Корфу, Кефалонию и Крит, – и долго стоял на Родосе, о чем донесли жителям Триполи вездесущие венецианцы. Фридрих ни с кем, кроме самого ближнего окружения, не делился своими планами, и последней вестью о флоте императора стало то, что он отправился из Родоса в сторону Кипра. Теперь прибытия на Святую Землю ее законного, но отлученного от церкви монарха ждали все без исключения его подданные, связывая с этим событием кто опасения, кто надежды. Стоит ли говорить, сколь томительным было это ожидание для братьев Святого Гроба.
– «Фалько», «Фалько» прибыл с Кипра и заходит в гавань! – закричал на весь зал Рембо.
При этих словах все рыцари и сержанты, как по команде, застыли и опустили мечи. «Фалько», тамплиерская галера, которая после прибытия из Марселлоса исполняла роль почтового корабля, крейсируя между Акрой и Лимассолом, последний раз покинула порт давно, еще до того как до патриархата дошла весть о том, что император покинул Родос. Поэтому ее появление было для томящихся в неведении рыцарей и каноников словно манна небесная. Брат Сериен и Робер закончили умывание, быстро натянули кольчуги и направились к выходу. Вслед за ними устремился и Жак.
К концу дня великий магистр тамплиеров Пере де Монтегаудо прибыл к патриарху Геральду де Лозанну и показал ему послание от командора Кипра. Переговорив с великим магистром, патриарх немедленно вызвал к себе архидьякона Дагоберта и приора Сен-Жермена. Те, в свою очередь, рассказали обо всем братьям-рыцарям ордена Святого Гроба.
Глубокой ночью Жак и Робер через тоннели пробрались в дом мастера Грига, измученного ожиданием не меньше других, и рассказали ему обо всем, что им удалось узнать.
– Две с половиной недели назад, – начал Жак, – корабли Фридриха бросили якоря в лимассольской гавани. Первый день он вел себя мирно и радушно, словно путник, воспользовавшийся гостеприимством хозяина. Как раз в это время в Никосии находился небезызвестный барон Жан де Ибелин Бейрутский, который правил Кипром как регент малолетнего короля Генриха Лузиньяна. По случаю своего прибытия Фридрих устроил для местной знати торжественный прием, проходивший, за неимением других достойных императора помещений, в местном замке тамплиеров. Во время представления ему Жана Старого Фридрих объявил, что он как законный король Иерусалима требует от барона, чтобы тот ему принес вассальную присягу, и принимает на себя регентство над королем Лузиньяном. Некоторые законные основания для этого были, потому что тридцать лет назад император Генрих Шестой, отец Фридриха, пожаловал Кипр иерусалимскому королю Амори де Лузиньяну. Но Жан де Ибелин, как обычно, пошел напролом. Он заявил, что знает о том, что жена императора, наследница иерусалимской короны Мария-Иоланта, благодаря браку с которой Фридрих получил корону, сразу после Пасхи умерла, и теперь законным правителем Иерусалима является не император, а его двухлетний сын Конрад. Неудивительно, что после такого ответа Фридрих пришел в ярость. Он приказал арестовать барона, силой привел его к присяге и объявил себя правителем Кипра. Королю Генриху Лузиньяну удалось бежать в тамплиерскую крепость Святого Иллариона, расположенную в горах Тродоса. Вскоре к ним присоединился и барон де Ибелин. Теперь остров в руках Фридриха, и только Господь знает, как будет дальше действовать император – ограничится блокадой труднодоступного замка и направится дальше, в Акру, или же начнет на Кипре полномасштабную войну.
– Как вы думаете, сир рыцарь, – выслушав Жака, обратился к Роберу мастер Григ, для которого де Мерлан был авторитетом в военных делах, – что предпримет Фридрих?
– Воевать с Ибелинами ему не с руки, – почесав в затылке, ответил тот. – Если он прищучит Жана Старого, то здесь у него будет земля гореть под ногами. Пулены – сила реальная. Но и уехать не солоно хлебавши, оставив за спиной наполовину покоренный остров, он вряд ли решится. Так что дело, похоже, зависит от того, пойдет ли Ибелин на переговоры.
– Так, значит, Мария-Иоланта умерла… – задумчиво произнес Жак. – Внучку короля Конрада Монферрата и Изабеллы Иерусалимской будет оплакивать не только Тир, но и вся страна. А что теперь будет с короной, тем более непонятно. Бывший регент Иоанн де Бриенн и Фридрих теперь уж точно вцепятся друг другу в горло.
– Да бог с ними, пусть вцепляются, – махнул рукой Робер. – Сен-Жермен считает, что, пока они будут делить шкуру неубитого медведя, монголы покорят Месопотамию и Дамаск и придут в Иерусалим.
– Не знаю, чем закончится эта война, – покачал головой киликиец, – но ничего хорошего миру она не принесет. Чингисхан полагал, что, приняв христианство и дойдя до последнего моря, он подчинит себе папу и станет правителем и Востока, и Запада. Папа Григорий считает, что, уничтожив или подчинив себе Фридриха и помазав Темучина на царствование, он получит власть над двумя империями – западной и восточной. Фридрих ведет переговоры с мусульманами и желает создать свою франко-арабскую державу, распространив сицилийские традиции мирного сосуществования христианства на все подчиненные ему земли. Все прочие мечутся в этом треугольнике, пытаясь вырвать для себя хоть кусочек власти, денег и славы. Мы же – всего лишь орудия в руках Господа.
– Не знаю, какие мы там орудия, – буркнул Робер, – но люди Фридриха нас с Жаком несколько раз попытались убить, а люди папы, наоборот, постоянно спасали от смерти. Кто такие монголы – мне пока не ведомо. Так что как простой рыцарь я буду, не влезая в высокие материи, служить сюзерену, которому принес присягу. Моя жизнь и мой меч всецело принадлежат ордену Святого Гроба, и, если папа Григорий прикажет привести сюда монголов, значит, приведем, и дело с концом.
– Ну что ж, – мастер Григ тяжело вздохнул, подводя черту ночной беседе, – как решили приор и архидьякон, будем ожидать прибытия имперского флота. Передайте Сен-Жермену, что волы и повозки куплены, погонщики и проводники наняты.
– Мы тоже не сидели сложа руки. – Де Мерлан протянул киликийцу тонкий пергамент. – Миланское оружие закуплено через генуэзцев, находится у них в фактории и будет передано вам вот по этому письму, так что можете начинать погрузку.
Распрощавшись с мастером Григом, они отправились в патриарший квартал.
Флот Фридриха объявился у берегов Бейрута третьего дня после начала индикта, в воскресенье. Сразу же после того как наблюдатели разглядели на мачтах императорский штандарт, по всему Иерусалимскому королевству, опережая медленно идущие вдоль берега тяжело груженные галеры, понеслись эстафеты, сообщая правителям всех христианских областей, что крестоносная армия, собранная для освобождения Гроба Господня, наконец-то достигла Святой Земли. К тому времени, когда флагманский корабль, едва не зацепившись реей за Башню мух, неуклюже вполз в акрскую гавань, для встречи законного монарха собрались чуть не все левантийские нобили, прелаты и военачальники.
Жак, Робер и Серпен, нарядившись в только что выстиранные и отглаженные снежно-белые плащи, медленно двигались по запруженным улицам, сопровождая в порт Сен-Жермена.
– Такой встречи, как эта, похоже, здесь не устраивали еще никому, – сдерживая коня, чтобы не сбить с ног многочисленных зевак, рассказывал Сен-Жермен. – Еще вчера в патриарший квартал прибыли архиепископы Назарета, Кесарии и Нарбонны. Прибытия Фридриха ждут и посланники его друга, английского короля, прелаты Вильям де Брие и Питер де Роше – они доставили дар от своего монарха, четыре тысячи марок.
– Не вижу только старого знакомца, – проворчал Робер. – Похоже, архиепископ Тира не собирается почтить вновь прибывшего императора своим присутствием.
– Архиепископ Тира – человек преклонных лет, – ответил приор. – Не имея сил для того, чтобы держаться в седле, он путешествует в повозке, поэтому проделывает путь от Тира до Акры за два с половиной дня. Впрочем, вот и он!..
Из-за угла появилась огромная неуклюжая фура, запряженная шестью лошадьми, которая двигалась в сопровождении конных сержантов с гербами крестоносного братства святого Андрея Акрского. У ворот, ведущих в порт, процессию остановила особо бдительная по случаю торжеств охрана. Пока начальник эскорта объяснялся с начальником караула, из повозки выскочил человечек в наряде кафедрального служки. Он просеменил назад, туда, где был приторочен массивный короб с дорожным припасом. Служка встал на цыпочки, приподнял резную крышку, пошарил внутри и вдруг с диким криком отскочил в сторону. Не обращая ни малейшего внимания на множество наблюдателей, из короба выбрались две большие черные крысы и, рискуя переломать все кости, по очереди плюхнулись на брусчатку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
– К делу, – произнес Сен-Жермен. – Мы все слишком долго ждали этого часа, чтобы тратить время на бессмысленные словесные капканы и взаимные заверения в совершенном почтении.
– Согласен, – кивнул мастер Григ, – задавайте вопросы.
– Кого вы представляете сейчас, после известных нам событий?
– Меня отправлял в Палестину сам Чингисхан Тему-чин. Сейчас, до монгольских выборов нового императора – курултая, по их закону правит младший сын, Толуй. Я встречался с ним в ставке, он знает о договоре отца с папой Григорием и в моем присутствии поклялся его исполнить, в случае если Темучин до этого не доживет.
– Где и кто нас ждет?
– Нас ждут в Багдаде, в одной из уйгурских торговых факторий. На самом деле там находятся не купцы, а осведомители монголов и их военачальники, которые тайно приезжают в Халифат, чтобы изучить места предстоящих сражений. Две половинки монеты, переданные Чингисхану или его преемнику, будут знаком к началу войны.
– Как мы можем добраться до Багдада?
– Темучин, оправляя меня сюда, все предусмотрел. У меня есть фирман султана Дамаска, фирман халифа Багдада и пайцза самого Чингисхана. Я предполагаю, что мы выдвинемся как небольшой торговый караван с дорогим франкским товаром – лучше всего миланским оружием и доспехами. Естественно, что такие дорогие и редкие вещи перевозятся в сопровождении сильной рыцарской охраны. Монголов боятся все мусульмане, и отряды, подчиненные правителям земель, по которым мы будем передвигаться, не рискнут на нас напасть. Ну а от разбойников, я думаю, рыцари Святого Гроба как-нибудь отобьются.
– Как вы думаете, наследники сдержат данное императором слово?
– Кто будет нас ждать в Багдаде после смерти Темучина и о чем пойдет разговор, я не могу даже предполагать – мои сведения о том, что происходит сейчас у монголов, крайне скудны и противоречивы. Но предполагаю, что миссия окажется успешной. Новые правители монгольских степей, Китая и Хорезма всегда держат свое слово.
– Значит, будем готовиться в путь, – прошептал Сен-Жермен.
Гулкое эхо подхватило его слова, и они, словно ласточки – символы доброй вести, заметались под древними сводами…
* * *
Отвлекая Жака от воспоминаний, в зал влетел Рембо. За время службы под началом достославного рыцаря брата де Мерлана бывший жонглер изменился как внешне, так и внутренне. Он отъелся, носил аккуратный, но скромный, более приличествующий его нынешнему положению костюм и никогда не расставался с новой лютней, которую постоянно носил за спиной. В силу одновременно артистических и шулерских составляющих своей натуры жонглер оказался непригоден ни к домашнему услужению, ни к уходу за лошадьми, ни уж тем более к воинской службе. Робер скрепя сердце возложил на него обязанности курьера и исполнителя песен, услаждающего слух всех светских обитателей патриаршего квартала. Одной из главных его обязанностей стали ежедневный сбор и доставка Жаку и Роберу всех городских новостей.
В преддверии новой крестоносной войны большего события, чем приход флота Фридриха, и представить было невозможно, так что ко дню Успения напряженное ожидание, в котором так или иначе находился весь Латинский Восток, достигло своего пика.
Приор ордена Святого Гроба Сен-Жермен начал подготовку к путешествию в Багдад, но, посоветовавшись с архидьяконом Дагобертом, решил, что они отправятся на встречу с монголами только после того, как будут доподлинно знать о том, что задумал Фридрих Гогенштауфен.
Вести о продвижении императора приходили редко, были отрывочны и противоречивы. Стало известно, что флот из сорока галер в конце июня отплыл из Бриндизи, прошел тем же путем, что и в свое время «Акила» – через Отранто, Корфу, Кефалонию и Крит, – и долго стоял на Родосе, о чем донесли жителям Триполи вездесущие венецианцы. Фридрих ни с кем, кроме самого ближнего окружения, не делился своими планами, и последней вестью о флоте императора стало то, что он отправился из Родоса в сторону Кипра. Теперь прибытия на Святую Землю ее законного, но отлученного от церкви монарха ждали все без исключения его подданные, связывая с этим событием кто опасения, кто надежды. Стоит ли говорить, сколь томительным было это ожидание для братьев Святого Гроба.
– «Фалько», «Фалько» прибыл с Кипра и заходит в гавань! – закричал на весь зал Рембо.
При этих словах все рыцари и сержанты, как по команде, застыли и опустили мечи. «Фалько», тамплиерская галера, которая после прибытия из Марселлоса исполняла роль почтового корабля, крейсируя между Акрой и Лимассолом, последний раз покинула порт давно, еще до того как до патриархата дошла весть о том, что император покинул Родос. Поэтому ее появление было для томящихся в неведении рыцарей и каноников словно манна небесная. Брат Сериен и Робер закончили умывание, быстро натянули кольчуги и направились к выходу. Вслед за ними устремился и Жак.
К концу дня великий магистр тамплиеров Пере де Монтегаудо прибыл к патриарху Геральду де Лозанну и показал ему послание от командора Кипра. Переговорив с великим магистром, патриарх немедленно вызвал к себе архидьякона Дагоберта и приора Сен-Жермена. Те, в свою очередь, рассказали обо всем братьям-рыцарям ордена Святого Гроба.
Глубокой ночью Жак и Робер через тоннели пробрались в дом мастера Грига, измученного ожиданием не меньше других, и рассказали ему обо всем, что им удалось узнать.
– Две с половиной недели назад, – начал Жак, – корабли Фридриха бросили якоря в лимассольской гавани. Первый день он вел себя мирно и радушно, словно путник, воспользовавшийся гостеприимством хозяина. Как раз в это время в Никосии находился небезызвестный барон Жан де Ибелин Бейрутский, который правил Кипром как регент малолетнего короля Генриха Лузиньяна. По случаю своего прибытия Фридрих устроил для местной знати торжественный прием, проходивший, за неимением других достойных императора помещений, в местном замке тамплиеров. Во время представления ему Жана Старого Фридрих объявил, что он как законный король Иерусалима требует от барона, чтобы тот ему принес вассальную присягу, и принимает на себя регентство над королем Лузиньяном. Некоторые законные основания для этого были, потому что тридцать лет назад император Генрих Шестой, отец Фридриха, пожаловал Кипр иерусалимскому королю Амори де Лузиньяну. Но Жан де Ибелин, как обычно, пошел напролом. Он заявил, что знает о том, что жена императора, наследница иерусалимской короны Мария-Иоланта, благодаря браку с которой Фридрих получил корону, сразу после Пасхи умерла, и теперь законным правителем Иерусалима является не император, а его двухлетний сын Конрад. Неудивительно, что после такого ответа Фридрих пришел в ярость. Он приказал арестовать барона, силой привел его к присяге и объявил себя правителем Кипра. Королю Генриху Лузиньяну удалось бежать в тамплиерскую крепость Святого Иллариона, расположенную в горах Тродоса. Вскоре к ним присоединился и барон де Ибелин. Теперь остров в руках Фридриха, и только Господь знает, как будет дальше действовать император – ограничится блокадой труднодоступного замка и направится дальше, в Акру, или же начнет на Кипре полномасштабную войну.
– Как вы думаете, сир рыцарь, – выслушав Жака, обратился к Роберу мастер Григ, для которого де Мерлан был авторитетом в военных делах, – что предпримет Фридрих?
– Воевать с Ибелинами ему не с руки, – почесав в затылке, ответил тот. – Если он прищучит Жана Старого, то здесь у него будет земля гореть под ногами. Пулены – сила реальная. Но и уехать не солоно хлебавши, оставив за спиной наполовину покоренный остров, он вряд ли решится. Так что дело, похоже, зависит от того, пойдет ли Ибелин на переговоры.
– Так, значит, Мария-Иоланта умерла… – задумчиво произнес Жак. – Внучку короля Конрада Монферрата и Изабеллы Иерусалимской будет оплакивать не только Тир, но и вся страна. А что теперь будет с короной, тем более непонятно. Бывший регент Иоанн де Бриенн и Фридрих теперь уж точно вцепятся друг другу в горло.
– Да бог с ними, пусть вцепляются, – махнул рукой Робер. – Сен-Жермен считает, что, пока они будут делить шкуру неубитого медведя, монголы покорят Месопотамию и Дамаск и придут в Иерусалим.
– Не знаю, чем закончится эта война, – покачал головой киликиец, – но ничего хорошего миру она не принесет. Чингисхан полагал, что, приняв христианство и дойдя до последнего моря, он подчинит себе папу и станет правителем и Востока, и Запада. Папа Григорий считает, что, уничтожив или подчинив себе Фридриха и помазав Темучина на царствование, он получит власть над двумя империями – западной и восточной. Фридрих ведет переговоры с мусульманами и желает создать свою франко-арабскую державу, распространив сицилийские традиции мирного сосуществования христианства на все подчиненные ему земли. Все прочие мечутся в этом треугольнике, пытаясь вырвать для себя хоть кусочек власти, денег и славы. Мы же – всего лишь орудия в руках Господа.
– Не знаю, какие мы там орудия, – буркнул Робер, – но люди Фридриха нас с Жаком несколько раз попытались убить, а люди папы, наоборот, постоянно спасали от смерти. Кто такие монголы – мне пока не ведомо. Так что как простой рыцарь я буду, не влезая в высокие материи, служить сюзерену, которому принес присягу. Моя жизнь и мой меч всецело принадлежат ордену Святого Гроба, и, если папа Григорий прикажет привести сюда монголов, значит, приведем, и дело с концом.
– Ну что ж, – мастер Григ тяжело вздохнул, подводя черту ночной беседе, – как решили приор и архидьякон, будем ожидать прибытия имперского флота. Передайте Сен-Жермену, что волы и повозки куплены, погонщики и проводники наняты.
– Мы тоже не сидели сложа руки. – Де Мерлан протянул киликийцу тонкий пергамент. – Миланское оружие закуплено через генуэзцев, находится у них в фактории и будет передано вам вот по этому письму, так что можете начинать погрузку.
Распрощавшись с мастером Григом, они отправились в патриарший квартал.
Флот Фридриха объявился у берегов Бейрута третьего дня после начала индикта, в воскресенье. Сразу же после того как наблюдатели разглядели на мачтах императорский штандарт, по всему Иерусалимскому королевству, опережая медленно идущие вдоль берега тяжело груженные галеры, понеслись эстафеты, сообщая правителям всех христианских областей, что крестоносная армия, собранная для освобождения Гроба Господня, наконец-то достигла Святой Земли. К тому времени, когда флагманский корабль, едва не зацепившись реей за Башню мух, неуклюже вполз в акрскую гавань, для встречи законного монарха собрались чуть не все левантийские нобили, прелаты и военачальники.
Жак, Робер и Серпен, нарядившись в только что выстиранные и отглаженные снежно-белые плащи, медленно двигались по запруженным улицам, сопровождая в порт Сен-Жермена.
– Такой встречи, как эта, похоже, здесь не устраивали еще никому, – сдерживая коня, чтобы не сбить с ног многочисленных зевак, рассказывал Сен-Жермен. – Еще вчера в патриарший квартал прибыли архиепископы Назарета, Кесарии и Нарбонны. Прибытия Фридриха ждут и посланники его друга, английского короля, прелаты Вильям де Брие и Питер де Роше – они доставили дар от своего монарха, четыре тысячи марок.
– Не вижу только старого знакомца, – проворчал Робер. – Похоже, архиепископ Тира не собирается почтить вновь прибывшего императора своим присутствием.
– Архиепископ Тира – человек преклонных лет, – ответил приор. – Не имея сил для того, чтобы держаться в седле, он путешествует в повозке, поэтому проделывает путь от Тира до Акры за два с половиной дня. Впрочем, вот и он!..
Из-за угла появилась огромная неуклюжая фура, запряженная шестью лошадьми, которая двигалась в сопровождении конных сержантов с гербами крестоносного братства святого Андрея Акрского. У ворот, ведущих в порт, процессию остановила особо бдительная по случаю торжеств охрана. Пока начальник эскорта объяснялся с начальником караула, из повозки выскочил человечек в наряде кафедрального служки. Он просеменил назад, туда, где был приторочен массивный короб с дорожным припасом. Служка встал на цыпочки, приподнял резную крышку, пошарил внутри и вдруг с диким криком отскочил в сторону. Не обращая ни малейшего внимания на множество наблюдателей, из короба выбрались две большие черные крысы и, рискуя переломать все кости, по очереди плюхнулись на брусчатку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50