Спас его какой-то башкир — один из бунтовщиков. Он поил князя черными горькими отварами, накладывал на раны густую пахучую мазь и совершил почти что чудо — поставил его на ноги. Дольше всех прочих ран не проходила рана на шее… Бехметов так и не узнал, кому он обязан появлением этой раны — своему спасителю или какой-то вампир нашел его, потерявшего сознание, на поле боя еще раньше. Спасенному князю пришлось примкнуть к восставшим — обрасти бородой, постричься в кружок и надеть мужицкое платье.
— Кажется, Александр Сергеевич слышал от кого-то мою историю, — усмехнулся рассказчик. — Он использовал ее — по-своему, конечно, — в «Капитанской дочке». Но, разумеется, я не был таким мерзавцем, как Швабрин. Хотя, каюсь, грешен — пил кровь, жить без этого я уже не мог. Но только у тяжело раненных — как и тот, кто сделал вампиром меня. Надеюсь, никто из этих раненых не выжил.
Когда пугачевское войско разбили, а самого Емельку отвезли в железной клетке в Москву, Бех-метову удалось скрыться. После долгих мытарств и злоключений судьба, забросила его в Англию. А вскоре, в июле 1775 года, он стоял на палубе шхуны «Святая Августа», отплывающей в Новый Свет. В Америку он прибыл в самое жаркое время — разгоралась война за независимость колоний от Владычицы морей. А дальше…
— Дальше? Пожалуйста, пожалейте меня и себя. Я прожил очень долгую жизнь — слишком долгую, чтобы рассказать ее всю за одну ночь. Али отвезет вас домой, — сказал вампир, помогая мне подняться со шкуры.
Я молча кивнула. Бессонная ночь после тяжелого дня привела меня в такое странное состояние, что я не могла понять, приснилось ли мне увиденное и услышанное или все происходило на самом деле.
Подогнанная уже ко входу роскошная машина с Али в качестве шофера доконала меня окончательно.
— Я хотел бы попросить вас, — вампир собственноручно распахнул передо мной дверцу, — составить мне компанию сегодня вечером. Я приглашен на прием и хотел бы, чтобы вы были моей спутницей. — Но я…
— Ведь у вас же нет никаких других планов на сегодняшний вечер?
Планов действительно не было. Шоколадные глаза в расчет больше не принимаются.
— Хорошо, — сказала я. — В котором часу вы за мной заедете?
Воспоминания заняли у меня столько времени, что, когда я опустилась с небес на землю и вернулась из ванной в кухню, чай в кружке уже остыл.
Но что-то продолжало меня беспокоить. Было, было что-то еще и, кажется, неприятное… Но ни с вампиром, ни с его телохранителем это не связано.
Я потрясла головой, надеясь, что ее содержимое встанет на место, а заодно и память моя, мутная и темная, как остывший чай, немного прояснится. Никакого эффекта.
Тогда я снова отправилась в ванную, открыла кран и несколько раз брызнула в лицо ледяной водой. Подняла голову и заглянула в зеркало. По лбу и щекам текли крупные капли, ненадолго задерживались на носу и подбородке, а потом падали вниз…
И тут меня, наконец, осенило.
Не вытираясь, я выскочила из ванной и полетела в прихожую.
Там на полу возле входной двери лежала довольно приличная стопка небольших бумажек симпатичного зеленого цвета.
Окончательно обессилев, я тяжело опустилась на тумбочку для обуви.
Значит, это не был кошмарный сон. Это случилось наяву.
Глава 11
НА БОГА НАДЕЙСЯ…
Утренние толпы схлынули, и в подземном переходе было сравнительно немноголюдно — насколько может быть немноголюдно на выходе из станции метро в центре города незадолго до полудня.
Себастьян не выходил из стеклянных дверей, за которыми начиналось подземное царство с его опасностями и препятствиями: корыстолюбивыми кассами, вероломными турникетами, опасными эскалаторами и злыми джиннами-поездами. Он спустился в переход с улицы, где не без труда нашел место, чтобы оставить на время свой видавший виды красный «Мерседес».
Один из киосков в длинном ряду вдоль стены перехода оглашал окрестности невыносимо противным скулежом какой-то мальчишечьей группы. Но, заглушая эту гормональную музыку, плыл по переходу и другой звук — чистое, протяжное, звонкое пение саксофона.
Саксофонист стоял чуть поодаль от шеренги голубых таксофонов — парень в черном матросском бушлате и белом кашне. Тяжелый ботинок на толстой рифленой подошве притоптывает в такт музыке, густые черные волосы, щедро прошитые золотистыми крашеными прядями, упали на лоб.
Саксофон пел тему прощания из «Шербургских зонтиков». Себастьян помедлил немного, прислонившись плечом к витрине журнального киоска, скользя печальным взглядом по красочным обложкам иллюстрированных журналов. Самоуверенные молодые люди демонстрировали на них свои мускулистые торсы, скалясь в улыбке превосходства, популярные певицы, приоткрыв рот и прикрыв глаза, силились изобразить любовное томление. Внезапно он почувствовал себя разбитым и слабым, почти больным.
Ангелы не болеют и не умирают, это невозможно. Да, но ангелы, кажется, и не ведут себя, как идиоты. И не желают вернуть время назад. Время не волнует того, у кого в запасе целая вечность. Но его вечность внезапно распалась на минуты и часы, стала подвижной и изменчивой, текучей и неуловимой, и существовать в этом времени для него оказалось так же трудно, как дышать — человеку с больными легкими. Когда он узнал, что будет жить среди людей, он был уверен, что это наказание, но и представить себе не мог, что наказание окажется таким тяжелым.
Себастьян заставил себя оторваться от витрины и медленно двинулся в сторону парня в бушлате, нащупывая в кармане тяжелый металлический кружок.
Поравнявшись с саксофонистом, Себастьян достал старинную золотую монету, бросил ее в раскрытый футляр и произнес — негромко, но отчетливо:
— Бог в помощь.
Губы парня разжались, выпустили мундштук саксофона и, усмехнувшись, отозвались:
— На бога надейся, а сам не плошай… Идите дальше, я вас догоню.
Себастьян кивнул и направился в ту сторону, откуда пришел. Мысли его были заняты совсем не знакомством с саксофонистом, а новым — непривычным и неприятным — ощущением. Если бы он не знал, что этого не может быть, то решил бы, что у него болит сердце.
Глава 12
ДУРАКА ВСПОМНИШЬ…
Лучше бы мне все это приснилось. Обхватив руками голову, я с возрастающим ужасом вспоминала свое недавнее возвращение в собственную квартиру.
Еле передвигая ноги от усталости, я вошла в прихожую, скинула туфли, влезла в тапочки, наклонилась к обувной тумбочке, чтобы достать щетку и смахнуть с туфель налипшую на них грязь… И тут на линолеум передо мной упала человеческая тень.
Разумеется, я заорала как резаная и, не удержав равновесия, приземлилась на пятую точку, полумертвая от страха и готовая ко всему.
Только не к тому, что, заставив себя посмотреть на отбрасывающий тень объект, увижу Себастьяна.
И не к тому, что у Себастьяна будет такое лицо.
Бледное. Мрачное. Отчужденное.
Последнее было для меня хуже всего. В конце концов, интересная бледность и некоторая мрачноватость придают привлекательному мужчине своеобразный шарм — этакий романтический ореол в духе лорда Байрона. Но когда прекрасные шоколадные глаза смотрят сквозь вас и почти ничего не выражают — во всяком случае, ничего похожего на любовь, — это, мягко говоря, очень неприятно, А откровенно говоря — просто невыносимо.
Но всего хуже было то, что он не говорил ни слова. Просто стоял на пороге кухни и молчал.
И от этого молчания воздух в квартире твердел и тяжелел, превращаясь из смеси азота, кислорода и углекислого газа во что-то, абсолютно не пригодное для дыхания.
— Ч-что ты тут д-делаешь? — наконец выдавила из себя я. — Т-ты меня до смерти п-переп-пу-гал!
— Очень жаль, — бесстрастно ответил Себастьян. — Я этого не хотел. Я принес тебе деньги.
— К-какие еще деньги? — испуганно спросила я.
— Твое жалованье.
Подойдя ближе, он торопливо вынул из кармана слишком толстую, по моему мнению, пачку долларов и положил деньги на обувную тумбочку. Я продолжала сидеть на полу, но он и не подумал предложить мне руку, чтобы помочь подняться, — а ведь именно так он должен был поступить!
— Что случилось? — спросила я, не на шутку встревожившись.
Наступила тишина. И только когда я собралась было повторить свой вопрос, Себастьян ответил:
— Ничего особенного… Конечно, ты очень предусмотрительно перевернула кольцо, но мне все равно известно, где ты провела ночь.
— Откуда? — я даже вскочила на ноги.
— Я следил за тобой.
— Следил? — возмущенно переспросила я. — Зачем?
— Не мог же я допустить, чтобы девушка, которая мне… впрочем, это не важно. Ну, скажем, я за тебя волновался.
— Но я смотрела по сторонам — никого не было!
— Если я хочу оставаться незамеченным, обычно меня никто не замечает, — что-то похожее на улыбку тронуло на мгновение губы Себастьяна. Но тут же испарилось.
— Послушай, — сказала я, выставив вперед руки с растопыренными пальцами, как будто держала в них невидимый футбольный мяч. — Я не знаю, что ты подумал…
— Я ничего не подумал, — Себастьян безучастно пожал плечами. — Я старался вообще не думать. Я три часа сидел на ступенях под дождем, потом вернулся в «Гарду», взял деньги и приехал к тебе.
— Тебе вовсе незачем было опасаться за мою жизнь, — поспешно произнесла я.
Себастьян покачал головой:
— Я не волновался за твою жизнь. Этот вампир очень хорошо осведомлен о нас, так что он, конечно же, прекрасно понимает — если с тобой что-нибудь случится, я не успокоюсь, пока от него не останется только небольшая кучка серого пепла, пусть даже мне за это придется навсегда проститься и с землей, и с небесами и навечно погубить свою душу. Мое волнение, если можно так сказать, было вызвано совсем другим. Хотя теперь это уже не имеет никакого значения.
— Ничего не понимаю… — жалобно пискнула я.
— Думаю, прекрасно понимаешь. Но это тоже не важно. Мне вдруг стало ясно, что так больше продолжаться не может. Я не могу этого выносить.
— То есть — ты меня увольняешь? — с утвердительной интонацией произнесла я.
— Совсем наоборот. Я даже повысил тебе оклад. Что, надеюсь, немного компенсирует те неудобства, которые ты испытываешь, работая со мной.
— Подожди, — пролепетала я, чувствуя страшную слабость во всем теле и ощущая, как на глазах превращаюсь в Анатолия Ефремовича Новосельцева, с ужасом наблюдающего крушение служебного романа и превращение начальницы из любимой обратно в мымру. — Что ты хочешь этим сказать?
— Я не человек. Я всего лишь несчастный ангел. Ваши людские чувства — слишком тяжелый груз для меня.
Себастьян беспомощно замолчал. Я пыталась встретиться с ним взглядом, но не могла.
— Так, — произнесла я, еле шевеля губами. — Ты… ты меня бросаешь?
— Называй это как хочешь, — обреченно ответил он.
Он не может так поступать со мной! Внезапно меня охватило отчаяние и ярость.
— Хорошо! — прорычала я и схватила с тумбы деньги, чтобы швырнуть их ему в лицо. — В таком случае…
Я повернулась к Себастьяну, но на том месте, где он только что стоял, уже никого не было.
— Отлично, — выдохнула я, отшвыривая деньги в сторону. — Просто замечательно!
Все-таки я действительно фея. Нормальная женщина после такого разговора с любимым не сомкнула бы глаз, рыдала бы и бродила по квартире бледная, как привидение. Я же рухнула на кровать и заснула, едва коснувшись головой подушки. Правда, последним моим желанием было никогда больше не просыпаться.
Пожелание, конечно же, не сбылось. Нала сказать, последнее время никакие мои желания не сбываются. Вообще, если обдумать мое нынешнее положение, картина получается — чернее некуда.
Отпуск пропал. Личная жизнь загублена на корню. Работы больше нет — хотя, конечно, она есть, но что толку? Глупо полагать, что я вынесу такую пытку — каждый день видеть Себастьяна и знать, что я ему не нужна. Вот если бы он мне не был нужен, тогда другое дело… Словом, только одного, любого из моих теперешних жизненных обстоятельств более чем достаточно, чтобы с чистой совестью броситься в реку.
С другой стороны, утопившись, я не облегчила бы жизнь никому на свете, в том числе себе. Ведь и после смерти меня будут окружать сплошные знакомые рожи. Причем еще спасибо, если я попаду в ад — хотя бы повидаю Тигру, симпатичного демона, с которым познакомилась полгода назад и от которого давно уже что-то не было никаких известий. Неужели он в прямом смысле провалился в преисподнюю? А если окажется, что все мои грехи, которых я за свою короткую, но бестолковую жизнь наделала не так уж и мало, не в счет? И отправлюсь я прямиком на небеса, где бы они ни находились (а действительно, где? ведь не у нас же над головой, в самом деле?). И встречусь там с друзьями и знакомыми Себастьяна и Даниеля, а может, и с ними самими — ведь когда-нибудь же окончится срок их пребывания на земле и они вернутся обратно, в свои райские кущи?
— Обложили со всех сторон! — мрачно изрекла я.
Словно в подтверждение моих слов, зловеще грянул телефонный звонок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33