Селдон вздохнул и отправился потолковать с Амарилем.
10
В кабинет Амариля он вошел без звонка.
– Юго, – объявил он с порога, – моя встреча с генералом Теннаром отложена.
Селдон присел на краешек стула рядом с Амарилем и принялся ждать, когда тот оторвется от работы. Наконец Амариль соизволил глянуть на него.
– И чем он это объясняет?
– Да не в нем дело. Кое-кто из наших математиков состряпал коллективное прошение об отсрочке моей поездки к генералу, дабы, понимаешь ли, не расстраивать юбилейные торжества. Все это мне жутко не нравится.
– Почему же ты тогда им позволил отправить такое прошение?
– Ничего я не позволял! Просто самодеятельность какая-то. Согласен, – поморщился Селдон, – есть тут доля моей вины. Я так долго вздыхал по поводу своего шестидесятилетия, что все решили, будто юбилей меня подбодрит.
– Ну что ж, – прищурился Амариль, – воспользуемся этой неделей.
Селдон напрягся, нахмурился.
– Что-нибудь не так?
– Нет. Пока все в порядке, но не мешает лишний раз проверить. Понимаешь, Гэри, какая штука… Впервые за тридцать лет психоистория добралась до такого состояния, что появилась возможность – реальная возможность – сделать прогноз. Это сущая малость – крошечная точка на громадном континенте человечества, но лучшего нам пока не суждено было добиться. Значит, так… Мы хотим воспользоваться достигнутым, узнать, каков механизм наших достижений, доказать самим себе, что психоистория стала тем, чего мы от нее ожидали: прогностической наукой. А потому не помешает проверить, не проглядели ли чего. Даже этот крошечный прогноз – дело весьма и весьма сложное, и поэтому неделя очень пригодится.
– Ну хорошо. Перед тем как отправиться на встречу с генералом, я побеседую с тобой – может быть, ты мне что-то подскажешь в последний момент. А пока, Юго, никакой утечки информации – никому ни слова. Понимаешь, если все сорвется, мне бы не хотелось, чтобы сотрудники пали духом. Провал мы как-нибудь с тобой переживем, и предпримем новую попытку.
– Мы с тобой… – закинув руки за голову, печально проговорил Амариль. – А помнишь, когда-то так оно и было – мы с тобой?
– Отлично помню и часто тоскую по тем временам. Правда, тогда у нас не было…
– Даже Главного Радианта, не говоря уже об электрофокусировщике.
– И все-таки это были славные деньки.
– Славные, – согласно кивнул Амариль и улыбнулся.
11
Университет преобразился до неузнаваемости, и Селдон ничего не мог с собой поделать – ему это понравилось.
Главные помещения, занимаемые сотрудниками Проекта, заиграли разноцветной подсветкой, в воздухе возникли голографические изображения Селдона в разных местах и в разное время, образы улыбающейся молоденькой Дорс и Рейча-подростка, еще, так сказать, непричесанного и неприглаженного. Селдона и Амариля – тоже удивительно молодых, склонившихся над компьютерами. Даже Демерзеля не забыли – и его изображение красовалось в этой галерее, и, увидев его, Селдон глубоко вздохнул и ощутил, как ему не хватает старого друга, чье присутствие вселяло в него уверенность в сегодняшнем и завтрашнем дне.
А вот изображения Императора Клеона в галерее не было, но не потому, что его невозможно было раздобыть, а потому, что теперь, во времена, когда правила хунта, неразумно было бы напоминать людям о прошлом.
Все светилось и сверкало вокруг. Университет стал совершенно непохожим на строгое учебное заведение – Селдон его таким никогда не видел. Ухитрились даже убрать искусственный свет на внутренней поверхности купола, а здание университета сияло и переливалось в темноте всеми цветами радуги.
– Целых три дня! – в восторге и ужасе воскликнул Селдон.
– Да, три дня, – кивнула Дорс. – На меньшее университет не согласился.
– Но расходы какие! А сколько труда во все это вложено! – нахмурившись, покачал головой Селдон.
– Затраты минимальны, – возразила Дорс, – по сравнению с тем, что ты сделал для университета. А работали все добровольно и в свободное время, в основном, студенты.
Перед изумленным взором Селдона возникла панорама зданий университета, напоминавшая сказочный воздушный замок, и он не смог сдержать восхищенной улыбки.
– Доволен? – усмехнулась Дорс. – Вот видишь, ты только и делал, что ныл и ворчал, как тебе не по сердцу все эти юбилейные приготовления, цель которых, видите ли, только намекнуть на то, какой ты старый, – да ты бы сам на себя поглядел – весь светишься!
– Честное слово, так приятно!.. Я себе ничего подобного даже представить не мог!
– Чему удивляться? Ты же идол, Гэри. Весь мир, вся Империя знает о тебе.
– Нет-нет, – возразил Селдон, – это неправда. Никто обо мне ничего не знает и, уж конечно, ничего не знает о психоистории, никто, кроме сотрудников Проекта. Да и сотрудники знают далеко не вес.
– Все это не имеет значения, Гэри. Главное – ты. Квадриллионы людей, которые ничего не знают о тебе и твоей работе, знают, что Гэри Селдон – величайший математик в Империи.
– Ну… – протянул Селдон, восхищенно оглядываясь по сторонам, – примерно что-то в этом духе я сейчас и чувствую. Но… три дня и три ночи! Что будет с архивом, с оборудованием, со всеми материалами? Тут же все вверх дном перевернут!
– Не волнуйся. Все материалы убраны в надежное место. Компьютеры и все остальное оборудование – под охраной защитного поля – студенты позаботились.
– И ты, Дорс? – любовно улыбаясь, спросил Селдон.
– Не только я. Больше всех усердствовал твой коллега Тамвиль Элар.
Селдон поморщился.
– Что такое? – удивилась Дорс. – Тебе что, не нравится Элар?
– Да не то чтобы… просто он называет меня «маэстро».
Дорс шутливо покачала головой.
– Да, это ужасное преступление!
– А еще он молодой, – буркнул Селдон.
– Еще более страшное преступление. Ох, Гэри, стареть – это целая наука. Стареть надо по-доброму, милосердно, красиво – а начать надо с того, чтобы все видели, что ты наслаждаешься жизнью и доволен собой. Тогда и все вокруг тебя будут довольны и рады – разве тебе этого не хочется? Ну пошли, пошли, Хватит тут прятаться и держаться за меня. Здоровайся, улыбайся, интересуйся самочувствием гостей. И не забудь, после банкета ты должен произнести речь.
– Я терпеть не могу банкеты, а еще больше – произносить речи.
– Придется, никуда не денешься. Ну все, пошли!
Селдон обреченно вздохнул и повиновался. Несмотря на все давешнее нытье по поводу старости, Селдон выглядел сегодня поистине внушительно и великолепно. Уже год, как он расстался с роскошной и тяжеловесной мантией премьер-министра, уже давно не надевал костюмов в геликонском стиле. Сегодня на Селдоне были безукоризненно отглаженные строгие брюки и довольно простая туника. На левой стороне груди ярко сверкала эмблема с надписью «ПСИХОИСТОРИЧЕСКИЙ ПРОЕКТ СЕЛДОНА В СТРИЛИНГСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ» – на титаново-сером фоне костюма ее было видно издалека. Лицо великого математика избороздили морщины, голова его была седа, но глаза светились юно и весело.
Первым делом Селдон заглянул в ту комнату, где собрались дети. Отсюда была вынесена вся мебель, и стоял только праздничный стол. Стоило ему появиться в комнате, как детишки бросились в нему; они отлично знали, кто нынче герой дня, и Селдон только успевал уворачиваться от детских ручонок, перепачканных в сладостях.
– Погодите, дети, погодите, – сказал он. – Ну-ка, смотрите сюда…
И Селдон вынул из кармана туники маленького компьютеризированного робота и поставил его на пол. В Империи, где давным-давно не было роботов, от такого зрелища просто глаза на лоб должны были полезть. Так оно и вышло. Ребятишки сразу умолкли и принялись следить за роботом, сделанным в виде диковинной пушистой зверюшки. Робот был устроен так, что мог время от времени неожиданно менять свой внешний вид, и это всякий раз вызывало взрывы визга и хохота. Стоило искусственному зверьку измениться внешне, как менялись и производимые им звуки и движения.
– Ну вот, – улыбнулся Селдон, – смотрите, играйте, только постарайтесь не поломать. А попозже каждый из вас получит такого.
У двери в главный зал Селдона догнала Ванда.
– Дедуля!
– Как дела, Ванда? Тебе весело? – спросил Селдон, после того как поднял и покружил Ванду.
– Весело, только ты в ту комнатку не ходи.
– Почему, Ванда? Это моя комната. Это кабинет, где я работаю.
– Это там я видела плохой сон.
– Знаю, милая, но ведь все уже прошло, верно?
Селдон немного растерялся; решив, что нужно все-таки поговорить с внучкой, обнял ее за плечики и подвел к ряду кресел, стоявших вдоль стены длинного коридора. Усевшись, он взял Ванду па руки.
– Ванда, – спросил он, – а это точно был сон?
– Вроде сон.
– Ты, правда, спала?
– Думаю, да.
Селдон заметил, что она нервничает, и решил не мучить ее расспросами. Пора было оставить девочку в покое.
– Ну ладно – улыбнулся он, – сон это был или не сон, ты видела двух мужчин, и они говорили про смерть и про финики? – Ванда неохотно кивнула. – Про финики, это точно? – Ванда снова кивнула. – А может все-таки тебе послышалось, что они говорили про финики?
– Не-а, про финики.
Селдон понял, что больше из внучки ничего не вытянет, опустил ее на пол, погладил по голове и сказал:
– Ну, беги, Ванда, веселись, развлекайся. И забудь про этот сон.
– Ладно, дедуля.
Как только разговор про плохой сон закончился, Ванда сразу повеселела и бегом помчалась к остальным детям.
Селдон пошел по залу в поисках Манеллы. Искал он ее долго, поскольку на каждом шагу его останавливали, поздравляли, желали счастья и так далее.
Наконец он увидел вдалеке Манеллу. Бормоча: «Простите, извините, разрешите, мне нужно…», он добрался до невестки – увы, не без труда.
– Манелла, – окликнул ее, и, взяв под руку, отвел в сторонку, не переставая улыбаться всем и каждому.
– Да, Гэри, – сказала Манелла, – что-нибудь случилось?
– Ну да. Я про сон Ванды…
– Только не говори мне, что она все еще разговаривает об этом!
– Да, он все еще не дает ей покоя. Послушай, на столах есть финики?
– Конечно, и у детей и у взрослых. Всем так нравятся. Я уже съела немного. А ты что, до сих пор не попробовал, Гэри? Попробуй обязательно, так вкусно, слов нет!
– Я вот о чем думаю… А что, если это был не сон, что, если действительно она слышала, как двое мужчин говорили про смерть от фиников…
И Селдон смущенно запнулся.
– Ты думаешь, кто-нибудь отравил все финики? Глупость какая! Тогда все дети были бы уже при смерти.
– Ну да, я понимаю… – пробормотал Селдон.
Он кивнул Манелле и пошел по залу, и так крепко задумался, что чуть было не прошел мимо Дорс.
– Что за физиономия? – упрекнула его жена. – Ты о чем-то думаешь?
– Проклятые финики. Никак не могу про них забыть.
– Я тоже, но пока ничего не пойму.
– Понимаешь, страшновато как-то, вдруг они отравленные?
– Нет-нет, об этом можешь спокойно забыть. Все продукты, доставленные для банкета, были проверены на молекулярном уровне. Ты, конечно же, скажешь, что это типичная паранойя, но я обязана тебя охранять, и продолжаю этим заниматься.
– Значит, вся еда…
– Не отравлена. Поверь мне.
– Ну и отлично, – улыбнулся Селдон. – Ты меня успокоила. То есть я, конечно же, не думал, что…
– Будем надеяться, – сухо оборвала его Дорс. – Однако меня беспокоит другое: твоя предстоящая встреча с этим чудовищем Теннаром – до нее остается всего несколько дней.
– Не называй его чудовищем, Дорс. Будь осмотрительнее. Кругом сплошные глаза и уши.
– Ты прав, – сказала Дорс едва слышно, – Погляди вокруг. Все счастливы, все улыбаются, и тем не менее никто не знает, кто из наших «друзей» доложит после вечеринки своему начальнику, что и как тут было. О люди! Как подумаешь – в наше время… Как это все мерзко, противно. А главное – опасно. Поэтому я должна поехать к Теннару вместе с тобой, Гэри.
– Дорс, это невозможно. Ты только все испортишь, и мне будет гораздо труднее. Я поеду сам и все улажу. Не бойся.
– Но ты даже не представляешь себе, как будешь разговаривать с генералом!
– А ты, ты представляешь? – грустно спросил Селдон. – Ты говоришь, совсем как Элар. Он, как и ты, убежден, что я – беспомощный и ни на что не годный старый дуралей. Он тоже хочет отправиться к генералу вместе со мной – то есть нет, вместо меня. Знаешь, я порой думаю, сколько же народу на Тренторе хотело бы поменяться со мной местами. Десятки? А может, миллионы?
12
Вот уже десять лет, как Галактическая Империя лишилась Императора, а во дворце как будто ничего не изменилось. За тысячелетия фигура Императора стала столь легендарной, почти вымышленной, что теперь никто, казалось, не замечал се отсутствия.
Теперь не было того, кто в величественной императорской мантии возглавлял официальные церемонии, того, кто торжественным голосом отдавал приказы, теперь никто не узнавал о желаниях монарха, никто не чувствовал как благоволения, так и опалы со стороны Императора, стихли, умолкли дворцовые торжества, прекратились закулисные козни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57