— А если попадется очень хороший человек?
— Таких не бывает.
— Но все-таки?
— Тогда рассказывай.
— Я чувствую, такой человек в Твин Пиксе появился и только ему я расскажу.
— Подожди, всему должно прийти свое время.
И Леди-С-Поленом принялась баюкать свою деревяшку.
Глава 15
Роберт Таундеш решает нарушить один из самых страшных запретов в доме своего отца. — Таундеш-старший считает, что занятия футболом могут вывести Роберта на правильный путь в жизни. — Бобби держит руку над огнем зажигалки. Испытание силы воли проходит вполне успешно. — Вновь ссора с отцом. — Их примиряет только появление миссис Таундеш. — Вся семья молится.
В доме Таундешей было непривычно тихо. Даже разговорчивый мистер Таундеш в день похорон Лоры Палмер старался не доставать своего сына нравоучениями и наставлениями.
Миссис Таундеш и в обычные дни была не особо разговорчива. Она лишь смотрела на своего сына, сокрушенно качала головой, убиваясь, что он вырос такой непутевый.
Бобби уже оделся в траурный черный костюм и вышел в гостиную. Ни матери, ни отца еще не было. Они одевались у себя в спальне, готовясь идти на похороны. Бобби достал сигарету, прикурил и остановился возле распятия. Он потянулся, широко расставив руки в стороны. Полы его незастегнутого пиджака разошлись. Он так и стоял глубоко прогнувшись.
За этим занятием его и застал отец. На мистере Таундеше был неизменный военный мундир с орденскими планками на левой стороне груди.
Отец застыл в изумлении. Вот такого нахальства от сына он никак не ожидал. Стоять перед распятием с сигаретой в зубах и потягиваться — это было уже верхом нахальства.
— Эй, Бобби, — только и нашелся что сказать мистер Таундеш.
Бобби тут же вздрогнул. Но он словно не услышал направленные к нему слова отца. Он быстренько спрятал сигарету в кулак и словно в отчаянии обхватил голову руками, упал на колени перед распятием, притворившись, что усердно молится. Отец на минуту задумался: может, и в самом деле сын так убит горем, что не понимает, что делает? «А может, мне показалось?»
На всякий случай он решил сразу не выяснять отношения, а приблизился к сыну и остановился в паре шагов от него. Но все-таки нос некурящего мистера Таундеша уловил запах табачного дыма.
— Роберт, — строго сказал отец, — я думаю, нам с тобой сегодня вновь придется обсуждать вечную тему.
Роберт поднялся с коленей, отряхнул брюки и немного зло, но все-таки боязливо ответил отцу:
— Папа, неужели ты собираешься в такой день, в день похорон Лоры Палмер обсуждать проблему с сигаретами. Ты же понимаешь, я очень взволнован, я не могу сдержать себя, и поэтому закурил.
— Роберт, нужно быть пунктуальным во всем и последовательным. Это поганая привычка — курить, недостойная цивилизованного человека, к тому же, капитана футбольной команды школы. Может быть, это единственное, в чем ты добился большого успеха, и это то, что сможет вывести тебя на светлый путь жизни. Так что погаси сигарету.
Бобби немного колебался. Наконец, он загасил сигарету о подошву ботинка.
Отец, удовлетворенный, с благодарностью посмотрел на сына. Ему и в самом деле не хотелось ссориться в такой торжественный день.
Отец и сын сели за стол. Бобби крутил в руках потушенный окурок, не зная, куда его пристроить. Отец с важным видом сидел рядом и вещал:
— Похороны — это всегда ужасно, ты слышишь меня, Бобби?
Бобби повернулся к отцу.
— Так вот, похороны — это ужасная вещь. Мне приходилось бывать на многих, может быть даже, на слишком многих. Да ты не слушаешь меня, Роберт!
— Отец, я слушаю тебя внимательно, я всегда вслушиваюсь в твои слова и нахожу в них много полезного.
— Так вот, на войне люди умирают очень часто и как правило, очень молодыми, обычно такими, как ты.
— Да, совершенно верно, — сказал Бобби, — Лора тоже умерла, и тоже очень рано, совсем такой, как я.
— И у нас, Роберт, есть ответственность перед умершими. Ответственность, — отец наставительно поднял вверх палец, — это один из столпов нашего общества.
Роберт щелкал затвором зажигалки и желтоватый язычок пламени то вспыхивал, то угасал. Это начало раздражать отца. Он взял и отнял у сына зажигалку.
— Тебе, Роберт, она не понадобится, потому что ты бросаешь курить.
— Отец, лучше верни зажигалку мне. Это будет унизительно, если ты заставишь бросить меня. Лучше я брошу сам курить.
Отец заколебался. И тогда Бобби выложил козырную карту:
— К тому же, это подарок Лоры.
Отец неохотно пододвинул зажигалку по столу к сыну. Тот сжал ее в кулаке.
— Твои поступки, сын, должны быть направлены на то, чтобы увеличить количество добра в мире. И вот тогда, когда каждый будет вести себя так, чтобы приумножать добро, а не зло, мир станет светлым и прекрасным.
Отец вскинул голову и посмотрел на идеально чистый выбеленный потолок.
— А что такое добро? Ты-то хоть знаешь, отец? — спросил Роберт.
— Добро очень важно для тех, кто уже находится в земле. Это нужно для умерших, Роберт. Не столько для живых, сколько для умерших.
— Добро для умерших? — удивился Роберт.
— Разве я сказал для умерших? — переспросил отец.
— Да.
— Конечно, добро нужно живым, умершим уже все равно.
— Ты считаешь, отец, что у меня нет силы воли? Что я не могу бросить курить? — сказал Роберт, поставил на стол зажигалку, щелкнул затвором.
Взвился вверх желтый язычок пламени. Роберт отдернул рукав пиджака и завел ладонь, остановив ее прямо над пульсирующим язычком пламени.
— Я понимаю, как тебе больно, — непонятно было, говорит ли отец о боли от огня или о боли от потери Лоры, — но ты научишься терять близких, научишься переживать боль. И тогда ты станешь настоящим человеком. Ведь умение переносить боль, невзгоды и несчастья отличают человека от животного. Животные не замечают смерти, — продолжал свою спорную мысль отец. — Я понимаю, Роберт, что сейчас тебе не хочется начинать со мной серьезный настоящий разговор об умных вещах. У нас снова с тобой в разговоре наступил пат. Как в шахматах. Но все-таки, Роберт, это неважно, когда начать такой разговор. Он никогда не сможет кончиться. Об этом можно говорить вечно.
Роберт пропускал слова отца мимо ушей. Все его мысли и изречения были давно знакомы Роберту. Он сосредоточенно держал руку над огнем, морщась от боли.
— Я обязан, Роберт, привить тебе определенную мудрость. Это иногда единственное в жизни, что ты можешь сделать для другого человека. Ведь деньги можно израсходовать и только мудрость всегда остается вместе с тобой. Ты делишься ею с другими и, в то же время, оставляешь себе.
Роберт, наконец, отдернул руку от огонька и закрыл крышку зажигалки.
— Главное, Роберт, — продолжал отец, поглядывая на свои сверкающие орденские планки, — ты, главное, не бойся смерти, потому что там, — он показал рукой в пол, — мы будем все, мы все там будем вместе.
Несмотря на то, что мистер Таундеш показывал в пол, его глаза были вознесены к потолку.
— Не бояться смерти? — удивился Роберт, — я не совсем понимаю тебя, отец.
— Да не смерти не бояться, ты боишься похорон, а их нужно пережить, перенести и тогда ты сможешь не бояться смерти.
— Я не боюсь этих чертовых похорон! — почти выкрикнул Роберт. — Ты что, отец, думаешь, я боюсь этих чертовых похорон? Думаешь, из-за этого я нервничаю? Да я просто жду не дождусь, когда они начнутся, я там все переверну на этих похоронах, я им всем покажу… я отомщу за смерть Лоры.
Мистер Таундеш немного опешил. Никогда раньше сын не позволял себе кричать в его присутствии.
Но доспорить отцу и сыну о смысле жизни, о небе и преисподней не дало появление миссис Таундеш. Она с удивлением смотрела на Бобби, который прямо-таки весь раскраснелся от крика, и на опешившего отца. Она никогда не видела, чтобы ее муж боялся сына.
— Послушайте, что произошло? — недоуменно спросила она.
Отец и сын переглянулись.
— Послушайте, почему вы ссоритесь? Ведь уже пора идти на похороны.
— Да мы и не ссорились, — сказал Бобби, — правда ведь, отец?
— Нет, мы просто разговаривали, — сказал мистер Таундеш. — Но я думаю, что перед тем, как идти на похороны, нам нужно всем прийти к согласию, и лучший способ для этого — всем вместе помолиться.
Они все втроем, одетые в черное, опустились перед домашним алтарем. Прямо над ними от серебряного распятия расходились в сторону пластиковые пальмовые ветви. На низком столике стояли в серебряных подсвечниках зажженные свечи.
Мистер Таундеш в этот раз шептал молитву про себя, хотя обычно он громко говорил ее вслух. Но сейчас ему казались неуместными громкие слова, обращенные к богу, и он проговаривал их шепотом, про себя.
Шепотом молилась и мать. А Роберт только делал вид, что молится. Он беззвучно шевелил губами, повторяя про себя проклятья, обращенные к Джозефу. Ведь он решил отомстить ему, он ненавидел этого мотоциклиста, который так нагло увел у него девушку.
Ведь это был не просто парень — Бобби был капитаном футбольной команды школы — неотразимый красавец, на которого вешались все девушки в их классе. А тут какой-то малоразговорчивый непривлекательный Джозеф, у которого только и есть, что мотоцикл, нет отца и неизвестно, чем занимается его мать.
Глава 16
Почему агент Дэйл Купер так ненавидит розовых фламинго и любит диких уток. — Разговор с Лео Джонсоном, он не так законопослушен, как хочет казаться. — Дэйл Купер рассуждает о снах и других тонких материях. — Сообщение Дэйлу Куперу из потусторонних сфер, во всяком случае, он так считает: однорукий мужчина, красный карлик, прекрасная женщина. — Толстая папка Альберта Розенфельда, в которой много интересного. — Мыло на шее Лоры, фишка в желудке. — Размолвка двух сотрудников ФБР, из-за того они имеют разные мнения. — Дэйл Купер мечтает о недвижимости. — В который раз Эд и одноглазая Надин беседуют о занавесках. — Секрет конструкции бесшумного карниза.
За час до похорон шериф Гарри Трумен и специальный агент ФБР Дэйл Купер остановили полицейский форд у дома Лео Джонсона. Они неторопливо вышли из машины и негромко переговариваясь между собой двинулись к дому.
Специальный агент Купер все не переставал восхищаться окрестными пейзажами. Сейчас его внимание привлекли дикие утки, которые плавали у самого берега озера.
— Посмотри, какая прелесть! Ведь это же дикие утки! — сказал Купер, обращаясь к Гарри.
— Конечно, дикие утки, фламинго у нас не водятся.
— Слушай, Гарри, а ты когда-нибудь видел фламинго?
— Конечно видел, по телевизору много раз.
— Хм, по телевизору… У меня было одно дело, связанное с этими загадочными птицами…
— Хорошо, ты когда-нибудь расскажешь мне о нем, когда оно тебе приснится.
— Ты знаешь, как ни странно, но фламинго мне никогда не снились. Это очень мерзкие птицы, хотя все ими восхищаются. Они грязные и вонючие. Вот ваши маленькие серые дикие утки мне нравятся куда больше. Посмотри, как они забавно плещутся в воде!
— Утки, — задумчиво протянул Гарри, — да ничего особенного, их здесь тысячи.
— Вот видишь, сколько у вас много всего интересного. Утки, эти большие ели Добсона, я правильно их назвал?
— Ну, конечно, правильно: ели Добсона.
— Так вот, утки, ели Добсона, водопады, форель, горячая вода в отеле, изумительный вишневый пирог… А самое главное, что у вас подают прекрасно приготовленный кофе.
— Ой, ты опять о пище. Слушай, Купер, сколько можно о ней говорить?
— А знаешь, мне все время хочется этого вишневого пирога.
— Хорошо, после похорон мы заедем к Норме и она угостит нас вишневым пирогом. А сейчас расскажи мне, о чем ты собираешься поговорить с Лео.
— Да, собственно, я хочу задать ему пару вопросов. Скажи мне, он когда-нибудь привлекался полицией?
— Да, мы следили за ним, мы присматриваемся к этому парню, но ничего серьезного у нас на него нет. Так, несколько мелких инцидентов, но ничего серьезного.
— В тюрьме он сидел?
— Только один раз. И то не очень долго.
Специальный агент хмыкнул. Они обошли дом и увидели, как во дворе Лео Джонсон огромным тяжелым топором колет дрова. Его волосы были забраны в неизменную косичку на затылке. На нем был синий изодранный комбинезон. Лео яростно размахивал топором. Щепки летели в разные стороны.
— Доброе утро, Лео, — сказал шериф Гарри Трумен.
— Привет, — недовольно ответил Лео, — а это еще кто такой?
Так же недовольно и неприветливо Лео взглянул на специального агента, который стоял в нескольких шагах от шерифа.
— Это? Могу познакомить: специальный агент ФБР Дэйл Купер. Он хочет тебя кое о чем спросить.
Лео отвернулся, поднял свой тяжеленный топор и яростно обрушил его на толстое полено. Вновь брызнули в разные стороны щепки.
— Если хочет спросить, пусть спрашивает.
— Лео, это что, сокращенное от Леонарда?
— А это что, уже вопрос? — поинтересовался Лео Джонсон.
— Ты знал Лору Палмер? — спросил Купер.
— Нет, — равнодушно сказал Лео Джонсон, нанося очередной удар по толстой колоде.
— Зачем ты врешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62