Военные юниты выглядели просто дико. Вместо привычного шаттла маячил какой-то базовый прототип с характеристиками, что впору только на помойку. С такой скоростью поседеешь, пока долетишь до соседней планеты. Появился конструктор, который предлагал создавать проекты, документацию, строить опытные образцы, а потом только пускать изделие в серию. Причем издевательски запрашивал, нет ли импортных деталей. Какие, к черту, могут быть импортные детали, если до таможни еще как до соседней галактики? Гоген, конечно, был не в восторге от свойств расы, которая населяла эту планету, но все равно, такой запущенной картины ему видеть не приходилось даже у самых тупых крестьян. Он что-то явно упустил из виду, пока пил энергетик и развлекался в столице.
— А ну-ка… Колись завхоз, что это за дребедень? — обратился он к Наместнику.
— Что, не хватает интеллекта разобраться?
— Мне приступить к радикальному убеждению или так будешь говорить? — скучающе поинтересовался Гоген.
Наместник решил, что излишний героизм вреден для цвета лица, а внешность свою он очень любил.
— В гиперпространстве обнаружены мощные потрясения. Они приводят к значительной потере скорости и проблемам связи между планетами.
— Что, опять туманности?
— Нет, это что-то более серьезное.
— «Что-то»? Ты хочешь сказать, что яйцеголовые умники с научным уровнем второго десятка не могут понять что это?
— Ну… Объяснения приводят различные, но в целом механизма никто не понимает. В виде борьбы с этим явлением предложено строить более специализированные суда, которые смогут летать с соизмеримой скоростью, но, увы, будут лишены брони и вооружения… Да и стоить будут значительно дороже.
— То есть, ты хочешь сказать, что пока мы тусовались с девочками на банкете и развлекались мордобоем с полицией, тут вся галактика на уши встала?
— Ну, не все так сразу, конечно. Вначале, как обычно, поползли слухи. Их пресекали, чтобы паника не разрасталась, даже высмеивали. Потом уже стало не до смеха. Слухи поползли по специализированным каналам коммуникатора, затем появились сообщения и в новостях. Вы то, наверняка, последний раз новости еще с Наукоградских войн смотрели?
— Гм… Примерно да…
— Ну, тогда не удивительно.
— Тебя учили обращаться с этими новыми штуками? — Гоген сменил гнев на милость.
— Я прошел вводный курс… — с некоторой неуверенностью в голосе ответил Наместник. — Но мало что объяснили, сказали, чтобы разбирались по ходу.
— Гм… Но все же лучше, чем ничего. Садись, порули, а я посмотрю пока.
Наместник сел в кресло, приладил шлем, и первым, что сделал, это закрыл конструктор.
— Не понял! — Гоген опять начал злиться. — Ты же говорил, что тебя учили.
— Учили. Но сейчас он абсолютно бесполезен, поскольку требует постройки Конструкторского бюро.
— Еще одна шайка дармоедов? Мало того, что на таможне ошивается пятьдесят тысяч, что там может делать такая прорва народу — ума не приложу, так еще толпу очкариков с кульманами кормить?
— Да, если хотите получить хоть как-то работающие юниты, придется разориться.
— Мама была права, нельзя пить столько энергетика. Какие еще новости?
— В связи с уменьшением скорости в гиперпространстве и ухудшением коммуникаций, увеличилась коррупция. Так же уменьшилось количество планет, которым может управлять наместник.
— То, что вы бездельники, я давно говорил. Наверняка теперь вам жалование-то — урежут.
— Нет. Профсоюз наместников принял решение не снижать расценки.
— Чтобы вас черти взяли, крохоборы. Ладно, лучше скажи, что здесь можно колонизировать поблизости?
— Без геологоразведки?! Я что, ясновидящий?
— Что ж ты так разнервничался? — ухмыльнулся Гоген. — Думаешь, зря мы шоу в столице ТФ устроили? Открывай фрейм с флотами…
— Вот это да! — Наместник потерял дар речи. На огромном экране переливались объемные изображения планет. Но не это поразило его. Невероятным было то, что сектор оказался полностью разведан. Владельцы, количество ресурсов и аналитика по возможности заселения — все, как на ладони.
— Учись, студент, — Гоген выглядел довольным произведенным эффектом. — Это тебе не олигархов по тюрьмам сажать, чтобы коррупцию уменьшить. Давай выберем планетку пожирнее.
Минут через пятнадцать выяснилось, что пожирнее не получится. Планеты в пределах досягаемости не отличались большими размерами, хотя с ресурсами дело обстояло несколько лучше. Еще через полчаса планета была выбрана.
— Теперь осталось найти пять тысяч идиотов, которые полетят к черту на кулички с риском быть сбитыми по дороге. Вооружение на шаттле — смех один, — размышлял вслух Гоген.
— Это не проблема. Количество добровольцев превышает сорок тысяч.
— Ну, с богом, давай строить колонию.
— Ресурсов мало. Нужно построить две шахты и один генератор.
— Чтоб тебе пусто было. А куда деньги делись?
— Их очень мало после инициации. Разовьем промышленность, будут ресурсы…
— Ох, и нудный ты… Пойду я хоть пехотинцам смотр устрою от скуки.
В гарнизоне шел ремонт. Суетились рабочие в спецовках, их приходилось обходить и одновременно увертываться от бесшабашно носящихся погрузчиков. Гоген двигался в сторону расположения пехоты, стараясь не испачкать парадный панцирь о только что окрашенные стены. По дороге ему попалось пару пехотинцев с нечищеными бляхами первого взвода. Бронежилеты на них были расстегнуты, шлемов не было вообще, а сами они стояли, разинув рот, наблюдая за, остервенело долбящим стены, ремонтником.
Искушение отправить их на гауптвахту чистить сортиры было огромно, но Гоген решил сперва «нежно» побеседовать с их командиром.
Взводного он нашел довольно быстро, ориентируясь на грохот стрельбы, перекрывающий звук перфоратора. В большом пустом помещении находился десяток пехотинцев со штатным оружием, которые развлекались тем, что палили очередями по емкостям с краской. Ошеломленный таким беспределом рабочий в ужасе прятался в углу. Компания веселилась вовсю. Ручные пехотные лазеры вдребезги разносили пластиковые бочонки, покрывая стены огромными яркими кляксами.
Гоген несколько секунд понаблюдал за этим спектаклем и, подобрав с пола кусок кирпича, небрежно бросил его в увлеченно палящего рядового. Кирпич попал точно в затылок, и пехотинец плавно осел на землю, веерной очередью поливая стены вокруг. Полетели осколки, все повалились на пол, спасаясь от импульсов лазера. Стоять остался только Гоген. Во внезапно наступившей тишине он подошел к неподвижно лежащему рядовому и поднял его табельный лазер.
— М-да… И оружие тоже дерьмо, — резюмировал Древний, брезгливо осматривая затвор. — Тем не менее, даже эта рухлядь требует ухода. Почему оружие не почищено?
Вопрос относился к лежащему без сознания пехотинцу. По объективным причинам тот ответить не мог. Остальные тоже лежали лицом в пол и не спешили подавать признаков жизни.
— Ну, раз такое дело, — Гоген пожал плечами и неуловимым движением вскинул лазер. Грохот и свист опять наполнили комнату. Когда стрельба прекратилась, на стене красовалась надпись: «БАРДАК», выжженная на стене импульсами лазера.
Через пару минут пехотинцы осмелели и начали подниматься с пола.
— Так вот, мои юные друзья, — вкрадчиво вещал Гоген. — Это слово в точности характеризует исполнение вами воинского долга…
Ему не дали закончить. Стоящий справа рядовой прыгнул на Гогена и попытался выбить лазер у него из рук. В эту же секунду сзади бросились еще двое. От первого Гоген увернулся и коротко ткнул прикладом между лопаток. Остальные двое нападавших так и не поняли что произошло. Один взлетел вверх, ударившись головой о потолок, второй упал со сломанной переносицей и удивленным выражением лица.
Больше желающих отнимать оружие не нашлось.
— Мы немного отвлеклись, — менторским тоном продолжил Гоген. — Я хочу довести до вашего сведения… ТО ЕСТЬ ВБИТЬ В ВАШИ ЗАЖИРЕВШИЕ МОЗГИ!!! Так нести службу — непозволительно!!! И это — марает честь солдата! ВСТАТЬ! Привести себя в порядок! Через десять минут строевой смотр! И если мне не понравится отражение в ваших бляхах, будете рыть траншеи зубочистками! Лейтенант! Вы отправляетесь со мной.
Бледный от страха и поднявшейся пыли лейтенант все же заикнулся о судьбе раненых.
Гоген скептически осмотрел его с ног до головы, но в глазах мелькнуло одобрение.
— Вы, двое! Окажите этим червякам первую помощь.
—
Гоген быстро, не оглядываясь, шел в сторону плаца. Лейтенант понуро следовал за ним. Наказать взводного было необходимо. Он распустил своих солдат. Он нарушил устав, позволив применять боевое оружие в месте для этого не приспособленном. Гогену не требовалось заглядывать в личное дело лейтенанта, чтобы понять, кто он такой. Свежеиспеченный выпускник академии. Пороху не нюхал. Солдатами не командовал. Его легко прогнули матерые сержанты. В общем, командир — полное дерьмо. Тем не менее, другого у него нет, придется учить этот кусок органики жизни. Но сперва требуется его наказать.
— Лейтенант! Вам лично предстоит марш-бросок в полной выкладке на тридцать километров. Бежать будете со мной. А сейчас, пока Ваш взвод готовится к смотру, напомните мне Устав караульной службы.
Под равномерное бубнение взводного Гоген прохаживался по плацу и продолжал размышлять.
Толку от пехотинцев здесь совершенно никакого. Планета находится в центре кластера и ценности для потенциального противника не представляет. Разве что, как планета подскока, но добраться до нее через десятки планет других членов кластера незаметно вряд ли удастся. Может, отправить их обратно, чтобы зря хлеб не ели? Экономика и так ни к черту.
Присмиревший взвод цепочкой тянулся на плац. После минутного замешательства пехотинцы смогли изобразить видимость строя.
Гоген прошелся вдоль шеренги, скептически осматривая солдат. Выглядели они несколько лучше. Ткнув пальцем в двух особо нерадивых, назначив их в наряд, Гоген передал командование лейтенанту.
— Четыре часа строевых занятий. И помните, я за вами наблюдаю.
Теперь стоило проверить состояние дел во втором взводе. Гоген повел плечами, ожидая очередной драки. Такие методы воздействия, хоть и не описаны в Уставе, но работают безотказно.
Второй взвод приятно удивил Гогена порядком в казарме. Еще больше он удивился, когда увидел, что все солдаты сидят в лекционном зале и внимательно слушают лейтенанта. Взводный, по мнению Гогена, нес совершенную чепуху о христианском милосердии, но у каждого свои тараканы в голове. Главное, что порядок был образцовый. Древний даже немного расстроился, что не пришлось демонстрировать свои навыки рукопашного боя.
— Взвод, смирно!
— Вольно.
Выслушивая штатный доклад лейтенанта, Гоген ощупывал глазами солдат. Форма в полном порядке, не придерешься.
— Продолжайте занятия, — Гоген вышел из аудитории. Что-то все же его насторожило. Какое-то смутное беспокойство вызывал вид этого взвода. Интуиция старого воина неспокойно ворочалась, но Гоген так и не смог определить, почему возникло это чувство. Возможно одинаковый, словно пустой, взгляд солдат. И это был не равнодушный взгляд знортов, рожденных для того, чтобы убивать. И не остекленевшие глаза научников, живущих внутри своего мозга. Это был взгляд людей, но одержимых.
Трудно сказать, что в итоге лучше. Разгильдяи из первого взвода или фанатики из второго. Узнать бы, чьи они фанатики. Ладно, выберем для этого время позднее.
Если бы Гоген знал о том, что произойдет сегодня ночью, он придал бы своим смутным подозрениям больше значения… Куда больше… А пока он медленно удалялся от гарнизона, намереваясь посетить один из своих любимых баров.
На столе причудливой спиралью расположились пятнадцать чашек из-под кофе. Солнце уже коснулось края горизонта, когда коммуникатор ожил и Посвященный ответил на звонок. Звонил Специалист. Капюшон не скрывал лица и остановившийся, мертвый глаз производил гнетущее впечатление.
— Условия изменились, операция назначается на сегодняшнюю ночь. Прошу вас вскрыть карту номер семь.
— Это невозможно! — Начал возражать Посвященный, но связь уже оборвалась.
Игра началась. Быстрее, чем он предполагал, но может это и лучшему. Нужно было делать выбор сейчас. Еще минуту, ну, хотя бы тридцать секунд. Нет. Нельзя давать себе расслабиться. Пусть только успокоится пульс и уйдет дрожь из рук. Ну что же… Рубикон перейден.
Посвященный подошел к висящей на стене картине. Дурацкий вид пастушка со свирелью в руках вызвал внезапный приступ раздражения. Картина полетела на пол, рамка треснула, и полотно криво изогнулось, выпятив одну из пятнистых коров. Морда коровы излучала тупое счастье. Раздражение нарастало. Посвященный начал вращать круглые рукоятки настенного сейфа, прятавшегося за картиной. Руки не слушались, биение пульса в голове вновь превратилось в барабанную дробь. Наконец, массивная дверца плавно отворилась, внутри лежало несколько белых конвертов с крупно напечатанными цифрами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
— А ну-ка… Колись завхоз, что это за дребедень? — обратился он к Наместнику.
— Что, не хватает интеллекта разобраться?
— Мне приступить к радикальному убеждению или так будешь говорить? — скучающе поинтересовался Гоген.
Наместник решил, что излишний героизм вреден для цвета лица, а внешность свою он очень любил.
— В гиперпространстве обнаружены мощные потрясения. Они приводят к значительной потере скорости и проблемам связи между планетами.
— Что, опять туманности?
— Нет, это что-то более серьезное.
— «Что-то»? Ты хочешь сказать, что яйцеголовые умники с научным уровнем второго десятка не могут понять что это?
— Ну… Объяснения приводят различные, но в целом механизма никто не понимает. В виде борьбы с этим явлением предложено строить более специализированные суда, которые смогут летать с соизмеримой скоростью, но, увы, будут лишены брони и вооружения… Да и стоить будут значительно дороже.
— То есть, ты хочешь сказать, что пока мы тусовались с девочками на банкете и развлекались мордобоем с полицией, тут вся галактика на уши встала?
— Ну, не все так сразу, конечно. Вначале, как обычно, поползли слухи. Их пресекали, чтобы паника не разрасталась, даже высмеивали. Потом уже стало не до смеха. Слухи поползли по специализированным каналам коммуникатора, затем появились сообщения и в новостях. Вы то, наверняка, последний раз новости еще с Наукоградских войн смотрели?
— Гм… Примерно да…
— Ну, тогда не удивительно.
— Тебя учили обращаться с этими новыми штуками? — Гоген сменил гнев на милость.
— Я прошел вводный курс… — с некоторой неуверенностью в голосе ответил Наместник. — Но мало что объяснили, сказали, чтобы разбирались по ходу.
— Гм… Но все же лучше, чем ничего. Садись, порули, а я посмотрю пока.
Наместник сел в кресло, приладил шлем, и первым, что сделал, это закрыл конструктор.
— Не понял! — Гоген опять начал злиться. — Ты же говорил, что тебя учили.
— Учили. Но сейчас он абсолютно бесполезен, поскольку требует постройки Конструкторского бюро.
— Еще одна шайка дармоедов? Мало того, что на таможне ошивается пятьдесят тысяч, что там может делать такая прорва народу — ума не приложу, так еще толпу очкариков с кульманами кормить?
— Да, если хотите получить хоть как-то работающие юниты, придется разориться.
— Мама была права, нельзя пить столько энергетика. Какие еще новости?
— В связи с уменьшением скорости в гиперпространстве и ухудшением коммуникаций, увеличилась коррупция. Так же уменьшилось количество планет, которым может управлять наместник.
— То, что вы бездельники, я давно говорил. Наверняка теперь вам жалование-то — урежут.
— Нет. Профсоюз наместников принял решение не снижать расценки.
— Чтобы вас черти взяли, крохоборы. Ладно, лучше скажи, что здесь можно колонизировать поблизости?
— Без геологоразведки?! Я что, ясновидящий?
— Что ж ты так разнервничался? — ухмыльнулся Гоген. — Думаешь, зря мы шоу в столице ТФ устроили? Открывай фрейм с флотами…
— Вот это да! — Наместник потерял дар речи. На огромном экране переливались объемные изображения планет. Но не это поразило его. Невероятным было то, что сектор оказался полностью разведан. Владельцы, количество ресурсов и аналитика по возможности заселения — все, как на ладони.
— Учись, студент, — Гоген выглядел довольным произведенным эффектом. — Это тебе не олигархов по тюрьмам сажать, чтобы коррупцию уменьшить. Давай выберем планетку пожирнее.
Минут через пятнадцать выяснилось, что пожирнее не получится. Планеты в пределах досягаемости не отличались большими размерами, хотя с ресурсами дело обстояло несколько лучше. Еще через полчаса планета была выбрана.
— Теперь осталось найти пять тысяч идиотов, которые полетят к черту на кулички с риском быть сбитыми по дороге. Вооружение на шаттле — смех один, — размышлял вслух Гоген.
— Это не проблема. Количество добровольцев превышает сорок тысяч.
— Ну, с богом, давай строить колонию.
— Ресурсов мало. Нужно построить две шахты и один генератор.
— Чтоб тебе пусто было. А куда деньги делись?
— Их очень мало после инициации. Разовьем промышленность, будут ресурсы…
— Ох, и нудный ты… Пойду я хоть пехотинцам смотр устрою от скуки.
В гарнизоне шел ремонт. Суетились рабочие в спецовках, их приходилось обходить и одновременно увертываться от бесшабашно носящихся погрузчиков. Гоген двигался в сторону расположения пехоты, стараясь не испачкать парадный панцирь о только что окрашенные стены. По дороге ему попалось пару пехотинцев с нечищеными бляхами первого взвода. Бронежилеты на них были расстегнуты, шлемов не было вообще, а сами они стояли, разинув рот, наблюдая за, остервенело долбящим стены, ремонтником.
Искушение отправить их на гауптвахту чистить сортиры было огромно, но Гоген решил сперва «нежно» побеседовать с их командиром.
Взводного он нашел довольно быстро, ориентируясь на грохот стрельбы, перекрывающий звук перфоратора. В большом пустом помещении находился десяток пехотинцев со штатным оружием, которые развлекались тем, что палили очередями по емкостям с краской. Ошеломленный таким беспределом рабочий в ужасе прятался в углу. Компания веселилась вовсю. Ручные пехотные лазеры вдребезги разносили пластиковые бочонки, покрывая стены огромными яркими кляксами.
Гоген несколько секунд понаблюдал за этим спектаклем и, подобрав с пола кусок кирпича, небрежно бросил его в увлеченно палящего рядового. Кирпич попал точно в затылок, и пехотинец плавно осел на землю, веерной очередью поливая стены вокруг. Полетели осколки, все повалились на пол, спасаясь от импульсов лазера. Стоять остался только Гоген. Во внезапно наступившей тишине он подошел к неподвижно лежащему рядовому и поднял его табельный лазер.
— М-да… И оружие тоже дерьмо, — резюмировал Древний, брезгливо осматривая затвор. — Тем не менее, даже эта рухлядь требует ухода. Почему оружие не почищено?
Вопрос относился к лежащему без сознания пехотинцу. По объективным причинам тот ответить не мог. Остальные тоже лежали лицом в пол и не спешили подавать признаков жизни.
— Ну, раз такое дело, — Гоген пожал плечами и неуловимым движением вскинул лазер. Грохот и свист опять наполнили комнату. Когда стрельба прекратилась, на стене красовалась надпись: «БАРДАК», выжженная на стене импульсами лазера.
Через пару минут пехотинцы осмелели и начали подниматься с пола.
— Так вот, мои юные друзья, — вкрадчиво вещал Гоген. — Это слово в точности характеризует исполнение вами воинского долга…
Ему не дали закончить. Стоящий справа рядовой прыгнул на Гогена и попытался выбить лазер у него из рук. В эту же секунду сзади бросились еще двое. От первого Гоген увернулся и коротко ткнул прикладом между лопаток. Остальные двое нападавших так и не поняли что произошло. Один взлетел вверх, ударившись головой о потолок, второй упал со сломанной переносицей и удивленным выражением лица.
Больше желающих отнимать оружие не нашлось.
— Мы немного отвлеклись, — менторским тоном продолжил Гоген. — Я хочу довести до вашего сведения… ТО ЕСТЬ ВБИТЬ В ВАШИ ЗАЖИРЕВШИЕ МОЗГИ!!! Так нести службу — непозволительно!!! И это — марает честь солдата! ВСТАТЬ! Привести себя в порядок! Через десять минут строевой смотр! И если мне не понравится отражение в ваших бляхах, будете рыть траншеи зубочистками! Лейтенант! Вы отправляетесь со мной.
Бледный от страха и поднявшейся пыли лейтенант все же заикнулся о судьбе раненых.
Гоген скептически осмотрел его с ног до головы, но в глазах мелькнуло одобрение.
— Вы, двое! Окажите этим червякам первую помощь.
—
Гоген быстро, не оглядываясь, шел в сторону плаца. Лейтенант понуро следовал за ним. Наказать взводного было необходимо. Он распустил своих солдат. Он нарушил устав, позволив применять боевое оружие в месте для этого не приспособленном. Гогену не требовалось заглядывать в личное дело лейтенанта, чтобы понять, кто он такой. Свежеиспеченный выпускник академии. Пороху не нюхал. Солдатами не командовал. Его легко прогнули матерые сержанты. В общем, командир — полное дерьмо. Тем не менее, другого у него нет, придется учить этот кусок органики жизни. Но сперва требуется его наказать.
— Лейтенант! Вам лично предстоит марш-бросок в полной выкладке на тридцать километров. Бежать будете со мной. А сейчас, пока Ваш взвод готовится к смотру, напомните мне Устав караульной службы.
Под равномерное бубнение взводного Гоген прохаживался по плацу и продолжал размышлять.
Толку от пехотинцев здесь совершенно никакого. Планета находится в центре кластера и ценности для потенциального противника не представляет. Разве что, как планета подскока, но добраться до нее через десятки планет других членов кластера незаметно вряд ли удастся. Может, отправить их обратно, чтобы зря хлеб не ели? Экономика и так ни к черту.
Присмиревший взвод цепочкой тянулся на плац. После минутного замешательства пехотинцы смогли изобразить видимость строя.
Гоген прошелся вдоль шеренги, скептически осматривая солдат. Выглядели они несколько лучше. Ткнув пальцем в двух особо нерадивых, назначив их в наряд, Гоген передал командование лейтенанту.
— Четыре часа строевых занятий. И помните, я за вами наблюдаю.
Теперь стоило проверить состояние дел во втором взводе. Гоген повел плечами, ожидая очередной драки. Такие методы воздействия, хоть и не описаны в Уставе, но работают безотказно.
Второй взвод приятно удивил Гогена порядком в казарме. Еще больше он удивился, когда увидел, что все солдаты сидят в лекционном зале и внимательно слушают лейтенанта. Взводный, по мнению Гогена, нес совершенную чепуху о христианском милосердии, но у каждого свои тараканы в голове. Главное, что порядок был образцовый. Древний даже немного расстроился, что не пришлось демонстрировать свои навыки рукопашного боя.
— Взвод, смирно!
— Вольно.
Выслушивая штатный доклад лейтенанта, Гоген ощупывал глазами солдат. Форма в полном порядке, не придерешься.
— Продолжайте занятия, — Гоген вышел из аудитории. Что-то все же его насторожило. Какое-то смутное беспокойство вызывал вид этого взвода. Интуиция старого воина неспокойно ворочалась, но Гоген так и не смог определить, почему возникло это чувство. Возможно одинаковый, словно пустой, взгляд солдат. И это был не равнодушный взгляд знортов, рожденных для того, чтобы убивать. И не остекленевшие глаза научников, живущих внутри своего мозга. Это был взгляд людей, но одержимых.
Трудно сказать, что в итоге лучше. Разгильдяи из первого взвода или фанатики из второго. Узнать бы, чьи они фанатики. Ладно, выберем для этого время позднее.
Если бы Гоген знал о том, что произойдет сегодня ночью, он придал бы своим смутным подозрениям больше значения… Куда больше… А пока он медленно удалялся от гарнизона, намереваясь посетить один из своих любимых баров.
На столе причудливой спиралью расположились пятнадцать чашек из-под кофе. Солнце уже коснулось края горизонта, когда коммуникатор ожил и Посвященный ответил на звонок. Звонил Специалист. Капюшон не скрывал лица и остановившийся, мертвый глаз производил гнетущее впечатление.
— Условия изменились, операция назначается на сегодняшнюю ночь. Прошу вас вскрыть карту номер семь.
— Это невозможно! — Начал возражать Посвященный, но связь уже оборвалась.
Игра началась. Быстрее, чем он предполагал, но может это и лучшему. Нужно было делать выбор сейчас. Еще минуту, ну, хотя бы тридцать секунд. Нет. Нельзя давать себе расслабиться. Пусть только успокоится пульс и уйдет дрожь из рук. Ну что же… Рубикон перейден.
Посвященный подошел к висящей на стене картине. Дурацкий вид пастушка со свирелью в руках вызвал внезапный приступ раздражения. Картина полетела на пол, рамка треснула, и полотно криво изогнулось, выпятив одну из пятнистых коров. Морда коровы излучала тупое счастье. Раздражение нарастало. Посвященный начал вращать круглые рукоятки настенного сейфа, прятавшегося за картиной. Руки не слушались, биение пульса в голове вновь превратилось в барабанную дробь. Наконец, массивная дверца плавно отворилась, внутри лежало несколько белых конвертов с крупно напечатанными цифрами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18