Он слышал, что стрельба шла из пехотных лазеров, и что гранаты не применяли. Значит, бронекостюмы и оборудование погибших должны находиться в относительной целости.
Сарт в нерешительности стоял в одном повороте от цели. Было очень тихо и это немного нервировало. Наконец, он решился и быстро выглянул. На полу лежало несколько тел. К сожалению, большинство из них Сарту не подходило.
Бронежилеты оказались покрыты глубокими разрезами с оплавленными краями. Один из трупов был разрезан практически пополам.
Сарт хмыкнул, легко узнавался «почерк» Гогена. Интересно, где он сам? На вызовы в коммуникаторе Древний не отзывался.
Несколько минут у Сарта ушло на то, чтобы по частям собрать себе бронекостюм. Самой большой проблемой оказалось найти работающую аппаратуру связи. Плазменные разряды когтей Гогена вводили в кому любую электронику. Уже надев бронежилет, Сарт пытался реанимировать коммуникатор рядового. Ему кровь из носу требовались координаты взвода. Если мятежников будут эвакуировать, то нужно успеть к ним присоединиться. Прилетающий флот имел слишком большую массу для торгового или патрульного флота Федерации. Значит, летит подкрепление мятежникам. Планету пытались очень грамотно использовать для скрытного подскока, но операция, похоже, сорвалась. Если бы мятежники смогли захватить инициатора, то можно было бы спокойно открыть планету для дозаправки и за один цикл зачистить после отлета. При этом никто об этом не знал. Хотя и сейчас ничего не знают, но есть одна тонкость: флот не может прыгнуть с планеты с незаконченной инициацией. Сарта мало волновала судьба планеты, сейчас он находился в одной лодке с мятежниками и ему очень хотелось смотаться отсюда, пока цунами не пройдется по улицам родного города. Но так далеко загадывать не имело смысла. Сейчас нужно найти второй взвод и раствориться в нем.
После шаманских танцев с бубном коммуникатор пехотинца подал признаки жизни. Сарт получил маяк от командира ввода и быстрым шагом двинулся в сторону космопорта. Маяк давал координаты десятого шлюза, с которого должен был улететь Нимруд. Максимальное затемнение бронестекла шлема скрывало лицо, но надолго этой маскировки не хватит. Сарт сделал все, что мог, для незаметного внедрения во взвод. Три минуты ушло на взлом командирского коммуникатора, что обеспечило доступ к личным делам рядовых. Для «воскрешения» был выбран прикомандированный боец, прибывший во взвод буквально перед отлетом. Оставалось надеяться, что покойный не был слишком общительным человеком. Посмотрев на фото, Сарт решил, что это — вряд ли. Узкое лицо аскета со странными пустыми глазами.
«Прости, дорогой, но личико придется подправить. И будем надеяться, что твоя семья не скоро получит пенсию героя, — пробормотал Сарт, замещая трехмерное изображение своим. — По-моему, так гораздо лучше… Рядовой Лука умер, да здравствует рядовой Лука!»
Эразмуса разбудил громкий смех и витиеватая нецензурная брань. Ошарашенный, он поднял голову и решил, что сон продолжается.
На доске, заменяющей Гогену кровать, сидел Древний с тремя монахами из охраны и откровенно веселился. Двое монахов отсвечивали бледными голыми телесами, из одежды на них остались только импровизированные набедренные повязки. Третий еще был одет в сутану, но по его растерянному выражению лица было видно, что скоро он с ней расстанется. Судя по переполненной пепельнице, компания дулась в покер уже давно. Рядом с Гогеном образовалась внушительная гора кредитов, ценных вещей и предметов первой необходимости, включая видавшую виды электрическую зубную щетку.
Эразмус отказывался верить происходящему.
— Две пары! — визгливо сказал самый одетый из монахов, бросая карты на доску.
Гоген изобразил комический ужас, в свою очередь, бросая карты.
— Каре! Милейший, позвольте вашу верхнюю одежду.
Монахи выглядели подавленными.
— Ну что ж, коллеги. Продолжим? — спросил Гоген.
— Играем в долг!
— Мои упитанные друзья, я бы рад вам помочь, но мама запрещает. Она говорила мне: «жизнь скоротечна, никогда не играй в долг, сынок». Очень нерационально предстать перед Всевышним, когда тебе должны деньги. На что я буду играть с ним свою последнюю партию? Кстати, вы, как лица приближенные к святой троице, не проконсультируете, во что Всевышний предпочитает играть? В покер, в преферанс, в дурака… Гм… Нет, пожалуй, в дурака он уже наигрался, создавая наш несовершенный мир.
— Мы хотим отыграться, — набычился монах.
— Гм… Желание клиента — закон. Что будете ставить?
Монахи переглянулись. Похоже, Гоген успел выдоить все.
— Удваиваем время прогулок.
— В открытый космос? — Съязвил Гоген.
— Тогда ставим нормальные кровати.
— Уже лучше. Кровати на кон. И телевизор со спортивными каналами и эротикой.
Монахи выразили свое крайнее возмущение, но равнодушный вид Гогена, разглядывающего выигрыш, разрывал им сердце.
— Идет, играем три партии на все!
— Согласен…
…Гоген лежал на мягком матрасе и придирчиво руководил установкой огромного голографического экрана, одновременно наставляя на путь истинный монахов, тяжело дышащих от непривычной физической нагрузки.
— Братья и сестры! — речь Гогена текла плавно и величаво, чему не мало способствовали три опорожненные капсулы от энергетика. — Карточные игры — это путь дьявола! Обратите свои мысли к высокому, например к рулетке. Я знаю пару заведений, где на рулетке такие пикантные картинки… Куда это вы, дети мои? Я ведь только начал учить вас умному, доброму, вечному…
Эразмус, развалившийся в россыпи подушек, как восточный деспот, догадался, что водопад красноречия древнего сейчас обрушится на него.
— Спасибо, я не играю в азартные игры и проповедей наслушался за свою жизнь, более чем достаточно. Давайте лучше посмотрим футбол.
Плавный шелест скользил по кронам деревьев вслед за ветром. Бугристая зеленая чаща тянулась к горизонту и, наверное, там далеко, где земля заканчивается, срывалась вниз грохочущим водопадом, ломая стволы как спички и, разбрасывая вокруг мириады брызг-листьев. Глазу не за что было зацепиться. Просеивая яркий солнечный свет, лес тянулся во все стороны, стойко сохраняя прохладный полумрак на покрытой слоем прошлогодних листьев земле.
Нимруд отрешенно следил за перекатывающимися изумрудными волнами. Где-то далеко остались незаконченная инициация и бунт на вверенной ему планете. Аварийная посадка напоминала о себе только ноющей болью в левом плече. Капсула с креслом пилота выстрелила за доли секунды до того, как курьер нырнул в кроны деревьев и вырубил гигантскую просеку. Сейчас капсула висела на высоте сотни метров над землей, застряв на узловатых переплетениях ветвей. Люк открылся только с третьей попытки, и Нимруд выбрался на верхушку дерева, осматривая окрестности.
Коммуникатор ловил белый шум, тускло мигая индикатором приема. Ни одной базовой станции на сотни километров.
Нимруд плохо помнил, как попал сюда. Всплывали ощущения, что его вырвали из инициации, словно из теплой постели, и бросили в ревущий поток, сквозь который прорывались стрельба, крики и покачивание носилок. Неясное чувство равнодушия и пустоты раздражало, словно осколок зуба во рту. Лес шумел, убаюкивая. Какая-то часть сознания наследника требовала действия, требовала забрать рюкзак с аварийным запасом, лазер и спускаться вниз. Искать людей, или кто здесь живет, пытаться вернуться назад… Эта часть испытывала стыд за проваленное задание и ужас за судьбу невинной планеты, которую он бросил на произвол судьбы. Но Нимруд сидел, удобно устроившись в переплетении ветвей, и слушал шелест листьев бескрайнего леса.
Огромное солнце уже наполовину погрузилось в зеленый океан, когда Нимруд смог заставить себя что-то делать. Аварийный запас, рассчитанный на десять дней, он обнаружил под креслом. Удобный оранжевый рюкзак плотно прижался к спине, принимая ее форму. Портативный лазер с сотней зарядов и кобурой так же занял свое место на правом бедре. Больше ничего полезного в капсуле не нашлось, и Нимруд стал спускаться вниз, лавируя с акробатической ловкостью между ветвями. Левое плечо вначале тупо ныло, реагируя на каждое резкое движение, но постепенно мышцы разогрелись, и боль перестала докучать, спрятавшись куда-то глубоко.
В наступившей темноте глаз едва различал силуэты деревьев. Паутина стволов, — сгустков более плотного мрака окружала со всех сторон, пугая резкими криками проснувшихся ночных птиц. Нимруд терялся в этом непривычном мире. Выросший в пустыне, он не мог понять, как вести себя в бесконечном колонном зале, где звезды прячутся в листве, а взгляд упирается в живую стену вековых деревьев.
Через некоторое время Нимруд начал четче различать стволы, словно становилось светлее. Объяснив это для себя тем, что глаза адаптировались к темноте, наследник направился на юг, то и дело спотыкаясь о выступающие из земли корни. Прошло около получаса, и Нимруд обнаружил, что спотыкаться он почти перестал, а темнота прячется все дальше вглубь леса. Создавалось впечатление, что свет исходит от стволов деревьев и мха под ногами, причем свечение заметно слабело, отдаляясь от земли.
Решение идти на юг не имело под собой никакой основы. С таким же успехом он мог отправиться в любую другую сторону, везде было одно и тоже — бесконечный лес без признаков присутствия разумных существ.
Впрочем, мир не казался слишком враждебным. Часто попадающиеся ручьи журчали обычной водой без вредных веществ и бактерий, известных портативному анализатору. Скоро запас из капсулы закончится, и придется переходить на подножный корм. Бескрайний лес, который видел Нимруд сверху, невозможно пройти за десять дней. Что будет за этим лесом, и не состоит ли вся планета целиком из него — эти вопросы наследник перестал задавать себе уже ближе к утру. Это не имело значения. Нужно давать работу ногам и идти до тех пор, пока он не найдет людей или не удостоверится, что здесь никто не живет. Оборудование для точного определения размера планеты конечно не поместилось бы в капсуле. А этот вопрос очень интересовал Нимруда. Если планета маленькая, то вероятность заселения круто стремилась к нулю. Мало кто будет тратиться на колонизацию и управление мелкой планетой.
Свечение незаметно слабело по мере того, как сверху начали пробиваться первые солнечные лучи. Первое утро на планете, где, возможно, придется провести остаток своих дней, гоняясь с дубинкой за саблезубыми тиграми. Нимруд заметно устал и начал подумывать об отдыхе.
Когда Сарт приблизился к десятому ангару, уборка трупов подходила к концу. Обезображенные тела последнего заслона сбрасывали на небольшую платформу на колесах, которую обычно использовал для своих нужд технический персонал космопорта. В живых остался только испуганный новобранец, которого допрашивал в сторонке командир второго взвода. Сарт тихо выругался, этот новобранец знал его в лицо. Хотя сильно беспокоиться не стоило, пленного наверняка пустят в расход, как только получат нужную информацию. Так и произошло. Лейтенант отступил на шаг и выпустил импульс лазера в поднятое забрало шлема рядового. Тело тут же бросили на тележку и увезли внутрь космопорта.
— Оклемался что ли? — здоровенный ефрейтор стукнул Сарта по плечу. — Я думал, ты кони двинул.
— Никак нет, господин ефрейтор. Готов к дальнейшему прохождению службы.
— хм… Крепкий ты парень… После такого удара древнего легко можно отправиться прямиком в рай. Ну, да ладно. Врач точно не нужен?
— Никак нет! — гаркнул Сарт, надеясь, что от него отстанут и отправят убирать трупы.
Однако ефрейтор оказался въедливым. Его трогательная забота о здоровье подчиненных имела несколько извращенную форму.
— Лечь, встать, лечь, встать… Смирно! Шагом марш!
Сарт попытался изобразить парадный шаг. Получалось скверно, но оставалась надежда, что предыдущий владелец жетона, блестящего на груди, маршировал еще хуже.
— Это не парадный шаг пехотинца! — орал, брызгая слюной, ефрейтор. — Это пьяная беременная свинья идет похмеляться!
Так Сарт имел несчастье познакомиться с ефрейтором «Пьяная свинья».
Более неподходящей клички подобрать было нельзя. Ефрейтор никогда не пил, был худым и длинным, как жердь. Однако никто не помнил его настоящего имени, даже офицеры за глаза именовали его по прозвищу. Рядовым же эта кличка внушала ужас.
— Как только закончится заварушка, — продолжал визжать ефрейтор, — я научу тебя маршировать, как подобает настоящему воину Христа!
Сарт стоял, вытянувшись, насколько позволял его небольшой рост.
— Бегом, схватил лопату, и чистить вход в ангар!
Суета понемногу улеглась, тела и мусор убрали с бетонки, а ефрейтор по прежнему бегал и орал дурным голосом, словно вокруг него рвались плазменные гранаты.
Взвод построили в две колоны и ускоренным маршем отправили к главному шлюзу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18