Охотник за рабами, обнюхивая Аратака, лишь слегка был вынужден вытянуть шею. Затем он вновь очутился рядом с хозяином. Руки киргона ласково теребили шерсть на загривке.
— Он думает так же, как и я. Его мозг — мой мозг. Он убивает того, кого я хочу убить, и щадит того, кого щажу я. Он и я — одно целое, а почему — вам, пустоголовые, не понять. Он все мне сообщает. Например, только что рассказал, что отряд аборигенов в голубых туниках преследует вас, а другой отряд — меня. Как вы думаете, не пора ли нам убраться отсюда?
Они, не отвечая, продолжали смотреть на него.
— Пошли, — высокомерно сказал он, указывая куда-то на северо-запад. — Там есть несколько прекрасных укромных местечек; у меня было достаточно времени, чтобы отыскать их. Или это слишком далеко уведет вас от места встречи? Если вы предпочитаете двигаться в другом направлении…
— Нас устраивает, — сказал Драваш. — Идем.
Киргон потрепал зверя по мерцающей белой шее, и охотник за рабами метнулся совсем в другом направлении, в джунгли, а киргон двинулся по тропе в северо-западном направлении.
— А как же твой друг? — спросил Аратак.
Перламутровые губы киргона раздвинулись в улыбке, обнажив совершенные и одинаковые зубы, которые Дэйну показались клыками.
— Вихрь убедится, что нас не преследуют, — сказал он.
Впереди к лесу убегала звериная тропа. Ярко сияющая фигура киргона вступила в полумрак. Мгновенно исчезло сияние, перламутровое свечение будто покрыл сероватый налет. Киргон на секунду замешкался, моргая.
«Если Бельсар тускловат для него, так что он может смотреть на солнечный свет не мигая, то ему должно казаться, что сейчас темно, — подумал Дэйн. — Что ж, он знает о нашей слабости, а мы — о его. То есть сейчас он почти ослеп, но это не имеет для него большого значения, и он ведет нас даже не спотыкаясь, потому что знает дорогу. Разумеется, ему на помощь всегда может прийти эта тварь. Вихрь, или как он там зовет это чудовище».
Их окружил полумрак леса. Дэйн хорошо видел тропу после того, как глаза привыкли к тусклому свету, пробивающемуся сквозь листву, но киргон казался едва различимой серой фигурой. В другое время Дэйн был бы зачарован изменениями, происходящими со странным существом, которое то ярко сияет, то тускнеет.
Странная адаптация. Скорее уж можно было предположить, что киргон должен светиться в темноте. Например, жаберные щели у Аратака в темноте мерцают, хотя здесь пока не так темно.
Аратак замыкал шествие, готовый к отражению нападений рашасов. Драваш шел впереди отряда, сразу за киргоном.
Шагая по тропе, Дэйн продолжал размышлять о том, что по-прежнему думает о незнакомце именно как о киргоне.
«Странно, — подумал он, — должно же у него быть имя, или как там у киргонов, порядковый номер, звание. Он потерял товарищей, друзей, а может быть, и семью; если — нет, значит, где-то его ждет семья. И он рядовой гражданин пусть и очень необычной расы. Он самый что ни на есть обыкновенный, поскольку сбежал и спрятался, вместо того чтобы сражаться. Тем не менее он не назвал своего имени, а мы не спросили. И он не спросил наших имен.
Мы знаем, как зовут охотника за рабами, а его имени не знаем.
Он назвал Драваша «швефедж». И, вероятно, ко всем другим представителям менее значительных рас он обращается «рабы». Нет, нас он называл «пустоголовые недочеловеки».
Но почему же мы не спросили, как его зовут? Даже Драваш не спросил. Может быть, затем, — вдруг догадался Дэйн, — чтобы не воспринимать его как личность? Просто считать его чужаком, врагом?»
Где-то позади завопил человек, ужасно, криком, полным муки. В отдалении послышались и другие крики.
Киргон обернулся, бледно вспыхнули зубы на фоне посеревшего лица.
— Они не скоро до нас доберутся, — сказал он.
Дэйн подумал о господине Ромде, о том, что слышал об этой культуре, о Копьеносцах Анкаана. Он вспомнил, как Копьеносец вежливо убеждал Аратака не ввязываться в схватку и как ящер вернул ему долг вежливости, оставив рядом с ним копье. Внезапно Марша затошнило. Да что он вообще тут делает, шагая рядом с этим… этим рабовладельцем, пиратом, налетчиком, улыбающимся, пока его призрачный монстр разрывает на куски мирных и добрых людей, которые думают, что защищают свою отчизну от демонов? Да и кто упрекнет их в том, что они не правы, — достаточно посмотреть на этого охотника за рабами. Нечестно это, и он, Дэйн, не на той стороне линии фронта, и, конечно, если бы была возможность выбора, он стоял бы сейчас плечом к плечу с господином Ромдой…
Но он стоял не там. И выбора не было.
17
Впереди среди деревьев появились проблески света. Отряд поспешил туда. Позади них, но уже на достаточном удалении от того места, откуда впервые раздались крики ужаса и боли, вновь донеслись хриплые вопли погибающих людей. Киргон рассмеялся.
— Теперь Вихрь, — сказал он, — разгоняет другую группу. Он так и будет метаться от одной группы к другой, сбивая их со следа. При каждом нападении он убивает одного человека!
Глаза у него изменились: здесь, в темноте, уже было видно, как двигаются зрачки, и не осталось той пугающей пустоты.
«Словно встроенные солнцезащитные очки», — подумал Дэйн. Киргон вышел на свет, и кожа его снова засияла, волосы вспыхнули солнечными искрами.
«Люцифер, огненный ангел, носитель молний… Я стану таким же суеверным, как и Джода», — сердито подумал Дэйн. Но одна мысль продолжала преследовать его: «Люцифер, сын Зари, как же низко ты пал…»
Они вышли к краю небольшого каньона. Ветер и вода изрядно поработали над склонами, вид которых напомнил охваченному ностальгией Дэйну об Аризоне. Череда широких выступов ступенями спускалась ко дну каньона, где небольшая речушка терялась среди извилистых напластований стекловидной породы.
— А это что? — спросил Аратак, указывая на что-то, торчащее из стены каньона. Предмет походил на огромный обломок кристаллической породы.
— Дом, — сказал киргон, и по его лицу побежала разноцветная волна, что должно было, наверное, означать усмешку. — Да, дом. Одно из моих любимых укромных местечек. Окаменевший дом. Сами увидите!
Он двинулся вниз. Дэйна порадовало наличие тропы, по которой можно было спокойно спускаться, не спотыкаясь о камни; раненая рука мучительно болела. Интересно, осталось ли у Райэнны в рюкзаке то лекарство?
Стеклянный выступ по форме напоминал квадрат. С одной стороны открывалась щель, доходящая до крыши. Вход был завален осколками стекла и камнями, явно недавно обвалившимися.
— Заходите, осматривайтесь. Добро пожаловать в мое временное жилище, — жестом пригласил их киргон, не скрывая насмешки в голосе. — Осматривайтесь. Я не уверен, стоило ли это похищать. Статуя, может быть, и стоит чего-то, а вот остальное, по-моему, нахватано в спешке.
Райэнна подошла к пролому, рассматривая осколки. Дэйн потянул ее назад. Он не доверял киргону, полагая, что за этим насмешливым приглашением стоит желание проверить, нет ли внутри засады. Но трещина была такого размера, что человек мог бы с трудом протиснуться внутрь. Да и вообще — кому захочется забиваться в такую мышеловку? Марш отошел в сторону, однако женщина смело протиснулась внутрь.
— О, вы только посмотрите! — воскликнула она восхищенно. — Клянусь Пустотой! Аратак, Анадриго был прав! Здесь имеются доказательства!
Аратак рванулся было вперед, но его массивная туша не могла пролезть в щель, да и Драваш сумел просунуть туда лишь голову да переднюю лапу. Им пришлось отодвинуться, давая возможность Дэйну пробраться внутрь, — и даже ему это удалось с трудом.
Внутри стоял полумрак, только один солнечный луч падал на пол, выложенный драгоценными каменьями. Райэнна стояла на коленях на полу, в восторге рассматривая изумительную мозаику. Проходили тысячелетия, пока песок вокруг этого кокона не превратился в камень. Затем камень медленно выветривался, пока во время недавнего катаклизма он не раскололся… и не обнажил свое содержимое, спрятанное в глубокой древности.
Здесь на мозаичном полу крошечными камешками была выложена картина: охотники-ящеры, сидя на животных, похожих на бесхвостых динозавров, представляющих собой нечто среднее между диплодоком и лошадью, стреляли из луков в чудовище, похожее на самого тираннозавра-рекс. «Лошади» ящеров были выложены ярко-красными камешками; наездники с мордами протозавров — черным янтарем; ужасный, возвышающийся над ними зверь был сапфировым и аметистовым с ярко-белыми камешками вместо зубов; даже изображенное на рисунке, это чудовище было ростом с Дэйна. Зеленые каменные джунгли окружали наездников и место схватки; крошечный птеродактиль золотой птичкой парил в бледно-зеленом небе. И всю картину закрывал прозрачный слой стекловидного камня, сохранявшего изображение тысячелетиями.
— Дельм Велок ошибался, — взволнованно сказала Райэнна. — Вот доказательство в пользу теории Анадриго, доказательство, которое убедило бы самого Дельма Велока! Вовсе не космический корабль швефеджей явился причиной колонизации этого мира. Посмотри, еще до того как на этот мир обрушился неизвестный катаклизм, заливший расплавленным стеклом всю картину, здесь уже существовала независимо развившаяся раса протозавров! Аратак, Драваш! — окликнула она. — Вы понимаете, что это за сокровище? А после катаклизма — когда, возможно, планета столкнулась с астероидом или с настоящим метеоритным дождем из космоса, а может быть, произошло и полярное смещение с громадной вулканической активностью, — после такого катаклизма могли выжить лишь немногие, отброшенные назад, к варварству, а вокруг развивалась новая раса млекопитающих! — Она задумчиво помолчала. — Но все произошло, должно быть, миллионы лет назад, Дэйн! И песчаник, покрывавший это место, сформировался в древней пустыне. В какие-нибудь последние тысячи лет!
Дэйн уставился на мозаику, покрытую слоем стекла. Его глаза, уже привыкшие к полумраку, разглядели, что внутри дом был сложен из аккуратно обработанного грубоватого серого камня. Снаружи камень сплавился в стекловидную массу.
— Но что же это за катаклизм… — начал было он и замолчал. Он знал, какой нужен катаклизм, чтобы случилось подобное. Только одна сила во всей вселенной могла взять на себя ответственность за происшедшее.
— Ну, вероятно, это был поток гигантских метеоров и пересечение орбит с взорвавшейся луной — ведь вокруг планеты существует астероидный пояс… — начала говорить Райэнна, но Дэйн прервал ее.
— Нет, — заявил он, — это была не природная катастрофа, дорогая. Во всем виноваты они сами.
Она подняла голову и уставилась на него. В свете падающего снаружи солнечного луча Дэйн разглядел, что ее волосы у корней уже приобретают медный цвет. Для Райэнны, чей народ тысячелетиями жил мирно, естественным было предположить, что в совершившемся виновата природная катастрофа. Дэйн же вырос в мире, запуганном призраком атомной войны. Он вспомнил, как просыпался по ночам от звуков моторов пролетающих самолетов, с ужасом думая: вот сейчас…
— Ядерная война, — сказал Марш. Он выпрямился и прошел к углу, где стояла метровой высоты статуя ящера, выполненная из незнакомого прозрачного лилового камня. Теперь землянину стало ясно все. — Может быть, в этом и причина их табу на метательное оружие; оно — как напоминание, к чему все может привести. Выжившие после катаклизма обучили этому развивающихся гуманоидов. И может быть, страх перед небом и звездами явился следствием неясных воспоминаний и легенд о падающих с неба ракетах и бомбах… И держу пари, что если начать копать дальше, то можно будет обнаружить здесь остатки бомбоубежищ, подземные пещеры… — Он сам себя оборвал на полуслове. Фрагменты гигантской загадочной головоломки начали складываться в единую картину. Эта статуя со столь же непонятным выражением морды, как и у статуи святого Аассио на рыночной площади в Раналоре. Подземные пещеры, белый цвет кожи, очевидно, приобретенный из-за постоянного пребывания в темноте.
«За нас святые страдали на солнце…» — подумал он, а вслух произнес:
— Хотя земли обетованные тихи и прохладны… Боже милостивый, ведь это стояло все время у меня перед глазами, было у меня под носом! Райэнна, ты помнишь что-нибудь из записей о местной религии?
Стоя на коленях, она подняла на него глаза, продолжая рукой бережно поглаживать гигантского динозавра с белыми зубами, закрытого стеклом.
— Ничего особенного, — сказала она. — Все так расплывчато и запутанно. Добрые силы находятся под землей, а злые силы спускаются с небес ночью. Все святые и боги являются протозаврами, за исключением двух богинь плодородия, которым поклоняются только обезьяноподобные.
— А каков цвет непорочности? — нетерпеливо спросил Дэйн, и она недоуменно уставилась на него.
— Белый, конечно. И святые…
У входа в нерешительности замялся Джода, затем протиснулся внутрь, шагнул на мозаику и тут же отшатнулся, удивленно раскрыв глаза при виде статуи в углу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Он думает так же, как и я. Его мозг — мой мозг. Он убивает того, кого я хочу убить, и щадит того, кого щажу я. Он и я — одно целое, а почему — вам, пустоголовые, не понять. Он все мне сообщает. Например, только что рассказал, что отряд аборигенов в голубых туниках преследует вас, а другой отряд — меня. Как вы думаете, не пора ли нам убраться отсюда?
Они, не отвечая, продолжали смотреть на него.
— Пошли, — высокомерно сказал он, указывая куда-то на северо-запад. — Там есть несколько прекрасных укромных местечек; у меня было достаточно времени, чтобы отыскать их. Или это слишком далеко уведет вас от места встречи? Если вы предпочитаете двигаться в другом направлении…
— Нас устраивает, — сказал Драваш. — Идем.
Киргон потрепал зверя по мерцающей белой шее, и охотник за рабами метнулся совсем в другом направлении, в джунгли, а киргон двинулся по тропе в северо-западном направлении.
— А как же твой друг? — спросил Аратак.
Перламутровые губы киргона раздвинулись в улыбке, обнажив совершенные и одинаковые зубы, которые Дэйну показались клыками.
— Вихрь убедится, что нас не преследуют, — сказал он.
Впереди к лесу убегала звериная тропа. Ярко сияющая фигура киргона вступила в полумрак. Мгновенно исчезло сияние, перламутровое свечение будто покрыл сероватый налет. Киргон на секунду замешкался, моргая.
«Если Бельсар тускловат для него, так что он может смотреть на солнечный свет не мигая, то ему должно казаться, что сейчас темно, — подумал Дэйн. — Что ж, он знает о нашей слабости, а мы — о его. То есть сейчас он почти ослеп, но это не имеет для него большого значения, и он ведет нас даже не спотыкаясь, потому что знает дорогу. Разумеется, ему на помощь всегда может прийти эта тварь. Вихрь, или как он там зовет это чудовище».
Их окружил полумрак леса. Дэйн хорошо видел тропу после того, как глаза привыкли к тусклому свету, пробивающемуся сквозь листву, но киргон казался едва различимой серой фигурой. В другое время Дэйн был бы зачарован изменениями, происходящими со странным существом, которое то ярко сияет, то тускнеет.
Странная адаптация. Скорее уж можно было предположить, что киргон должен светиться в темноте. Например, жаберные щели у Аратака в темноте мерцают, хотя здесь пока не так темно.
Аратак замыкал шествие, готовый к отражению нападений рашасов. Драваш шел впереди отряда, сразу за киргоном.
Шагая по тропе, Дэйн продолжал размышлять о том, что по-прежнему думает о незнакомце именно как о киргоне.
«Странно, — подумал он, — должно же у него быть имя, или как там у киргонов, порядковый номер, звание. Он потерял товарищей, друзей, а может быть, и семью; если — нет, значит, где-то его ждет семья. И он рядовой гражданин пусть и очень необычной расы. Он самый что ни на есть обыкновенный, поскольку сбежал и спрятался, вместо того чтобы сражаться. Тем не менее он не назвал своего имени, а мы не спросили. И он не спросил наших имен.
Мы знаем, как зовут охотника за рабами, а его имени не знаем.
Он назвал Драваша «швефедж». И, вероятно, ко всем другим представителям менее значительных рас он обращается «рабы». Нет, нас он называл «пустоголовые недочеловеки».
Но почему же мы не спросили, как его зовут? Даже Драваш не спросил. Может быть, затем, — вдруг догадался Дэйн, — чтобы не воспринимать его как личность? Просто считать его чужаком, врагом?»
Где-то позади завопил человек, ужасно, криком, полным муки. В отдалении послышались и другие крики.
Киргон обернулся, бледно вспыхнули зубы на фоне посеревшего лица.
— Они не скоро до нас доберутся, — сказал он.
Дэйн подумал о господине Ромде, о том, что слышал об этой культуре, о Копьеносцах Анкаана. Он вспомнил, как Копьеносец вежливо убеждал Аратака не ввязываться в схватку и как ящер вернул ему долг вежливости, оставив рядом с ним копье. Внезапно Марша затошнило. Да что он вообще тут делает, шагая рядом с этим… этим рабовладельцем, пиратом, налетчиком, улыбающимся, пока его призрачный монстр разрывает на куски мирных и добрых людей, которые думают, что защищают свою отчизну от демонов? Да и кто упрекнет их в том, что они не правы, — достаточно посмотреть на этого охотника за рабами. Нечестно это, и он, Дэйн, не на той стороне линии фронта, и, конечно, если бы была возможность выбора, он стоял бы сейчас плечом к плечу с господином Ромдой…
Но он стоял не там. И выбора не было.
17
Впереди среди деревьев появились проблески света. Отряд поспешил туда. Позади них, но уже на достаточном удалении от того места, откуда впервые раздались крики ужаса и боли, вновь донеслись хриплые вопли погибающих людей. Киргон рассмеялся.
— Теперь Вихрь, — сказал он, — разгоняет другую группу. Он так и будет метаться от одной группы к другой, сбивая их со следа. При каждом нападении он убивает одного человека!
Глаза у него изменились: здесь, в темноте, уже было видно, как двигаются зрачки, и не осталось той пугающей пустоты.
«Словно встроенные солнцезащитные очки», — подумал Дэйн. Киргон вышел на свет, и кожа его снова засияла, волосы вспыхнули солнечными искрами.
«Люцифер, огненный ангел, носитель молний… Я стану таким же суеверным, как и Джода», — сердито подумал Дэйн. Но одна мысль продолжала преследовать его: «Люцифер, сын Зари, как же низко ты пал…»
Они вышли к краю небольшого каньона. Ветер и вода изрядно поработали над склонами, вид которых напомнил охваченному ностальгией Дэйну об Аризоне. Череда широких выступов ступенями спускалась ко дну каньона, где небольшая речушка терялась среди извилистых напластований стекловидной породы.
— А это что? — спросил Аратак, указывая на что-то, торчащее из стены каньона. Предмет походил на огромный обломок кристаллической породы.
— Дом, — сказал киргон, и по его лицу побежала разноцветная волна, что должно было, наверное, означать усмешку. — Да, дом. Одно из моих любимых укромных местечек. Окаменевший дом. Сами увидите!
Он двинулся вниз. Дэйна порадовало наличие тропы, по которой можно было спокойно спускаться, не спотыкаясь о камни; раненая рука мучительно болела. Интересно, осталось ли у Райэнны в рюкзаке то лекарство?
Стеклянный выступ по форме напоминал квадрат. С одной стороны открывалась щель, доходящая до крыши. Вход был завален осколками стекла и камнями, явно недавно обвалившимися.
— Заходите, осматривайтесь. Добро пожаловать в мое временное жилище, — жестом пригласил их киргон, не скрывая насмешки в голосе. — Осматривайтесь. Я не уверен, стоило ли это похищать. Статуя, может быть, и стоит чего-то, а вот остальное, по-моему, нахватано в спешке.
Райэнна подошла к пролому, рассматривая осколки. Дэйн потянул ее назад. Он не доверял киргону, полагая, что за этим насмешливым приглашением стоит желание проверить, нет ли внутри засады. Но трещина была такого размера, что человек мог бы с трудом протиснуться внутрь. Да и вообще — кому захочется забиваться в такую мышеловку? Марш отошел в сторону, однако женщина смело протиснулась внутрь.
— О, вы только посмотрите! — воскликнула она восхищенно. — Клянусь Пустотой! Аратак, Анадриго был прав! Здесь имеются доказательства!
Аратак рванулся было вперед, но его массивная туша не могла пролезть в щель, да и Драваш сумел просунуть туда лишь голову да переднюю лапу. Им пришлось отодвинуться, давая возможность Дэйну пробраться внутрь, — и даже ему это удалось с трудом.
Внутри стоял полумрак, только один солнечный луч падал на пол, выложенный драгоценными каменьями. Райэнна стояла на коленях на полу, в восторге рассматривая изумительную мозаику. Проходили тысячелетия, пока песок вокруг этого кокона не превратился в камень. Затем камень медленно выветривался, пока во время недавнего катаклизма он не раскололся… и не обнажил свое содержимое, спрятанное в глубокой древности.
Здесь на мозаичном полу крошечными камешками была выложена картина: охотники-ящеры, сидя на животных, похожих на бесхвостых динозавров, представляющих собой нечто среднее между диплодоком и лошадью, стреляли из луков в чудовище, похожее на самого тираннозавра-рекс. «Лошади» ящеров были выложены ярко-красными камешками; наездники с мордами протозавров — черным янтарем; ужасный, возвышающийся над ними зверь был сапфировым и аметистовым с ярко-белыми камешками вместо зубов; даже изображенное на рисунке, это чудовище было ростом с Дэйна. Зеленые каменные джунгли окружали наездников и место схватки; крошечный птеродактиль золотой птичкой парил в бледно-зеленом небе. И всю картину закрывал прозрачный слой стекловидного камня, сохранявшего изображение тысячелетиями.
— Дельм Велок ошибался, — взволнованно сказала Райэнна. — Вот доказательство в пользу теории Анадриго, доказательство, которое убедило бы самого Дельма Велока! Вовсе не космический корабль швефеджей явился причиной колонизации этого мира. Посмотри, еще до того как на этот мир обрушился неизвестный катаклизм, заливший расплавленным стеклом всю картину, здесь уже существовала независимо развившаяся раса протозавров! Аратак, Драваш! — окликнула она. — Вы понимаете, что это за сокровище? А после катаклизма — когда, возможно, планета столкнулась с астероидом или с настоящим метеоритным дождем из космоса, а может быть, произошло и полярное смещение с громадной вулканической активностью, — после такого катаклизма могли выжить лишь немногие, отброшенные назад, к варварству, а вокруг развивалась новая раса млекопитающих! — Она задумчиво помолчала. — Но все произошло, должно быть, миллионы лет назад, Дэйн! И песчаник, покрывавший это место, сформировался в древней пустыне. В какие-нибудь последние тысячи лет!
Дэйн уставился на мозаику, покрытую слоем стекла. Его глаза, уже привыкшие к полумраку, разглядели, что внутри дом был сложен из аккуратно обработанного грубоватого серого камня. Снаружи камень сплавился в стекловидную массу.
— Но что же это за катаклизм… — начал было он и замолчал. Он знал, какой нужен катаклизм, чтобы случилось подобное. Только одна сила во всей вселенной могла взять на себя ответственность за происшедшее.
— Ну, вероятно, это был поток гигантских метеоров и пересечение орбит с взорвавшейся луной — ведь вокруг планеты существует астероидный пояс… — начала говорить Райэнна, но Дэйн прервал ее.
— Нет, — заявил он, — это была не природная катастрофа, дорогая. Во всем виноваты они сами.
Она подняла голову и уставилась на него. В свете падающего снаружи солнечного луча Дэйн разглядел, что ее волосы у корней уже приобретают медный цвет. Для Райэнны, чей народ тысячелетиями жил мирно, естественным было предположить, что в совершившемся виновата природная катастрофа. Дэйн же вырос в мире, запуганном призраком атомной войны. Он вспомнил, как просыпался по ночам от звуков моторов пролетающих самолетов, с ужасом думая: вот сейчас…
— Ядерная война, — сказал Марш. Он выпрямился и прошел к углу, где стояла метровой высоты статуя ящера, выполненная из незнакомого прозрачного лилового камня. Теперь землянину стало ясно все. — Может быть, в этом и причина их табу на метательное оружие; оно — как напоминание, к чему все может привести. Выжившие после катаклизма обучили этому развивающихся гуманоидов. И может быть, страх перед небом и звездами явился следствием неясных воспоминаний и легенд о падающих с неба ракетах и бомбах… И держу пари, что если начать копать дальше, то можно будет обнаружить здесь остатки бомбоубежищ, подземные пещеры… — Он сам себя оборвал на полуслове. Фрагменты гигантской загадочной головоломки начали складываться в единую картину. Эта статуя со столь же непонятным выражением морды, как и у статуи святого Аассио на рыночной площади в Раналоре. Подземные пещеры, белый цвет кожи, очевидно, приобретенный из-за постоянного пребывания в темноте.
«За нас святые страдали на солнце…» — подумал он, а вслух произнес:
— Хотя земли обетованные тихи и прохладны… Боже милостивый, ведь это стояло все время у меня перед глазами, было у меня под носом! Райэнна, ты помнишь что-нибудь из записей о местной религии?
Стоя на коленях, она подняла на него глаза, продолжая рукой бережно поглаживать гигантского динозавра с белыми зубами, закрытого стеклом.
— Ничего особенного, — сказала она. — Все так расплывчато и запутанно. Добрые силы находятся под землей, а злые силы спускаются с небес ночью. Все святые и боги являются протозаврами, за исключением двух богинь плодородия, которым поклоняются только обезьяноподобные.
— А каков цвет непорочности? — нетерпеливо спросил Дэйн, и она недоуменно уставилась на него.
— Белый, конечно. И святые…
У входа в нерешительности замялся Джода, затем протиснулся внутрь, шагнул на мозаику и тут же отшатнулся, удивленно раскрыв глаза при виде статуи в углу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40