– Выжить ради чего? – пронзительно выкрикнула Камилла, чуть не сорвавшись на визг. – Чтобы деградировать до первобытного состояния, стать фермерами, варварами – безо всего того, что придает жизни смысл? Лучше уж погибнуть, но зато с честью!
– Любовь моя, я тебя не понимаю. В конце концов, первые люди начинали даже с меньшего. Может быть, с климатом им повезло больше – но за нами знания и умения десяти – двенадцати тысячелетий. Если капитан Лейстер считает, что нам под силу починить космический корабль – значит, мы тем более должны суметь обустроить этот мир для себя, наших детей и всех последующих поколений.
Он попытался привлечь Камиллу в объятия, но та вырвалась, белая от ярости.
– Лучше уж смерть, – хрипло выдавила она, – и любой цивилизованный человек ответил бы так же! Ты даже хуже, чем эти новогебридцы, эти идиотики, которые кричат: «Назад, к природе!» – и подыгрывают Морэю…
– Никогда не слышал ни о каких новогебридцах… Камилла, дорогая, не сердись, пожалуйста. Я только пытаюсь рассматривать вопрос с обеих сторон…
– Но никакой другой стороны нет! – обрушилась на него девушка. – И если ты этого не понимаешь, о чем тогда с тобой говорить! Как мне стыдно!.. Боже, как мне стыдно – когда-то я думала, что ты не такой, как все! – По щекам ее текли слезы; она сердито отбросила его руки. – Убирайся и не смей подходить ко мне! Убирайся, черт возьми!
Характер у Мак-Арана был именно тот, какой, считается, должен быть у рыжеволосых. Он отдернул руки, словно обжегся, и развернулся кругом.
– С превеликим удовольствием, – бросил Рэйф через плечо и шагнул прочь из купола, хлопнув новой утяжеленной дверью с такой силой, что петли жалобно заскрипели.
Камилла без сил опустилась на свое рабочее место, уронила голову на руки и разрыдалась – пока не накатила волна жуткой, выматывающей тошноты, и Камилла с трудом успела доковылять до туалета. Оттуда она еле выползла; в голове уже мучительно пульсировало, лицо пылало, и в каждом нерве отдавалась боль.
Вернувшись под купол с компьютером, она вдруг вспомнила: такой приступ тошноты случался с ней уже третий раз. Холодный нерассуждающий страх когтистой лапой стиснул сердце, и Камилла вцепилась зубами в побелевшие костяшки пальцев, чтобы не закричать в голос.
– О нет… – прошептала она. – О нет, нет…
Мольбы и проклятия невысказанными замерли у нее на губах, а в широко раскрытых серых глазах застыл ужас.
Мак-Аран проходил между досуговым центром и общей столовой (два новых здания успели стать своего рода ядром многочисленного и неорганизованного сообщества), когда заметил на импровизированной доске объявлений записку о собрании коммуны Новые Гебриды. Ничего удивительного в этом не было: в систему Короны Экспедиционный Корпус отправлял не только отдельных лиц (вроде Мак-Арана или Дженни), но и небольшие группы или коммуны, семейные кланы и даже – в полном составе – два-три филиала торговых компаний, желавших расширить сферу влияния или открыть дочерние фирмы. Все подобные группы тщательнейшим образом проверялись на совместимость в рамках детально сбалансированного плана развития колонии – но компания все равно не могла не складываться достаточно разношерстная. Коммуна Новые Гебриды, подозревал Мак-Аран, представляла собой одну из множества неоруралистских коммун, возникших в последнее время на Земле как реакция на охватившую все сферы жизни индустриализацию и регламентацию. Многие из подобных коммун предпочитали отправиться в колонии; и все соглашались, что те, кого на Земле считали неудачниками и не от мира сего, становились прекрасными колонистами. Прежде Мак-Аран не обращал на них ни малейшего внимания; но после того, что услышал от Камиллы, ему стало любопытно. Интересно, а на собрание пускают посторонних?
Теперь Рафаэль смутно припоминал, что еще на корабле эта группа периодически резервировала для своих собраний одну из рекреаций; похоже, общинная жизнь их носила довольно замкнутый характер. Ладно, в худшем случае его попросят удалиться.
Новогебридцев он обнаружил в пустой столовой. Большинство, рассевшись в круг, настраивали музыкальные инструменты.
– Прости, друг, но собрание закрытое, – поднял голову высокий юноша с длинной косичкой.
– Перестань, Аластэр, – возразила девушка с рыжими распущенными волосами до пояса. – Это же Мак-Аран, из экспедиции, он как раз наверняка знает ответы на многие наши вопросы. Проходите, устраивайтесь.
– Фиона, тебя не переспоришь! – рассмеялся Аластэр. – К тому же с таким именем его можно смело считать почетным членом коммуны!
Мак-Аран протиснулся в круг. Почему-то он не слишком удивился, увидев среди сидящих знакомую невысокую кругленькую рыжеволосую личность – Льюиса Мак-Леода.
– Боюсь, на корабле я ни с кем из вас не был знаком, – произнес Рафаэль, – и не имею ни малейшего представления, кто вы и что вы.
– Мы, разумеется, неоруралисты, – негромко отозвался Аластэр. – Кое-кто из истэблишмента называет нас антитехнократами, но мы вовсе не призываем разрушать. Просто ищем достойную альтернативу обществу, сложившемуся на Земле – и обычно в колониях нам рады ничуть не меньше, чем на Земле рады от нас избавиться. Поэтому… Мак-Аран, расскажите нам, что, собственно, происходит? Когда нам можно будет выделиться и организовать собственное поселение?
– Я знаю не больше вашего, – ответил Рафаэль. – Климат здесь довольно суров – ну, это вы и сами заметили; и если сейчас лето, можно себе представить, какая тут зима.
– Большинство из нас выросли на Гебридах, – рассмеялась Фиона, – или даже на Оркнейских островах. А там самый скверный на земле климат. Мак-Аран, мы не боимся холода. Но нам хотелось бы организовать полноценную общину, со своими порядками и обычаями, до наступления зимы.
– Не уверен, – медленно произнес Мак-Аран, – что Лейстер позволит кому-либо покинуть лагерь. Нашей главной задачей до сих пор официально считается ремонт корабля, и подозреваю, что капитан считает всех нас единым сообществом. Если мы начнем как-то делиться…
– Да ладно вам, – махнул рукой Аластэр. – Ученых среди нас нет. Не можем же мы угробить пять лет на ремонт космического корабля; это против всей нашей философии!
– Выживание…
– Ну и … с выживанием! – (Гаэльского языка своих предков Мак-Аран почти не понимал, но догадался, что Аластэр имел в виду что-то очень неприличное.) – Для нас выживание означает лишь то, что надо как можно быстрее развернуть колонию. Мы записались в колонию Короны; капитан Лейстер ошибся и высадил нас здесь – но нам-то все едино. По нам, так тут даже лучше.
– А я и не знал, – Мак-Аран удивленно поднял брови и повернулся к Мак-Леоду, – что вы принадлежите к этой группе.
– Я и не принадлежу, – отозвался зоолог. – Скажем так, я им сочувствую – и хочу остаться здесь.
– Мне показалось, они не слишком любят ученых…
– Ученые должны знать свое место, – заявила Фиона, – служить и помогать человечеству – а не манипулировать им и подрывать уверенность людей в себе. Доктора Мак-Леода – то есть Льюиса, мы не пользуемся титулами – с его знанием зоологии мы рады считать одним из нас.
– Вы что, – изумленно поинтересовался Мак-Аран, – собираетесь поднять бунт против капитана Лейстера?
– Какой еще бунт, приятель? Мы что, его экипаж или подчиненные? – возразил незнакомый парнишка. – Мы просто хотим жить по-своему на новой планете. Не можем же мы ждать три года, пока он не откажется от своей безумной затеи починить корабль. К тому же мы могли бы уже организовать полноценную общину.
– А если он все же починит корабль и отправится в систему Короны? Вы останетесь здесь?
– Это наш мир, – произнесла Фиона, встав рядом с Аластэром. Взгляд ее, устремленный на Мак-Арана, был одновременно кроток и несгибаем. – Наш и наших детей, которые родятся здесь.
– Вы что, хотите сказать… – потрясенно начал Рафаэль.
– Точно мы еще не знаем, – сказал Аластэр, – но не исключено, что некоторые наши женщины уже беременны. Можете считать это знаком – знаком того, что мы принимаем этот мир, знаком того, что мы прощаемся с Землей и не хотим того мира, какой пытается навязать нам капитан Лейстер. – Так ему можете и передать:
И Мак-Аран ушел; а за спиной у него опять заиграли музыкальные инструменты, и вступил скорбный девичий голос, и зазвучала древняя песня, вечная, как меланхолия; плач по погибшим, живой осколок прошлого, истерзанного войнами и изгнанием мучительней, чем прошлое любого другого народа Земли:
Белокрылая чайка,
я молю, отвечай-ка,
где покоятся наши герои.
В мерно плещущих волнах,
и ни вздоха, ни стона не исторгнуть из хладных губ.
Из трав морских соткан саван.
и арф погребальный напев слышен в унылом плеске.
К горлу у Мак-Арана подступил ком, а на глаза невольно навернулись слезы. «Плач плачем, – подумалось ему, – но они понимают, что жизнь продолжается. Шотландцы провели в изгнании столетия, тысячелетия. И это просто еще одно изгнание, чуть более дальнее, чем бывало обычно; и под новыми звездами они будут петь старые песни, откроют новые горы и новые моря…»
Выходя на воздух, он автоматически поднял капюшон; уже должен был накрапывать дождь. Но дождь не накрапывал.
9
Мак-Аран уже видел, к чему приводят на этой планете две подряд сухие и бесснежные ночи. Вот и теперь в садоводстве бушевало растительное безумие, а землю покрывал сплошной ковер – в основном, из крошечных оранжевых цветочков. Четыре луны вспыхивали ослепительной аркой поперек небосвода задолго до заката солнца и продолжали сиять после рассвета, заливая небесную сферу сиреневым мерцанием.
В лесах царила сушь, и обстановка была самой что ни на есть пожароопасной. Морэю пришло в голову установить на каждом холме в радиусе нескольких миль от вырубки по громоотводу на вершинах гигантских деревьев, Вряд ли это не допустило бы пожара в случае сильной грозы, но хоть чуть-чуть подстраховаться в любом случае не мешало.
А на высокогорье раскрывались огромные золотистые колокольчики, и ветер разносил по склонам сладковатый аромат пыльцы. В долинах же установилось безветрие.
Пока…
После того как целую неделю стояли лунные бесснежные ночи и необычно теплые дни, – необычно теплые по меркам этой планеты, а по сравнению с ней Норвегия показалась бы летним курортом, – Мак-Аран отправился к Морэю просить разрешения организовать еще одну экспедицию в предгорья. Не стоит, чувствовал он, пренебрегать такой редкой возможностью пополнить коллекцию геологических образцов – а заодно поискать пещеры, которые могут пригодиться как временное жилье при будущем освоении планеты. Под свой кабинет Морэй занял маленькую комнату в боковом крыле досугового центра; и пока Рафаэль ждал в коридоре, отворилась входная дверь, и появилась Хедер Стюарт.
– Ну, и как тебе эта погода? – поинтересовался Мак-Аран, следуя старой земной привычке: не знаешь, что сказать, говори о погоде. Что ж, на этой планете погода, и неизменно скверная – неисчерпаемая тема для беседы.
– Не нравится она тине, – очень серьезно ответила Хедер. – Все не могу забыть, что случилось с нами на высокогорье после нескольких ясных дней.
«И ты тоже?» – подумал Мак-Аран, но вслух запротестовал:
– Да ты что, Хедер, при чем тут может быть погода!
– Легочный вирус. В цветочной пыльце или в пыли. Рэйф, я же микробиолог – ты даже не представляешь себе, сколько всего может быть в нескольких кубических дюймах воздуха, воды или почвы. На разборе у главврача Камилла говорила, что последнее ее воспоминание перед тем, как она уже окончательно отъехала – это что она нюхала цветы; и я тоже помню сильный цветочный запах. – Она слабо улыбнулась. – Конечно, то, что я помню, вряд ли можно считать твердым фактом – и упаси меня Господи еще раз проверять методом проб и ошибок! Всего несколько дней назад, я окончательно удостоверилась, что не забеременела, и как подумаю, что все могло бы повториться… Нет, но какой ужас был для женщин жить, когда не придумали еще по-настоящему надежных контрацептивов! Долгие месяцы сомневаться и мучиться… – Ее передернуло. – Рэйф, а что Камилла? Она уже проверилась? Со мной она об этом не хочет разговаривать…
– Понятия не имею, – мрачно отозвался Мак-Аран. – Со мной она вообще не разговаривает.
Подвижное личико Хедер исказила испуганная гримаска.
– Ой, Рэйф, прости, пожалуйста! Мы были так рады за вас; и Юэн, и я надеялись… О, похоже, Морэй наконец освободился.
Распахнулась дверь, и вылетевший в коридор высокий рыжеволосый Аластэр чуть не сшиб Мак-Арана и Хедер с ног.
– Нет, Морэй – нет и еще раз нет! – обернувшись, выкрикнул он. – Мы отделяемся – вся наша коммуна! Сегодня же! Сейчас же!
– Коммуна эгоистов! – произнес, появляясь в дверях, Морэй. – Вы только и можете, что болтать про общее благо, но всякий раз получается, что вы желаете благ лишь для своей узкой группки, а не для всех людей, оказавшихся на этой планете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29