Может быть, кристалл подстроился под некую специфическую функцию сигналов мозга, отвечающую вашей личности. В любом случае, кристалл существует, и… кстати, вы пытались связаться с этим вашим пришельцем?
– Пыталась. Это похоже… – она замялась, подыскивая слова, – как если бы я слышала чей-то голос и узнавала, чей… нет, не так… но, в общем, это случалось. Мне казалось – на какое-то мгновение, но совершенно явственно – будто он стоит рядом, прикасается ко мне… а потом опять все пропадало. Словно он напоминает о том, что любит меня, хочет приободрить… но все на какое-то мгновение. Однако у меня временами возникает странное ощущение, будто это только начало, что когда-нибудь я узнаю гораздо больше…
Она спрятала камешек за ворот рубашки и застегнула верхнюю пуговицу.
– На вашем месте, – наконец произнес священник, – я пока держал бы это в тайне. Я говорил, что мы уже начали меняться на этой планете – боюсь только, недостаточно быстро. Наверняка ведь найдутся ученые, которым захочется поэкспериментировать с этим камешком, разобраться, как он устроен… может быть, даже его отберут, а вас опять заставят отвечать на бесчисленные вопросы и сдавать анализы, вас будут снова и снова проверять, не врете ли вы и не сошли ли с ума. Никому не говорите об этом камне, Джудит. Пользуйтесь им, как объяснял вам ваш пришелец. Может быть, когда-нибудь нам действительно важно будет знать, как работает этот кристалл – как он на самом деле работает у лесного народа, а не как хотелось бы заставить его работать нашим ученым.
Он поднялся, отряхивая с колен крошки.
– Ладно, пора вернуться к моим валунам.
Джуди приподнялась на цыпочках и легонько поцеловала его в щеку.
– Спасибо, – тихо сказала она. – Вы очень мне помогли.
Отец Валентин протянул руку и невесомо погладил ее по щеке.
– Я рад, – произнес он. – Это… только начало. Дорога назад будет очень долгой – но начало уже положено. Ступайте с Богом.
Джудит направилась к столовой; священник проводил ее долгим взглядом, и в голову ему пришла странная, чуть ли не еретическая мысль: «Откуда мне знать, может быть, ребенка ей посылает Господь… только наполовину человека… но здесь, на дикой планете? – Он попытался прогнать эту мысль. – Наверно, я сошел с ума, – промелькнуло у него в голове; но тут же нахлынула другая мысль, еще более мучительная: – Откуда мы знаем, может, Сын Человеческий, которому я поклонялся все эти годы – плод такого же странного союза?»
– Какая нелепость! – вслух произнес он и опять принялся ворочать валуны.
14
– Никогда бы не подумала, что стану молиться о плохой погоде, – произнесла Камилла. Она затворила дверь небольшого, с усиленным деревянным каркасом купола, в котором размещался компьютерный терминал, и прошла к консоли, где уже сидел Гарри Лейстер. – Вот о чем я думала. Если нам известны продолжительность здешнего дня, солнечное склонение и так далее – можем мы точно подсчитать продолжительность здешнего года?
– Ну, это довольно элементарно, – отозвался Лейстер. – Напиши простенькую программку, и компьютер все тебе скажет; может быть, даже сколько тут длится лето, и сколько зима.
Камилла сделала шаг к консоли; беременность уже начинала становиться заметной, хотя походка по-прежнему оставалась легкой и грациозной.
– Я уже занес в банки данных почти полную информацию о фотонном приводе, – сказал Лейстер. – Когда-нибудь – помнится, Морэй как-то говорил, что от изобретения парового двигателя до первых полетов к звездам прошло меньше трехсот лет… Камилла, когда-нибудь наши потомки сумеют вернуться на Землю.
– Если захотят, – заметила Камилла, усаживаясь за клавиатуру.
– А ты в этом сомневаешься? – недоуменно воззрился на нее Лейстер.
– Ни в чем я не сомневаюсь. Просто я не беру на себя смелости предполагать, чем захотят заниматься мои пра-пра-пра-пра… а черт! В общем, мои внуки в девятом колене. В конце концов, земляне преспокойно жили многие поколения подряд и даже не думали создавать вещи, изобрести которые, в общем-то, было раз плюнуть, после того как научились плавить железо. Вы что, серьезно думаете, человек стремился бы к звездам, если бы не демографический взрыв и не загрязнение окружающей среды? Не говоря уж о множестве социальных факторов…
– Морэю дай волю – и все наши потомки будут варварами, – сказал Лейстер, – но до тех пор, пока с нами остается компьютер, знания будут сохранены.
– Если компьютер переживет следующий Ветер… – пожала плечами Камилла. – Честно говоря, у меня такое ощущение, будто все, что мы притащили с собой, не протянет дольше одного поколения.
С большим трудом Лейстер удержался от резкости. «Она же беременна, – напомнил он себе, – не зря ведь долгие годы считалось, что женщина не может быть ученым – когда она ждет ребенка, ее… посещают странные мысли».
Пальцы Камиллы замелькали над клавиатурой.
– А зачем тебе продолжительность здешнего года? – поинтересовался Лейстер.
«Что за глупый вопрос!» – подумала девушка, но вовремя вспомнила, что Лейстер вырос на космической станции, и погода для него ничего не значит. «Вряд ли, – подумалось ей, – ему даже придет в голову выстроить простейшую триаду: климат – урожай – выживание».
– Во-первых, – принялась разъяснять она, – нам надо прикинуть, сколько тут длится севооборот, чтобы знать, когда можно рассчитывать на урожай. Это проще, чем методом проб и ошибок – будь мы в нормальной колонии, исследовательские отряды Экспедиционного Корпуса понаблюдали бы за планетой, по меньшей мере, несколько годовых циклов. Во-вторых, Фионе, Джуди… да и всем нам, остальным, тоже хотелось бы знать, в какое время года родятся наши дети, и какой ждать тогда погоды. Я сама шитьем детской одежды не занимаюсь, но кто-то этим будет заниматься, и неплохо бы знать, на какую погоду рассчитывать!
– Вы настолько далеко планируете? – удивленно спросил Лейстер. – Ведь вероятность не больше пятидесяти процентов, что ребенка удастся нормально доносить, и такая же, что он не погибнет при родах.
– Не знаю… Почему-то я ни секунды не сомневалась, что мой ребенок будет среди тех, кому повезет. Может быть, предчувствие или экстрасенсорика. А насчет Рут Фонтаны… у меня было ощущение, что у нее случится выкидыш – так и произошло.
– Не самый приятный дар, – поежился Лейстер.
– Не самый, – спокойно согласилась Камилла, но я уже немного привыкла. Морэю и остальным в садоводстве это тоже очень кстати, не говоря уже о колодце, который Хедер показала, где копать. Очевидно, это просто активизация скрытых способностей, изначально заложенных природой, и ничего в этом нет такого уж страшного. Как бы то ни было, похоже, нам поневоле предстоит научиться использовать этот дар.
– Когда я был еще студентом, – проговорил Лейстер, – кто-то ввел в компьютер все известные факты насчет экстрасенсорного восприятия, и ответ был, что с вероятностью тысяча против одного такого явления не существует в природе… а единичные случаи, где не удалось придумать однозначного научного опровержения – ошибки эксперимента.
– Вот вам и доказательство, – широко улыбнулась Камилла, – что компьютер не Бог. – Она потянулась и откинулась на спинку перетащенного с мостика астрогаторского кресла. – До чего же дурацкая штука! Правда, никто и не думал пользоваться им при нормальной силе тяжести. Надеюсь, удобная мебель находится в списке приоритетов не на последнем месте, а то Младшему не нравятся жесткие сиденья…
«Господи Боже, как я люблю эту девушку! Кто бы мог подумать, в моем-то возрасте…»
– Камилла, – торопливо спросил Лейстер, дабы лишний раз ткнуть себя носом в непреложность фактов, – ты выходишь замуж за Мак-Арана?
– Вряд ли, – ответила она с еле заметной улыбкой. – Об этом мы как-то и не задумывались. Я люблю его – нас сблизил еще первый Ветер, у нас столько всего общего, в каждом из нас навсегда осталась частица другого. Я живу с ним, когда он в лагере – что случается не слишком часто – если это то, что вам хотелось знать. В основном, потому что я так ему нужна, а когда вы были с кем-то настолько близки, когда вы… – Она замялась, подыскивая подходящее слово, – когда чувствуешь, как сильно ты ему нужна, ты просто не можешь не утолить этой жажды и оставить его несчастным. А насчет того, что будет дальше, захотим ли мы жить вместе до конца дней – честное слово, не знаю. Вообще-то… не думаю. Слишком мы разные. – Она улыбнулась, глядя прямо в глаза Лейстеру, и внутри у него все перевернулось. – Наверно, если говорить о долговременных отношениях, я была бы куда счастливее с вами. У нас гораздо больше общего. Рэйф такой нежный, такой хороший, но вы понимаете меня лучше.
– Камилла, ты носишь его ребенка и можешь говорить такое?
– Вас это шокирует? – с искренним участием поинтересовалась она. – Прошу прощения, честное слово, я не хотела. Да, это ребенок Рэйфа, и я, наверно, даже рада. Он так этого хочет – по крайней мере, один из родителей должен хотеть ребенка. Но для меня – ничего не могу с собой поделать, мне слишком долго промывали мозги – для меня это по-прежнему прискорбный биологический инцидент. Если бы, например, это был ваш ребенок – что вполне возможно, могло ведь произойти все, что угодно; Фиона, вот, носит вашего ребенка, а вы ее и в лицо-то едва знаете – если б это был ваш ребенок, роли бы поменялись: вы бы и думать об этом не могли, вы бы хотели, чтоб я боролась до конца.
– Не уверен. Может быть, вовсе нет. По крайней мере, сейчас бы – точно нет, – глухо произнес Гарри Лейстер. – Но от таких разговоров мне до сих пор как-то не по себе. Что-то меня шокирует. Наверно, я просто слишком стар.
– Нам придется научиться не стыдиться друг, друга, – мотнула головой она. – В обществе, в котором будут расти наши дети, зная, что все их чувства как на ладони – какой смысл прятаться друг от друга за масками?
– Страшноватая перспектива.
– Немного. Но для них, возможно, это будет чем-то совершенно естественным. Откинувшись в сторону, она оперлась спиной на грудь Лейстеру, нашарила его ладонь и крепко сжала. – Не пугайтесь, – медленно проговорила она. – Но… если доживу… если доживем… мне хотелось бы, чтобы следующий мой ребенок был от вас.
Он наклонился и поцеловал ее в лоб. Он был настолько тронут, что потерял дар речи. Камилла еще крепче сжала его пальцы, потом убрала руку.
– Я уже говорила об этом с Мак-Араном, – совершенно спокойно произнесла она. – Из генетических соображений лучше, если у женщины будут дети от разных отцов. Но, как я уже сказала, дело далеко не только в этом.
Глаза ее затуманились, – на мгновение Лейстеру показалось, будто она разглядывает что-то невидимое и через вуаль – и лицо ее перекосила гримаса боли. На его встревоженный вопрос, в чем дело, она выдавила улыбку.
– Нет-нет, со мной все в порядке. Давайте лучше посмотрим, что можно выяснить насчет длительности года. Кто знает, вдруг сегодня наш первый Национальный праздник!
Ветряные мельницы теперь были видны аж от базового лагеря – огромные сооружения с деревянными лопастями, приводящие в действие жернова (из лесных орехов получалась сладковатая мука тонкого помола, которой до первой жатвы вполне можно было обойтись взамен овса и ржи) и вырабатывающие чуть-чуть электричества. Но на этой планете с электричеством, судя по всему, всегда должно было быть напряженно, и энергия пускалась только на самые неотложные нужды поселения: на освещение в госпитале, на несколько станков в слесарной мастерской и на новую оранжерею. За лагерем, окруженный отдельным заградительным валом, был разбит так называемый Новый Лагерь, хотя переселившиеся туда новогебридцы предпочитали называть его Нью-Скаем. Там же разместилась экспериментальная животноводческая ферма, где Льюис Мак-Леод с группой помощников пытались одомашнивать некоторых местных животных.
Рэйф Мак-Аран дал знак своей геологоразведочной бригаде остановиться и прежде чем углубляться в лес, обернулся бросить с гребня холма взгляд на долину. Сверху оба лагеря были видны как на ладони, и в обоих кипела бурная деятельность; но чем-то неуловимым вид этот отличался от любого знакомого Мак-Арану по Земле поселения, и секунду-другую он никак не мог сообразить, в чем дело. Наконец до него дошло: дело в тишине. Впрочем, в тишине ли? Звуков снизу доносилось предостаточно. Огромные лопасти мельниц со скрипом проворачивались под напором ветра. Со стройплощадки, где сооружались внушительные дома с расчетом на зиму, слышались бодрый перестук молотков и пение пил. Свои звуки доносились и с фермы – мычание крупных рогатых млекопитающих, всевозможные хрюканье, щебет и писк. В конце концов, Рэйф сообразил, в чем дело. Не было слышно звуков искусственного происхождения. Не шумел транспорт. Не надрывалась всяческая техника – если не считать негромкого свиста гончарных кругов и нестройного звяканья ручных инструментов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
– Пыталась. Это похоже… – она замялась, подыскивая слова, – как если бы я слышала чей-то голос и узнавала, чей… нет, не так… но, в общем, это случалось. Мне казалось – на какое-то мгновение, но совершенно явственно – будто он стоит рядом, прикасается ко мне… а потом опять все пропадало. Словно он напоминает о том, что любит меня, хочет приободрить… но все на какое-то мгновение. Однако у меня временами возникает странное ощущение, будто это только начало, что когда-нибудь я узнаю гораздо больше…
Она спрятала камешек за ворот рубашки и застегнула верхнюю пуговицу.
– На вашем месте, – наконец произнес священник, – я пока держал бы это в тайне. Я говорил, что мы уже начали меняться на этой планете – боюсь только, недостаточно быстро. Наверняка ведь найдутся ученые, которым захочется поэкспериментировать с этим камешком, разобраться, как он устроен… может быть, даже его отберут, а вас опять заставят отвечать на бесчисленные вопросы и сдавать анализы, вас будут снова и снова проверять, не врете ли вы и не сошли ли с ума. Никому не говорите об этом камне, Джудит. Пользуйтесь им, как объяснял вам ваш пришелец. Может быть, когда-нибудь нам действительно важно будет знать, как работает этот кристалл – как он на самом деле работает у лесного народа, а не как хотелось бы заставить его работать нашим ученым.
Он поднялся, отряхивая с колен крошки.
– Ладно, пора вернуться к моим валунам.
Джуди приподнялась на цыпочках и легонько поцеловала его в щеку.
– Спасибо, – тихо сказала она. – Вы очень мне помогли.
Отец Валентин протянул руку и невесомо погладил ее по щеке.
– Я рад, – произнес он. – Это… только начало. Дорога назад будет очень долгой – но начало уже положено. Ступайте с Богом.
Джудит направилась к столовой; священник проводил ее долгим взглядом, и в голову ему пришла странная, чуть ли не еретическая мысль: «Откуда мне знать, может быть, ребенка ей посылает Господь… только наполовину человека… но здесь, на дикой планете? – Он попытался прогнать эту мысль. – Наверно, я сошел с ума, – промелькнуло у него в голове; но тут же нахлынула другая мысль, еще более мучительная: – Откуда мы знаем, может, Сын Человеческий, которому я поклонялся все эти годы – плод такого же странного союза?»
– Какая нелепость! – вслух произнес он и опять принялся ворочать валуны.
14
– Никогда бы не подумала, что стану молиться о плохой погоде, – произнесла Камилла. Она затворила дверь небольшого, с усиленным деревянным каркасом купола, в котором размещался компьютерный терминал, и прошла к консоли, где уже сидел Гарри Лейстер. – Вот о чем я думала. Если нам известны продолжительность здешнего дня, солнечное склонение и так далее – можем мы точно подсчитать продолжительность здешнего года?
– Ну, это довольно элементарно, – отозвался Лейстер. – Напиши простенькую программку, и компьютер все тебе скажет; может быть, даже сколько тут длится лето, и сколько зима.
Камилла сделала шаг к консоли; беременность уже начинала становиться заметной, хотя походка по-прежнему оставалась легкой и грациозной.
– Я уже занес в банки данных почти полную информацию о фотонном приводе, – сказал Лейстер. – Когда-нибудь – помнится, Морэй как-то говорил, что от изобретения парового двигателя до первых полетов к звездам прошло меньше трехсот лет… Камилла, когда-нибудь наши потомки сумеют вернуться на Землю.
– Если захотят, – заметила Камилла, усаживаясь за клавиатуру.
– А ты в этом сомневаешься? – недоуменно воззрился на нее Лейстер.
– Ни в чем я не сомневаюсь. Просто я не беру на себя смелости предполагать, чем захотят заниматься мои пра-пра-пра-пра… а черт! В общем, мои внуки в девятом колене. В конце концов, земляне преспокойно жили многие поколения подряд и даже не думали создавать вещи, изобрести которые, в общем-то, было раз плюнуть, после того как научились плавить железо. Вы что, серьезно думаете, человек стремился бы к звездам, если бы не демографический взрыв и не загрязнение окружающей среды? Не говоря уж о множестве социальных факторов…
– Морэю дай волю – и все наши потомки будут варварами, – сказал Лейстер, – но до тех пор, пока с нами остается компьютер, знания будут сохранены.
– Если компьютер переживет следующий Ветер… – пожала плечами Камилла. – Честно говоря, у меня такое ощущение, будто все, что мы притащили с собой, не протянет дольше одного поколения.
С большим трудом Лейстер удержался от резкости. «Она же беременна, – напомнил он себе, – не зря ведь долгие годы считалось, что женщина не может быть ученым – когда она ждет ребенка, ее… посещают странные мысли».
Пальцы Камиллы замелькали над клавиатурой.
– А зачем тебе продолжительность здешнего года? – поинтересовался Лейстер.
«Что за глупый вопрос!» – подумала девушка, но вовремя вспомнила, что Лейстер вырос на космической станции, и погода для него ничего не значит. «Вряд ли, – подумалось ей, – ему даже придет в голову выстроить простейшую триаду: климат – урожай – выживание».
– Во-первых, – принялась разъяснять она, – нам надо прикинуть, сколько тут длится севооборот, чтобы знать, когда можно рассчитывать на урожай. Это проще, чем методом проб и ошибок – будь мы в нормальной колонии, исследовательские отряды Экспедиционного Корпуса понаблюдали бы за планетой, по меньшей мере, несколько годовых циклов. Во-вторых, Фионе, Джуди… да и всем нам, остальным, тоже хотелось бы знать, в какое время года родятся наши дети, и какой ждать тогда погоды. Я сама шитьем детской одежды не занимаюсь, но кто-то этим будет заниматься, и неплохо бы знать, на какую погоду рассчитывать!
– Вы настолько далеко планируете? – удивленно спросил Лейстер. – Ведь вероятность не больше пятидесяти процентов, что ребенка удастся нормально доносить, и такая же, что он не погибнет при родах.
– Не знаю… Почему-то я ни секунды не сомневалась, что мой ребенок будет среди тех, кому повезет. Может быть, предчувствие или экстрасенсорика. А насчет Рут Фонтаны… у меня было ощущение, что у нее случится выкидыш – так и произошло.
– Не самый приятный дар, – поежился Лейстер.
– Не самый, – спокойно согласилась Камилла, но я уже немного привыкла. Морэю и остальным в садоводстве это тоже очень кстати, не говоря уже о колодце, который Хедер показала, где копать. Очевидно, это просто активизация скрытых способностей, изначально заложенных природой, и ничего в этом нет такого уж страшного. Как бы то ни было, похоже, нам поневоле предстоит научиться использовать этот дар.
– Когда я был еще студентом, – проговорил Лейстер, – кто-то ввел в компьютер все известные факты насчет экстрасенсорного восприятия, и ответ был, что с вероятностью тысяча против одного такого явления не существует в природе… а единичные случаи, где не удалось придумать однозначного научного опровержения – ошибки эксперимента.
– Вот вам и доказательство, – широко улыбнулась Камилла, – что компьютер не Бог. – Она потянулась и откинулась на спинку перетащенного с мостика астрогаторского кресла. – До чего же дурацкая штука! Правда, никто и не думал пользоваться им при нормальной силе тяжести. Надеюсь, удобная мебель находится в списке приоритетов не на последнем месте, а то Младшему не нравятся жесткие сиденья…
«Господи Боже, как я люблю эту девушку! Кто бы мог подумать, в моем-то возрасте…»
– Камилла, – торопливо спросил Лейстер, дабы лишний раз ткнуть себя носом в непреложность фактов, – ты выходишь замуж за Мак-Арана?
– Вряд ли, – ответила она с еле заметной улыбкой. – Об этом мы как-то и не задумывались. Я люблю его – нас сблизил еще первый Ветер, у нас столько всего общего, в каждом из нас навсегда осталась частица другого. Я живу с ним, когда он в лагере – что случается не слишком часто – если это то, что вам хотелось знать. В основном, потому что я так ему нужна, а когда вы были с кем-то настолько близки, когда вы… – Она замялась, подыскивая подходящее слово, – когда чувствуешь, как сильно ты ему нужна, ты просто не можешь не утолить этой жажды и оставить его несчастным. А насчет того, что будет дальше, захотим ли мы жить вместе до конца дней – честное слово, не знаю. Вообще-то… не думаю. Слишком мы разные. – Она улыбнулась, глядя прямо в глаза Лейстеру, и внутри у него все перевернулось. – Наверно, если говорить о долговременных отношениях, я была бы куда счастливее с вами. У нас гораздо больше общего. Рэйф такой нежный, такой хороший, но вы понимаете меня лучше.
– Камилла, ты носишь его ребенка и можешь говорить такое?
– Вас это шокирует? – с искренним участием поинтересовалась она. – Прошу прощения, честное слово, я не хотела. Да, это ребенок Рэйфа, и я, наверно, даже рада. Он так этого хочет – по крайней мере, один из родителей должен хотеть ребенка. Но для меня – ничего не могу с собой поделать, мне слишком долго промывали мозги – для меня это по-прежнему прискорбный биологический инцидент. Если бы, например, это был ваш ребенок – что вполне возможно, могло ведь произойти все, что угодно; Фиона, вот, носит вашего ребенка, а вы ее и в лицо-то едва знаете – если б это был ваш ребенок, роли бы поменялись: вы бы и думать об этом не могли, вы бы хотели, чтоб я боролась до конца.
– Не уверен. Может быть, вовсе нет. По крайней мере, сейчас бы – точно нет, – глухо произнес Гарри Лейстер. – Но от таких разговоров мне до сих пор как-то не по себе. Что-то меня шокирует. Наверно, я просто слишком стар.
– Нам придется научиться не стыдиться друг, друга, – мотнула головой она. – В обществе, в котором будут расти наши дети, зная, что все их чувства как на ладони – какой смысл прятаться друг от друга за масками?
– Страшноватая перспектива.
– Немного. Но для них, возможно, это будет чем-то совершенно естественным. Откинувшись в сторону, она оперлась спиной на грудь Лейстеру, нашарила его ладонь и крепко сжала. – Не пугайтесь, – медленно проговорила она. – Но… если доживу… если доживем… мне хотелось бы, чтобы следующий мой ребенок был от вас.
Он наклонился и поцеловал ее в лоб. Он был настолько тронут, что потерял дар речи. Камилла еще крепче сжала его пальцы, потом убрала руку.
– Я уже говорила об этом с Мак-Араном, – совершенно спокойно произнесла она. – Из генетических соображений лучше, если у женщины будут дети от разных отцов. Но, как я уже сказала, дело далеко не только в этом.
Глаза ее затуманились, – на мгновение Лейстеру показалось, будто она разглядывает что-то невидимое и через вуаль – и лицо ее перекосила гримаса боли. На его встревоженный вопрос, в чем дело, она выдавила улыбку.
– Нет-нет, со мной все в порядке. Давайте лучше посмотрим, что можно выяснить насчет длительности года. Кто знает, вдруг сегодня наш первый Национальный праздник!
Ветряные мельницы теперь были видны аж от базового лагеря – огромные сооружения с деревянными лопастями, приводящие в действие жернова (из лесных орехов получалась сладковатая мука тонкого помола, которой до первой жатвы вполне можно было обойтись взамен овса и ржи) и вырабатывающие чуть-чуть электричества. Но на этой планете с электричеством, судя по всему, всегда должно было быть напряженно, и энергия пускалась только на самые неотложные нужды поселения: на освещение в госпитале, на несколько станков в слесарной мастерской и на новую оранжерею. За лагерем, окруженный отдельным заградительным валом, был разбит так называемый Новый Лагерь, хотя переселившиеся туда новогебридцы предпочитали называть его Нью-Скаем. Там же разместилась экспериментальная животноводческая ферма, где Льюис Мак-Леод с группой помощников пытались одомашнивать некоторых местных животных.
Рэйф Мак-Аран дал знак своей геологоразведочной бригаде остановиться и прежде чем углубляться в лес, обернулся бросить с гребня холма взгляд на долину. Сверху оба лагеря были видны как на ладони, и в обоих кипела бурная деятельность; но чем-то неуловимым вид этот отличался от любого знакомого Мак-Арану по Земле поселения, и секунду-другую он никак не мог сообразить, в чем дело. Наконец до него дошло: дело в тишине. Впрочем, в тишине ли? Звуков снизу доносилось предостаточно. Огромные лопасти мельниц со скрипом проворачивались под напором ветра. Со стройплощадки, где сооружались внушительные дома с расчетом на зиму, слышались бодрый перестук молотков и пение пил. Свои звуки доносились и с фермы – мычание крупных рогатых млекопитающих, всевозможные хрюканье, щебет и писк. В конце концов, Рэйф сообразил, в чем дело. Не было слышно звуков искусственного происхождения. Не шумел транспорт. Не надрывалась всяческая техника – если не считать негромкого свиста гончарных кругов и нестройного звяканья ручных инструментов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29