– «Мы еще увидимся?»
«Столько всяких возможностей перед нами, дитя мое, и хороших, и плохих. Не знаю; боюсь что-то обещать».
Невесомым касанием он окутал ее в отороченный мехом плащ. Она кивнула, пытаясь сдержать слезы; только когда его высокая фигура скрылась за деревьями, она разрыдалась и позволила маленьким пушистым созданиям увлечь ее в путь по незнакомым тропам.
– Вы – подозреваемый номер один, – жестко произнес капитан Лейстер. – Вы никогда не скрывали, что не хотите улетать отсюда; теперь компьютер испорчен – можете считать, что своего вы добились.
– Нет, капитан, вы ошибаетесь. – Морэй, не мигая, смотрел прямо в глаза Лейстеру. – Я с самого начала понимал, что мы застряли тут навсегда. Да, признаюсь, во время… как бы это обозвать, черт побери?.. массовый улет? Да, во время массового улета мне приходило в голову, что не работай компьютер, все было бы куда как проще; по крайней мере, вы перестали бы притворяться, будто в наших силах починить корабль…
– Я не притворялся, – ледяным тоном перебил его Лейстер.
– Как вам угодно… – пожал плечами Морэй. – Хорошо, значит, вы перестали б играть в свои игры и занялись бы наконец серьезным делом – нашим тут выживанием. Но я не портил компьютера. Что греха таить, такая мысль могла бы прийти мне в голову – но я же в компьютерах совершенно не разбираюсь; я даже не знаю, что там, собственно, надо портить. Допустим, я мог бы его просто взорвать – смутно припоминаю, что слышал какой-то взрыв – но дело в том, что когда я услышал взрыв, я лежал на грядке и… – он смущенно хохотнул, – имел плодотворную, как никогда и ни с кем, беседу с капустной рассадой – или еще с чем-то в том же роде.
– Никто не взрывал компьютера, – нахмурился Лейстер. – Да и, в общем-то, не портил. Просто была стерта часть программ. Это под силу любому грамотному человеку.
– Любому грамотному человеку, понимающему в космических кораблях, – поправил его Морэй. – Капитан, ума не приложу, как бы мне убедить вас… но я ведь эколог, не техник. Я даже простейшей компьютерной программы не напишу. А если компьютер работоспособен, из-за чего весь сыр-бор? Нельзя, что ли, его перепрограммировать – или как там это называется? Что, эти пленки – или о чем там речь – такие незаменимые?
И это Лейстера убедило. Морэй действительно не понимал, о чем речь.
– К вашему сведению, – сухо произнес капитан, – в компьютере содержалась примерно половина всех накопленных человечеством знаний по физике и астрономии. Даже будь под моим началом человек пятьдесят действительных членов Эдинбургского Королевского Астрономического общества, только на восстановление астрогационных программ им потребовалось бы лет тридцать. И это, кстати, еще не говоря о медицинских программах – что с ними, мы пока не успели проверить – или о Большом Корабельном информатории. В общем, это акт вандализма почище поджога Александрийской библиотеки.
– Что ж, могу только повторить, что я тут ни при чем – и понятия не имею, кто бы мог это сделать, – сказал Морэй. – Поищите лучше среди своих людей; наверняка это должен был быть кто-то с техническим образованием… – он издал сухой, невеселый смешок, – и чрезвычайно устойчивой психикой. Кстати, Медслужба еще не выяснила, что это было?
– Лучшее предположение, какое мне пока доводилось слышать, – пожал плечами капитан, – это что ветер принес с пылью какой-то мощнейший галлюциноген. До сих пор не удалось выяснить, какой именно – и, боюсь, не удастся, пока все более или менее не утрясется в госпитале.
Морэй покачал головой. Убедить капитана, что он ни при чем, ему удалось – но, честно говоря, он и сам был не больно-то рад тому, что компьютер вышел из строя. До тех пор, пока все усилия Лейстера направлялись на ремонт корабля, он не очень мешал Морэю в организации жизнеспособной колонии. А теперь, оставшись без корабля, мог начать путаться под ногами. Только сейчас Морэй понял бородатую шутку насчет Космофлота: «Капитана не отправить в отставку – проще пристрелить».
По спине пробежал холодок, и Морэй неуютно поежился. По натуре он был довольно спокойным человеком – но за последние тридцать шесть часов открыл в себе много неожиданного… и даже неприятного, если не сказать опасного. «Не исключено, что в следующий раз кто-нибудь вспомнит эту старую шутку и примет ее за руководство к действию… Откуда я взял, что будет следующий раз? И, может, не кто-нибудь, а я сам – за что теперь можно ручаться?»
– О потерях уже докладывали? – поспешно спросил он, гоня подальше такие мысли.
– Погибших девятнадцать человек – от медслужбы подробного рапорта еще не было, но, по меньшей мере, четверо больных умерли по недосмотру, – отрывисто сообщил Лейстер. – Два самоубийства. Одна девушка порезалась битым стеклом и умерла от потери крови – но это, скорее, не самоубийство, а несчастный случай. И… про отца Валентина вы, наверно, уже слышали.
Морэй устало прикрыл глаза.
– Слышал. Но без подробностей.
– А подробностей никто и не знает, – произнес Лейстер. – По крайней мере, никто из живых. Да и сам отец Валентин толком ничего не помнит – и не вспомнит, если Ди Астуриен не решит вколоть ему чего-нибудь сильнодействующего. Я слышал только, что вроде бы наш капеллан прибился к группе электриков, занимавшимися всякими безобразиями у ручья… э-э, сексуальными безобразиями. Словом, форменные Содом и Гоморра. Когда первая волна безумия пошла на убыль, он осознал, что произошло, вынести этого, судя по всему, не смог и принялся резать глотки.
– Значит, насколько я понимаю, одно из самоубийств – это отец Валентин?
– Нет, – покачал головой Лейстер. – Судя по всему, когда он окончательно пришел в себя, то уже в самый раз, чтобы осознать, что самоубийство – тоже смертный грех. Смех, да и только; похоже, я уже начинаю осваиваться с прелестями вашей милой планетки – только о том и думаю, насколько проще все было бы, не остановись отец Валентин на полпути. Теперь придется судить его за убийство; да еще решать – или устраивать референдум – вводить ли тут смертную казнь.
– Напрасный труд, – слабо улыбнулся Морэй. – Какой, интересно, вердикт сможет вынести суд, кроме временного умопомешательства?
– Боже мой, конечно, – выдохнул Лейстер и устало потер лоб.
– Капитан, я совершенно серьезно. Не исключено, что это случится еще, и не один раз. Я предложил бы – по крайней мере, пока мы точно не узнаем причины – чтобы вы немедленно разоружили Службу Безопасности; помните, все началось с того, что один из ваших офицеров открыл пальбу и ранил сначала девушку из новогебридцев, а потом кого-то… э-э, из коллег. Еще я предложил бы после первой же сухой ночи запирать под замок все оружие, кухонные ножи, хирургические инструменты и прочее в том же роде. Разумеется, это не абсолютная мера – нельзя же запереть все здешние булыжники или дубье… а, судя по вашему виду, кто-то напрочь забыл о субординации и… обошелся без подручных средств.
– Кому рассказать – не поверят, – произнес Лейстер, потирая подбородок. – В моем-то возрасте – и драка из-за девушки!
Морэй понимающе ухмыльнулся; впервые за все время между ним и капитаном на короткое мгновение возникло самое настоящее взаиморасположение. Впрочем, не более чем на мгновение.
– Я подумаю о вашем предложении, – пообещал Лейстер. – Боюсь, это будет непросто.
– Капитан, а что вообще здесь просто? – угрюмо проговорил Морэй. – Но у меня такое ощущение, что если мы немедленно не начнем серьезнейшую кампанию по насаждению этики ненасилия – такой, чтобы работала на подсознательном уровне, даже при массовом улете – никто из нас не доживет до осени.
11
«Слава Богу, – подумал Мак-Аран, – садоводство не пострадало. Может быть, какой-то глубинный инстинкт подсказал обезумевшим колонистам, что это их единственный шанс на выживание». Ремонт госпиталя шел полным ходом, а на скорую руку сформированные рабочие бригады принялись разбирать корабль на лом – Морэй недвусмысленно объяснил, что на многие годы вперед это будет их единственным источником металла для сельскохозяйственных и прочих инструментов. Постепенно от корабля оставался голый остов; мебель переселялась из кубриков и рекреаций в жилые постройки и досуговый центр, а целые бригады учетчиков занимались инвентаризацией инструментов из корабельных мастерских, кухни и даже с мостика. Камилла, насколько знал Мак-Аран, была занята тем, что срочно тестировала компьютер, выясняя, какие программы сохранились. Вплоть до шариковых ручек и женСкой косметики, все подлежало учету и строжайшему рационированию. Морэй ясно дал понять: когда привезенные с Земли запасы всяких бытовых мелочей подойдут к концу, пополнить их будет негде и придется выдумывать заменители на основе того, что может предложить местная природа; работа над тем, чтобы переход был возможно более плавным, уже велась.
Вырубка, на взгляд Мак-Арана, являла собой престранное зрелище; небольшие купола из пластика и синтетического волокна, едва выдержавшие напор бурана, усиливались каркасами из местной древесины; надзор и уход за нагромождениями сложной техники осуществлялся бригадой корабельных механиков – в форме и под началом главного, инженера Патрика; а новогебридцы – те сами вызвались (насколько понимал Мак-Аран) работать в садоводстве и в лесу.
В руках у Рафаэля были два клочка бумаги – старая земная привычка рассылать меморандумы в письменном виде сохранялась до сих пор; вряд ли она продержится долго – запасы бумаги не бесконечны. Интересно, что придумают на замену? Систему колокольных сигналов, свою для каждого – как делалось на Земле в некоторых больших универмагах, когда требовалось привлечь внимание какого-то конкретного человека? Или придумают, как делать бумагу из местного сырья, и многовековой привычке не суждено отмереть? Один из клочков бумаги требовал от Мак-Арана зайти в госпиталь для, как это было сформулировано, «профилактического осмотра»; другой – к Морэю для «профессионального освидетельствования».
В основном, известие о том, что компьютер вышел из строя, и вопрос о ремонте корабля больше не стоит, было встречено достаточно спокойно. Один-два человека из экипажа пробормотали себе под нос, что того, кто это сделал, следует линчевать; но в данный момент не представлялось ни малейшей возможности выяснить, кто почистил банки данных астрогационного компьютера или заложил самодельную бомбу в машинное отделение. Что касается бомбы, то подозрение пало на одного из корабельных энергетиков, который незадолго до массового улета подал заявление о приеме в коммуну Новые Гебриды, и чье изувеченное тело было найдено неподалеку от места взрыва; копать глубже ни у кого желания не было.
Затишье, подозревал Мак-Аран, было не более чем временным, раньше или позже новые бури обязательно разразятся; но в данный момент все поневоле вынуждены были сплотиться, дабы устранить ущерб, причиненный массовым улетом, и подготовиться к неведомым тяготам надвигающейся зимы. Мак-Аран и в собственных-то чувствах не больно был уверен – но, по крайней мере, он с самого начала был морально готов к колониальной жизни; в глубине души ему даже казалось, что колонизация дикой планеты – занятие куда увлекательнее освоения мира, по которому уже основательно прошлась нивелирующая гребенка Экспедиционного Корпуса. Но к чему Мак-Аран никак не был морально готов – так это к тому, что они окажутся отрезанными от земной цивилизации: ни тебе регулярного межзвездного сообщения, ни связи с остальной Галактикой – на многие-многие поколения, если не навсегда. Вот с этим свыкнуться было тяжело; может, даже невозможно.
На двери кабинета Мак-Арана встретила табличка! «Входить без стука». Отворив дверь, он обнаружил, что у Морэя уже есть посетитель – молодая девушка, судя по одежде, из новогебридцев.
– Да, да, конечно, милая моя, понимаю, вы хотели бы работать в садоводстве – но в вашем личном деле говорится, что вы специалист по керамике, а это для нас очень важно. Вам никогда не приходило в голову, что самое первое ремесло почти у всех цивилизаций было гончарное? Да и в любом случае… насколько я помню из доклада Медслужбы, вы ждете ребенка.
– Да, как раз вчера у меня была церемония Возвещения. Но у нас принято, чтобы женщины работали до самых родов.
По лицу Морэя промелькнула слабая улыбка.
– Я рад, – проговорил он, – что у вас такой боевой настрой. Но в колониях женщинам не разрешается заниматься физическим трудом.
– Статья четвертая…
– Статья четвертая, – перебил Морэй, и лицо его посуровело, – придумана для Земли и для земных условий. Аланна, пора бы уже и запомнить, что мы на планете с другой силой тяжести, другим спектральным классом солнца и другим содержанием кислорода в атмосфере. Нам еще повезло: кислорода здесь чуть больше, сила тяжести чуть слабее… Но даже на самых райских планетах всегда устанавливается какой-то переходный период, и статистика тут не в нашу пользу, особенно с таким мизерным населением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
«Столько всяких возможностей перед нами, дитя мое, и хороших, и плохих. Не знаю; боюсь что-то обещать».
Невесомым касанием он окутал ее в отороченный мехом плащ. Она кивнула, пытаясь сдержать слезы; только когда его высокая фигура скрылась за деревьями, она разрыдалась и позволила маленьким пушистым созданиям увлечь ее в путь по незнакомым тропам.
– Вы – подозреваемый номер один, – жестко произнес капитан Лейстер. – Вы никогда не скрывали, что не хотите улетать отсюда; теперь компьютер испорчен – можете считать, что своего вы добились.
– Нет, капитан, вы ошибаетесь. – Морэй, не мигая, смотрел прямо в глаза Лейстеру. – Я с самого начала понимал, что мы застряли тут навсегда. Да, признаюсь, во время… как бы это обозвать, черт побери?.. массовый улет? Да, во время массового улета мне приходило в голову, что не работай компьютер, все было бы куда как проще; по крайней мере, вы перестали бы притворяться, будто в наших силах починить корабль…
– Я не притворялся, – ледяным тоном перебил его Лейстер.
– Как вам угодно… – пожал плечами Морэй. – Хорошо, значит, вы перестали б играть в свои игры и занялись бы наконец серьезным делом – нашим тут выживанием. Но я не портил компьютера. Что греха таить, такая мысль могла бы прийти мне в голову – но я же в компьютерах совершенно не разбираюсь; я даже не знаю, что там, собственно, надо портить. Допустим, я мог бы его просто взорвать – смутно припоминаю, что слышал какой-то взрыв – но дело в том, что когда я услышал взрыв, я лежал на грядке и… – он смущенно хохотнул, – имел плодотворную, как никогда и ни с кем, беседу с капустной рассадой – или еще с чем-то в том же роде.
– Никто не взрывал компьютера, – нахмурился Лейстер. – Да и, в общем-то, не портил. Просто была стерта часть программ. Это под силу любому грамотному человеку.
– Любому грамотному человеку, понимающему в космических кораблях, – поправил его Морэй. – Капитан, ума не приложу, как бы мне убедить вас… но я ведь эколог, не техник. Я даже простейшей компьютерной программы не напишу. А если компьютер работоспособен, из-за чего весь сыр-бор? Нельзя, что ли, его перепрограммировать – или как там это называется? Что, эти пленки – или о чем там речь – такие незаменимые?
И это Лейстера убедило. Морэй действительно не понимал, о чем речь.
– К вашему сведению, – сухо произнес капитан, – в компьютере содержалась примерно половина всех накопленных человечеством знаний по физике и астрономии. Даже будь под моим началом человек пятьдесят действительных членов Эдинбургского Королевского Астрономического общества, только на восстановление астрогационных программ им потребовалось бы лет тридцать. И это, кстати, еще не говоря о медицинских программах – что с ними, мы пока не успели проверить – или о Большом Корабельном информатории. В общем, это акт вандализма почище поджога Александрийской библиотеки.
– Что ж, могу только повторить, что я тут ни при чем – и понятия не имею, кто бы мог это сделать, – сказал Морэй. – Поищите лучше среди своих людей; наверняка это должен был быть кто-то с техническим образованием… – он издал сухой, невеселый смешок, – и чрезвычайно устойчивой психикой. Кстати, Медслужба еще не выяснила, что это было?
– Лучшее предположение, какое мне пока доводилось слышать, – пожал плечами капитан, – это что ветер принес с пылью какой-то мощнейший галлюциноген. До сих пор не удалось выяснить, какой именно – и, боюсь, не удастся, пока все более или менее не утрясется в госпитале.
Морэй покачал головой. Убедить капитана, что он ни при чем, ему удалось – но, честно говоря, он и сам был не больно-то рад тому, что компьютер вышел из строя. До тех пор, пока все усилия Лейстера направлялись на ремонт корабля, он не очень мешал Морэю в организации жизнеспособной колонии. А теперь, оставшись без корабля, мог начать путаться под ногами. Только сейчас Морэй понял бородатую шутку насчет Космофлота: «Капитана не отправить в отставку – проще пристрелить».
По спине пробежал холодок, и Морэй неуютно поежился. По натуре он был довольно спокойным человеком – но за последние тридцать шесть часов открыл в себе много неожиданного… и даже неприятного, если не сказать опасного. «Не исключено, что в следующий раз кто-нибудь вспомнит эту старую шутку и примет ее за руководство к действию… Откуда я взял, что будет следующий раз? И, может, не кто-нибудь, а я сам – за что теперь можно ручаться?»
– О потерях уже докладывали? – поспешно спросил он, гоня подальше такие мысли.
– Погибших девятнадцать человек – от медслужбы подробного рапорта еще не было, но, по меньшей мере, четверо больных умерли по недосмотру, – отрывисто сообщил Лейстер. – Два самоубийства. Одна девушка порезалась битым стеклом и умерла от потери крови – но это, скорее, не самоубийство, а несчастный случай. И… про отца Валентина вы, наверно, уже слышали.
Морэй устало прикрыл глаза.
– Слышал. Но без подробностей.
– А подробностей никто и не знает, – произнес Лейстер. – По крайней мере, никто из живых. Да и сам отец Валентин толком ничего не помнит – и не вспомнит, если Ди Астуриен не решит вколоть ему чего-нибудь сильнодействующего. Я слышал только, что вроде бы наш капеллан прибился к группе электриков, занимавшимися всякими безобразиями у ручья… э-э, сексуальными безобразиями. Словом, форменные Содом и Гоморра. Когда первая волна безумия пошла на убыль, он осознал, что произошло, вынести этого, судя по всему, не смог и принялся резать глотки.
– Значит, насколько я понимаю, одно из самоубийств – это отец Валентин?
– Нет, – покачал головой Лейстер. – Судя по всему, когда он окончательно пришел в себя, то уже в самый раз, чтобы осознать, что самоубийство – тоже смертный грех. Смех, да и только; похоже, я уже начинаю осваиваться с прелестями вашей милой планетки – только о том и думаю, насколько проще все было бы, не остановись отец Валентин на полпути. Теперь придется судить его за убийство; да еще решать – или устраивать референдум – вводить ли тут смертную казнь.
– Напрасный труд, – слабо улыбнулся Морэй. – Какой, интересно, вердикт сможет вынести суд, кроме временного умопомешательства?
– Боже мой, конечно, – выдохнул Лейстер и устало потер лоб.
– Капитан, я совершенно серьезно. Не исключено, что это случится еще, и не один раз. Я предложил бы – по крайней мере, пока мы точно не узнаем причины – чтобы вы немедленно разоружили Службу Безопасности; помните, все началось с того, что один из ваших офицеров открыл пальбу и ранил сначала девушку из новогебридцев, а потом кого-то… э-э, из коллег. Еще я предложил бы после первой же сухой ночи запирать под замок все оружие, кухонные ножи, хирургические инструменты и прочее в том же роде. Разумеется, это не абсолютная мера – нельзя же запереть все здешние булыжники или дубье… а, судя по вашему виду, кто-то напрочь забыл о субординации и… обошелся без подручных средств.
– Кому рассказать – не поверят, – произнес Лейстер, потирая подбородок. – В моем-то возрасте – и драка из-за девушки!
Морэй понимающе ухмыльнулся; впервые за все время между ним и капитаном на короткое мгновение возникло самое настоящее взаиморасположение. Впрочем, не более чем на мгновение.
– Я подумаю о вашем предложении, – пообещал Лейстер. – Боюсь, это будет непросто.
– Капитан, а что вообще здесь просто? – угрюмо проговорил Морэй. – Но у меня такое ощущение, что если мы немедленно не начнем серьезнейшую кампанию по насаждению этики ненасилия – такой, чтобы работала на подсознательном уровне, даже при массовом улете – никто из нас не доживет до осени.
11
«Слава Богу, – подумал Мак-Аран, – садоводство не пострадало. Может быть, какой-то глубинный инстинкт подсказал обезумевшим колонистам, что это их единственный шанс на выживание». Ремонт госпиталя шел полным ходом, а на скорую руку сформированные рабочие бригады принялись разбирать корабль на лом – Морэй недвусмысленно объяснил, что на многие годы вперед это будет их единственным источником металла для сельскохозяйственных и прочих инструментов. Постепенно от корабля оставался голый остов; мебель переселялась из кубриков и рекреаций в жилые постройки и досуговый центр, а целые бригады учетчиков занимались инвентаризацией инструментов из корабельных мастерских, кухни и даже с мостика. Камилла, насколько знал Мак-Аран, была занята тем, что срочно тестировала компьютер, выясняя, какие программы сохранились. Вплоть до шариковых ручек и женСкой косметики, все подлежало учету и строжайшему рационированию. Морэй ясно дал понять: когда привезенные с Земли запасы всяких бытовых мелочей подойдут к концу, пополнить их будет негде и придется выдумывать заменители на основе того, что может предложить местная природа; работа над тем, чтобы переход был возможно более плавным, уже велась.
Вырубка, на взгляд Мак-Арана, являла собой престранное зрелище; небольшие купола из пластика и синтетического волокна, едва выдержавшие напор бурана, усиливались каркасами из местной древесины; надзор и уход за нагромождениями сложной техники осуществлялся бригадой корабельных механиков – в форме и под началом главного, инженера Патрика; а новогебридцы – те сами вызвались (насколько понимал Мак-Аран) работать в садоводстве и в лесу.
В руках у Рафаэля были два клочка бумаги – старая земная привычка рассылать меморандумы в письменном виде сохранялась до сих пор; вряд ли она продержится долго – запасы бумаги не бесконечны. Интересно, что придумают на замену? Систему колокольных сигналов, свою для каждого – как делалось на Земле в некоторых больших универмагах, когда требовалось привлечь внимание какого-то конкретного человека? Или придумают, как делать бумагу из местного сырья, и многовековой привычке не суждено отмереть? Один из клочков бумаги требовал от Мак-Арана зайти в госпиталь для, как это было сформулировано, «профилактического осмотра»; другой – к Морэю для «профессионального освидетельствования».
В основном, известие о том, что компьютер вышел из строя, и вопрос о ремонте корабля больше не стоит, было встречено достаточно спокойно. Один-два человека из экипажа пробормотали себе под нос, что того, кто это сделал, следует линчевать; но в данный момент не представлялось ни малейшей возможности выяснить, кто почистил банки данных астрогационного компьютера или заложил самодельную бомбу в машинное отделение. Что касается бомбы, то подозрение пало на одного из корабельных энергетиков, который незадолго до массового улета подал заявление о приеме в коммуну Новые Гебриды, и чье изувеченное тело было найдено неподалеку от места взрыва; копать глубже ни у кого желания не было.
Затишье, подозревал Мак-Аран, было не более чем временным, раньше или позже новые бури обязательно разразятся; но в данный момент все поневоле вынуждены были сплотиться, дабы устранить ущерб, причиненный массовым улетом, и подготовиться к неведомым тяготам надвигающейся зимы. Мак-Аран и в собственных-то чувствах не больно был уверен – но, по крайней мере, он с самого начала был морально готов к колониальной жизни; в глубине души ему даже казалось, что колонизация дикой планеты – занятие куда увлекательнее освоения мира, по которому уже основательно прошлась нивелирующая гребенка Экспедиционного Корпуса. Но к чему Мак-Аран никак не был морально готов – так это к тому, что они окажутся отрезанными от земной цивилизации: ни тебе регулярного межзвездного сообщения, ни связи с остальной Галактикой – на многие-многие поколения, если не навсегда. Вот с этим свыкнуться было тяжело; может, даже невозможно.
На двери кабинета Мак-Арана встретила табличка! «Входить без стука». Отворив дверь, он обнаружил, что у Морэя уже есть посетитель – молодая девушка, судя по одежде, из новогебридцев.
– Да, да, конечно, милая моя, понимаю, вы хотели бы работать в садоводстве – но в вашем личном деле говорится, что вы специалист по керамике, а это для нас очень важно. Вам никогда не приходило в голову, что самое первое ремесло почти у всех цивилизаций было гончарное? Да и в любом случае… насколько я помню из доклада Медслужбы, вы ждете ребенка.
– Да, как раз вчера у меня была церемония Возвещения. Но у нас принято, чтобы женщины работали до самых родов.
По лицу Морэя промелькнула слабая улыбка.
– Я рад, – проговорил он, – что у вас такой боевой настрой. Но в колониях женщинам не разрешается заниматься физическим трудом.
– Статья четвертая…
– Статья четвертая, – перебил Морэй, и лицо его посуровело, – придумана для Земли и для земных условий. Аланна, пора бы уже и запомнить, что мы на планете с другой силой тяжести, другим спектральным классом солнца и другим содержанием кислорода в атмосфере. Нам еще повезло: кислорода здесь чуть больше, сила тяжести чуть слабее… Но даже на самых райских планетах всегда устанавливается какой-то переходный период, и статистика тут не в нашу пользу, особенно с таким мизерным населением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29