— Тани, дай-ка мне твой бокал.
Он поднял хрустальный кубок на уровень глаз.
— Вот простенький тест, Кервин. Кристаллизуй бокал.
— Что?
— Вообрази как можно отчетливей, будто стекло распадается на кусочки. Только поосторожней, не резко. С помощью кристалла.
Неожиданно в памяти у Кервина всплыл похожий трюк, проделанный Раганом в портовом баре. Если такое было под силу Рагану, вряд ли это слишком уж сложно. Он сосредоточенно вперился в кристалл, словно пытаясь запустить процесс одним усилием воли; в мозгу что-то шевельнулось.
— Нет, — хрипло сказал Кеннард. — Тани, не надо помогать ему. Я тебя прекрасно понимаю, но нам нужно твердо удостовериться.
Некоторое время Кервин буравил взглядом кристалл и, в конце концов, беспомощно тряхнул головой.
— Прошу прощения, — пробормотал он, — но ничего не получается.
— Джефф, ну попробуй еще разок, — настойчиво попросила Таниквель. — Это же так просто! Землян, детей — да кого угодно можно этому научить!
— Именно что научить, — произнес Кеннард. — Таниквель, мы только зря теряем время; спонтанно ничего не получается. Придется мне дать ему чутье структуры в прямом контакте.
— Что…
— Я должен показать тебе, как это делается, — продолжал Кеннард, — а словами этого не объяснишь. Мне надо будет войти прямо к тебе в мозг. Я же Альтон; это наш семейный, можно сказать, бизнес — форсированный раппорт. — Он замялся; Джеффу показалось, будто от него снова чего-то ждут.
— Следи за моим пальцем, — наконец сказал Кеннард и приблизил его к самому кончику носа Кервина. Джефф замер, теряясь в догадках, не исчезнет ли сейчас палец, не демонстрация ли это каких-нибудь пси-способностей; он не сводил глаз с медленно удаляющегося пальца…
Больше он ничего не помнил.
Джефф заторможенно шевельнул головой. Он лежал на диванных подушках, и затылок его покоился на коленях Таниквель; с высоты своего роста на него участливо смотрел Кеннард, а где-то рядом маячило отчужденное лицо Элори. Кервин присвистнул.
— Что… что это было?
— В некотором роде гипноз, — объяснил Кеннард. — Никаких четких воспоминаний у тебя не останется, но это должно помочь. Давай, — протянул он Кервину все тот же бокал, — кристаллизуй стекло.
— Я же только что пробовал…
Кеннард не сводил с него взгляда, и Джефф со злостью уставился в матрицу.
Неожиданно стоящий перед ним бокал словно расплылся и приобрел весьма странный вид. Это больше не был кусок сплошного стекла, а скорее нечто эфемерное, ожившая диаграмма напряжений, туманная шевелящаяся паутина. Кервин уловил ритм некой странной пульсации, точку равновесия…
Кристаллики стекла лежат в плоскости…
Он явственно представил себе эту плоскость и вдруг услышал громкий треск; непривычная картинка пошла рябью и растворилась, и Джефф неверящим взглядом уставился на лежащие среди подушек две ровные половинки бокала. Несколько бледных капель кирьяна на глазах впитались в ткань обивки. Кервин зажмурился и помотал головой.
— Для первого раза неплохо, — одобрительно кивнул Кеннард. — Однако ж, Зандру свидетель, ну и барьер у тебя! Голова болит?
Джефф собирался было мотнуть головой, но вдруг осознал, что ответить следует утвердительно. Он осторожно тронул виски и встретился взглядом с Элори; серые глаза смотрели все так же отчужденно и бесстрастно.
— Когда возникает невыносимая ситуация, мозг выстраивает защиту, — произнесла она. — Типичная психосоматическая реакция; вы говорите себе: «Если мне будет больно, они прекратят и оставят меня в покое». И нам действительно пришлось прекратить, чтобы не делать тебе еще больнее. Вообще, боль — это лучшая защита от телепатического проникновения. Если чувствуешь, что кто-то пытается прочесть твои мысли, можно просто до крови закусить губу. Очень мало кто из телепатов способен преодолеть болевой барьер. Я могу, конечно, объяснить все подробно — насчет нервных клеток и резонансных вибраций — только зачем? — Она подошла к бару с напитками, вытрясла из небольшого флакона три зеленых таблетки и вручила Кервину, ловко избежав соприкосновения ладоней.
— Прими, и через час все пройдет.
Джефф послушно проглотил таблетки, не сводя неверящего взгляда с расколотого на ровные половинки бокала.
— Это что, действительно я?
— По крайней мере, — сухо кивнул Раннирл, — никто из нас и пальцем не шевельнул. А вероятность того, что он так вот взял и раскололся, можешь прикинуть сам.
Кервин поднял с дивана половинки бокала. Он пытался придумать объяснение, которое удовлетворило бы земную половину его натуры, крутился возле терминов типа «подсознательное восприятие атомной структуры»… Черт возьми, несколько мгновений он действительно видел вместо бокала эфемерную паутину сил. Когда-то в школе он читал, что атом — это, по сути, пустое место, конгломерат вращающихся вокруг крошечного ядра электронов, и что твердое тело — тоже фактически пустое место, паутина сил, пребывающих в равновесии. У него закружилась голова.
Джефф крепко притиснул друг к другу половинки бокала и сосредоточенно уставился на них. И опять как-то само собой пришло измененное состояние сознания, способность видеть насквозь и того дальше…
Бокал лежал у него в ладонях совершенно целый, лишь едва заметная, идеально ровная царапинка указывала, где только что была линия разлома.
Кеннард с облегчением улыбнулся.
— Теперь остался один-единственный тест.
Снова тонкие пальцы Таниквель переплелись с пальцами Кервина; острой болью полоснули по душе Джеффа ее страх и замешательство.
— Может, не надо, Кеннард? — умоляюще произнесла она. — Может… может, просто включить его во внешний круг и попробовать, не откроется ли он сам для контакта?
— Тани, — сочувственно взглянула на нее Элори, — это же почти никогда не срабатывает.
Кервину снова стало не по себе. Он так легко справился с предыдущими тестами, что у него успело развиться легкое головокружение от успехов.
— А это еще что такое? Что за последний тест, Тани?
— Кеннард имеет в виду вот что, — за Таниквель негромко ответила Элори. — Мы должны выяснить, кем ты можешь работать в Башенном Круге, где именно включиться в энергетическую цепочку. Мы знаем, что ты сильный эмпат, и с первыми тестами на психокинез тоже справился легко. Но остался самый главный тест — проверка, как ты сумеешь сработаться с нами. — Она повернулась к Кеннарду. — Ты внушал ему чутье структуры — как там у него с барьером?
— Чудовищно, — признался Кеннард и принялся объяснять Кервину: — Дело в том, что когда понадобилось внушить тебе структурное чутье… — он кивнул на бокал с бегущей вдоль него едва заметной трещинкой, — я силой навязал тебе раппорт. Внутренняя защита от телепатического проникновения есть у всех — мы называем это барьером; своего рода защитная окраска, чтобы не транслировать свои мысли на всю округу и, наоборот, не забивать себе голову всяким статическим шумом. Это условный рефлекс, и он есть у всех. Но когда мы устанавливаем раппорт, барьеры необходимо убрать. А поскольку барьер — это условный рефлекс, как любой условный рефлекс его можно научиться преодолевать. Иногда барьер не желает убираться; тогда его надо снимать силон или взламывать. И мы должны выяснить, насколько мощен барьер у тебя, насколько тяжело будет включить тебя в сеть.
— Обязательно сегодня? — впервые за вечер вступила в разговор Месир. — Может, дать ему время привыкнуть…
— Времени-то у нас как раз и нет, — отозвался Раннирл. — До срока осталось всего ничего.
— Раннирл прав, — согласился Кеннард, поворачиваясь к Месир. — Мы привезли Кервина сюда в надежде, что он будет нам полезен — и если ничего не получится, ты не хуже меня знаешь, чем это грозит. — Он уныло посмотрел на Джеффа. — Черт побери, нам как можно быстрее надо довести тебя до должной кондиции — или все потеряно.
— Мы только зря теряем время, — вмешалась Элори и поднялась с кресла; едва ощутимый ток воздуха всколыхнул складки ее невесомого платья. — Поднимемся в лабораторию.
Один за другим все встали со своих мест; Тани потянула Кервина за руку, и он тоже поднялся на ноги. Пальцы их так и оставались переплетены, и Кеннард сочувственно покосился в их сторону.
— Извини, Тани; но ты сама прекрасно понимаешь, почему тебе с нами нельзя. — Для Кервина он объяснил: — Тани наш главный эмпат. И она до сих пор с тобой в раппорте. Если она пойдет с нами, то будет слишком тебе помогать — иначе она просто не может. Тани, ты подождешь здесь.
Таниквель выпустила руку Джеффа; тут же ему стало страшно и как-то зябко.
— Ладно, гляди веселей, — сказал Раннирл и легонько похлопал Кервина по плечу. Жест явно был призван ободрить, но в словах послышались скорее извиняющиеся нотки. По сигналу Кеннарда сплоченной группой они пересекли огромный зал, поднялись по лестнице, на которую Кервин прежде не обращал внимания, и оказались в совсем крохотной комнатке. В глаза бросались два зеркала с очень неровной поверхностью, в которых было почти ничего не разобрать; Джефф едва узнал себя в узкой черной спичке с ярко пламенеющей головкой. Вошедшая первой Элори обернулась, и в руках у нее Кервин увидел гигантский кристалл; многочисленные грани матрицы сверкали тысячью оттенков. Девушка обвела остальных вопросительным взглядом. Кеннард кивнул. Раннирл последовал его примеру. Секунду-другую на лице Остера читалось сомнение, но потом он пожал плечами. Корус поджал губы и скептически покосился на Кервина.
— Если вы думаете, что ему это по плечу, — в конце концов сказал он, — то и я смогу.
Элори взглянула на Остера, и тот обратился к Кервину; но Джефф опять не понял ни слова.
— Пока вы с Остером не понимаете друг друга, — наклонившись к Остеру, негромко произнес Кеннард, — придется нам попробовать держать вас на разных уровнях.
— Значит, я ввожу Остера в круг первым, а Кервина последним, — сказала Элори. — Кеннард, поможешь ему. — Она склонила голову, вглядываясь в матрицу, и вдруг указала пальцем на Остера.
Замершему в ожидании чего-то особенного Кервину показалось — должно быть, благодаря кирьяну — что он увидел, как от хрупкой девушки протянулось к Остеру что-то вроде силовой линии, услышал щелчок, словно замкнулся электрический контакт.
А от Остера явственно прозвучал эмоциональный обертон: медленное, лижущее лед пламя…
— Корус, — прошептала Элори.
Нервно усмехнувшись, тот погрузил лицо в узкие ладони и скривился в предельной концентрации. «Как он еще молод», — промелькнуло у Кервина. Осторожно прощупывая атмосферу комнаты, он внезапно увидел четкий образ крепко сцепившихся рук, словно у воздушных акробатов в кульминационный момент сложного трюка. Лицо Коруса было закрыто ладонями, но на какое-то мгновение мысленному взору Джеффа явственно представилось переплетение кистей рук, запястий, тел…
— У Коруса очень образное мышление, — вполголоса пробормотал Кеннард. — Теперь расслабься. Я введу тебя в круг. — И тут же голос его стих до еле слышного, неразборчивого шелеста, словно стал вдруг доноситься с огромного расстояния. На мгновение Кервину показалось, будто пять человек, выстроившихся кольцом вокруг матрицы, слились в одно целое, в мельтешенье глаз, в бешено крутящийся вокруг кристалла вихрь лиц. Он понимал, что один-единственный шаг отделяет его от включения в телепатический раппорт; и раппорт представился ему паутиной с осторожно шевелящимися нитями…
— Джефф, — негромко произнесла Элори, но прозвучало это оглушительным воплем.
«Пожалуйста, не сопротивляйся, это же очень просто…»
Ощущение было сродни тому, когда он бродил по Старому городу, даже не подозревая, что идет на телепатический зов… Кервин явственно ощущал, что Башенный Круг рядом, рукой подать, но не имел ни малейшего представления, как включиться в сеть. Он стоял и беспомощно глядел на них, не понимая, чего от него ждут. Они же, судя по всему, были уверены, что он в курсе.
— Послушайте, — произнесен, — я не…
«Это в твоих силах, Джефф. У тебя есть Дар» . — Это был голос Кеннарда, и в нем четко различались умоляющие нотки.
«Бесполезно, Кен. Ничего у него не получится» .
«Барьер — это условный рефлекс. Двадцать лет среди землян — да без барьера он с ума сошел бы!»
Лаборатория стала вдруг необычно темной, какой-то бесформенной и слегка колышущейся; Кеннард повернулся к Кервину, и по лицу его словно прошла рябь, Губы зашевелились, и только после некоторой паузы послышался голос:
«Тебе придется нелегко. Двадцать лет! С Остером после пяти — и то был сущий кошмар» .
Полумрак пошел рябью, и Джеффу представилось, будто Кеннард движется с видимой натугой, словно под водой; тот взял его за руку и привлек в круг.
— Постарайся не сопротивляться, — негромко произнес он.
И тут же Кервин почувствовал резкое, словно удар ножа, прикосновение — неописуемое, невероятное, настолько неопределимое и чужеродное, что иного слова, кроме «боль», к нему не подходило… В какую-то долю секунды он осознал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Он поднял хрустальный кубок на уровень глаз.
— Вот простенький тест, Кервин. Кристаллизуй бокал.
— Что?
— Вообрази как можно отчетливей, будто стекло распадается на кусочки. Только поосторожней, не резко. С помощью кристалла.
Неожиданно в памяти у Кервина всплыл похожий трюк, проделанный Раганом в портовом баре. Если такое было под силу Рагану, вряд ли это слишком уж сложно. Он сосредоточенно вперился в кристалл, словно пытаясь запустить процесс одним усилием воли; в мозгу что-то шевельнулось.
— Нет, — хрипло сказал Кеннард. — Тани, не надо помогать ему. Я тебя прекрасно понимаю, но нам нужно твердо удостовериться.
Некоторое время Кервин буравил взглядом кристалл и, в конце концов, беспомощно тряхнул головой.
— Прошу прощения, — пробормотал он, — но ничего не получается.
— Джефф, ну попробуй еще разок, — настойчиво попросила Таниквель. — Это же так просто! Землян, детей — да кого угодно можно этому научить!
— Именно что научить, — произнес Кеннард. — Таниквель, мы только зря теряем время; спонтанно ничего не получается. Придется мне дать ему чутье структуры в прямом контакте.
— Что…
— Я должен показать тебе, как это делается, — продолжал Кеннард, — а словами этого не объяснишь. Мне надо будет войти прямо к тебе в мозг. Я же Альтон; это наш семейный, можно сказать, бизнес — форсированный раппорт. — Он замялся; Джеффу показалось, будто от него снова чего-то ждут.
— Следи за моим пальцем, — наконец сказал Кеннард и приблизил его к самому кончику носа Кервина. Джефф замер, теряясь в догадках, не исчезнет ли сейчас палец, не демонстрация ли это каких-нибудь пси-способностей; он не сводил глаз с медленно удаляющегося пальца…
Больше он ничего не помнил.
Джефф заторможенно шевельнул головой. Он лежал на диванных подушках, и затылок его покоился на коленях Таниквель; с высоты своего роста на него участливо смотрел Кеннард, а где-то рядом маячило отчужденное лицо Элори. Кервин присвистнул.
— Что… что это было?
— В некотором роде гипноз, — объяснил Кеннард. — Никаких четких воспоминаний у тебя не останется, но это должно помочь. Давай, — протянул он Кервину все тот же бокал, — кристаллизуй стекло.
— Я же только что пробовал…
Кеннард не сводил с него взгляда, и Джефф со злостью уставился в матрицу.
Неожиданно стоящий перед ним бокал словно расплылся и приобрел весьма странный вид. Это больше не был кусок сплошного стекла, а скорее нечто эфемерное, ожившая диаграмма напряжений, туманная шевелящаяся паутина. Кервин уловил ритм некой странной пульсации, точку равновесия…
Кристаллики стекла лежат в плоскости…
Он явственно представил себе эту плоскость и вдруг услышал громкий треск; непривычная картинка пошла рябью и растворилась, и Джефф неверящим взглядом уставился на лежащие среди подушек две ровные половинки бокала. Несколько бледных капель кирьяна на глазах впитались в ткань обивки. Кервин зажмурился и помотал головой.
— Для первого раза неплохо, — одобрительно кивнул Кеннард. — Однако ж, Зандру свидетель, ну и барьер у тебя! Голова болит?
Джефф собирался было мотнуть головой, но вдруг осознал, что ответить следует утвердительно. Он осторожно тронул виски и встретился взглядом с Элори; серые глаза смотрели все так же отчужденно и бесстрастно.
— Когда возникает невыносимая ситуация, мозг выстраивает защиту, — произнесла она. — Типичная психосоматическая реакция; вы говорите себе: «Если мне будет больно, они прекратят и оставят меня в покое». И нам действительно пришлось прекратить, чтобы не делать тебе еще больнее. Вообще, боль — это лучшая защита от телепатического проникновения. Если чувствуешь, что кто-то пытается прочесть твои мысли, можно просто до крови закусить губу. Очень мало кто из телепатов способен преодолеть болевой барьер. Я могу, конечно, объяснить все подробно — насчет нервных клеток и резонансных вибраций — только зачем? — Она подошла к бару с напитками, вытрясла из небольшого флакона три зеленых таблетки и вручила Кервину, ловко избежав соприкосновения ладоней.
— Прими, и через час все пройдет.
Джефф послушно проглотил таблетки, не сводя неверящего взгляда с расколотого на ровные половинки бокала.
— Это что, действительно я?
— По крайней мере, — сухо кивнул Раннирл, — никто из нас и пальцем не шевельнул. А вероятность того, что он так вот взял и раскололся, можешь прикинуть сам.
Кервин поднял с дивана половинки бокала. Он пытался придумать объяснение, которое удовлетворило бы земную половину его натуры, крутился возле терминов типа «подсознательное восприятие атомной структуры»… Черт возьми, несколько мгновений он действительно видел вместо бокала эфемерную паутину сил. Когда-то в школе он читал, что атом — это, по сути, пустое место, конгломерат вращающихся вокруг крошечного ядра электронов, и что твердое тело — тоже фактически пустое место, паутина сил, пребывающих в равновесии. У него закружилась голова.
Джефф крепко притиснул друг к другу половинки бокала и сосредоточенно уставился на них. И опять как-то само собой пришло измененное состояние сознания, способность видеть насквозь и того дальше…
Бокал лежал у него в ладонях совершенно целый, лишь едва заметная, идеально ровная царапинка указывала, где только что была линия разлома.
Кеннард с облегчением улыбнулся.
— Теперь остался один-единственный тест.
Снова тонкие пальцы Таниквель переплелись с пальцами Кервина; острой болью полоснули по душе Джеффа ее страх и замешательство.
— Может, не надо, Кеннард? — умоляюще произнесла она. — Может… может, просто включить его во внешний круг и попробовать, не откроется ли он сам для контакта?
— Тани, — сочувственно взглянула на нее Элори, — это же почти никогда не срабатывает.
Кервину снова стало не по себе. Он так легко справился с предыдущими тестами, что у него успело развиться легкое головокружение от успехов.
— А это еще что такое? Что за последний тест, Тани?
— Кеннард имеет в виду вот что, — за Таниквель негромко ответила Элори. — Мы должны выяснить, кем ты можешь работать в Башенном Круге, где именно включиться в энергетическую цепочку. Мы знаем, что ты сильный эмпат, и с первыми тестами на психокинез тоже справился легко. Но остался самый главный тест — проверка, как ты сумеешь сработаться с нами. — Она повернулась к Кеннарду. — Ты внушал ему чутье структуры — как там у него с барьером?
— Чудовищно, — признался Кеннард и принялся объяснять Кервину: — Дело в том, что когда понадобилось внушить тебе структурное чутье… — он кивнул на бокал с бегущей вдоль него едва заметной трещинкой, — я силой навязал тебе раппорт. Внутренняя защита от телепатического проникновения есть у всех — мы называем это барьером; своего рода защитная окраска, чтобы не транслировать свои мысли на всю округу и, наоборот, не забивать себе голову всяким статическим шумом. Это условный рефлекс, и он есть у всех. Но когда мы устанавливаем раппорт, барьеры необходимо убрать. А поскольку барьер — это условный рефлекс, как любой условный рефлекс его можно научиться преодолевать. Иногда барьер не желает убираться; тогда его надо снимать силон или взламывать. И мы должны выяснить, насколько мощен барьер у тебя, насколько тяжело будет включить тебя в сеть.
— Обязательно сегодня? — впервые за вечер вступила в разговор Месир. — Может, дать ему время привыкнуть…
— Времени-то у нас как раз и нет, — отозвался Раннирл. — До срока осталось всего ничего.
— Раннирл прав, — согласился Кеннард, поворачиваясь к Месир. — Мы привезли Кервина сюда в надежде, что он будет нам полезен — и если ничего не получится, ты не хуже меня знаешь, чем это грозит. — Он уныло посмотрел на Джеффа. — Черт побери, нам как можно быстрее надо довести тебя до должной кондиции — или все потеряно.
— Мы только зря теряем время, — вмешалась Элори и поднялась с кресла; едва ощутимый ток воздуха всколыхнул складки ее невесомого платья. — Поднимемся в лабораторию.
Один за другим все встали со своих мест; Тани потянула Кервина за руку, и он тоже поднялся на ноги. Пальцы их так и оставались переплетены, и Кеннард сочувственно покосился в их сторону.
— Извини, Тани; но ты сама прекрасно понимаешь, почему тебе с нами нельзя. — Для Кервина он объяснил: — Тани наш главный эмпат. И она до сих пор с тобой в раппорте. Если она пойдет с нами, то будет слишком тебе помогать — иначе она просто не может. Тани, ты подождешь здесь.
Таниквель выпустила руку Джеффа; тут же ему стало страшно и как-то зябко.
— Ладно, гляди веселей, — сказал Раннирл и легонько похлопал Кервина по плечу. Жест явно был призван ободрить, но в словах послышались скорее извиняющиеся нотки. По сигналу Кеннарда сплоченной группой они пересекли огромный зал, поднялись по лестнице, на которую Кервин прежде не обращал внимания, и оказались в совсем крохотной комнатке. В глаза бросались два зеркала с очень неровной поверхностью, в которых было почти ничего не разобрать; Джефф едва узнал себя в узкой черной спичке с ярко пламенеющей головкой. Вошедшая первой Элори обернулась, и в руках у нее Кервин увидел гигантский кристалл; многочисленные грани матрицы сверкали тысячью оттенков. Девушка обвела остальных вопросительным взглядом. Кеннард кивнул. Раннирл последовал его примеру. Секунду-другую на лице Остера читалось сомнение, но потом он пожал плечами. Корус поджал губы и скептически покосился на Кервина.
— Если вы думаете, что ему это по плечу, — в конце концов сказал он, — то и я смогу.
Элори взглянула на Остера, и тот обратился к Кервину; но Джефф опять не понял ни слова.
— Пока вы с Остером не понимаете друг друга, — наклонившись к Остеру, негромко произнес Кеннард, — придется нам попробовать держать вас на разных уровнях.
— Значит, я ввожу Остера в круг первым, а Кервина последним, — сказала Элори. — Кеннард, поможешь ему. — Она склонила голову, вглядываясь в матрицу, и вдруг указала пальцем на Остера.
Замершему в ожидании чего-то особенного Кервину показалось — должно быть, благодаря кирьяну — что он увидел, как от хрупкой девушки протянулось к Остеру что-то вроде силовой линии, услышал щелчок, словно замкнулся электрический контакт.
А от Остера явственно прозвучал эмоциональный обертон: медленное, лижущее лед пламя…
— Корус, — прошептала Элори.
Нервно усмехнувшись, тот погрузил лицо в узкие ладони и скривился в предельной концентрации. «Как он еще молод», — промелькнуло у Кервина. Осторожно прощупывая атмосферу комнаты, он внезапно увидел четкий образ крепко сцепившихся рук, словно у воздушных акробатов в кульминационный момент сложного трюка. Лицо Коруса было закрыто ладонями, но на какое-то мгновение мысленному взору Джеффа явственно представилось переплетение кистей рук, запястий, тел…
— У Коруса очень образное мышление, — вполголоса пробормотал Кеннард. — Теперь расслабься. Я введу тебя в круг. — И тут же голос его стих до еле слышного, неразборчивого шелеста, словно стал вдруг доноситься с огромного расстояния. На мгновение Кервину показалось, будто пять человек, выстроившихся кольцом вокруг матрицы, слились в одно целое, в мельтешенье глаз, в бешено крутящийся вокруг кристалла вихрь лиц. Он понимал, что один-единственный шаг отделяет его от включения в телепатический раппорт; и раппорт представился ему паутиной с осторожно шевелящимися нитями…
— Джефф, — негромко произнесла Элори, но прозвучало это оглушительным воплем.
«Пожалуйста, не сопротивляйся, это же очень просто…»
Ощущение было сродни тому, когда он бродил по Старому городу, даже не подозревая, что идет на телепатический зов… Кервин явственно ощущал, что Башенный Круг рядом, рукой подать, но не имел ни малейшего представления, как включиться в сеть. Он стоял и беспомощно глядел на них, не понимая, чего от него ждут. Они же, судя по всему, были уверены, что он в курсе.
— Послушайте, — произнесен, — я не…
«Это в твоих силах, Джефф. У тебя есть Дар» . — Это был голос Кеннарда, и в нем четко различались умоляющие нотки.
«Бесполезно, Кен. Ничего у него не получится» .
«Барьер — это условный рефлекс. Двадцать лет среди землян — да без барьера он с ума сошел бы!»
Лаборатория стала вдруг необычно темной, какой-то бесформенной и слегка колышущейся; Кеннард повернулся к Кервину, и по лицу его словно прошла рябь, Губы зашевелились, и только после некоторой паузы послышался голос:
«Тебе придется нелегко. Двадцать лет! С Остером после пяти — и то был сущий кошмар» .
Полумрак пошел рябью, и Джеффу представилось, будто Кеннард движется с видимой натугой, словно под водой; тот взял его за руку и привлек в круг.
— Постарайся не сопротивляться, — негромко произнес он.
И тут же Кервин почувствовал резкое, словно удар ножа, прикосновение — неописуемое, невероятное, настолько неопределимое и чужеродное, что иного слова, кроме «боль», к нему не подходило… В какую-то долю секунды он осознал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32