Оказывается, он вскочил и стоял, раскачиваясь, стиснув ладонями виски; Элори, очень бледная, глядела на него снизу вверх. Забытый кристалл валялся у нее на коленях.
— Зандру Всемогущий! — прошептала она. — Джефф, что ты там увидел? Я и не представляла, что бывает такое… такой шок. — Она глубоко вздохнула. — Теперь я понимаю, почему умерла та женщина, в Старом городе… — Элори зашатало, повело назад, и она прислонилась к стенке. Джефф дернулся поддержать ее, но она, не замечая, продолжала: — Я даже не эмпат, но то, что ты когда-то видел, то, от чего онемел — что бы это ни было, но бедная женщина получила на полную катушку. Если у нее было слабое сердце, оно могло просто остановиться. Ее, в самом буквальном смысле, до смерти напугало то, что ты видел больше двадцати лет назад!
Джефф взял жену за руки.
— Это слишком опасно, Элори.
— Нет; я же профессионал, мне это ничем не грозит.
Кервин понял, что ей самой не терпится узнать, в чем дело — не меньше, нежели ему.
— Давай я попробую чуть-чуть по-другому, — предложила она. — Помнишь, ты рассказывал о каких-то обрывочных воспоминаниях доприютских времен? Давай попробуем добраться до них…
Огни стали ярче, Закрутились вихри разноцветного тумана; где-то вспыхнул голубой глаз маяка, блеснуло белизной низкое здание на берегу странного озера, в котором плескалась не вода; еле ощутимо пахнуло духами, зазвучал низкий музыкальный голос…
Закутанного в меховую накидку, его нес на руках сверкающими коридорами человек с огненно-рыжей шевелюрой — человек, одетый в зеленое с золотом, высокий, статный, привыкший повелевать. «Мой отец…»
— Цвета рода Райднау, — пробормотал из невероятной дали голос Элори.
Картинка задрожала, расплылась, и вот уже Кервин возился с двумя младшими мальчиками, похожими, как близнецы, только один был огненно-рыжий, а другой темноволосый и темноглазый. А еще с ними был высокий, сильный черноволосый мужчина в необычной темной одежде, говоривший со странным акцентом и бывший иногда не прочь с грубоватым добродушием повозиться с детьми. Более туманным был образ светловолосой женщины с музыкальным голосом, расплывчатым видением проплывшей сквозь эти неотличимые ото сна воспоминания.
Без особенного удивления Джефф почувствовал, что приближается к опасной точке. Он начал задыхаться, в висках застучала кровь, и внезапно он действительно стал четырехлетним, он стал…
Высокий, одетый по-земному человек поднялся на ноги, и игрушечный корабль выпал у него из рук на ковер, где возились трое детей. Двое, что помладше, тут же ухватились за игрушку, но третий, который теперь называл себя Джеффом Кервином, не отрывал взгляда от осунувшегося лица человека, закрывающего дверь. Помещение было просторным, с высоким сводчатым потолком и большими окнами.
— Тебе виднее, Клейндори, — произнес мужчина, говоривший с земным акцентом, — но я по-прежнему считаю, что это неразумно.
— Я ни разу еще не поступала против совести, — твердо заявила стоявшая рядом с длинным столом высокая светловолосая женщина. — Это глупцы и фанатики — и ничего больше. Неужели мне теперь бежать и прятаться из-за того, что на улицах вопят всякие сумасшедшие?
— Все это так, — произнесла рыжая, чуть смугловатая женщина, похожая на Клейндори, но пониже ростом и не такая красивая. — Только глупцы, сумасшедшие и фанатики могут быть опаснее тех, кто разумен и трезв.
Клейндори оперлась на стол; в светлом лице ее читался вызов.
— Неужто вы и впрямь настолько боитесь, что готовы бежать и прятаться — умолять о защите Хастуров, которые как только меня ни обзывали! Арнад? Джефф? Кассильда?
За спиной у Клейндори поднялся даркованин в зеленом с золотом плаще и, смеясь, заключил ее в объятия.
— Если б у кого-то из нас и возникли такие мысли, мы постеснялись бы высказывать их перед тобой, Золотой Колокольчик! — сказал он. — Но-по-моему, нам следует быть реалистами — и ты понимаешь это не хуже, чем я; иначе зачем вы с Кассильдой привели детей сюда — в час, когда им полагается спать?
— Арнад прав, — проговорил человек, одетый по-земному. — Поверь мне, Клейндори, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Для тебя это все равно, что расписаться в собственном поражении. Но мы же улетим совсем ненадолго — год или два на другой планете, и все. И это единственный выход, какой нам остался — если, конечно, как ты говоришь, мы не хотим идти на поклон к Хастурам. Или, того хуже, к землянам!
— Тогда как скажете, — пожала плечами Клейндори.
— Я обо всем договорюсь — никто и не пронюхает, — заверил землянин. — Значит, я отправляюсь прямо сейчас; только… — Он замялся. — Вы уверены, что здесь безопасно?
Даркованин, Арнад, надменно сжал рукоять висящего у пояса кинжала.
— Пусть только кто посмеет сунуться!
Казалось, после ухода землянина время растянулось, замедлило ход. Близнецы задремали на ковре; Клейндори и Кассильда переговаривались вполголоса; Арнад беспокойно шагал из угла в угол, не спуская руки с рукояти кинжала.
— Пора б уже ему вернуться, — обеспокоенно произнесла наконец Клейндори.
— Тихо, — сказала Кассильда. — Ты не слышала?..
— Ничего я не слышала. — Нетерпеливым движением Клейндори извлекла из-за лифа матрицу и водрузила на стол. Остальные собрались рядом; на ребенка, который теперь назывался Джеффом Кервином, никто не обращал внимания, и он на цыпочках ближе и ближе подбирался к источнику пульсирующего света. Вот трое склонились над мерцающей матрицей…
Сзади донесся еле слышный скрип, и ребенок волчком развернулся; подняв голову, он в ужасе впился взглядом в медленно вращающуюся дверную ручку. Он пронзительно закричал…
Арнад обернулся, но запоздал буквально на секунду; дверь распахнулась, и метко брошенный нож угодил ему прямо в спину. Издав горловой клокочущий крик, он рухнул поперек стола и затих. Комната неожиданно наполнилась темными фигурами в масках и капюшонах. Ребенок услышал, как пронзительно вскрикнула Кассильда, и увидел, как она упала. Клейндори, выхватив из-за пояса у мертвого Арнада нож, сцепилась с одной из замаскированных фигур.
Заходясь криком, молотя маленькими кулачками, кусаясь, пинаясь, царапаясь, ребенок метался между темными фигурами, словно дикий зверек. Он умудрился вскарабкаться на спину одного из убийц и, захлебываясь рыданиями и нечленораздельными страшными угрозами, замолотил того кулачками по голове. Клейндори с криком вырвалась из рук державших ее людей, схватила ребенка, прижала к груди, судорожно стиснула, и ужас ее ребенок ощутил как физическую боль; глаза их встретились…
На мгновение жгуче, ослепительно вспыхнула пылающая нить раппорта, и за это мгновение ребенок точно узнал, чем беглецы занимались и зачем; узнал всю историю Клейндори, узнал всю правду…
Потом грубые руки схватили его и отшвырнули в сторону; он больно ударился о каменный пол. Тяжелый сапог пнул его под ребра; внутри взорвалась боль, и он неподвижно замер, а в ушах его зазвенел крик:
— Передай варвару, что не вернуться ему больше на равнины Арилинна… И так будет со всеми предателями, Золотой Колокольчик!
Невероятная, невыносимая агония скрутила все его существо, словно сердце пронзили ножом; нить раппорта, вспыхнув последний раз, милосердно погасла. В комнате стало темно, хоть глаз выколи, и мир вокруг исчез; воцарились чернота и тишина…
В дверь тяжело застучали. Ребенок, лежавший без сознания на полу, шевельнулся и застонал, видя перед глазами одну только тьму. Превозмогая боль, он попытался заговорить, позвать… но волной ужаса нахлынуло воспоминание. Глаза у ребенка стали, как у загнанного кролика, и, зажимая маленькими ладошками рот, он безмолвно скорчился под столом. Стук в дверь становился громче и громче; послышались удары чем-то тяжелым. Наконец створки распахнулись, и скорчившийся под столом ребенок услышал голоса.
— Всемогущий Зандру! — испуганно пробормотал кто-то и протяжно присвистнул. — Нас опередили. Эти фанатики и убийцы…
— Говорил же я, Раган, раньше надо было пытаться выйти на них, — произнес второй голос.
— Я и пытался, черт побери, но Кервин даже не пожелал со мной разговаривать! Что до этих… — Он грязно выругался. — Сам знаешь, за кого сыновья Семи Семейств нас держат. Так я и знал, что этим все и кончится — но никак не думал, что они пойдут на убийство! — В бессильном гневе кулак обрушился на стол; скорчившийся под столом ребенок задрожал и еще плотнее зажал ладошками рот, чтобы задавить рвущиеся наружу рыдания. — И когда я думаю, что мы могли бы защитить их…
Второй из новоприбывших, озираясь, бродил по комнате. Говорили эти двое по-дарковански, с сильным горским акцентом, характерным для местности за Карадином; голос второго звучал грубо и хрипло.
— Лорд Арнад, — перечислял он, — и Кассильда Эйллард, и Клейндори. Где Кервин?.. уволокли, скорее всего, чтобы замучить до смерти… всемогущий Зандру! — осекся он с удивленным вскриком. — Это еще что такое — дети!
— По крайней мере, этих чертовых фанатиков хватило на то, чтобы не трогать щенков.
— Может, их просто не заметили, — огрызнулся первый.
Трясущийся под столом ребенок подобрался к краю свисающей до пола бархатной скатерти и осторожно выглянул в щель между складками. Близнецы проснулись, а над ними склонились, переговариваясь, двое даркован — высоких и одетых, как принято в горах.
— Ребенка Клейндори я что-то не вижу, — говорил первый. — Ума не приложу, что они…
— Прикончили бедного щенка, скорее всего, — отмахнулся второй. Вдруг он присвистнул: — Но у этой парочки в жилах тоже комъинская кровь! Послушай, знаешь, что земляне… — голос его снизился до шепота.
Внезапно он замер, прислушиваясь.
— Кто-то идет, — сквозь зубы процедил он. — Хватаем мальцов, да чтоб не пикнули!
Прячущийся под столом ребенок глядел, оцепенев от ужаса, как двое горцев-даркован ловили близнецов, с которыми он каких-то полчаса назад возился на ковре; поймав, они торопливо укутали тех в свои плащи. Дверь отворилась и затворилась. В комнате стало темно.
Потом дверь снова распахнулась, и с душераздирающим криком в комнату ворвался человек, одетый по-земному. Его шатало, вся одежда его была изорвана, лицо в крови; притаившийся под столом ребенок почувствовал чудовищную боль, словно в нем что-то надломилось. Он попытался закричать, но изо рта вырвался только сдавленный вздох. Тогда он толкнул в стороны тяжелые складки бархатной скатерти и, спотыкаясь, бросился к мужчине, одетому по-земному; тот вскрикнул от удивления, а потом ноги у ребенка подломились, и он снова полетел в черноту.
Он был укутан в теплое одеяло; на лицо его сеялся мелкий снег; он насквозь промок, и ему было больно, и кто-то нее его на руках в очень неудобной позе; он попытался пожаловаться, но горло не желало выталкивать слова. Казалось, прошла целая вечность, но вот наконец он оказался в теплой комнате, и чьи-то заботливые руки кормили его с ложечки теплым молоком. Он открыл глаза и захныкал. Он лежал на коленях у незнакомой женщины, а одетый по-земному мужчина сидел, ссутулившись, в кресле; окровавленное лицо его было лишено всякого выражения, а в глаза было страшно смотреть.
— Убили всех троих, — еле слышно говорил он. — А мои мальчики… одному Богу известно, что эти проклятые убийцы с ними сделали!
Ребенок, которого звали Джефф, открыл рот, чтобы сказать: «Ничего не сделали, их забрали другие люди», — но снова сумел издать одно слабое хныканье. Мужчина перевел взгляд на Джеффа; лицо его задергалось, и он произнес:
— Бедный малыш, он прятался под столом — должно быть, видел, как их всех убивали. Моих… моих мальчиков забрали, но этого парня оставили; наверно, посчитали мертвым — ему тоже досталось, как видишь.
— Бедняжка, — покачала головой женщина. — Что ты теперь думаешь делать, Джефф?
Мужчина перегнулся через ручку кресла и пересадил ребенка к себе на колени.
— Клейндори умерла за то, над чем мы работали все эти шесть лет. Арнада и Кассильду они убили только за то, что те последовали за ней — и чуть из кожи вон не вылезли, чтоб убить меня; и даже прикончили пару невинных детей. Вот все, что осталось. — С ладони его свешивался на цепочке матричный кристалл. — Это — и бедный малыш. — Он надел цепочку с кристаллом на шею ребенку и поднялся на ноги.
— Я собирался держаться подальше от имперских властей, пока не смогу сам диктовать условия. Вот почему я ничего… — казалось, он борется с удушьем, — никогда ничего не пытался сделать для Кассильды и наших мальчиков. Им теперь уже ничем не поможешь, но я сумею защитить хотя бы вот его. Я обязан сделать это — ради Клейндори; ради ее памяти. Я отдам его в приют в Земном секторе. Им и в голову не придет искать его там.
— А его примут в приют?
— Примут, — мрачно отозвался мужчина, — если я скажу, что он мой сын. Успеем потом как-нибудь распутать всю эту неразбериху — если доживем, конечно. На какое-то время пускай он станет Джеффри Кервином-младшим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32