— пронзительно вскрикнула Гвенвифар.
Артур застыл, словно вкопанный, затем повернулся к слугам и громовым голосом вопросил:
— Откуда здесь взялось это… это… — Он так и не смог подобрать подходящего слова, а потому просто махнул рукой в сторону знамен.
— Сэр… — заикаясь, пролепетал дворецкий, — когда мы закончили украшать зал, ничего подобного здесь не было. Все было как велено — даже цветы перед троном королевы…
— Кто последний заходил сюда? — гневно вопросил Артур. Из толпы гостей, прихрамывая, вышел Кэй.
— Мой лорд и мой брат, последним здесь был я. Я зашел, дабы убедиться, что все в порядке, и Богом клянусь — в тот момент зал был полностью готов к тому, чтобы с честью принять моего короля и его госпожу. И если я только разыщу того мерзкого пса, который прокрался сюда и повесил эту дрянь, я ему голову оторву!
И руки Кэя дернулись, словно ему не терпелось свернуть виновнику шею.
— Позаботьтесь о своей госпоже! — отрывисто приказал Артур. Но дамы, дрожа, застыли на месте, а Гвенвифар начала оседать — ей сделалось дурно. Моргейна поддержала ее и негромко, но резко скомандовала:
— Гвен, не смей доставлять им такого удовольствия! Ты же королева, — какое тебе дело до всякой идиотской мазни? Сейчас же возьми себя в руки!
Гвенвифар расплакалась.
— Как они… как они могли… за что кто-то так меня возненавидел?
— Еще ни одному человеку не удалось прожить жизнь, не восстановив против себя пару идиотов, — сказала Моргейна и помогла Гвенвифар дойти до трона. Но троны все еще были накрыты этими омерзительными полотнищами, и Гвенвифар отпрянула, словно случайно прикоснулась к какой-то дряни. Моргейна сбросила полотнище на пол. На столе были расставлены кубки; Моргейна жестом приказала одной из дам Гвенвифар наполнить кубок вином и подала его королеве.
— Не бери в голову, Гвен. Насколько я понимаю, вон та гадость была предназначена для меня, — сказала она. — Дураки и вправду шепчутся, будто я спала с бесами — так что ж мне теперь, обращать на них внимание?
— Заберите отсюда эту мерзость и сожгите, — велел Артур. — И принесите ладан, чтобы удалить зловоние зла.
Слуги поспешно бросились выполнять приказ короля.
— Мы найдем того, кто это сделал, — сказал Кэй. — Я уверен, это кто-то из слуг захотел сделать мне гадость — я ведь так гордился нынешним убранством зала! — и вернулся сюда, когда я их распустил. Эй, вы там — несите вино и эль! Выпьем за посрамление той вонючей гниды, которая попыталась испортить нам праздник. Неужто мы это допустим? Ну, давайте же! Пьем за короля Артура и его леди!
Присутствующие слегка оживились, а когда Артур и Гвенвифар поклонились гостям — зал заполнился радостными возгласами. Все расселись по своим местам, и Артур сказал:
— А теперь ведите ко мне всех, кто взывает о правосудии. Первым привели некоего человека с тяжбой о меже — Моргаузе его жалоба показалась дурацкой. Затем последовал какой-то землевладелец, жаловавшийся, что его вассал убил оленя на его землях.
Моргауза сидела рядом с Гвенвифар. Она наклонилась к королеве и шепотом поинтересовалась:
— А зачем Артур сам возится с этими делами? С ними мог бы справиться любой его бейлиф, и королю не пришлось бы тратить время на такие пустяки.
— Я тоже когда-то так думала, — так же тихо отозвалась Гвенвифар. — Но раз в год, на Пятидесятницу, Артур нарочно сам разбирает пару таких дел, чтоб простой люд не думал, что король заботится лишь о знати да своих соратниках.
Моргауза подумала и решила, что это мудро. Король разобрал еще пару-тройку незатейливых прошений, и гостей начали обносить мясными блюдами. Жонглеры и акробаты принялись потешать пирующих, а фокусник извлекал из самых необычных мест небольших птичек и яйца. Гвенвифар вроде бы успокоилась. Моргаузе было интересно — поймают ли когда-нибудь автора рисунков? Тот из них, что изображал Моргейну в виде шлюхи, уже был достаточно скверен. Но второй, похоже, был еще паршивее — на нем Ланселет попирал короля и королеву. Похоже, сегодня стряслось что-то еще помимо публичного унижения поборника королевы. Правда, потом Ланселет так великодушно отнесся к молодому Гвидиону, — то есть Мордреду, — что это впечатление должно было сгладиться, тем более что противники явно больше не держали друг на друга зла. Но хотя и король и соратники любили Ланселета, очевидно, кто-то не мог смириться с очевидной благосклонностью королевы к своему поборнику.
— А что будет дальше? — спросила Моргауза у Гвенвифар. Из-за пределов зала донеслось пение рогов. Гвенвифар улыбнулась; что бы там ни готовилось, предстоящее событие явно было ей по сердцу.
Двери зала распахнулись. Снова пропели рога — грубые рога саксов. В зал Круглого Стола вошли три великана-сакса — меха и кожа, золотые гривны и браслеты, золотые венцы на головах, мечи на поясе и рогатые шлемы в руках. За каждым следовала свита.
— Мой лорд Артур! — воскликнул один из саксов. — Я — Адельрик, владыка Кента и Англии, а это — мои братья-короли. Мы пришли, чтобы узнать, какую дань мы можем предложить тебе, христианнейший из королей, и навеки заключить договор с тобой и твоим двором!
— Лот, наверно, сейчас в гробу переворачивается, — заметила Моргауза. — А вот Вивиана порадовалась бы.
Но Моргейна не ответила.
Епископ Патриций поднялся со своего места и подошел к саксонским королям, чтоб поприветствовать их, затем обратился к Артуру:
— Мой лорд, их приход — большая радость для меня, ибо он позволяет положить конец войнам. Умоляю тебя — прими этих королей под свою руку и заключи с ними союз в знак того, что все христианские короли должны быть братьями.
Лицо Моргейны залила мертвенная бледность. Она попыталась было подняться и что-то сказать, но Уриенс сурово глянул на нее, и Моргейна без сил опустилась обратно.
— А я еще помню те времена, когда епископы даже отказывались посылать своих людей, чтоб крестить этих варваров, — добродушно заметила Моргауза. — Лот рассказывал, будто они клялись не мириться с саксами даже в царствии небесном и потому и не посылали к ним миссонеров — считали, что так будет только лучше, если все саксы в конце концов попадут в ад. Но с тех пор уж минуло тридцать лет!
— Еще с тех самых пор, как я взошел на трон, я всем сердцем мечтал положить конец войнам, терзающим эту землю. Теперь же мы много лет живем в мире, лорд епископ. И ныне я приглашаю вас, благородные сэры, к моему двору и моему столу.
— Наш обычай велит клясться на стали, — сказал один из саксов — не Адельрик, а какой-то другой. Моргаузе запомнилось, что на Адельрике был коричневый плащ — а на этом саксе был синий. — Можно ли нам, лорд Артур, принести клятву на перекрестии твоего меча, в знак того, что наш союз — это союз христианских королей и нами правит единый Господь?
— Да будет так, — негромко отозвался Артур, спустился с возвышения и остановился перед саксами. Он извлек Эскалибур из ножен, и в свете множества факелов и светильников тот сверкнул, подобно молнии. Король поднял меч перед собой, и огромная колеблющаяся тень — тень креста — протянулась во всю длину зала; саксонские короли преклонили колени.
Гвенвифар явно была довольна. Галахад сиял от радости. А вот Моргейна побледнела от гнева, и Моргауза услышала, как она прошептала Уриенсу:
— Как он смеет использовать подобным образом священный меч Авалона! Я — жрица Авалона, и я не стану молча смотреть на это!
Она снова привстала, но Уриенс ухватил ее за руку. Моргейна принялась молча вырываться; но Уриенс, несмотря на свои преклонные годы, все-таки был воином, а Моргейна — всего лишь невысокой женщиной. На мгновение Моргаузе показалось, что он сломает Моргейне запястье, но та не издала ни звука. Стиснув зубы, Моргейна как-то умудрилась вырвать руку, а потом произнесла — достаточно громко, чтоб ее непременно услышала Гвенвифар:
— Вивиана умерла, не успев завершить своих трудов! А я бездействовала — и вот теперь дети выросли, превратились в мужчин и стали рыцарями, а Артур подпал под власть священников!
— Леди, — произнес Акколон, подавшись к Моргейне, — даже тебе не следует омрачать этот святой праздник — иначе с тобой могут обойтись так, как римляне обходились с друидами. Поговори с Артуром наедине, раз ты так нуждаешься в этом, попытайся переубедить его. Я уверен, что мерлин тебя поддержит!
Моргейна опустила взгляд и с силой прикусила губу. Артур поочередно обнял каждого из саксонских королей, а затем усадил неподалеку от своего трона.
— Если ваши сыновья покажут, что они достойны того, я рад буду видеть их в числе своих соратников, — сказал он.
Слуги принесли подарки — мечи и кинжалы хорошей работы, а для Адельрика еще и роскошный плащ. Моргауза взяла липкое от меда печенье и поднесла его к стиснутым губам Моргейны.
— Ты слишком много постишься, Моргейна, — сказала она. — Съешь-ка это печенье! Только глянь на себя, какая ты бледная. Ты же так можешь потерять сознание.
— Я бледна не от голода, — сказала Моргейна, но все-таки взяла печенье и положила его в рот. Она глотнула вина из кубка, и Моргауза заметила, что у нее дрожат руки. На запястье отчетливо виднелись темные пятна, оставленные пальцами Уриенса. Затем Моргейна встала и тихо сказала Уриенсу:
— Не беспокойся, возлюбленный мой супруг. Я не стану говорить ничего такого, что могло бы оскорбить тебя или нашего короля.
Она повернулась к Артуру и громко произнесла:
— Мой лорд и брат! Могу ли я попросить тебя о милости?
— Моя сестра и жена моего доброго друга и верного подданного, Уриенса, может просить меня обо всем, что пожелает, — радушно отозвался Артур.
— Даже последний из твоих подданных может просить тебя об аудиенции. И я прошу, чтоб ты оказал мне эту милость.
Артур удивленно приподнял бровь, но на этот раз его тон был таким же сдержанным и церемонным, как и у самой Моргейны.
— Коли тебе так угодно, я приму тебя сегодня вечером, перед тем, как отойти ко сну — у себя в покоях. Если хочешь, можешь взять с собой своего супруга.
«Вот бы мне превратиться в муху и послушать, о чем они будут беседовать!» — подумала Моргауза.
Глава 6
Когда они вернулись в покои, отведенные королю Уриенсу и его семейству, Моргейна заново причесалась и велела служанке помочь ей переодеться в чистое платье. Уриенс принялся жаловаться, что не предвидел этого приема, а потому слишком плотно покушал на пиру и слишком много выпил.
— Ну, так ложись спать, — сказала Моргейна. — Это мне нужно кое-что сказать Артуру, а тебе там делать нечего.
— Ну почему же! — возразил Уриенс. — Я тоже учился на Авалоне. Или ты думаешь, мне приятно смотреть, как священные реликвии приспосабливают для службы богу христиан, не терпящему тех, кто видит мир иначе? Нет, Моргейна, хоть ты и жрица Авалона, но не тебе одной надлежит сейчас высказать свое негодование. Есть еще королевство Северного Уэльса, я — его правитель, и Акколон, что будет править там, когда я уйду.
— Отец прав, госпожа, — сказал Акколон, взглянув в глаза Моргейне. — Наш народ верит, что мы не предадим его и не позволим, чтоб в их священных рощах звонили колокола церквей…
Ни Моргейна, ни Акколон даже не шелохнулись, но на миг Моргейне почудилось, что они рука об руку стоят в одной из волшебных рощ, соединившись перед ликом Богини. Уриенс, конечно же, ничего не заметил.
— Пусть Артур знает, Моргейна, — настойчиво произнес он, — что королевство Северного Уэльса не станет безропотно подчиняться христианам.
Моргейна пожала плечами.
— Как тебе угодно.
«Какой же я была дурой, — подумала она. — Я была жрицей на посвящении Артура. Я родила ему сына. Мне следовало воспользоваться той властью, что я имела над королем — и тогда это я, а не Гвенвифар, правила бы из-за его спины. Но пока я, словно зверь, зализывала раны, потеряла Артура навсегда. Некогда я могла приказывать — теперь же мне остается лишь просить. И я даже лишена могущества Владычицы Озера!»
Моргейна уже повернула было к двери, но тут кто-то постучался к ним в покои. Слуга отворил, и вошел Гвидион. Он до сих пор был опоясан саксонским мечом, что вручил ему при посвящении в рыцари Ланселет; но доспехи Гвидион уже снял, и взамен облачился в роскошный алый наряд. Моргейна и не знала, что ее сын может выглядеть так впечатляюще.
Гвидион заметил, как сверкнули ее глаза.
— Это подарок Ланселета. Мы сидели в зале и пили, туда пришел посланник Артура и передал, что король желает видеть меня в своих покоях… Я сказал, что моя единственная приличная туника порвана и запачкана кровью, а Ланселет сказал, что мы с ним одного роста и он мне что-нибудь подберет. Когда я надел этот наряд, Ланселет сказал, что мне он идет больше, чем ему, и чтоб я оставил его себе — что Галахаду досталось от короля множество богатых даров, а я получил слишком мало подарков в честь своего посвящения в рыцари. Он что, знает, что Артур — мой отец, что так говорит?
Уриенс удивленно уставился на Гвидиона, но промолчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Артур застыл, словно вкопанный, затем повернулся к слугам и громовым голосом вопросил:
— Откуда здесь взялось это… это… — Он так и не смог подобрать подходящего слова, а потому просто махнул рукой в сторону знамен.
— Сэр… — заикаясь, пролепетал дворецкий, — когда мы закончили украшать зал, ничего подобного здесь не было. Все было как велено — даже цветы перед троном королевы…
— Кто последний заходил сюда? — гневно вопросил Артур. Из толпы гостей, прихрамывая, вышел Кэй.
— Мой лорд и мой брат, последним здесь был я. Я зашел, дабы убедиться, что все в порядке, и Богом клянусь — в тот момент зал был полностью готов к тому, чтобы с честью принять моего короля и его госпожу. И если я только разыщу того мерзкого пса, который прокрался сюда и повесил эту дрянь, я ему голову оторву!
И руки Кэя дернулись, словно ему не терпелось свернуть виновнику шею.
— Позаботьтесь о своей госпоже! — отрывисто приказал Артур. Но дамы, дрожа, застыли на месте, а Гвенвифар начала оседать — ей сделалось дурно. Моргейна поддержала ее и негромко, но резко скомандовала:
— Гвен, не смей доставлять им такого удовольствия! Ты же королева, — какое тебе дело до всякой идиотской мазни? Сейчас же возьми себя в руки!
Гвенвифар расплакалась.
— Как они… как они могли… за что кто-то так меня возненавидел?
— Еще ни одному человеку не удалось прожить жизнь, не восстановив против себя пару идиотов, — сказала Моргейна и помогла Гвенвифар дойти до трона. Но троны все еще были накрыты этими омерзительными полотнищами, и Гвенвифар отпрянула, словно случайно прикоснулась к какой-то дряни. Моргейна сбросила полотнище на пол. На столе были расставлены кубки; Моргейна жестом приказала одной из дам Гвенвифар наполнить кубок вином и подала его королеве.
— Не бери в голову, Гвен. Насколько я понимаю, вон та гадость была предназначена для меня, — сказала она. — Дураки и вправду шепчутся, будто я спала с бесами — так что ж мне теперь, обращать на них внимание?
— Заберите отсюда эту мерзость и сожгите, — велел Артур. — И принесите ладан, чтобы удалить зловоние зла.
Слуги поспешно бросились выполнять приказ короля.
— Мы найдем того, кто это сделал, — сказал Кэй. — Я уверен, это кто-то из слуг захотел сделать мне гадость — я ведь так гордился нынешним убранством зала! — и вернулся сюда, когда я их распустил. Эй, вы там — несите вино и эль! Выпьем за посрамление той вонючей гниды, которая попыталась испортить нам праздник. Неужто мы это допустим? Ну, давайте же! Пьем за короля Артура и его леди!
Присутствующие слегка оживились, а когда Артур и Гвенвифар поклонились гостям — зал заполнился радостными возгласами. Все расселись по своим местам, и Артур сказал:
— А теперь ведите ко мне всех, кто взывает о правосудии. Первым привели некоего человека с тяжбой о меже — Моргаузе его жалоба показалась дурацкой. Затем последовал какой-то землевладелец, жаловавшийся, что его вассал убил оленя на его землях.
Моргауза сидела рядом с Гвенвифар. Она наклонилась к королеве и шепотом поинтересовалась:
— А зачем Артур сам возится с этими делами? С ними мог бы справиться любой его бейлиф, и королю не пришлось бы тратить время на такие пустяки.
— Я тоже когда-то так думала, — так же тихо отозвалась Гвенвифар. — Но раз в год, на Пятидесятницу, Артур нарочно сам разбирает пару таких дел, чтоб простой люд не думал, что король заботится лишь о знати да своих соратниках.
Моргауза подумала и решила, что это мудро. Король разобрал еще пару-тройку незатейливых прошений, и гостей начали обносить мясными блюдами. Жонглеры и акробаты принялись потешать пирующих, а фокусник извлекал из самых необычных мест небольших птичек и яйца. Гвенвифар вроде бы успокоилась. Моргаузе было интересно — поймают ли когда-нибудь автора рисунков? Тот из них, что изображал Моргейну в виде шлюхи, уже был достаточно скверен. Но второй, похоже, был еще паршивее — на нем Ланселет попирал короля и королеву. Похоже, сегодня стряслось что-то еще помимо публичного унижения поборника королевы. Правда, потом Ланселет так великодушно отнесся к молодому Гвидиону, — то есть Мордреду, — что это впечатление должно было сгладиться, тем более что противники явно больше не держали друг на друга зла. Но хотя и король и соратники любили Ланселета, очевидно, кто-то не мог смириться с очевидной благосклонностью королевы к своему поборнику.
— А что будет дальше? — спросила Моргауза у Гвенвифар. Из-за пределов зала донеслось пение рогов. Гвенвифар улыбнулась; что бы там ни готовилось, предстоящее событие явно было ей по сердцу.
Двери зала распахнулись. Снова пропели рога — грубые рога саксов. В зал Круглого Стола вошли три великана-сакса — меха и кожа, золотые гривны и браслеты, золотые венцы на головах, мечи на поясе и рогатые шлемы в руках. За каждым следовала свита.
— Мой лорд Артур! — воскликнул один из саксов. — Я — Адельрик, владыка Кента и Англии, а это — мои братья-короли. Мы пришли, чтобы узнать, какую дань мы можем предложить тебе, христианнейший из королей, и навеки заключить договор с тобой и твоим двором!
— Лот, наверно, сейчас в гробу переворачивается, — заметила Моргауза. — А вот Вивиана порадовалась бы.
Но Моргейна не ответила.
Епископ Патриций поднялся со своего места и подошел к саксонским королям, чтоб поприветствовать их, затем обратился к Артуру:
— Мой лорд, их приход — большая радость для меня, ибо он позволяет положить конец войнам. Умоляю тебя — прими этих королей под свою руку и заключи с ними союз в знак того, что все христианские короли должны быть братьями.
Лицо Моргейны залила мертвенная бледность. Она попыталась было подняться и что-то сказать, но Уриенс сурово глянул на нее, и Моргейна без сил опустилась обратно.
— А я еще помню те времена, когда епископы даже отказывались посылать своих людей, чтоб крестить этих варваров, — добродушно заметила Моргауза. — Лот рассказывал, будто они клялись не мириться с саксами даже в царствии небесном и потому и не посылали к ним миссонеров — считали, что так будет только лучше, если все саксы в конце концов попадут в ад. Но с тех пор уж минуло тридцать лет!
— Еще с тех самых пор, как я взошел на трон, я всем сердцем мечтал положить конец войнам, терзающим эту землю. Теперь же мы много лет живем в мире, лорд епископ. И ныне я приглашаю вас, благородные сэры, к моему двору и моему столу.
— Наш обычай велит клясться на стали, — сказал один из саксов — не Адельрик, а какой-то другой. Моргаузе запомнилось, что на Адельрике был коричневый плащ — а на этом саксе был синий. — Можно ли нам, лорд Артур, принести клятву на перекрестии твоего меча, в знак того, что наш союз — это союз христианских королей и нами правит единый Господь?
— Да будет так, — негромко отозвался Артур, спустился с возвышения и остановился перед саксами. Он извлек Эскалибур из ножен, и в свете множества факелов и светильников тот сверкнул, подобно молнии. Король поднял меч перед собой, и огромная колеблющаяся тень — тень креста — протянулась во всю длину зала; саксонские короли преклонили колени.
Гвенвифар явно была довольна. Галахад сиял от радости. А вот Моргейна побледнела от гнева, и Моргауза услышала, как она прошептала Уриенсу:
— Как он смеет использовать подобным образом священный меч Авалона! Я — жрица Авалона, и я не стану молча смотреть на это!
Она снова привстала, но Уриенс ухватил ее за руку. Моргейна принялась молча вырываться; но Уриенс, несмотря на свои преклонные годы, все-таки был воином, а Моргейна — всего лишь невысокой женщиной. На мгновение Моргаузе показалось, что он сломает Моргейне запястье, но та не издала ни звука. Стиснув зубы, Моргейна как-то умудрилась вырвать руку, а потом произнесла — достаточно громко, чтоб ее непременно услышала Гвенвифар:
— Вивиана умерла, не успев завершить своих трудов! А я бездействовала — и вот теперь дети выросли, превратились в мужчин и стали рыцарями, а Артур подпал под власть священников!
— Леди, — произнес Акколон, подавшись к Моргейне, — даже тебе не следует омрачать этот святой праздник — иначе с тобой могут обойтись так, как римляне обходились с друидами. Поговори с Артуром наедине, раз ты так нуждаешься в этом, попытайся переубедить его. Я уверен, что мерлин тебя поддержит!
Моргейна опустила взгляд и с силой прикусила губу. Артур поочередно обнял каждого из саксонских королей, а затем усадил неподалеку от своего трона.
— Если ваши сыновья покажут, что они достойны того, я рад буду видеть их в числе своих соратников, — сказал он.
Слуги принесли подарки — мечи и кинжалы хорошей работы, а для Адельрика еще и роскошный плащ. Моргауза взяла липкое от меда печенье и поднесла его к стиснутым губам Моргейны.
— Ты слишком много постишься, Моргейна, — сказала она. — Съешь-ка это печенье! Только глянь на себя, какая ты бледная. Ты же так можешь потерять сознание.
— Я бледна не от голода, — сказала Моргейна, но все-таки взяла печенье и положила его в рот. Она глотнула вина из кубка, и Моргауза заметила, что у нее дрожат руки. На запястье отчетливо виднелись темные пятна, оставленные пальцами Уриенса. Затем Моргейна встала и тихо сказала Уриенсу:
— Не беспокойся, возлюбленный мой супруг. Я не стану говорить ничего такого, что могло бы оскорбить тебя или нашего короля.
Она повернулась к Артуру и громко произнесла:
— Мой лорд и брат! Могу ли я попросить тебя о милости?
— Моя сестра и жена моего доброго друга и верного подданного, Уриенса, может просить меня обо всем, что пожелает, — радушно отозвался Артур.
— Даже последний из твоих подданных может просить тебя об аудиенции. И я прошу, чтоб ты оказал мне эту милость.
Артур удивленно приподнял бровь, но на этот раз его тон был таким же сдержанным и церемонным, как и у самой Моргейны.
— Коли тебе так угодно, я приму тебя сегодня вечером, перед тем, как отойти ко сну — у себя в покоях. Если хочешь, можешь взять с собой своего супруга.
«Вот бы мне превратиться в муху и послушать, о чем они будут беседовать!» — подумала Моргауза.
Глава 6
Когда они вернулись в покои, отведенные королю Уриенсу и его семейству, Моргейна заново причесалась и велела служанке помочь ей переодеться в чистое платье. Уриенс принялся жаловаться, что не предвидел этого приема, а потому слишком плотно покушал на пиру и слишком много выпил.
— Ну, так ложись спать, — сказала Моргейна. — Это мне нужно кое-что сказать Артуру, а тебе там делать нечего.
— Ну почему же! — возразил Уриенс. — Я тоже учился на Авалоне. Или ты думаешь, мне приятно смотреть, как священные реликвии приспосабливают для службы богу христиан, не терпящему тех, кто видит мир иначе? Нет, Моргейна, хоть ты и жрица Авалона, но не тебе одной надлежит сейчас высказать свое негодование. Есть еще королевство Северного Уэльса, я — его правитель, и Акколон, что будет править там, когда я уйду.
— Отец прав, госпожа, — сказал Акколон, взглянув в глаза Моргейне. — Наш народ верит, что мы не предадим его и не позволим, чтоб в их священных рощах звонили колокола церквей…
Ни Моргейна, ни Акколон даже не шелохнулись, но на миг Моргейне почудилось, что они рука об руку стоят в одной из волшебных рощ, соединившись перед ликом Богини. Уриенс, конечно же, ничего не заметил.
— Пусть Артур знает, Моргейна, — настойчиво произнес он, — что королевство Северного Уэльса не станет безропотно подчиняться христианам.
Моргейна пожала плечами.
— Как тебе угодно.
«Какой же я была дурой, — подумала она. — Я была жрицей на посвящении Артура. Я родила ему сына. Мне следовало воспользоваться той властью, что я имела над королем — и тогда это я, а не Гвенвифар, правила бы из-за его спины. Но пока я, словно зверь, зализывала раны, потеряла Артура навсегда. Некогда я могла приказывать — теперь же мне остается лишь просить. И я даже лишена могущества Владычицы Озера!»
Моргейна уже повернула было к двери, но тут кто-то постучался к ним в покои. Слуга отворил, и вошел Гвидион. Он до сих пор был опоясан саксонским мечом, что вручил ему при посвящении в рыцари Ланселет; но доспехи Гвидион уже снял, и взамен облачился в роскошный алый наряд. Моргейна и не знала, что ее сын может выглядеть так впечатляюще.
Гвидион заметил, как сверкнули ее глаза.
— Это подарок Ланселета. Мы сидели в зале и пили, туда пришел посланник Артура и передал, что король желает видеть меня в своих покоях… Я сказал, что моя единственная приличная туника порвана и запачкана кровью, а Ланселет сказал, что мы с ним одного роста и он мне что-нибудь подберет. Когда я надел этот наряд, Ланселет сказал, что мне он идет больше, чем ему, и чтоб я оставил его себе — что Галахаду досталось от короля множество богатых даров, а я получил слишком мало подарков в честь своего посвящения в рыцари. Он что, знает, что Артур — мой отец, что так говорит?
Уриенс удивленно уставился на Гвидиона, но промолчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50