Может, тогда ей повезет. Какая удача, что Дарена нет в монастыре, он непременно узнал бы ее…
Впрочем, если король Каролин явится сюда, его тоже узнают, дом Карло должен предупредить его…
Помыслив об этом, Ромили окончательно уснула. Тогда перед ней чередой пошли некие венценосцы, мальчики, и кто-то незнакомый начал расспрашивать ее голосом Орейна. Наконец и эти все ушли — растворились в небытии.
Утром девушка поднялась с первыми лучами багрового светила и занялась животными и птицами.
Жизнь в монастыре свершалась по давным-давно заведенному уставу. Ромили быстро усвоила его — подъем с первым светом, легкий завтрак, который подавали в доме для гостей, поручения, которые давали либо дом Карло, либо Орейн. Через пару дней Ромили обзавелась новыми сапогами, сделанными по ее мерке, — это было так здорово! Как намучилась она, таская на ногах здоровенные сапожищи Руйвена. Да еще без носков!.. Теперь другое дело… Прошло десять дней, как она поступила на службу, и Ромили получила причитающиеся ей десять монет и отправилась в город, где отыскала лавку портного. Там приобрела теплые носки на смену. Чтобы можно было стирать… Купила еще несколько теплых вещей.
Казалось, жизнь наконец улыбнулась… Девушка отправилась в Неварсин в полдень, совершенно свободная, с деньгами в кармане — когда бы такая удача выпала благородной дочери Макарана? Вернулась, позанималась с птицами, покормила их, осмотрела ездовых животных и после скромного ужина в доме для приезжих с затаенным нетерпением принялась ждать ночи. Уж как-нибудь она проскользнет в часовню и наконец-то услышит мужской хор монастыря. Там, говорят, есть один мальчик, поющий сопрано — голос у него божественный, зовущий на небеса. Это был не кто иной, как Кэрил, сын Лиондри Хастура.
Ромили надеялась, что Орейн предупредил дома Карло, а тот довел эту новость до самого короля. Может, именно поэтому Каролин так долго не появлялся в городе.
Дважды за эти десять дней Ромили в компании Орейна посещала городские харчевни. На этот раз богатырь не позволил себе лишку — один, ну, два кувшина местного вина. Вино, казалось, не оказывало на него никакого влияния. Дома Карло она больше не видела — девушка предположила, что он по горло занят делами Каролина. Готовит его приезд в город… Но как же быть с маленьким Кэрилом? Ребенок не выдаст, но вот его отец… Ромили ни о чем не спрашивала Орейна — ей была памятна его реакция, когда они ночью возвращались домой. Не хватало еще, чтобы ее посчитали ищейкой! Вот и не суй нос не в свое дело, осаживала она себя. Лишние хлопоты ей совсем ни к чему…
Изредка странные, сумасбродные мысли приходили ей в голову. Как бы она себя повела, если бы отец выбрал ей в мужья человека, похожего на Орейна? Отказала бы ему? По-видимому, нет.
«Ради чего я должна была оставаться дома и ждать, пока меня выдадут замуж? Тогда бы мне не удалось побывать в Неварсине и в его тавернах, пожить в лесах, полях. Никогда бы я не плутала в пустыне; никогда бы не работала, и у меня никогда бы не было своих денег. И со сторожевыми птицами не пришлось бы повозиться… Но главное — я бы никогда не испытала свободы».
С каждым днем Ромили все более привязывалась к уродливым, нелепым сторожевым птицам. Теперь они с готовностью садились ей на руку, ели с нее так же охотно, как домашние пернатые. То ли рука у нее окрепла, то ли она успела привыкнуть к весу птиц, однако теперь Ромили могла держать их на запястье сколь угодно долго. Они были послушны, с удовольствием подчинялись командам, и, когда Ромили входила с ними в телепатическую связь, ее буквально обдавало волной доверия и любви. Может, по этой причине Пречиоза больше не появлялась в небе. Ястребица оскорбилась, взревновала? Как бы то ни было, Ромили часто тосковала по ней.
Девушка редко виделась с другими слугами, встречались они только утром и вечером, когда все собирались в монастырской столовой в доме для приезжих. Ее такое положение устраивало как нельзя лучше — Ромили все еще побаивалась Аларика. Что можно ожидать от злобного психа? Другие тоже не вызывали особого доверия, их враждебность ощущалась ясно. Казалось, круг ее общения определился — разговаривала только с поставщиком корма для сторожевых птиц и конюхами, приглядывающими за скакунами. Большую часть времени Ромили проводила с Кэрилом, который вертелся возле птиц. Он обожал этих созданий, для него счастьем было подержать их, покормить, запустить в полет. Конечно, хлопот с мальчишкой тоже хватало — он все время забывался и то и дело величал ее ваи домной.
Однажды Орейн явился в часовню послушать хор. Место он выбрал в тени, подальше от распевающих монахов. Ромили была уверена, что мальчишка не сможет различить его лицо, — и все равно страх не отпускал ее. Если мальчик знает Каролина, он должен помнить и его приближенных. Эта мысль настолько возбудила ее, что она сочла за лучшее покинуть службу. Парень с такими телепатическими способностями мог прочесть ее взъерошенные мысли.
Приближалась Середина зимы — большой праздник. Хлебные лавки и кондитерские уже были украшены цветами, вырезанными из медной фольги; на рынке начали торговать нарядными, яркими расписными игрушками; торговцы сладостями выложили на прилавки пряники в форме звезды и сердца и праздничные караваи имбирного хлеба, горки ореховой пасты. Боже, как взволновал девушку запах имбиря, как стало ей тоскливо в чужом городе, как захотелось домой — сама собой вспомнилась предпраздничная суета, сводившая с ума всю «Соколиную лужайку». Люсьела всегда сама пекла имбирные пряники, никому не доверяла и убеждала всех и каждого, что слуги тоже люди, им тоже следует дать отдых. Сердце Ромили, бредущей по улицам Неварсина, сжималось при виде разноцветных гирлянд. Она начала сожалеть, что оставила дом, и только трезвая мысль о том, где и как провела бы она эту ночь — конечно, в доме Скатфеллов и, конечно, с домом Гарисом, — исцелила ее тоску. Стоило ей вспомнить Дарису и только на секунду вообразить себя на ее месте — к середине зимы она бесспорно уже ходила бы с огромным животом и страдала одышкой, — ее вновь охватывала радость.
Свобода! Жить по собственной воле — что может быть прекрасней и трудней? Ромили была по-настоящему счастлива, если бы не перчинка грусти. Как было бы здорово пройтись по улицам с Раэлем! Пусть бы он тоже порадовался!..
Утром в канун Праздника зимы ее разбудил снег, падающий в прорехи крыши. Нет, она вовсе не замерзла — как можно было дрожать от холода в ворохе теплой, уютной соломы! Ее разбудили снежинки, таявшие на лбу и щеках. За стенами конюшни завывал ветер, в щели мело — кое-где по углам уже обозначились небольшие сугробы. Ветер прилетел сюда, сорвавшись со Стены Мира, нагнал тучи, засыпал монастырский двор мелкой снежной крупой.
Однако становилось прохладно — Ромили жаль было расставаться с воспоминаниями о доме, о Раэле, но раз наступило утро, значит, пора за дело. Зачем валяться и травить душу? Она свободна — этим все сказано. Она надела обе пары носков, шерстяную фуфайку и накидку, которой с ней — тут девушка хихикнула — поделился Рори. И не беда, что на дворе ее пробрало до костей; пусть зубы отбивают дробь, пусть вода в рукомойнике замерзла и ей пришлось ломать корку льда!.. Вон ученики босиком бегают по снегу, при этом кричат и хохочут как оглашенные. Не забывают метнуть друг в друга на ходу слепленный снежок. Взгляните, какие они румяные, а у нее руки посинели от холода!
Ромили бегом вернулась в конюшню и замерла на пороге. Вот так дела! Лошади дома Карло не было в стойле! Ее украли? Или дом Карло куда-то тайком ускакал поутру и даже такой буран был ему не помеха? Мело по-прежнему — сильно, с надувом, с подвывом. Снежинки залетали в щели в стенах, небо над монастырем низкое. Вращающееся крошево, а не небо. Она уже было совсем собралась бежать доложить, как заметила идущего в направлении конюшни Орейна. Ромили бросилась к нему.
— Нет кобылы дома Карло!..
— Помолчи, парень, — тихо и очень веско ответил тот. — Ни слова! Его жизнь с этой минуты в твоих руках. Никому ни слова!!!
Ромили ничего не поняла, но, перепугавшись, покорно кивнула.
— Вот и ладушки. Какой ты понятливый, парень… После полудня мы с тобой отправимся в город. Возможно… Кто знает, может, я сделаю тебе подарок к празднику, ведь тебе нечего ждать, что тебя вспомнят дома, в семье.
Должно быть, он читает ее мысли? Ромили смутилась, пожала плечами:
— Я не жду подарков, мой господин.
Откуда он узнал, как смог угадать? Орейн таинственно усмехнулся и бросил напоследок:
— Помни, в полдень…
После завтрака Ромили решила позаниматься с птицами. Ничего, решила она, что валит снег и дует ветер, птиц тоже не следует приучать к особым нежностям. А перед кормежкой совсем неплохо размять крылья.
Не тут-то было! Стервятники, почуяв, что их собираются выносить на мороз, да еще запускать в неприглядное, посыпающее землю белым пеплом небо, возмущенно заголосили. Сразу принялись клевать линьки, которые Ромили привязала к их ногам. Ромили решила: она-то зачем себя мучает, у нее уже от глубокого снега, набившегося в голенища, ноги подмокли! Тут еще Кэрил появился — этакий здоровый румяный мальчик, жизнерадостный и морозостойкий… Подбежал к ней и простодушно поинтересовался:
— Ты замерзла?
— А тебе разве не холодно?
Он засмеялся и отрицательно покачал головой.
— Это самый первый урок, который дают нам монахи. Прежде всего нас учат, как можно согреть себя изнутри. Это можно сделать посредством дыхательных упражнений. Некоторые из старых монахов могут облить себя водой и потом высушить на себе одежду, невзирая на температуру воздуха. У меня это пока еще не получается, но уж себя согреть — нет проблем. Когда меня привезли сюда, мне сначала тоже было холодно. Раньше я вообще не видал снега. Бедный Румал, у тебя нос совсем посинел. Давай я научу, что надо делать.
Он протянул руку и пересадил туда Благоразумие — при этом очень серьезно начал объяснять птице:
— Давай, птичка, тебе обязательно надо полетать. Я знаю, тебе не нравится, когда падает снег, но ничего не поделаешь, нельзя же все время сидеть на жердочке, ты можешь совсем разучиться летать, а крылышки у тебя должны быть сильные, крепкие.
Благоразумие слушала его, склонив голову, потом, словно решив, что тут не отвертишься, отчаянно вскрикнула и взлетела на всю длину линька, тут Кэрил осторожно потянул за ремешок, и птица резко спланировала. Мальчик восторженно закричал:
— Смотри, ей нравится играть с поводком. Ей и снег не помеха!..
— Тебе хорошо, — кисло заметила Ромили, — тебе и метель нипочем!
— Нет, дело в том, что не явился мой учитель фехтования, — ответил мальчик. — Я радуюсь, потому что завтра каникулы. В монастырь приедет отец повидаться со мной. Я так по нему скучаю, и по братьям тоже. Папа привезет мне подарок — мне уже двенадцать, и он обещал подарить мне хороший меч. Может, это и будет сюрприз! Мы с ним погуляем по городу, я накуплю целую гору пряников и сладостей. А от мамы ко Дню середины зимы я получу новую одежду. Вот почему я так стараюсь — хочется, чтобы папа был доволен мною.
Лиондри Хастур? Здесь, в монастыре?
Первой мыслью Ромили было предупредить дома Карло и Орейна. Вторая — о короле… Потом она опомнилась и осторожно, как бы невзначай, спросила:
— Твой отец уже приехал?
— Пока нет, но он обязательно прибудет на праздник. Пока, наверное, погода мешает. Езды ему день, — ответил мальчик. — Отец, правда, никогда не боялся пурги. У него с детства дар, который был у старого Деллерея. Понимаешь, стоит ему поднапрячься, и он может остановить снегопад.
— Что это за ларан такой, о котором я никогда не слышала? А ты им обладаешь?
— Думаю, что нет. Правда, я никогда не пробовал. Слушай, позволь мне запустить Умеренность, пока ты будешь заниматься с Усердием?
Ромили кивнула, протянула конец линька ребенку — при этом изо всех сил пыталась скрыть охватившее ее волнение. Теперь за Алариком нужен глаз да глаз — если он узнает, что его враг объявился в монастыре, быть беде. Тревожные мысли захлестнули ее, она едва отвечала парнишке. Когда же они приступили к кормежке, дверь в конюшню распахнулась и туда ступил Орейн. Ромили обмерла от страха, а тот как ни в чем не бывало подошел и распорядился:
— Поскорее заканчивай с птицами, парень. У меня есть для тебя поручение. Надо сходить в город…
В этот миг Кэрил повернулся, увидел Орейна — глаза его чуть расширились.
— Я приехал сюда попросить убежища, парень. Как раз с тех пор, когда меня больше не приглашают ко двору. Там теперь твой отец вертит новым королем как хочет. Ты выдашь меня?
— Конечно нет, — с достоинством ответил мальчик. — Под крышей монастыря Святого Валентина даже осужденный на смерть может чувствовать себя в безопасности. Все, кто живет или укрывается здесь, — братья. Это относится и к христофоро, мастер Румал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Впрочем, если король Каролин явится сюда, его тоже узнают, дом Карло должен предупредить его…
Помыслив об этом, Ромили окончательно уснула. Тогда перед ней чередой пошли некие венценосцы, мальчики, и кто-то незнакомый начал расспрашивать ее голосом Орейна. Наконец и эти все ушли — растворились в небытии.
Утром девушка поднялась с первыми лучами багрового светила и занялась животными и птицами.
Жизнь в монастыре свершалась по давным-давно заведенному уставу. Ромили быстро усвоила его — подъем с первым светом, легкий завтрак, который подавали в доме для гостей, поручения, которые давали либо дом Карло, либо Орейн. Через пару дней Ромили обзавелась новыми сапогами, сделанными по ее мерке, — это было так здорово! Как намучилась она, таская на ногах здоровенные сапожищи Руйвена. Да еще без носков!.. Теперь другое дело… Прошло десять дней, как она поступила на службу, и Ромили получила причитающиеся ей десять монет и отправилась в город, где отыскала лавку портного. Там приобрела теплые носки на смену. Чтобы можно было стирать… Купила еще несколько теплых вещей.
Казалось, жизнь наконец улыбнулась… Девушка отправилась в Неварсин в полдень, совершенно свободная, с деньгами в кармане — когда бы такая удача выпала благородной дочери Макарана? Вернулась, позанималась с птицами, покормила их, осмотрела ездовых животных и после скромного ужина в доме для приезжих с затаенным нетерпением принялась ждать ночи. Уж как-нибудь она проскользнет в часовню и наконец-то услышит мужской хор монастыря. Там, говорят, есть один мальчик, поющий сопрано — голос у него божественный, зовущий на небеса. Это был не кто иной, как Кэрил, сын Лиондри Хастура.
Ромили надеялась, что Орейн предупредил дома Карло, а тот довел эту новость до самого короля. Может, именно поэтому Каролин так долго не появлялся в городе.
Дважды за эти десять дней Ромили в компании Орейна посещала городские харчевни. На этот раз богатырь не позволил себе лишку — один, ну, два кувшина местного вина. Вино, казалось, не оказывало на него никакого влияния. Дома Карло она больше не видела — девушка предположила, что он по горло занят делами Каролина. Готовит его приезд в город… Но как же быть с маленьким Кэрилом? Ребенок не выдаст, но вот его отец… Ромили ни о чем не спрашивала Орейна — ей была памятна его реакция, когда они ночью возвращались домой. Не хватало еще, чтобы ее посчитали ищейкой! Вот и не суй нос не в свое дело, осаживала она себя. Лишние хлопоты ей совсем ни к чему…
Изредка странные, сумасбродные мысли приходили ей в голову. Как бы она себя повела, если бы отец выбрал ей в мужья человека, похожего на Орейна? Отказала бы ему? По-видимому, нет.
«Ради чего я должна была оставаться дома и ждать, пока меня выдадут замуж? Тогда бы мне не удалось побывать в Неварсине и в его тавернах, пожить в лесах, полях. Никогда бы я не плутала в пустыне; никогда бы не работала, и у меня никогда бы не было своих денег. И со сторожевыми птицами не пришлось бы повозиться… Но главное — я бы никогда не испытала свободы».
С каждым днем Ромили все более привязывалась к уродливым, нелепым сторожевым птицам. Теперь они с готовностью садились ей на руку, ели с нее так же охотно, как домашние пернатые. То ли рука у нее окрепла, то ли она успела привыкнуть к весу птиц, однако теперь Ромили могла держать их на запястье сколь угодно долго. Они были послушны, с удовольствием подчинялись командам, и, когда Ромили входила с ними в телепатическую связь, ее буквально обдавало волной доверия и любви. Может, по этой причине Пречиоза больше не появлялась в небе. Ястребица оскорбилась, взревновала? Как бы то ни было, Ромили часто тосковала по ней.
Девушка редко виделась с другими слугами, встречались они только утром и вечером, когда все собирались в монастырской столовой в доме для приезжих. Ее такое положение устраивало как нельзя лучше — Ромили все еще побаивалась Аларика. Что можно ожидать от злобного психа? Другие тоже не вызывали особого доверия, их враждебность ощущалась ясно. Казалось, круг ее общения определился — разговаривала только с поставщиком корма для сторожевых птиц и конюхами, приглядывающими за скакунами. Большую часть времени Ромили проводила с Кэрилом, который вертелся возле птиц. Он обожал этих созданий, для него счастьем было подержать их, покормить, запустить в полет. Конечно, хлопот с мальчишкой тоже хватало — он все время забывался и то и дело величал ее ваи домной.
Однажды Орейн явился в часовню послушать хор. Место он выбрал в тени, подальше от распевающих монахов. Ромили была уверена, что мальчишка не сможет различить его лицо, — и все равно страх не отпускал ее. Если мальчик знает Каролина, он должен помнить и его приближенных. Эта мысль настолько возбудила ее, что она сочла за лучшее покинуть службу. Парень с такими телепатическими способностями мог прочесть ее взъерошенные мысли.
Приближалась Середина зимы — большой праздник. Хлебные лавки и кондитерские уже были украшены цветами, вырезанными из медной фольги; на рынке начали торговать нарядными, яркими расписными игрушками; торговцы сладостями выложили на прилавки пряники в форме звезды и сердца и праздничные караваи имбирного хлеба, горки ореховой пасты. Боже, как взволновал девушку запах имбиря, как стало ей тоскливо в чужом городе, как захотелось домой — сама собой вспомнилась предпраздничная суета, сводившая с ума всю «Соколиную лужайку». Люсьела всегда сама пекла имбирные пряники, никому не доверяла и убеждала всех и каждого, что слуги тоже люди, им тоже следует дать отдых. Сердце Ромили, бредущей по улицам Неварсина, сжималось при виде разноцветных гирлянд. Она начала сожалеть, что оставила дом, и только трезвая мысль о том, где и как провела бы она эту ночь — конечно, в доме Скатфеллов и, конечно, с домом Гарисом, — исцелила ее тоску. Стоило ей вспомнить Дарису и только на секунду вообразить себя на ее месте — к середине зимы она бесспорно уже ходила бы с огромным животом и страдала одышкой, — ее вновь охватывала радость.
Свобода! Жить по собственной воле — что может быть прекрасней и трудней? Ромили была по-настоящему счастлива, если бы не перчинка грусти. Как было бы здорово пройтись по улицам с Раэлем! Пусть бы он тоже порадовался!..
Утром в канун Праздника зимы ее разбудил снег, падающий в прорехи крыши. Нет, она вовсе не замерзла — как можно было дрожать от холода в ворохе теплой, уютной соломы! Ее разбудили снежинки, таявшие на лбу и щеках. За стенами конюшни завывал ветер, в щели мело — кое-где по углам уже обозначились небольшие сугробы. Ветер прилетел сюда, сорвавшись со Стены Мира, нагнал тучи, засыпал монастырский двор мелкой снежной крупой.
Однако становилось прохладно — Ромили жаль было расставаться с воспоминаниями о доме, о Раэле, но раз наступило утро, значит, пора за дело. Зачем валяться и травить душу? Она свободна — этим все сказано. Она надела обе пары носков, шерстяную фуфайку и накидку, которой с ней — тут девушка хихикнула — поделился Рори. И не беда, что на дворе ее пробрало до костей; пусть зубы отбивают дробь, пусть вода в рукомойнике замерзла и ей пришлось ломать корку льда!.. Вон ученики босиком бегают по снегу, при этом кричат и хохочут как оглашенные. Не забывают метнуть друг в друга на ходу слепленный снежок. Взгляните, какие они румяные, а у нее руки посинели от холода!
Ромили бегом вернулась в конюшню и замерла на пороге. Вот так дела! Лошади дома Карло не было в стойле! Ее украли? Или дом Карло куда-то тайком ускакал поутру и даже такой буран был ему не помеха? Мело по-прежнему — сильно, с надувом, с подвывом. Снежинки залетали в щели в стенах, небо над монастырем низкое. Вращающееся крошево, а не небо. Она уже было совсем собралась бежать доложить, как заметила идущего в направлении конюшни Орейна. Ромили бросилась к нему.
— Нет кобылы дома Карло!..
— Помолчи, парень, — тихо и очень веско ответил тот. — Ни слова! Его жизнь с этой минуты в твоих руках. Никому ни слова!!!
Ромили ничего не поняла, но, перепугавшись, покорно кивнула.
— Вот и ладушки. Какой ты понятливый, парень… После полудня мы с тобой отправимся в город. Возможно… Кто знает, может, я сделаю тебе подарок к празднику, ведь тебе нечего ждать, что тебя вспомнят дома, в семье.
Должно быть, он читает ее мысли? Ромили смутилась, пожала плечами:
— Я не жду подарков, мой господин.
Откуда он узнал, как смог угадать? Орейн таинственно усмехнулся и бросил напоследок:
— Помни, в полдень…
После завтрака Ромили решила позаниматься с птицами. Ничего, решила она, что валит снег и дует ветер, птиц тоже не следует приучать к особым нежностям. А перед кормежкой совсем неплохо размять крылья.
Не тут-то было! Стервятники, почуяв, что их собираются выносить на мороз, да еще запускать в неприглядное, посыпающее землю белым пеплом небо, возмущенно заголосили. Сразу принялись клевать линьки, которые Ромили привязала к их ногам. Ромили решила: она-то зачем себя мучает, у нее уже от глубокого снега, набившегося в голенища, ноги подмокли! Тут еще Кэрил появился — этакий здоровый румяный мальчик, жизнерадостный и морозостойкий… Подбежал к ней и простодушно поинтересовался:
— Ты замерзла?
— А тебе разве не холодно?
Он засмеялся и отрицательно покачал головой.
— Это самый первый урок, который дают нам монахи. Прежде всего нас учат, как можно согреть себя изнутри. Это можно сделать посредством дыхательных упражнений. Некоторые из старых монахов могут облить себя водой и потом высушить на себе одежду, невзирая на температуру воздуха. У меня это пока еще не получается, но уж себя согреть — нет проблем. Когда меня привезли сюда, мне сначала тоже было холодно. Раньше я вообще не видал снега. Бедный Румал, у тебя нос совсем посинел. Давай я научу, что надо делать.
Он протянул руку и пересадил туда Благоразумие — при этом очень серьезно начал объяснять птице:
— Давай, птичка, тебе обязательно надо полетать. Я знаю, тебе не нравится, когда падает снег, но ничего не поделаешь, нельзя же все время сидеть на жердочке, ты можешь совсем разучиться летать, а крылышки у тебя должны быть сильные, крепкие.
Благоразумие слушала его, склонив голову, потом, словно решив, что тут не отвертишься, отчаянно вскрикнула и взлетела на всю длину линька, тут Кэрил осторожно потянул за ремешок, и птица резко спланировала. Мальчик восторженно закричал:
— Смотри, ей нравится играть с поводком. Ей и снег не помеха!..
— Тебе хорошо, — кисло заметила Ромили, — тебе и метель нипочем!
— Нет, дело в том, что не явился мой учитель фехтования, — ответил мальчик. — Я радуюсь, потому что завтра каникулы. В монастырь приедет отец повидаться со мной. Я так по нему скучаю, и по братьям тоже. Папа привезет мне подарок — мне уже двенадцать, и он обещал подарить мне хороший меч. Может, это и будет сюрприз! Мы с ним погуляем по городу, я накуплю целую гору пряников и сладостей. А от мамы ко Дню середины зимы я получу новую одежду. Вот почему я так стараюсь — хочется, чтобы папа был доволен мною.
Лиондри Хастур? Здесь, в монастыре?
Первой мыслью Ромили было предупредить дома Карло и Орейна. Вторая — о короле… Потом она опомнилась и осторожно, как бы невзначай, спросила:
— Твой отец уже приехал?
— Пока нет, но он обязательно прибудет на праздник. Пока, наверное, погода мешает. Езды ему день, — ответил мальчик. — Отец, правда, никогда не боялся пурги. У него с детства дар, который был у старого Деллерея. Понимаешь, стоит ему поднапрячься, и он может остановить снегопад.
— Что это за ларан такой, о котором я никогда не слышала? А ты им обладаешь?
— Думаю, что нет. Правда, я никогда не пробовал. Слушай, позволь мне запустить Умеренность, пока ты будешь заниматься с Усердием?
Ромили кивнула, протянула конец линька ребенку — при этом изо всех сил пыталась скрыть охватившее ее волнение. Теперь за Алариком нужен глаз да глаз — если он узнает, что его враг объявился в монастыре, быть беде. Тревожные мысли захлестнули ее, она едва отвечала парнишке. Когда же они приступили к кормежке, дверь в конюшню распахнулась и туда ступил Орейн. Ромили обмерла от страха, а тот как ни в чем не бывало подошел и распорядился:
— Поскорее заканчивай с птицами, парень. У меня есть для тебя поручение. Надо сходить в город…
В этот миг Кэрил повернулся, увидел Орейна — глаза его чуть расширились.
— Я приехал сюда попросить убежища, парень. Как раз с тех пор, когда меня больше не приглашают ко двору. Там теперь твой отец вертит новым королем как хочет. Ты выдашь меня?
— Конечно нет, — с достоинством ответил мальчик. — Под крышей монастыря Святого Валентина даже осужденный на смерть может чувствовать себя в безопасности. Все, кто живет или укрывается здесь, — братья. Это относится и к христофоро, мастер Румал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76