Ее отвергли!.. Даже из самых лучших побуждений. Во рту скопилась горечь. И не выплюнешь ее, не проглотишь…
— Госпожа, дамисела, тысячу извинений. Покорно прошу прощения. Никогда мне и в голову не приходило. Батюшки, не могу поверить, ты — женщина, дама… Аварра, милосердия! — И, немного успокоившись, сообразив в конце концов, кто есть кто по происхождению, спросил: — Кто же ты?!
Ромили бурно зарыдала и сквозь всхлипы с трудом выговорила:
— Ромили Макаран.
— О великие боги! Еще хлеще! Какая фамилия!.. — Орейн хлопнул себя по ляжкам, потом, спохватившись, бросился к ней, укрыл одеялом. — Только без крика. Не дай Бог, кто услышит. Леди, прошу вас, я вас пальцем не трону, только не шумите.
— Какой, к черту, шум! — рыдая, выругалась Ромили и закричала еще громче: — Забудьте, что я леди.
— Рад бы, да не могу, — ответил Орейн, сел рядом с ней, обнял за плечи. — Ведь мы же друзья, не так ли? В любом случае останемся друзьями… Прости меня, девонька, не надо плакать. Тихо! — цыкнул он, и Ромили замолкла. — Я так понимаю, — продолжил Орейн, — раз ты переоделась мальчишкой, значит, у тебя были на то причины. — Он вытер ей нос. — Вот так, вот так, ты же хорошая девочка, не надо плакать, радость моя. Лучше расскажи все, что с тобой случилось.
Часть третья
«Меченосица»
1
Снег падал все утро, и с рассветом Каер-Донн укрылся белым одеялом. В то же время было на удивление тепло, по закоулкам уже начало припахивать прелью и каким-то особым ароматом подступающей весны.
Ромили не могла справиться с печалью, когда с первыми лучами солнца Орейн вежливо предложил ей собрать свои пожитки.
— Здесь тебе не место, — просто сказал он.
«Говорил мне отец, что только безумцы или совершенно отчаявшиеся люди рискуют отправиться в горы зимой. Я же пересекла главный хребет во время солнцеворота, угодила в самую середку. Вот и не надо было! Надо было слушаться папочку!.. Стоит только взглянуть на Орейна, сердце кровью обливается. Смотрит, как побитая собака!..»
Теперь он обращался к ней исключительно учтиво — дамисела, госпожа; случалось, по привычке еще срывался и хотел было шлепнуть ее по плечу, однако спохватывался и касался нежно, слегка, как принято в танце. Ромили чуть не плакала от злости — как ей хотелось вернуть прежние дни мужской дружбы. Даже непристойные шуточки Аларика вспоминала с тоской. Кто бы подсказал, посоветовал, пинками прогнал на конюшню?.. Как женщина она оказалась не нужна Орейну, а к прежней жизни возврата больше нет.
— Сюда, пожалуйста, дамисела…
Девушка тут же огрызнулась:
— Меня зовут Ромили. Орейн, я совсем не изменилась, ну, может быть, чуть-чуть, но какое это имеет значение для нашей дружбы!
Он моргнул — совсем как побитая собака — и, не отвечая, поднялся на крыльцо. Ромили засеменила за ним, вздохнула — вот и доставил он ее на постоялый двор, принадлежавший Ордену Меча. Теперь ее здесь запрут — начнется: дамисела, госпожа!..
Орейн будет оберегать ее от малейшей опасности. Разве позволит ей отправиться в поход, вновь пережить незабываемые приключения? Хотя бы взял ее в жены… Не возьмет… Ну, я тоже унижаться не буду.
…Женщина с суровым лицом, сильными руками, которым более пристало орудовать вилами, чем тряпкой или веником, пригласила их в прихожую. Ромили с удивлением отметила, что она была немногословна и предложила войти совсем не так, как это принято в обществе, однако Орейн как ни в чем не бывало заявил:
— Будьте добры сообщить госпоже Яндрии, что с ней хочет поговорить ее кузен.
Он изъяснялся как настоящий вельможа, с интонациями, принятыми в благородных домах. Правда, если хорошенько вслушаться, становилось ясно, что этот богатырь привык чаще упоминать Зандру и все девять преисподних, чем вести светские беседы.
Женщина подозрительно — не скрывая неодобрения — глянула на него, потом указала на лавку и предложила:
— Подождите здесь.
Она еще раз мрачно оглядела посетителей, словно те были парой уличных попрошаек, от которых можно ждать чего угодно, и вышла из зала. Когда дверь в коридор приоткрылась, Ромили услышала доносящиеся оттуда женские голоса. Удивительно, что к болтовне примешивался звук, напоминающий удары молота о наковальню. Ромили невольно заглянула в открывшуюся щель — снова лязг металла. Уж не сражаются ли там?.. Ромили затаила дыхание — просто не могла оторваться от щели. Все двери закрыты, все спокойно… В это время с противоположной стороны послышался шум. Девушка обернулась — две молодые женщины в малиновых рубашках, просторных мужских штанах и сапогах вошли в прихожую и, не обращая внимания на сидящих там Ромили и Орейна, под ручку направились в коридор. Волосы их были убраны под красные шапочки. Своим обликом они мало напоминали женщин, которых мачеха Ромили Люсьела причисляла к дамам, — обе были широкоплечи, у одной руки как у доярки, и вели они себя на удивление раскованно.
Через несколько минут в прихожую вышла нарядно одетая, ослепительно красивая женщина — ей было, как и Орейну, около сорока. В висках уже поблескивала седина.
— Привет, родственничек, — запросто обратилась она к лорду Орейну. — Что у тебя приключилось?
В ее речи слышался акцент жителей равнины, который все время пытался скрыть Орейн.
— Что привело тебя, да еще зимой? Королевские дела?.. Как он сам?
Женщина легонько обняла Орейна и чмокнула в щеку.
— Хорошо, Алдонес бережет его. Он сейчас у Алдаранов… У меня к тебе две просьбы, Яни.
— Две? — Седеющие брови поползли вверх, на лице обозначилось насмешливое недоумение. — Прежде всего, кто это с тобой, парень или девушка? Или он — она — сам не знает?
Ромили опустила голову, пытаясь скрыть смущение. Эта беззлобная шутка показала, что ей лучше помалкивать.
— Ее зовут Ромили Макаран, — тихо сообщил Орейн. — Не смейся над ней. Она проделала с нами весь путь — это зимой, в Хеллерах, — и никто из нас, даже я, не догадался, что она девчонка. Она разделила с нами все тяготы, все опасности — ни слова жалобы. Никаких капризов… В пути она приглядывала за сторожевыми птицами. Никогда бы не подумал, что женщина способна приручить их. Без нее мы бы потеряли стервятников, а она эдак ловко… Сразу все сообразила… Наняли ее присматривать за птицами и животными, и с той поры мы с ними забот не знали. Я-то считал, какой способный парень, а теперь даже не знаю, что думать. Вот привел ее к тебе…
— Значит, обнаружил, что она не парень, и прибежал сюда за советом? — улыбнулась Яндрия. Затем она посмотрела на Ромили. — Ты бы не хотела рассказать о себе, девочка? Что привело тебя в горы, да еще в мужской одежде? Уж не искала ли ты отвергшего тебя любовника? Послушай, нам не нужны девицы, которые могут бросить тень на наш Орден. Да, мы воюем, но мы не лагерные шлюхи, да будет тебе известно! Почему ты сбежала из дома?
Резкий тон заставил Ромили ощетиниться. Она ответила также громко:
— Я покинула дом, потому что отец отобрал у меня ястреба, которого я приручила, и подарил его моему брату. Я посчитала, что это нечестно. Кроме того, я не хотела выходить замуж за наследника Скатфелла, который хотел, чтобы я занималась рукоделием и каждый год рожала ему детей.
Глаза Яндрии сузились.
— Ты что же, не желаешь выходить замуж и рожать детей?
— Нет, дело не в этом! — возразила Ромили. — Просто я очень люблю ястребов, лошадей, гончих… Вообще всякую живность… Если я выйду замуж… — Она бы никогда не поверила, что сможет когда-нибудь выговорить подобное. — Я хочу выйти замуж за человека, который полюбит меня такой, какая я есть. И ему должно быть небезразлично, кого он решил назвать женой. Я хочу выйти замуж за храбреца, который сумеет понять, что если жена скачет или охотится с ястребом, то в этом нет никакого унижения его достоинства. Тем более чести… Но пока я действительно не собираюсь замуж, по крайней мере в ближайшее время. Я хочу посмотреть мир и кое-чего добиться… — Она запнулась.
Ромили выпалила все это невнятно, торопливо, волнуясь. Ее бросило в жар — неужели эта величественная женщина решит, что перед ней всего лишь взбалмошная, капризная девчонка? Может, так оно и есть?.. Ну что ж, что сказано, то сказано, и, если госпоже Яндрии ее исповедь не понравилась, она вновь сбежит, переоденется парнем и будет пробираться в Башню Трамонтана.
— Я не прошу у вас милости, госпожа Яндрия, и лорд Орейн знает об этом лучше, чем кто-либо другой.
Яндрия рассмеялась.
— Меня зовут Яни, Ромили. И не стоит обращаться за свидетельством к Орейну, он ничего не понимает в женщинах.
— С тех пор как он узнал, что я женщина, Орейн еще больше мне по душе. Вы не правы, если обвиняете его в чем-то недостойном… — Ромили задело последнее замечание и смех хозяйки.
Яни весело уточнила:
— Я его ни в чем не обвиняю, я имею в виду то, что с того момента, как он узнал, кто ты, он будет видеть в тебе только существо, обязанное носить юбки, заниматься вышиванием, сидеть дома. Он жизни не пожалеет, чтобы защитить тебя, но чтобы скакать в седле… в мужском, разумеется? — Ромили кивнула, и Яни продолжила: — …охотиться с ястребом — этому не бывать. Ты только взгляни на него — он никогда не простит тебе, что ты оказалась женщиной. Такой был бойкий парнишка — и на тебе! Разве не так?
Лорд Орейн шумно вздохнул, отер пот со лба.
— Ты всегда была со мной бесцеремонна, Яни, но все же тебе следует признать, что леди Макаран не пристало путешествовать с грубыми — я бы сказал, необузданными — людьми, которыми я командую. Тем более жить с нами в одном лагере. Может, стоит и обо мне подумать?..
— Ну да, если не принимать во внимание тот факт, что сорок дней она тебя устраивала как спутник и напарник… — На этот раз Яни ответила брату довольно сухо. Даже глаза у нее чуть сузились. — В одном ты безусловно прав — здесь для нее найдется местечко. Если она умеет обращаться с лошадьми и ястребами — милости просим. Конечно, если она согласится жить по нашим правилам.
— Как же я могу согласиться, если я не знаю, что это за правила? — возмутилась Ромили, и хозяйка опять засмеялась.
— Она мне нравится, брат. Можешь уходить, она остается у нас. Не бойся, я не кусаюсь. Подожди-ка, ты же сказал, что у тебя два дела?
Орейн кивнул.
— Все дело в сыне Лиондри Хастура, Каролине. Он учился в монастыре, в Неварсине, мы захватили его как заложника — не могу объяснить, при каких обстоятельствах, будет лучше, если ты не будешь этого знать. Я дал слово, что верну парнишку в Тендару в знак перемирия, когда откроются горные перевалы. Но сам я ехать не могу… К тому же деликатность ситуации заключается в том, что в любом случае мальчишка должен быть доставлен в целости и сохранности. Чтобы ни один волосок не упал с его головы — необходимо избежать самой возможности провокации, а подложить мне свинью — ну, и ты знаешь, кому еще, — охотники найдутся.
— Да, — согласилась Яни, — тебе ехать, конечно, нельзя. Твоя грешная голова при всех ее завихрениях куда лучше смотрится на плечах, чем на пике какого-нибудь солдата Лиондри. Что ж, ради тебя мы доставим мальчика в Тендару — я сама могу сопровождать его. Лиондри определенно не помнит меня, ведь в последний раз мы с ним виделись на детском празднике — танцевали вместе… Я тогда носила длинные локоны… — Она улыбнулась. — Сколько лет теперь Каролину? Думаю, восемь, девять…
— Двенадцать, так, кажется… — ответил Орейн. — Парень просто замечательный. Очень жаль, что он оказался впутанным в эту историю, но без него я и мои люди отдали бы Богу душу, так что у Каролина есть причина вернуть мальчика в целости и сохранности.
— Хорошо. — Она пожала плечами. — Я отвезу его на юг, как только откроются перевалы, а пока ты можешь доставить его сюда. — Она опять рассмеялась и обняла Орейна. — Теперь, родственничек, ступай — что скажут обо мне люди, если узнают, что я принимала здесь мужчину? А для тебя будет еще хуже, если узнают, что ты любезно разговаривал с женщиной.
Орейн шумно завздыхал, начал оправдываться:
— Ну что ты, Яни?.. — Однако вскочил он резво и уже от порога, смущенно глянув в сторону Ромили, сказал: — Желаю всего хорошего, дамисела.
На этот раз она не решилась поправить его. Если он не в состоянии перешагнуть границу, тем хуже для него. Он сейчас сам на себя не был похож — весь съежился, оробел. Где же тот бравый великан, с которым они устроили драку в таверне? Напомнить, что ли? Вряд ли этот щепетильный вельможа правильно поймет намек, тем более под пристальным взглядом своей сестрицы.
Когда дверь за Орейном закрылась, Яни спросила:
— Так что же случилось? Он пытался овладеть тобой, обнаружив, что ты женщина? Вел себя недостойно? До смерти перепугал тебя?
— Все было совершенно не так, — запротестовала Ромили. Сама не зная почему, она вдруг начала защищать Орейна. — Наоборот, я думала, что он знает, что я женщина, поэтому так добр ко мне и тоже хочет меня. Я вовсе не распутная… — защищаясь, попыталась объяснить девушка. — Однажды я едва не убила мужчину, который хотел меня изнасиловать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— Госпожа, дамисела, тысячу извинений. Покорно прошу прощения. Никогда мне и в голову не приходило. Батюшки, не могу поверить, ты — женщина, дама… Аварра, милосердия! — И, немного успокоившись, сообразив в конце концов, кто есть кто по происхождению, спросил: — Кто же ты?!
Ромили бурно зарыдала и сквозь всхлипы с трудом выговорила:
— Ромили Макаран.
— О великие боги! Еще хлеще! Какая фамилия!.. — Орейн хлопнул себя по ляжкам, потом, спохватившись, бросился к ней, укрыл одеялом. — Только без крика. Не дай Бог, кто услышит. Леди, прошу вас, я вас пальцем не трону, только не шумите.
— Какой, к черту, шум! — рыдая, выругалась Ромили и закричала еще громче: — Забудьте, что я леди.
— Рад бы, да не могу, — ответил Орейн, сел рядом с ней, обнял за плечи. — Ведь мы же друзья, не так ли? В любом случае останемся друзьями… Прости меня, девонька, не надо плакать. Тихо! — цыкнул он, и Ромили замолкла. — Я так понимаю, — продолжил Орейн, — раз ты переоделась мальчишкой, значит, у тебя были на то причины. — Он вытер ей нос. — Вот так, вот так, ты же хорошая девочка, не надо плакать, радость моя. Лучше расскажи все, что с тобой случилось.
Часть третья
«Меченосица»
1
Снег падал все утро, и с рассветом Каер-Донн укрылся белым одеялом. В то же время было на удивление тепло, по закоулкам уже начало припахивать прелью и каким-то особым ароматом подступающей весны.
Ромили не могла справиться с печалью, когда с первыми лучами солнца Орейн вежливо предложил ей собрать свои пожитки.
— Здесь тебе не место, — просто сказал он.
«Говорил мне отец, что только безумцы или совершенно отчаявшиеся люди рискуют отправиться в горы зимой. Я же пересекла главный хребет во время солнцеворота, угодила в самую середку. Вот и не надо было! Надо было слушаться папочку!.. Стоит только взглянуть на Орейна, сердце кровью обливается. Смотрит, как побитая собака!..»
Теперь он обращался к ней исключительно учтиво — дамисела, госпожа; случалось, по привычке еще срывался и хотел было шлепнуть ее по плечу, однако спохватывался и касался нежно, слегка, как принято в танце. Ромили чуть не плакала от злости — как ей хотелось вернуть прежние дни мужской дружбы. Даже непристойные шуточки Аларика вспоминала с тоской. Кто бы подсказал, посоветовал, пинками прогнал на конюшню?.. Как женщина она оказалась не нужна Орейну, а к прежней жизни возврата больше нет.
— Сюда, пожалуйста, дамисела…
Девушка тут же огрызнулась:
— Меня зовут Ромили. Орейн, я совсем не изменилась, ну, может быть, чуть-чуть, но какое это имеет значение для нашей дружбы!
Он моргнул — совсем как побитая собака — и, не отвечая, поднялся на крыльцо. Ромили засеменила за ним, вздохнула — вот и доставил он ее на постоялый двор, принадлежавший Ордену Меча. Теперь ее здесь запрут — начнется: дамисела, госпожа!..
Орейн будет оберегать ее от малейшей опасности. Разве позволит ей отправиться в поход, вновь пережить незабываемые приключения? Хотя бы взял ее в жены… Не возьмет… Ну, я тоже унижаться не буду.
…Женщина с суровым лицом, сильными руками, которым более пристало орудовать вилами, чем тряпкой или веником, пригласила их в прихожую. Ромили с удивлением отметила, что она была немногословна и предложила войти совсем не так, как это принято в обществе, однако Орейн как ни в чем не бывало заявил:
— Будьте добры сообщить госпоже Яндрии, что с ней хочет поговорить ее кузен.
Он изъяснялся как настоящий вельможа, с интонациями, принятыми в благородных домах. Правда, если хорошенько вслушаться, становилось ясно, что этот богатырь привык чаще упоминать Зандру и все девять преисподних, чем вести светские беседы.
Женщина подозрительно — не скрывая неодобрения — глянула на него, потом указала на лавку и предложила:
— Подождите здесь.
Она еще раз мрачно оглядела посетителей, словно те были парой уличных попрошаек, от которых можно ждать чего угодно, и вышла из зала. Когда дверь в коридор приоткрылась, Ромили услышала доносящиеся оттуда женские голоса. Удивительно, что к болтовне примешивался звук, напоминающий удары молота о наковальню. Ромили невольно заглянула в открывшуюся щель — снова лязг металла. Уж не сражаются ли там?.. Ромили затаила дыхание — просто не могла оторваться от щели. Все двери закрыты, все спокойно… В это время с противоположной стороны послышался шум. Девушка обернулась — две молодые женщины в малиновых рубашках, просторных мужских штанах и сапогах вошли в прихожую и, не обращая внимания на сидящих там Ромили и Орейна, под ручку направились в коридор. Волосы их были убраны под красные шапочки. Своим обликом они мало напоминали женщин, которых мачеха Ромили Люсьела причисляла к дамам, — обе были широкоплечи, у одной руки как у доярки, и вели они себя на удивление раскованно.
Через несколько минут в прихожую вышла нарядно одетая, ослепительно красивая женщина — ей было, как и Орейну, около сорока. В висках уже поблескивала седина.
— Привет, родственничек, — запросто обратилась она к лорду Орейну. — Что у тебя приключилось?
В ее речи слышался акцент жителей равнины, который все время пытался скрыть Орейн.
— Что привело тебя, да еще зимой? Королевские дела?.. Как он сам?
Женщина легонько обняла Орейна и чмокнула в щеку.
— Хорошо, Алдонес бережет его. Он сейчас у Алдаранов… У меня к тебе две просьбы, Яни.
— Две? — Седеющие брови поползли вверх, на лице обозначилось насмешливое недоумение. — Прежде всего, кто это с тобой, парень или девушка? Или он — она — сам не знает?
Ромили опустила голову, пытаясь скрыть смущение. Эта беззлобная шутка показала, что ей лучше помалкивать.
— Ее зовут Ромили Макаран, — тихо сообщил Орейн. — Не смейся над ней. Она проделала с нами весь путь — это зимой, в Хеллерах, — и никто из нас, даже я, не догадался, что она девчонка. Она разделила с нами все тяготы, все опасности — ни слова жалобы. Никаких капризов… В пути она приглядывала за сторожевыми птицами. Никогда бы не подумал, что женщина способна приручить их. Без нее мы бы потеряли стервятников, а она эдак ловко… Сразу все сообразила… Наняли ее присматривать за птицами и животными, и с той поры мы с ними забот не знали. Я-то считал, какой способный парень, а теперь даже не знаю, что думать. Вот привел ее к тебе…
— Значит, обнаружил, что она не парень, и прибежал сюда за советом? — улыбнулась Яндрия. Затем она посмотрела на Ромили. — Ты бы не хотела рассказать о себе, девочка? Что привело тебя в горы, да еще в мужской одежде? Уж не искала ли ты отвергшего тебя любовника? Послушай, нам не нужны девицы, которые могут бросить тень на наш Орден. Да, мы воюем, но мы не лагерные шлюхи, да будет тебе известно! Почему ты сбежала из дома?
Резкий тон заставил Ромили ощетиниться. Она ответила также громко:
— Я покинула дом, потому что отец отобрал у меня ястреба, которого я приручила, и подарил его моему брату. Я посчитала, что это нечестно. Кроме того, я не хотела выходить замуж за наследника Скатфелла, который хотел, чтобы я занималась рукоделием и каждый год рожала ему детей.
Глаза Яндрии сузились.
— Ты что же, не желаешь выходить замуж и рожать детей?
— Нет, дело не в этом! — возразила Ромили. — Просто я очень люблю ястребов, лошадей, гончих… Вообще всякую живность… Если я выйду замуж… — Она бы никогда не поверила, что сможет когда-нибудь выговорить подобное. — Я хочу выйти замуж за человека, который полюбит меня такой, какая я есть. И ему должно быть небезразлично, кого он решил назвать женой. Я хочу выйти замуж за храбреца, который сумеет понять, что если жена скачет или охотится с ястребом, то в этом нет никакого унижения его достоинства. Тем более чести… Но пока я действительно не собираюсь замуж, по крайней мере в ближайшее время. Я хочу посмотреть мир и кое-чего добиться… — Она запнулась.
Ромили выпалила все это невнятно, торопливо, волнуясь. Ее бросило в жар — неужели эта величественная женщина решит, что перед ней всего лишь взбалмошная, капризная девчонка? Может, так оно и есть?.. Ну что ж, что сказано, то сказано, и, если госпоже Яндрии ее исповедь не понравилась, она вновь сбежит, переоденется парнем и будет пробираться в Башню Трамонтана.
— Я не прошу у вас милости, госпожа Яндрия, и лорд Орейн знает об этом лучше, чем кто-либо другой.
Яндрия рассмеялась.
— Меня зовут Яни, Ромили. И не стоит обращаться за свидетельством к Орейну, он ничего не понимает в женщинах.
— С тех пор как он узнал, что я женщина, Орейн еще больше мне по душе. Вы не правы, если обвиняете его в чем-то недостойном… — Ромили задело последнее замечание и смех хозяйки.
Яни весело уточнила:
— Я его ни в чем не обвиняю, я имею в виду то, что с того момента, как он узнал, кто ты, он будет видеть в тебе только существо, обязанное носить юбки, заниматься вышиванием, сидеть дома. Он жизни не пожалеет, чтобы защитить тебя, но чтобы скакать в седле… в мужском, разумеется? — Ромили кивнула, и Яни продолжила: — …охотиться с ястребом — этому не бывать. Ты только взгляни на него — он никогда не простит тебе, что ты оказалась женщиной. Такой был бойкий парнишка — и на тебе! Разве не так?
Лорд Орейн шумно вздохнул, отер пот со лба.
— Ты всегда была со мной бесцеремонна, Яни, но все же тебе следует признать, что леди Макаран не пристало путешествовать с грубыми — я бы сказал, необузданными — людьми, которыми я командую. Тем более жить с нами в одном лагере. Может, стоит и обо мне подумать?..
— Ну да, если не принимать во внимание тот факт, что сорок дней она тебя устраивала как спутник и напарник… — На этот раз Яни ответила брату довольно сухо. Даже глаза у нее чуть сузились. — В одном ты безусловно прав — здесь для нее найдется местечко. Если она умеет обращаться с лошадьми и ястребами — милости просим. Конечно, если она согласится жить по нашим правилам.
— Как же я могу согласиться, если я не знаю, что это за правила? — возмутилась Ромили, и хозяйка опять засмеялась.
— Она мне нравится, брат. Можешь уходить, она остается у нас. Не бойся, я не кусаюсь. Подожди-ка, ты же сказал, что у тебя два дела?
Орейн кивнул.
— Все дело в сыне Лиондри Хастура, Каролине. Он учился в монастыре, в Неварсине, мы захватили его как заложника — не могу объяснить, при каких обстоятельствах, будет лучше, если ты не будешь этого знать. Я дал слово, что верну парнишку в Тендару в знак перемирия, когда откроются горные перевалы. Но сам я ехать не могу… К тому же деликатность ситуации заключается в том, что в любом случае мальчишка должен быть доставлен в целости и сохранности. Чтобы ни один волосок не упал с его головы — необходимо избежать самой возможности провокации, а подложить мне свинью — ну, и ты знаешь, кому еще, — охотники найдутся.
— Да, — согласилась Яни, — тебе ехать, конечно, нельзя. Твоя грешная голова при всех ее завихрениях куда лучше смотрится на плечах, чем на пике какого-нибудь солдата Лиондри. Что ж, ради тебя мы доставим мальчика в Тендару — я сама могу сопровождать его. Лиондри определенно не помнит меня, ведь в последний раз мы с ним виделись на детском празднике — танцевали вместе… Я тогда носила длинные локоны… — Она улыбнулась. — Сколько лет теперь Каролину? Думаю, восемь, девять…
— Двенадцать, так, кажется… — ответил Орейн. — Парень просто замечательный. Очень жаль, что он оказался впутанным в эту историю, но без него я и мои люди отдали бы Богу душу, так что у Каролина есть причина вернуть мальчика в целости и сохранности.
— Хорошо. — Она пожала плечами. — Я отвезу его на юг, как только откроются перевалы, а пока ты можешь доставить его сюда. — Она опять рассмеялась и обняла Орейна. — Теперь, родственничек, ступай — что скажут обо мне люди, если узнают, что я принимала здесь мужчину? А для тебя будет еще хуже, если узнают, что ты любезно разговаривал с женщиной.
Орейн шумно завздыхал, начал оправдываться:
— Ну что ты, Яни?.. — Однако вскочил он резво и уже от порога, смущенно глянув в сторону Ромили, сказал: — Желаю всего хорошего, дамисела.
На этот раз она не решилась поправить его. Если он не в состоянии перешагнуть границу, тем хуже для него. Он сейчас сам на себя не был похож — весь съежился, оробел. Где же тот бравый великан, с которым они устроили драку в таверне? Напомнить, что ли? Вряд ли этот щепетильный вельможа правильно поймет намек, тем более под пристальным взглядом своей сестрицы.
Когда дверь за Орейном закрылась, Яни спросила:
— Так что же случилось? Он пытался овладеть тобой, обнаружив, что ты женщина? Вел себя недостойно? До смерти перепугал тебя?
— Все было совершенно не так, — запротестовала Ромили. Сама не зная почему, она вдруг начала защищать Орейна. — Наоборот, я думала, что он знает, что я женщина, поэтому так добр ко мне и тоже хочет меня. Я вовсе не распутная… — защищаясь, попыталась объяснить девушка. — Однажды я едва не убила мужчину, который хотел меня изнасиловать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76