Ужасный холод проник в сердце, вдруг одно из крыльев хрустнуло и отвалилось — упав на землю, оно разлетелось на множество мелких осколков. Нестерпимая боль пронзила мозг и сердце. Следом обломилось и другое крыло… Она стала падать, падать…
— Ромили! Ромили!.. — Леди Маура мягко хлестала ее по щекам. — Проснись, проснись…
Девушка открыла глаза — тусклый слабый свет был разлит в палатке. Все обрело реальность. Маура, верхний шов, разбросанные вещи, но сквозь них, сквозь ауру узнаваемости она все еще въявь ощущала гибельное дыхание ледника. Плечи сжимала страшная боль. Руки — нет, крылья? — разлетевшимися осколками лежали на земле. Стыло сердце… в тисках льда оно едва билось… Так… судорожно, не в такт, пошевеливалось чуть-чуть…
Маура схватила кисти ее рук, принялась согревать их дыханием — Ромили сконфузилась, окончательно пришла в себя, осознала, что вот ее тело, вот она сама. Жуткий сон растаял… Затем — опять же на уровне ощущений — она почувствовала, как какая-то незнакомая, настойчиво-ласковая сила проникает в нее… Каким-то образом Маура очутилась внутри ее тела. Она ментально коснулась ее… Огладила сердце, переворошила и уложила мысли в голове, восстановила размеренный ток крови. И все же это вмешательство было неприятно Ромили… Она пошевелилась, пыталась что-то выговорить, но с губ скатилось нечто подобное мычанию, и Маура мягко надавила ей на плечи, вновь уложила пытавшуюся встать девушку.
— Лежи спокойно, позволь мне подлечить тебя. Для этого сначала я должна осмотреть мозг… Послушай, если сможешь, ответь: тебя сейчас терзают приступы боли? Ты уже перешла порог?..
Ромили, окончательно придя в себя, оттолкнула ее руки.
— Я не знаю, о чем вы говорите. Это было дурное наваждение — и только. Должно быть, я просто устала… Со мной никогда ничего подобного не случалось, может, потому, что я до этого таким образом не работала со сторожевыми птицами. Из меня словно все соки высосали. Лерони, наверное, привыкают к этому…
— Мне очень важно проверить твое состояние, и будь уверена…
— Нет, нет. Со мной все в порядке!..
Ромили повернулась к ней спиной и замерла, даже дыхание затаила. Маура некоторое время сидела рядом с ней, потом вздохнула, привернула фитилек в лампе. Наступила тишина. Маура легла, долго ворочалась на тюфяке, и до Ромили с паузами начали долетать обрывки мыслей: «Упрямая, но я не имею права вламываться силой… Она не ребенок… Возможно, ее брат…» Тут девушка провалилась в сон, на этот раз — никаких видений!..
Утром она проснулась со слабой головной болью, отправилась кормить сторожевых птиц, однако от запаха падали ей вновь стало дурно — затошнило, едва смогла оправиться… Словно на четвертом месяце беременности, усмехнулась Ромили. Ну уж нет, что бы с ней ни случилось, но только не это — точно, она девственница, как и давшие обет лерони. Возможно, пришла пора месячных — закрутившись с занятиями, с выездкой Солнечного, вновь потеряла счет дням. А может, она съела что-нибудь недоброкачественное. Такое тоже случается… В любом случае даже упоминание о завтраке вызывало приступ тошноты. Ромили стиснула зубы и продолжила осмотр птиц, после чего без всякой охоты вскочила в седло — в первый раз за все это бурное время она с тоской подумала: какое же это, должно быть, счастье — посидеть в собственном доме, заниматься штопкой, вязанием! Даже вышивание в ту минуту стало любезно ее сердцу.
— Ромили, — запротестовал Руйвен, — так нельзя. Ты же ничего не ела.
Она передернула плечами.
— Наверное, вчера я немного простудилась. Может, продуло в седле… Аппетита нет…
Брат взглянул на нее с таким видом, словно ей было столько же лет, как и Раэлю.
— Ты не можешь знать, почему у тебя пропал аппетит после вчерашнего. Леди Маура проверила тебя?
«Опять то же самое».
Ромили резко ответила:
— Я поем в седле. Пожую хлебушка…
Она взяла ломоть хлеба из миски — он был намазан медом, потом откусила маленький кусочек, пожевала и тайком выплюнула.
По команде отряд отправился в путь. Ранальд Риденоу скакал бок о бок с Ромили и время от времени бросал на нее равнодушные взгляды. Или изучающие?.. Потом вдруг его взгляд совершенно обессмыслился — по-видимому, юноша вышел с кем-то на связь, решила Ромили. Через некоторое время во взоре у него вновь затеплился живой огонек.
— Мне приказано выяснить, как далеко от нас находятся главные силы армии. Каролин только что связался со мной и распорядился провести воздушную разведку. Ромили, ты в состоянии поднять птицу в воздух? Как ты себя чувствуешь?
Девушка тут же ощутила, что к горлу подступила тошнота. Неужели каждый сеанс будет сопровождаться подобными осложнениями? Однако не спеши, прежде всего возьми себя в руки — клин клином вышибают; значит, надо работать и работать…
Выпустив сторожевую птицу, следя за неспешными взмахами крыльев, соединяясь с ее сознанием и приступив к наблюдению за местностью — горизонт при этом раздался вширь, — Ромили не испытала никаких неприятных ощущений. Больше всего она опасалась потерять ориентацию и указать Ранальду неверное направление. Но нет, занявшись работой, она почувствовала себя значительно лучше: вот оно, солнце, красный диск, находится там, где ему положено быть, на северо-востоке, а вот и армия Каролина, вернее, главный корпус… Марширует в полудне пути от места, где находятся Ромили со спутниками. Зрение птицы превосходило человечье в сотню раз — острота его поразительна, но, собственно, ничего сложного в этом наблюдении не было. Те же ощущения она испытывала с Пречиозой… На мгновение она уловила мысли Ранальда, работу его ларана, с помощью которого он передавал информацию Каролину.
Легок оказался и разрыв контакта со сторожевой птицей — только небольшая слабость и головокружение…
— Здесь мы разобьем лагерь, — властно распорядилась Маура, — и подождем подхода армии. Нам всем необходим отдых. Нельзя работать на износ, тем более следует пощадить Ромили.
«Не надо меня щадить! Я против всяких поблажек, после которых Руйвен, Орейн и даже сам Каролин могут заметить: „Ну-у, она женщина, у нее слабый организм“. Я уже доказала Орейну, что ни в чем не уступаю мужчинам. В этом тоже…»
Лорд Ранальд зевнул, потом небрежно заметил:
— Я тоже чувствую себя так, словно меня протащили через водопад. Все тело ломит от скачки… Привал так привал, я только рад. Птицам, кстати, тоже не мешает перевести дух… — С этими словами он отдал команду подыскать место для устройства лагеря.
6
Первым признаком приближения армии был неясный гул и подрагивание земли. Ромили ощутила их, лежа в палатке, которую она делила с домной Маурой, и если бы она не знала о выступлении войска, это ритмичное могучее трясение почвы вряд ли встревожило бы ее. Мало ли от чего земля колышется — подобное часто случалось в горах… Другое ощущение, пришедшее внезапно, цепкое, емкое, до глубины души взволновало ее. Такого с ней никогда не было. Случись подобное еще раз — и действительно, впору немедленно подаваться в Башню. Бежать сломя голову, криком кричать, топать ногами: «Ой, ребята, что же со мной творится? Спасите меня от этого обезумевшего ларана!.. Или по крайней мере научите им пользоваться». Мало того что после первого опыта работы с птицами ее унесло в чудовищную бездонную даль, где с ней кто-то заговорил на родном языке, но непонятными словами: «древний земной язык», «по-арабски», — так теперь, когда она сквозь полудрему прислушивалась к тяжкой поступи пехоты, на нее вдруг обрушилось… Нет, скорее в ее мысли вползло чужое — чуждое! — сознание. Узнаваемое, любимое — но чуждое!.. И без спросу!..
Солнечный!.. Это был он, выезженный ею жеребец. Правда, после секундного замешательства Ромили осознала, что, собственно, не жеребец вторгся в ее мысли, а она сама каким-то образом завладела его сознанием. Пусть это даже доставило радость скакуну, но так внезапно ощутить на своей спине тяжесть короля (а он субтильностью и тщедушием не отличался — Каролин был мужчина видный, вальяжный и стати ему доставало), мало того, ясно различить сопровождающего его Орейна, по бокам гвардейцев из личной охраны, услышать шелест знамен, ощутить запах лошадиного пота, окинуть взором полки, марширующие на восток, — это было слишком.
Дружба дружбой, любовь к животным любовью, но пронзительность и ясность картины ошеломили Ромили. И перепугали до задержки дыхания… А Солнечный был несказанно рад, что вновь обрел родственную душу, ему не надо было слов, чтобы поделиться с подругой радостью от наездника, от того уважительного отношения, с каким ее двуногие родичи ухаживают за ним… Ромили чуть оттаяла, только было собралась мысленно приласкать коня, огладить его, как следом навалилось еще более острое прозрение.
Она явственно ощутила, с какой любовью относился король к Орейну. Это чувство было взаимным, в нем не было ничего сексуального — всего-навсего редчайшее чудо человеческой жизни. Это была сохраненная с четырехлетнего возраста дружба. Они впервые встретились толстощекими карапузами — Ромили с умилением, замерев душой, видела все это — и с той поры были вместе. Так и шли рука об руку — мальчишки, подростки, юноши — в ту пору они побратались, потом мужчины, и дружба их, испытав некоторый период охлаждения, когда у Каролина внезапно закружилась голова от неограниченной власти и его понесло, перешла в прочный мужской союз, скрепленный стальными обручами общего прошлого, нерушимой преданности и радостью быть рядом друг с другом.
Все эти картины настолько ясно отразились в сознании Ромили, что она не могла двинуться с места. Душа ее была потрясена до основания. Чем? Она в ту минуту не смогла бы объяснить. Может, живостью картинок — вот она, неразлучная четверка: Каролин, Орейн, Лиондри и принятая в их крут хорошенькая, как куколка, Яндрия; вот их клятва верности — им тогда было лет по десять, так, кажется; вот клятвопреступник Лиондри, уже живший с Яндрией, бросается на Орейна, тот тоже хватается за кинжал… В чем состояла размолвка — коню было невдомек.
Ромили едва не заплакала — что же с ней творится? Зачем это? Ладно — способность видеть глазами коня, сторожевой птицы, ястребицы… К этому она притерпелась, это усиление чувства наполняло жизнь радостью. Но посредством разума животного проникать в святая святых — мысли других людей — это уже слишком!
Она резко оттолкнула сознание Солнечного — как бы стряхнула его с себя, восстановила контроль над своим телом. Перепугалась до смерти!..
Хорошие сюрпризы готовит ей собственный ларан! Если так пойдет дальше, то долгое хождение по мукам ей обеспечено. Как ни крути, а выходит, без Башни ей не обойтись…
Чтобы отвлечься — или развлечься? — после подобных «взлетов мысли», Ромили отправилась к птицам. Здесь ее разыскал первый гонец приближающейся армии — Яндрия. Меченосицы бросились друг к другу в объятия, расцеловались… Наконец Яндрия сказала:
— Мы получили твои послания. Сам поделился со мной… — И старшая сестра многозначительно ткнула пальцем в небо. — Он очень доволен…
Ромили невольно вспомнила тот случай в конюшне монастыря, когда ей во мраке явились очертания лица Каролина и она услышала его шепот.
— Ты, Роми, не представляешь, как он доволен. Ну, что еще… Могу тебя обрадовать — получено разрешение от нашего Ордена дозволить тебе делить палатку с леди Маурой. Если, конечно, ты пожелаешь… Прости, я побегу и поговорю с ней, мы вместе выросли…
Ромили ничего не ответила — воистину, сегодня день удивительных открытий! Она подозревала, что Яндрия по рождению принадлежит к знатному роду, но чтобы к столь высокому! Чтобы девочка из семьи Элхалинов являлась ее детской подругой?! Ну дела!.. Пусть говорят, что в Ордене Меча ни происхождение, ни богатство не играют никакой роли. Но и Орден не может игнорировать социальные условности, существующие в человеческой среде, тем более традиции, установившийся порядок, при котором происхождение, по существу, определяло все — и социальный статус, и право владения землей…
Подруги горячо обнялись, затараторили, стоя неподалеку от девушки, и Ромили почувствовала укол ревности… Вот балаболки! О чем они там судачат?..
«Совсем я одна, — взгрустнула Ромили, — нет у меня ни друга, ни наставника… Даже любовника нет… Вроде кругом народу много, а все чужие, родной брат тоже… Живу, как монах в келье… из тех, что добровольно заточили себя в ледяных пещерах возле Неварсина…»
И опять уже неодолимо наплыло сознание вороного жеребца… Ромили пришла в себя, оглянулась — рядом на коне возвышался король.
Девушка церемонно поклонилась (как учила ее Калинда встречать в торжественных случаях отца), только потом осмелилась взглянуть Каролину в лицо. Спросил бы ее в тот момент Каролин, кого она приветствовала, короля или его скакуна, Ромили затруднилась бы ответить.
Каролин спешился, шагнул к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— Ромили! Ромили!.. — Леди Маура мягко хлестала ее по щекам. — Проснись, проснись…
Девушка открыла глаза — тусклый слабый свет был разлит в палатке. Все обрело реальность. Маура, верхний шов, разбросанные вещи, но сквозь них, сквозь ауру узнаваемости она все еще въявь ощущала гибельное дыхание ледника. Плечи сжимала страшная боль. Руки — нет, крылья? — разлетевшимися осколками лежали на земле. Стыло сердце… в тисках льда оно едва билось… Так… судорожно, не в такт, пошевеливалось чуть-чуть…
Маура схватила кисти ее рук, принялась согревать их дыханием — Ромили сконфузилась, окончательно пришла в себя, осознала, что вот ее тело, вот она сама. Жуткий сон растаял… Затем — опять же на уровне ощущений — она почувствовала, как какая-то незнакомая, настойчиво-ласковая сила проникает в нее… Каким-то образом Маура очутилась внутри ее тела. Она ментально коснулась ее… Огладила сердце, переворошила и уложила мысли в голове, восстановила размеренный ток крови. И все же это вмешательство было неприятно Ромили… Она пошевелилась, пыталась что-то выговорить, но с губ скатилось нечто подобное мычанию, и Маура мягко надавила ей на плечи, вновь уложила пытавшуюся встать девушку.
— Лежи спокойно, позволь мне подлечить тебя. Для этого сначала я должна осмотреть мозг… Послушай, если сможешь, ответь: тебя сейчас терзают приступы боли? Ты уже перешла порог?..
Ромили, окончательно придя в себя, оттолкнула ее руки.
— Я не знаю, о чем вы говорите. Это было дурное наваждение — и только. Должно быть, я просто устала… Со мной никогда ничего подобного не случалось, может, потому, что я до этого таким образом не работала со сторожевыми птицами. Из меня словно все соки высосали. Лерони, наверное, привыкают к этому…
— Мне очень важно проверить твое состояние, и будь уверена…
— Нет, нет. Со мной все в порядке!..
Ромили повернулась к ней спиной и замерла, даже дыхание затаила. Маура некоторое время сидела рядом с ней, потом вздохнула, привернула фитилек в лампе. Наступила тишина. Маура легла, долго ворочалась на тюфяке, и до Ромили с паузами начали долетать обрывки мыслей: «Упрямая, но я не имею права вламываться силой… Она не ребенок… Возможно, ее брат…» Тут девушка провалилась в сон, на этот раз — никаких видений!..
Утром она проснулась со слабой головной болью, отправилась кормить сторожевых птиц, однако от запаха падали ей вновь стало дурно — затошнило, едва смогла оправиться… Словно на четвертом месяце беременности, усмехнулась Ромили. Ну уж нет, что бы с ней ни случилось, но только не это — точно, она девственница, как и давшие обет лерони. Возможно, пришла пора месячных — закрутившись с занятиями, с выездкой Солнечного, вновь потеряла счет дням. А может, она съела что-нибудь недоброкачественное. Такое тоже случается… В любом случае даже упоминание о завтраке вызывало приступ тошноты. Ромили стиснула зубы и продолжила осмотр птиц, после чего без всякой охоты вскочила в седло — в первый раз за все это бурное время она с тоской подумала: какое же это, должно быть, счастье — посидеть в собственном доме, заниматься штопкой, вязанием! Даже вышивание в ту минуту стало любезно ее сердцу.
— Ромили, — запротестовал Руйвен, — так нельзя. Ты же ничего не ела.
Она передернула плечами.
— Наверное, вчера я немного простудилась. Может, продуло в седле… Аппетита нет…
Брат взглянул на нее с таким видом, словно ей было столько же лет, как и Раэлю.
— Ты не можешь знать, почему у тебя пропал аппетит после вчерашнего. Леди Маура проверила тебя?
«Опять то же самое».
Ромили резко ответила:
— Я поем в седле. Пожую хлебушка…
Она взяла ломоть хлеба из миски — он был намазан медом, потом откусила маленький кусочек, пожевала и тайком выплюнула.
По команде отряд отправился в путь. Ранальд Риденоу скакал бок о бок с Ромили и время от времени бросал на нее равнодушные взгляды. Или изучающие?.. Потом вдруг его взгляд совершенно обессмыслился — по-видимому, юноша вышел с кем-то на связь, решила Ромили. Через некоторое время во взоре у него вновь затеплился живой огонек.
— Мне приказано выяснить, как далеко от нас находятся главные силы армии. Каролин только что связался со мной и распорядился провести воздушную разведку. Ромили, ты в состоянии поднять птицу в воздух? Как ты себя чувствуешь?
Девушка тут же ощутила, что к горлу подступила тошнота. Неужели каждый сеанс будет сопровождаться подобными осложнениями? Однако не спеши, прежде всего возьми себя в руки — клин клином вышибают; значит, надо работать и работать…
Выпустив сторожевую птицу, следя за неспешными взмахами крыльев, соединяясь с ее сознанием и приступив к наблюдению за местностью — горизонт при этом раздался вширь, — Ромили не испытала никаких неприятных ощущений. Больше всего она опасалась потерять ориентацию и указать Ранальду неверное направление. Но нет, занявшись работой, она почувствовала себя значительно лучше: вот оно, солнце, красный диск, находится там, где ему положено быть, на северо-востоке, а вот и армия Каролина, вернее, главный корпус… Марширует в полудне пути от места, где находятся Ромили со спутниками. Зрение птицы превосходило человечье в сотню раз — острота его поразительна, но, собственно, ничего сложного в этом наблюдении не было. Те же ощущения она испытывала с Пречиозой… На мгновение она уловила мысли Ранальда, работу его ларана, с помощью которого он передавал информацию Каролину.
Легок оказался и разрыв контакта со сторожевой птицей — только небольшая слабость и головокружение…
— Здесь мы разобьем лагерь, — властно распорядилась Маура, — и подождем подхода армии. Нам всем необходим отдых. Нельзя работать на износ, тем более следует пощадить Ромили.
«Не надо меня щадить! Я против всяких поблажек, после которых Руйвен, Орейн и даже сам Каролин могут заметить: „Ну-у, она женщина, у нее слабый организм“. Я уже доказала Орейну, что ни в чем не уступаю мужчинам. В этом тоже…»
Лорд Ранальд зевнул, потом небрежно заметил:
— Я тоже чувствую себя так, словно меня протащили через водопад. Все тело ломит от скачки… Привал так привал, я только рад. Птицам, кстати, тоже не мешает перевести дух… — С этими словами он отдал команду подыскать место для устройства лагеря.
6
Первым признаком приближения армии был неясный гул и подрагивание земли. Ромили ощутила их, лежа в палатке, которую она делила с домной Маурой, и если бы она не знала о выступлении войска, это ритмичное могучее трясение почвы вряд ли встревожило бы ее. Мало ли от чего земля колышется — подобное часто случалось в горах… Другое ощущение, пришедшее внезапно, цепкое, емкое, до глубины души взволновало ее. Такого с ней никогда не было. Случись подобное еще раз — и действительно, впору немедленно подаваться в Башню. Бежать сломя голову, криком кричать, топать ногами: «Ой, ребята, что же со мной творится? Спасите меня от этого обезумевшего ларана!.. Или по крайней мере научите им пользоваться». Мало того что после первого опыта работы с птицами ее унесло в чудовищную бездонную даль, где с ней кто-то заговорил на родном языке, но непонятными словами: «древний земной язык», «по-арабски», — так теперь, когда она сквозь полудрему прислушивалась к тяжкой поступи пехоты, на нее вдруг обрушилось… Нет, скорее в ее мысли вползло чужое — чуждое! — сознание. Узнаваемое, любимое — но чуждое!.. И без спросу!..
Солнечный!.. Это был он, выезженный ею жеребец. Правда, после секундного замешательства Ромили осознала, что, собственно, не жеребец вторгся в ее мысли, а она сама каким-то образом завладела его сознанием. Пусть это даже доставило радость скакуну, но так внезапно ощутить на своей спине тяжесть короля (а он субтильностью и тщедушием не отличался — Каролин был мужчина видный, вальяжный и стати ему доставало), мало того, ясно различить сопровождающего его Орейна, по бокам гвардейцев из личной охраны, услышать шелест знамен, ощутить запах лошадиного пота, окинуть взором полки, марширующие на восток, — это было слишком.
Дружба дружбой, любовь к животным любовью, но пронзительность и ясность картины ошеломили Ромили. И перепугали до задержки дыхания… А Солнечный был несказанно рад, что вновь обрел родственную душу, ему не надо было слов, чтобы поделиться с подругой радостью от наездника, от того уважительного отношения, с каким ее двуногие родичи ухаживают за ним… Ромили чуть оттаяла, только было собралась мысленно приласкать коня, огладить его, как следом навалилось еще более острое прозрение.
Она явственно ощутила, с какой любовью относился король к Орейну. Это чувство было взаимным, в нем не было ничего сексуального — всего-навсего редчайшее чудо человеческой жизни. Это была сохраненная с четырехлетнего возраста дружба. Они впервые встретились толстощекими карапузами — Ромили с умилением, замерев душой, видела все это — и с той поры были вместе. Так и шли рука об руку — мальчишки, подростки, юноши — в ту пору они побратались, потом мужчины, и дружба их, испытав некоторый период охлаждения, когда у Каролина внезапно закружилась голова от неограниченной власти и его понесло, перешла в прочный мужской союз, скрепленный стальными обручами общего прошлого, нерушимой преданности и радостью быть рядом друг с другом.
Все эти картины настолько ясно отразились в сознании Ромили, что она не могла двинуться с места. Душа ее была потрясена до основания. Чем? Она в ту минуту не смогла бы объяснить. Может, живостью картинок — вот она, неразлучная четверка: Каролин, Орейн, Лиондри и принятая в их крут хорошенькая, как куколка, Яндрия; вот их клятва верности — им тогда было лет по десять, так, кажется; вот клятвопреступник Лиондри, уже живший с Яндрией, бросается на Орейна, тот тоже хватается за кинжал… В чем состояла размолвка — коню было невдомек.
Ромили едва не заплакала — что же с ней творится? Зачем это? Ладно — способность видеть глазами коня, сторожевой птицы, ястребицы… К этому она притерпелась, это усиление чувства наполняло жизнь радостью. Но посредством разума животного проникать в святая святых — мысли других людей — это уже слишком!
Она резко оттолкнула сознание Солнечного — как бы стряхнула его с себя, восстановила контроль над своим телом. Перепугалась до смерти!..
Хорошие сюрпризы готовит ей собственный ларан! Если так пойдет дальше, то долгое хождение по мукам ей обеспечено. Как ни крути, а выходит, без Башни ей не обойтись…
Чтобы отвлечься — или развлечься? — после подобных «взлетов мысли», Ромили отправилась к птицам. Здесь ее разыскал первый гонец приближающейся армии — Яндрия. Меченосицы бросились друг к другу в объятия, расцеловались… Наконец Яндрия сказала:
— Мы получили твои послания. Сам поделился со мной… — И старшая сестра многозначительно ткнула пальцем в небо. — Он очень доволен…
Ромили невольно вспомнила тот случай в конюшне монастыря, когда ей во мраке явились очертания лица Каролина и она услышала его шепот.
— Ты, Роми, не представляешь, как он доволен. Ну, что еще… Могу тебя обрадовать — получено разрешение от нашего Ордена дозволить тебе делить палатку с леди Маурой. Если, конечно, ты пожелаешь… Прости, я побегу и поговорю с ней, мы вместе выросли…
Ромили ничего не ответила — воистину, сегодня день удивительных открытий! Она подозревала, что Яндрия по рождению принадлежит к знатному роду, но чтобы к столь высокому! Чтобы девочка из семьи Элхалинов являлась ее детской подругой?! Ну дела!.. Пусть говорят, что в Ордене Меча ни происхождение, ни богатство не играют никакой роли. Но и Орден не может игнорировать социальные условности, существующие в человеческой среде, тем более традиции, установившийся порядок, при котором происхождение, по существу, определяло все — и социальный статус, и право владения землей…
Подруги горячо обнялись, затараторили, стоя неподалеку от девушки, и Ромили почувствовала укол ревности… Вот балаболки! О чем они там судачат?..
«Совсем я одна, — взгрустнула Ромили, — нет у меня ни друга, ни наставника… Даже любовника нет… Вроде кругом народу много, а все чужие, родной брат тоже… Живу, как монах в келье… из тех, что добровольно заточили себя в ледяных пещерах возле Неварсина…»
И опять уже неодолимо наплыло сознание вороного жеребца… Ромили пришла в себя, оглянулась — рядом на коне возвышался король.
Девушка церемонно поклонилась (как учила ее Калинда встречать в торжественных случаях отца), только потом осмелилась взглянуть Каролину в лицо. Спросил бы ее в тот момент Каролин, кого она приветствовала, короля или его скакуна, Ромили затруднилась бы ответить.
Каролин спешился, шагнул к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76