Разве не следовало бы ей падать, если мы уже удаляемся от Солнца?
— Николь, вы же умница, — Ричард покачал головой. — Тепловой поток от Солнца очень медленно проникает от оболочки внутрь Рамы. Коэффициент теплопроводности здесь невелик. Думаю, что температура будет возрастать еще две недели.
Николь достаточно хорошо помнила термодинамику, чтобы сообразить, что он прав. Еще слишком рано, чтобы температура начала изменяться. Она попросила воды у Ричарда. «Что случилось? — думала она. — Почему Рама летит прямо на нашу планету?»
Ричард словно читал ее мысли.
— Вы должны были слышать эти дурацкие разговоры о том, почему Рама изменил свою траекторию и что будет потом. Они же семь часов разговаривали об этом. В МКА работает один тип, кажется, канадец, специалист по экзобиопсихологии. Каково, а? И этот дурак в самом деле участвовал в совещании, предлагал свои объяснения изменению траектории Рамы. — Ричард затряс головой. — Все бюрократы одинаковы. Толковым людям они лишь мешают работать, только и заняты тем, чтобы раздуть до критического предела количество безмозглых бумагомарак.
— Ну и к какому выводу они пришли в конце концов?
— Подавляющая часть нормальных людей заключила, что Рама выйдет на орбиту вокруг Земли и будет проводить пассивные измерения. Но они оказались в меньшинстве. Похоже, разум и логика взяли отпуск. Даже Дэвид Браун, который, на мой взгляд, после возвращения на «Ньютон» вел себя весьма странно, заявил, что Рама наверняка предпримет враждебные действия. И пояснил еще, что враждебными по сути своей они могут и не быть : просто пытаясь исследовать Землю, Рама может предпринять действия, воспринимаемые нами как враждебные. — Возбужденный Ричард вскочил. — Вообще вы слыхали когда бы то ни было подобную чушь? И доктор Браун еще оказался среди самых умеренных ораторов. Опросили всех членов консультативного бюро МКА — какой, дескать, ход развития событий они считают наиболее вероятным. И как, по-вашему, поступили все эти полномочные представители? Вы, конечно, полагаете, что каждый из них ответил просто: «Я считаю наиболее вероятным вариант „А“, прямое соударение, сопровождающееся огромными разрушениями и изменением климата» или «я предпочитаю вариант „С“, выход на околоземную орбиту с враждебными намерениями»? Черт побери, нет! Каждый из них разразился целой лекцией. А этот, не от мира сего, доктор Александер, который забросал вас вопросами на открытом совещании по биометрии в ноябре, целых пятнадцать минут потратил на то, чтобы растолковать, каким образом существование Рамы выявило дефекты в организации МКА. Как будто это дерьмо кого-то интересовало, — сев, Ричард прижал руки к щекам. — Трудно было даже представить, что такое возможно.
Николь теперь совсем проснулась.
— Судя по вашему раздражению, — заметила она, — ваше мнение разошлось с общим?
Ричард кивнул.
— Почти три четверти участвовавших в совещании, то есть все космонавты, старшие специалисты и чиновники МКА, были убеждены, что предпринятый Рамой маневр каким-то образом причинит вред Земле. И едва не все сходились в одном. Раз первый Рама не обратил внимание на нас, а второй направился к Земле, значит, эти корабли устроены по-разному. Я согласен с этим выводом. Но не могу понять, откуда же следует, что он предпримет враждебные действия. Я считаю, что действия раман в неменьшей степени могут быть вызваны любопытством или даже желанием облагодетельствовать нас. — Британский инженер помедлил. — Как утверждала Франческа, проведенные на Земле опросы свидетельствуют, что около 90 процентов простых людей в панике. Умоляют политиков что-нибудь предпринять.
Ричард открыл дверцу домика и вышел на темную площадь, посветил фонариком в сторону октаэдра.
— На втором заседании через восемнадцать часов решили, что внутрь Рамы никто больше не пойдет. Технически я не нарушил этого распоряжения, поскольку удалился, не дожидаясь официального обнародования. Было понятно, что приказ вот-вот последует.
— Пока политики Земли размышляют, как им поступить с космическим кораблем величиной с целый астероид, — проговорила Николь, — перед нами обоими стоит задача куда более легкая. Нам следует пересечь Цилиндрическое море, — она деланно улыбнулась. — Может, осмотримся за беседой?
Ричард посветил фонариком дно ямы. Манно-дыню было прекрасно видно, однако детали сливались в серую кучу.
— Значит, там лежат запасные части к многоножке?
Николь кивнула. Они стояли рядом над ямой, около самого края.
— Даже при дневном свете края ямы теряются в тени. Я хотела убедиться, что там внизу — не Такагиси.
— Хотелось бы видеть, как эта многоножка себя чинит, — поднявшись, Ричард подошел к стене амбара и постучал. — Этот материал заинтересует любого материаловеда. Экранирует радиоволны в обоих направлениях, а свет только в одном. — Он повернулся к Николь. — Дайте ваш скальпель. Посмотрим, не удастся ли отрезать кусочек.
Николь думала, не спуститься ли кому-нибудь из них в яму за остатками дыни. Это было несложно, шнур из шовной нити должен был выдержать. Наконец она извлекла скальпель и подошла к Уэйкфилду.
— Не уверена, что это следует делать, — проговорила она, не решаясь притронуться скальпелем к стене. — Во-первых, можно повредить скальпель, а он наверняка нам еще пригодится. Ну а во-вторых, знаете — это могут счесть за вандализм.
— Вандализм? — подчеркнуто переспросил Ричард, странными глазами поглядев на Николь. — Любопытный пример гомоцентризма, — пожав плечами, он направился к торцу амбара. — Не обращайте внимания. Наверное, вы правы насчет скальпеля.
Ричард ввел кое-какие данные в карманный компьютер и глядел на маленький монитор, когда Николь стала рядом с ним.
— Значит, вы с Франческой именно здесь и стояли? — Николь подтвердила.
— А потом вернулись к амбару, чтобы заглянуть в одну из ям?
— Мы об этом уже говорили. Почему вы снова интересуетесь?
— Мне кажется, Франческа видела, как вы упали, и преднамеренно скормила нам басенку о том, как вы отправились искать японского ученого. Она хотела, чтобы вас не нашли.
Николь в темноте поглядела на Ричарда.
— Я-то в этом не сомневаюсь, — неторопливо ответила она. — Но почему вы так решили?
— Только это объяснение имеет какой-то смысл. У нас с ней случилась стычка, я как раз собирался выходить сюда. Она явилась ко мне в комнату и под предлогом интервью попыталась выведать у меня, зачем я возвращаюсь на Раму. Когда я сказал ей о Фальстафе и навигационном радиомаяке, она выключила камеру. Потом в весьма взволнованном состоянии задала мне целую кучу технических вопросов. А уже уходя, сказала, что теперь убедилась — никому из нас не следовало вступать внутрь Рамы. Мне показалось, она хотела попросить меня не возвращаться. Понимаю: ей не хотелось, чтобы я нашел вас. Как выяснилось, она бросила вас в яме. — Ричард помедлил. — Но я не могу постичь, зачем она это сделала?
— Помните ту ночь, когда вы объяснили мне причины отказа «Рохира»? — проговорила Николь после минутной нерешительности. — Я тогда спросила вас с Яношем о генерале Борзове…
Они возвращались к центральной площади, к собственному домику, и Николь за пятнадцать минут рассказала Ричарду все, что знает о заговоре. Поведала ему о контракте с прессой, о препаратах, которые Франческа давала Дэвиду Брауну и Реджи Уилсону, а также о собственных взаимоотношениях с действующими лицами. О кубике с данными она умолчала. Ричард согласился, что доказательства достаточно убедительны.
— Значит, вы полагаете, что она оставила вас в яме, опасаясь разоблачения?
Николь кивнула.
Ричард присвистнул.
— Теперь все понятно. Когда я вернулся на «Ньютон», мне стало ясно, что всем заправляет Франческа, а Браун и Хейльман только исполняют ее приказания. — Он обнял Николь за плечи. — Такого врага, как эта женщина, не пожелаешь никому. У нее явно отсутствуют какие-либо нравственные устои.
44. ДРУГОЕ ЛОГОВО
У Ричарда и Николь нашлись заботы более важные, чем Франческа. Возвратившись на центральную площадь, они обнаружили, что их домик исчез. Постучали птицам, но ответа не получили. Опасность их положения стала еще яснее.
Ричард приумолк и погрустнел. Он извинился перед Николь, пояснив, что, когда волнуется, всегда старается держаться в одиночестве. Несколько часов он возился с компьютером и лишь изредка задавал Николь вопросы по географии Нью-Йорка.
Опустившись на свой матрас, Николь начала уже подумывать — не пересечь ли им вплавь Цилиндрическое море. Особо хорошей пловчихой она себя не считала. Во время тренировок на один километр у нее уходило пятнадцать минут. Но это в бассейне. А тут придется проплыть целых пять километров в холодной, неспокойной воде, может быть, даже в сопровождении таких милых созданий, как биоты-акулы.
Размышления ее нарушил толстячок двадцати сантиметров ростом.
— Выпьем, что ли, милашка? — спросил ее Фальстаф. Николь повернулась, чтобы разглядеть робота вблизи. Тот поднял огромную кружку и припал к ней, проливая жидкость на бороду. — А если ты не хочешь пить, — проговорил он с тяжелым британским акцентом, запустив руку в гульфик, — может быть, тогда сэр Джон поучит тебя кое-чему промеж простыней. — Крошечное создание смотрело на нее плотоядным взглядом. Грубятина, конечно, но забавно…
Николь рассмеялась. Фальстаф тоже.
— Это не я остроумен, — объявил он, — все мужчины таковы.
— Знаете, Ричард, — обратилась Николь к Уэйкфилду, наблюдавшему за ней с расстояния в несколько метров, — когда вам надоест профессия астронавта, вы сможете нажить миллионы на детских игрушках.
Ричард подошел к ней и поднял Фальстафа. Поблагодарил Николь за комплимент.
— Насколько я понимаю, нам остается три варианта, — проговорил он очень серьезным тоном. — Просто переплыть море, поискать в Нью-Йорке чего-нибудь более подходящего, чтобы соорудить лодку, или ждать, что за нами придут. Во всех случаях, на мой взгляд, наши шансы невелики.
— Что вы предлагаете?
— Компромиссный вариант. Когда рассветет, давайте поищем в ключевых районах города, в особенности возле площадей: вдруг найдется материал, подходящий для лодки. Отведем на исследование раманский день, может быть, два. Если ничто не изменится, поплывем. На спасательный отряд я совершенно не рассчитываю.
— Я тоже. Но сперва мне хотелось бы сделать другое. Пищи у нас маловато, если не сказать сильнее. По-моему, сначала нужно извлечь остатки манно-дыни, а потом приступим к исследованию. Так мы будем по крайней мере на какое-то время застрахованы от неожиданностей.
Ричард согласился, что, пожалуй, правильнее всего начинать именно с пищи. Но он был против предложения Николь вновь воспользоваться хирургической ниткой.
— Вам просто повезло, — объяснил он, — что шнур не порвался и не прорезал насквозь повязку, хотя уже начал, как это было с перчатками.
— Что вы предлагаете взамен? — спросила Николь.
— Наиболее подходит материал сетки, — ответил Ричард. — Ничего лучшего мы не найдем, если только сумеем без особых усилий раздобыть подходящий кусок. Потом я спущусь в яму, чтобы ты…
— Нет, — улыбнувшись, перебила его Николь. — При всем уважении к тебе, Ричард, сейчас не время для мужественных безрассудств. Воспользоваться этими материалами — отличная идея. Но ты слишком тяжел. Случись что, я не сумею поднять тебя наверх, — она похлопала его по плечу. — Не обижайся, но, по-моему, из нас двоих я, пожалуй, буду покрепче.
Ричард отреагировал на укол.
— А как же традиции? Это мужчина должен совершать все поступки, требующие силы и ловкости. Или ты забыла детские комиксы?
Николь от всей души рассмеялась.
— Да, дорогой мой, но ты ведь не Папай, а я не Олив Ойл.
— Ох, не уверен, переживу ли такое, — проговорил он, с пылом качая головой. — Узнать в тридцать четыре года, что я не Папай… Надо же — какой удар. — Он легонько обнял Николь. — А как ты полагаешь, не поспать ли нам до рассвета?
Спать они не могли. Просто лежали на ковриках под открытым небом Рамы и каждый думал о своем. Николь услышала, как повернулся Ричард.
— Ты тоже не спишь? — спросила она шепотом.
— Да, — ответил он. — Считал героев Шекспира, но без успеха: за сотню перевалил.
Подперев голову рукой, Николь повернулась к своему спутнику.
— Скажи мне, Ричард, почему ты увлекся Шекспиром? Да, я знаю, что ты вырос в Стратфорде, но я не могу понять, каким образом такой инженер, как ты, знаток компьютеров, программ и разных устройств, мог так увлечься драматургией.
— Мой терапевт назвал это «эскапистским устремлением», — произнес через несколько секунд Ричард. — Он сказал, что я придумал собственный мир, поскольку реальный мир и его обитатели мне не подходят. Не сам, конечно — просто проник в созданную гением удивительную вселенную.
— Шекспиру я поклонялся, как Богу, — чуть помедлив, продолжал Ричард. — Когда мне было лет девять или десять, я любил бывать в парке у Эйвона — в том, что рядом с театрами, где стоят изваяния Гамлета, Фальстафа, леди Макбет и принца Хэла, — и целыми днями сочинял продолжения пьес о моих любимых героях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
— Николь, вы же умница, — Ричард покачал головой. — Тепловой поток от Солнца очень медленно проникает от оболочки внутрь Рамы. Коэффициент теплопроводности здесь невелик. Думаю, что температура будет возрастать еще две недели.
Николь достаточно хорошо помнила термодинамику, чтобы сообразить, что он прав. Еще слишком рано, чтобы температура начала изменяться. Она попросила воды у Ричарда. «Что случилось? — думала она. — Почему Рама летит прямо на нашу планету?»
Ричард словно читал ее мысли.
— Вы должны были слышать эти дурацкие разговоры о том, почему Рама изменил свою траекторию и что будет потом. Они же семь часов разговаривали об этом. В МКА работает один тип, кажется, канадец, специалист по экзобиопсихологии. Каково, а? И этот дурак в самом деле участвовал в совещании, предлагал свои объяснения изменению траектории Рамы. — Ричард затряс головой. — Все бюрократы одинаковы. Толковым людям они лишь мешают работать, только и заняты тем, чтобы раздуть до критического предела количество безмозглых бумагомарак.
— Ну и к какому выводу они пришли в конце концов?
— Подавляющая часть нормальных людей заключила, что Рама выйдет на орбиту вокруг Земли и будет проводить пассивные измерения. Но они оказались в меньшинстве. Похоже, разум и логика взяли отпуск. Даже Дэвид Браун, который, на мой взгляд, после возвращения на «Ньютон» вел себя весьма странно, заявил, что Рама наверняка предпримет враждебные действия. И пояснил еще, что враждебными по сути своей они могут и не быть : просто пытаясь исследовать Землю, Рама может предпринять действия, воспринимаемые нами как враждебные. — Возбужденный Ричард вскочил. — Вообще вы слыхали когда бы то ни было подобную чушь? И доктор Браун еще оказался среди самых умеренных ораторов. Опросили всех членов консультативного бюро МКА — какой, дескать, ход развития событий они считают наиболее вероятным. И как, по-вашему, поступили все эти полномочные представители? Вы, конечно, полагаете, что каждый из них ответил просто: «Я считаю наиболее вероятным вариант „А“, прямое соударение, сопровождающееся огромными разрушениями и изменением климата» или «я предпочитаю вариант „С“, выход на околоземную орбиту с враждебными намерениями»? Черт побери, нет! Каждый из них разразился целой лекцией. А этот, не от мира сего, доктор Александер, который забросал вас вопросами на открытом совещании по биометрии в ноябре, целых пятнадцать минут потратил на то, чтобы растолковать, каким образом существование Рамы выявило дефекты в организации МКА. Как будто это дерьмо кого-то интересовало, — сев, Ричард прижал руки к щекам. — Трудно было даже представить, что такое возможно.
Николь теперь совсем проснулась.
— Судя по вашему раздражению, — заметила она, — ваше мнение разошлось с общим?
Ричард кивнул.
— Почти три четверти участвовавших в совещании, то есть все космонавты, старшие специалисты и чиновники МКА, были убеждены, что предпринятый Рамой маневр каким-то образом причинит вред Земле. И едва не все сходились в одном. Раз первый Рама не обратил внимание на нас, а второй направился к Земле, значит, эти корабли устроены по-разному. Я согласен с этим выводом. Но не могу понять, откуда же следует, что он предпримет враждебные действия. Я считаю, что действия раман в неменьшей степени могут быть вызваны любопытством или даже желанием облагодетельствовать нас. — Британский инженер помедлил. — Как утверждала Франческа, проведенные на Земле опросы свидетельствуют, что около 90 процентов простых людей в панике. Умоляют политиков что-нибудь предпринять.
Ричард открыл дверцу домика и вышел на темную площадь, посветил фонариком в сторону октаэдра.
— На втором заседании через восемнадцать часов решили, что внутрь Рамы никто больше не пойдет. Технически я не нарушил этого распоряжения, поскольку удалился, не дожидаясь официального обнародования. Было понятно, что приказ вот-вот последует.
— Пока политики Земли размышляют, как им поступить с космическим кораблем величиной с целый астероид, — проговорила Николь, — перед нами обоими стоит задача куда более легкая. Нам следует пересечь Цилиндрическое море, — она деланно улыбнулась. — Может, осмотримся за беседой?
Ричард посветил фонариком дно ямы. Манно-дыню было прекрасно видно, однако детали сливались в серую кучу.
— Значит, там лежат запасные части к многоножке?
Николь кивнула. Они стояли рядом над ямой, около самого края.
— Даже при дневном свете края ямы теряются в тени. Я хотела убедиться, что там внизу — не Такагиси.
— Хотелось бы видеть, как эта многоножка себя чинит, — поднявшись, Ричард подошел к стене амбара и постучал. — Этот материал заинтересует любого материаловеда. Экранирует радиоволны в обоих направлениях, а свет только в одном. — Он повернулся к Николь. — Дайте ваш скальпель. Посмотрим, не удастся ли отрезать кусочек.
Николь думала, не спуститься ли кому-нибудь из них в яму за остатками дыни. Это было несложно, шнур из шовной нити должен был выдержать. Наконец она извлекла скальпель и подошла к Уэйкфилду.
— Не уверена, что это следует делать, — проговорила она, не решаясь притронуться скальпелем к стене. — Во-первых, можно повредить скальпель, а он наверняка нам еще пригодится. Ну а во-вторых, знаете — это могут счесть за вандализм.
— Вандализм? — подчеркнуто переспросил Ричард, странными глазами поглядев на Николь. — Любопытный пример гомоцентризма, — пожав плечами, он направился к торцу амбара. — Не обращайте внимания. Наверное, вы правы насчет скальпеля.
Ричард ввел кое-какие данные в карманный компьютер и глядел на маленький монитор, когда Николь стала рядом с ним.
— Значит, вы с Франческой именно здесь и стояли? — Николь подтвердила.
— А потом вернулись к амбару, чтобы заглянуть в одну из ям?
— Мы об этом уже говорили. Почему вы снова интересуетесь?
— Мне кажется, Франческа видела, как вы упали, и преднамеренно скормила нам басенку о том, как вы отправились искать японского ученого. Она хотела, чтобы вас не нашли.
Николь в темноте поглядела на Ричарда.
— Я-то в этом не сомневаюсь, — неторопливо ответила она. — Но почему вы так решили?
— Только это объяснение имеет какой-то смысл. У нас с ней случилась стычка, я как раз собирался выходить сюда. Она явилась ко мне в комнату и под предлогом интервью попыталась выведать у меня, зачем я возвращаюсь на Раму. Когда я сказал ей о Фальстафе и навигационном радиомаяке, она выключила камеру. Потом в весьма взволнованном состоянии задала мне целую кучу технических вопросов. А уже уходя, сказала, что теперь убедилась — никому из нас не следовало вступать внутрь Рамы. Мне показалось, она хотела попросить меня не возвращаться. Понимаю: ей не хотелось, чтобы я нашел вас. Как выяснилось, она бросила вас в яме. — Ричард помедлил. — Но я не могу постичь, зачем она это сделала?
— Помните ту ночь, когда вы объяснили мне причины отказа «Рохира»? — проговорила Николь после минутной нерешительности. — Я тогда спросила вас с Яношем о генерале Борзове…
Они возвращались к центральной площади, к собственному домику, и Николь за пятнадцать минут рассказала Ричарду все, что знает о заговоре. Поведала ему о контракте с прессой, о препаратах, которые Франческа давала Дэвиду Брауну и Реджи Уилсону, а также о собственных взаимоотношениях с действующими лицами. О кубике с данными она умолчала. Ричард согласился, что доказательства достаточно убедительны.
— Значит, вы полагаете, что она оставила вас в яме, опасаясь разоблачения?
Николь кивнула.
Ричард присвистнул.
— Теперь все понятно. Когда я вернулся на «Ньютон», мне стало ясно, что всем заправляет Франческа, а Браун и Хейльман только исполняют ее приказания. — Он обнял Николь за плечи. — Такого врага, как эта женщина, не пожелаешь никому. У нее явно отсутствуют какие-либо нравственные устои.
44. ДРУГОЕ ЛОГОВО
У Ричарда и Николь нашлись заботы более важные, чем Франческа. Возвратившись на центральную площадь, они обнаружили, что их домик исчез. Постучали птицам, но ответа не получили. Опасность их положения стала еще яснее.
Ричард приумолк и погрустнел. Он извинился перед Николь, пояснив, что, когда волнуется, всегда старается держаться в одиночестве. Несколько часов он возился с компьютером и лишь изредка задавал Николь вопросы по географии Нью-Йорка.
Опустившись на свой матрас, Николь начала уже подумывать — не пересечь ли им вплавь Цилиндрическое море. Особо хорошей пловчихой она себя не считала. Во время тренировок на один километр у нее уходило пятнадцать минут. Но это в бассейне. А тут придется проплыть целых пять километров в холодной, неспокойной воде, может быть, даже в сопровождении таких милых созданий, как биоты-акулы.
Размышления ее нарушил толстячок двадцати сантиметров ростом.
— Выпьем, что ли, милашка? — спросил ее Фальстаф. Николь повернулась, чтобы разглядеть робота вблизи. Тот поднял огромную кружку и припал к ней, проливая жидкость на бороду. — А если ты не хочешь пить, — проговорил он с тяжелым британским акцентом, запустив руку в гульфик, — может быть, тогда сэр Джон поучит тебя кое-чему промеж простыней. — Крошечное создание смотрело на нее плотоядным взглядом. Грубятина, конечно, но забавно…
Николь рассмеялась. Фальстаф тоже.
— Это не я остроумен, — объявил он, — все мужчины таковы.
— Знаете, Ричард, — обратилась Николь к Уэйкфилду, наблюдавшему за ней с расстояния в несколько метров, — когда вам надоест профессия астронавта, вы сможете нажить миллионы на детских игрушках.
Ричард подошел к ней и поднял Фальстафа. Поблагодарил Николь за комплимент.
— Насколько я понимаю, нам остается три варианта, — проговорил он очень серьезным тоном. — Просто переплыть море, поискать в Нью-Йорке чего-нибудь более подходящего, чтобы соорудить лодку, или ждать, что за нами придут. Во всех случаях, на мой взгляд, наши шансы невелики.
— Что вы предлагаете?
— Компромиссный вариант. Когда рассветет, давайте поищем в ключевых районах города, в особенности возле площадей: вдруг найдется материал, подходящий для лодки. Отведем на исследование раманский день, может быть, два. Если ничто не изменится, поплывем. На спасательный отряд я совершенно не рассчитываю.
— Я тоже. Но сперва мне хотелось бы сделать другое. Пищи у нас маловато, если не сказать сильнее. По-моему, сначала нужно извлечь остатки манно-дыни, а потом приступим к исследованию. Так мы будем по крайней мере на какое-то время застрахованы от неожиданностей.
Ричард согласился, что, пожалуй, правильнее всего начинать именно с пищи. Но он был против предложения Николь вновь воспользоваться хирургической ниткой.
— Вам просто повезло, — объяснил он, — что шнур не порвался и не прорезал насквозь повязку, хотя уже начал, как это было с перчатками.
— Что вы предлагаете взамен? — спросила Николь.
— Наиболее подходит материал сетки, — ответил Ричард. — Ничего лучшего мы не найдем, если только сумеем без особых усилий раздобыть подходящий кусок. Потом я спущусь в яму, чтобы ты…
— Нет, — улыбнувшись, перебила его Николь. — При всем уважении к тебе, Ричард, сейчас не время для мужественных безрассудств. Воспользоваться этими материалами — отличная идея. Но ты слишком тяжел. Случись что, я не сумею поднять тебя наверх, — она похлопала его по плечу. — Не обижайся, но, по-моему, из нас двоих я, пожалуй, буду покрепче.
Ричард отреагировал на укол.
— А как же традиции? Это мужчина должен совершать все поступки, требующие силы и ловкости. Или ты забыла детские комиксы?
Николь от всей души рассмеялась.
— Да, дорогой мой, но ты ведь не Папай, а я не Олив Ойл.
— Ох, не уверен, переживу ли такое, — проговорил он, с пылом качая головой. — Узнать в тридцать четыре года, что я не Папай… Надо же — какой удар. — Он легонько обнял Николь. — А как ты полагаешь, не поспать ли нам до рассвета?
Спать они не могли. Просто лежали на ковриках под открытым небом Рамы и каждый думал о своем. Николь услышала, как повернулся Ричард.
— Ты тоже не спишь? — спросила она шепотом.
— Да, — ответил он. — Считал героев Шекспира, но без успеха: за сотню перевалил.
Подперев голову рукой, Николь повернулась к своему спутнику.
— Скажи мне, Ричард, почему ты увлекся Шекспиром? Да, я знаю, что ты вырос в Стратфорде, но я не могу понять, каким образом такой инженер, как ты, знаток компьютеров, программ и разных устройств, мог так увлечься драматургией.
— Мой терапевт назвал это «эскапистским устремлением», — произнес через несколько секунд Ричард. — Он сказал, что я придумал собственный мир, поскольку реальный мир и его обитатели мне не подходят. Не сам, конечно — просто проник в созданную гением удивительную вселенную.
— Шекспиру я поклонялся, как Богу, — чуть помедлив, продолжал Ричард. — Когда мне было лет девять или десять, я любил бывать в парке у Эйвона — в том, что рядом с театрами, где стоят изваяния Гамлета, Фальстафа, леди Макбет и принца Хэла, — и целыми днями сочинял продолжения пьес о моих любимых героях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64