Несколько тысяч колонн и рядов, собранных из подобных предметов, высились по всему парку. «Электронная растительность, – решила Николь, – преобразующая углекислый газ в кислород. Чтобы мы, животные, могли выжить».
Умственным взором Николь уже видела этот парк – с травой, деревьями и лилиями в небольшом пруду; таким он получился на голографическом изображении, которое им показывали в Узле. И хотя она знала, что Рама возвращается к Земле, чтобы заполнить этот технологический рай людьми, ей трудно было представить детей в таком парке. «Я не видела людей, кроме членов своей семьи, уже пятнадцать лет», – думала она.
Оставив парк, Николь направилась к станции. Тут жилые дома, выстроившиеся вдоль узких улочек, сменялись рядком строений, которые будут служить магазинчиками. Конечно, сейчас в них было пусто, как и в расположенном против станции прямоугольном сооружении повыше, предназначенном под супермаркет.
Она прошла в калитку и уселась в ожидавший вагончик, как раз за кабиной, в которой находился робот с внешностью Бениты Гарсиа.
– Уже почти стемнело, – громко сказала Николь.
– Осталось восемнадцать минут, – ответил робот.
– Сколько ехать до сомнариума? – поинтересовалась Николь.
– Поездка до Главного вокзала займет десять минут, – ответила Бенита, отправляя поезд с юго-восточной станции. – Потом придется пройти минуты две.
Ответ был заранее известен Николь. Она просто хотела услышать чей-нибудь голос и, поскольку уже второй день проводила в одиночестве, предпочитала разговаривать с роботом-Гарсиа, чем сама с собой.
Поезд вез ее по юго-восточной оконечности поселка в его географический центр. По левую руку Николь открылись берега озера Шекспир, по правую склоны горы Олимп, там ГОУ было побольше. Экраны мониторов внутри поезда показывали информацию о местности, время дня и расстояние от станции.
«Вы с Орлом хорошо потрудились над железной дорогой, – сказала себе Николь, подумав о своем муже Ричарде, теперь уже спавшем вместе со всеми остальными членами семьи. – Скоро и я присоединюсь к вам, приду в эту большую круглую комнату».
В сущности сомнариум представлял собой отделение госпиталя, расположенного в двухстах метрах от Главного вокзала. Сойдя с поезда и миновав библиотеку, Николь вошла в госпиталь и, пройдя по его длинному коридору, вступила в сомнариум. Каждому члену ее семьи отведено было спальное место, все покоились в продолговатых, похожих на гроб, устройствах, герметически изолирующих спящего от среды. Лишь лица виднелись под небольшими окошками. Как сказал ей Орел, Николь проверила данные о физическом состоянии мужа, двух дочерей и двух сыновей. Все было хорошо... никакого намека даже на малейшее отклонение.
Николь остановилась и с тоской поглядела на каждого из дорогих ей людей. Эта инспекция была последней. В соответствии с процедурой, раз все критические параметры укладывались в норму, теперь могла уснуть и она сама. Увидеться вновь им суждено через долгие годы.
«Бенджи, дорогой мой Бенджи, – Николь со вздохом поглядела на своего умственно отсталого сына. – Этот перерыв во времени будет тяжелее всего для тебя. Кэти, Патрик и Элли скоро догонят. У них острый и живой ум. Но ты – тебе будет не хватать этих лет, которые могли бы сделать тебя самостоятельным».
Ложа были прикреплены к округлой стене, словно бы кованной из железа. Расстояние от головы одной постели до ног другой составляло примерно полтора метра. Пустое еще ложе Николь располагалось посередине – у его головы был Ричард, за ним лежала Кэти; Патрик, Бенджи и Элли находились в ногах.
Возле Ричарда она несколько помедлила. Он последним отправился спать всего два дня назад. В соответствии с просьбой на его груди в герметичном контейнере покоились принц Хэл и Фальстаф. «Любимый, три последних дня были просто великолепными, – сказала себе Николь, поглядев на бесстрастное лицо мужа за окошком. – На большее нельзя было и рассчитывать».
Они поплавали в озере Шекспир, даже покатались на водных лыжах, поднялись на гору Олимп и занимались любовью, едва только кто-нибудь из них обнаруживал желание. И потом всю ночь не могли расстаться друг с другом в большой постели своего нового дома. Раз в день они вдвоем проверяли состояние детей, но в основном обследовали полученные владения.
Это было волнующее, насыщенное впечатлениями время. Перед тем как Николь включила систему, погрузившую его в сон, муж на прощание сказал ей:
– Николь, ты – дивная женщина, и я тебя очень люблю.
Теперь пришел ее черед. Тянуть более было незачем. Она погрузилась в свое ложе, как делала это на тренировках во время первой недели, проведенной в Новом Эдеме, и нажала на все кнопки, кроме одной. Вокруг образовалась немыслимо уютная пена. На ложе сверху опустилась крышка. Нажатием последней кнопки оставалось подать усыпляющий газ.
Николь глубоко вздохнула. Ложась на спину, она вспомнила, как ей снилась Спящая Красавица... Это было в Узле, на одной из последних тренировок. Память ее обратилась к детским годам, к тем восхитительным воскресным дням, что проводили они с отцом на праздниках в честь Спящей Красавицы в Шато-д'Юссэ.
«Как хорошо так засыпать, – решила она, ощутив сонливость; усыпляющий газ уже сочился вовнутрь. – И думать, что тебя разбудит Прекрасный Принц».
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. РАНДЕВУ ОКОЛО МАРСА
1
– Миссис Уэйкфилд.
Голос казался далеким... таким далеким. Он вторгся в ее сознание, но не сумел полностью рассеять сон.
– Миссис Уэйкфилд.
На этот раз голос был громче. Не открывая глаз, Николь попыталась понять, где находится. Она повернулась, и пена «поехала», чтобы создать максимальный комфорт. Ее память начала неторопливо рассылать сигналы в мозг. «Новый Эдем. Я внутри Рамы. Возвращаюсь в Солнечную систему, вспомнила она. – Неужели все это – сон?»
Наконец Николь открыла глаза. Первые несколько секунд картинка оставалась размытой, затем склонившаяся над ней фигура сделалась четкой. Это была ее мать, облаченная в платье медсестры!
– Миссис Уэйкфилд, – проговорил голос. – Пора вставать и готовиться к встрече.
Николь испытала короткое потрясение. Где она? И что делает здесь ее мать? Тут только она вспомнила. «Роботы, – подумала Николь. – Один из пяти типов гуманоидных роботов имеет внешность моей матери. Роботы в облике Анави Тиассо следят за здоровьем и тренированностью».
Николь села, и робот поддержал ее пошатнувшееся тело. За долгое время сна интерьер комнаты не переменился.
– Где мы? – спросила Николь, готовясь выбраться из ложа.
– Главная программа торможения выполнена, мы уже вошли в вашу Солнечную систему, – ответила угольно-черная Анави Тиассо. – Орбиту Марса мы пересечем через шесть месяцев.
Мышцы вовсе не отказывались повиноваться. Перед отлетом из Узла Орел предупредил Николь, что каждое ложе снабжено специальными электронными компонентами, которые не только должны регулярно создавать нагрузку на мышцы и прочие биологические системы, чтобы предотвратить атрофию, но и следить за состоянием жизненно важных органов. Николь ступила на лестницу. Достигнув пола, она потянулась.
– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался робот. Это была Анави Тиассо номер 017. Цифры, нанесенные на правое плечо ее формы, были хорошо видны.
– Неплохо, – ответила Николь. – Неплохо, 017-я, – она внимательно поглядела на робота. Медсестра во всем походила на ее мать. Ей и Ричарду показали все прототипы перед отлетом с Узла, но, когда они ложились спать, уже две недели функционировала лишь Бенита Гарсиа. Остальных роботов Нового Эдема изготовляли и испытывали во время долгого полета. «А она действительно похожа на мать, – подумала Николь, восхищаясь мастерством неизвестных раманских кудесников. – Они внесли в прототипы все предлагавшиеся мной изменения».
Вдали послышался звук шагов. Николь обернулась. К ним приближалась вторая Анави Тиассо в белом одеянии медсестры.
– 009-я также назначена помогать вам в процедуре пробуждения ото сна, сказала Тиассо, стоявшая возле Николь.
– Кем назначена? – Николь пыталась вспомнить свои беседы с Орлом о методике пробуждения.
– В соответствии с заданным заранее планом действий, – ответила 017-я. – Когда все люди станут живыми и активными, мы будем принимать поручения только от них.
Ричард проснулся быстрее, однако по короткой лестнице спускался не так проворно. Обеим Тиассо пришлось поддерживать его, чтобы он не упал. Свою жену Ричард встретил с восторгом. Обняв и поцеловав Николь, он несколько секунд разглядывал ее.
– А шкурка ничуть не истерлась, – пошутил он. – Седины прибавилось, но кое-где еще попадаются черные клочки.
Николь улыбнулась. Как приятно слышать мужа.
– Кстати, – спросил он секундой позже, – сколько времени мы провели в этих дурацких гробах?
Николь пожала плечами.
– Не знаю. Пока не спрашивала: я успела разбудить только тебя.
Ричард повернулся к обеим Тиассо.
– А вы, добрые женщины, не подскажете, давно ли мы оставили Узел?
– Вы проспали девятнадцать лет по корабельному времени, – ответила Тиассо 009.
– А это что еще за такое время? – спросила Николь.
Ричард улыбнулся.
– Просто так говорят, дорогая. Время само по себе ничего не значит, если нет точки отсчета. Внутри Рамы прошло девятнадцать лет, но эти годы лишь...
– Не надо, – остановила его Николь. – Я проспала столько не затем, чтобы после пробуждения выслушивать лекции по теории относительности. Ты объяснишь мне это после обеда. К тому же у нас есть более важная тема: в каком порядке будить детей.
– У меня другое предложение, – произнес Ричард после недолгого раздумья. – Я знаю, тебе хочется их видеть. Мне тоже. Но пусть поспят еще несколько часов, вреда от этого не будет. А нам столько нужно обсудить. Мы можем сразу начать готовиться к рандеву, прикинуть, что делать с их образованием, неплохо бы разок-другой возобновить знакомство...
Николь не терпелось поговорить с детьми, но логика подсказывала, что в предложении Ричарда были свои достоинства. Они успели перед сном составить лишь грубую схему своих поступков после пробуждения, во многом потому, что Орел утверждал – неопределенных факторов чересчур много. И планированием будет легче заняться до пробуждения детей...
– Хорошо, – наконец сказала Николь, – если ясно, что все в порядке... она поглядела на первую Тиассо.
– Данные свидетельствуют о том, что все ваши дети перенесли сон без каких-либо негативных последствий, – ответил биот.
Николь повернулась и внимательно посмотрела на мужа. Он состарился, но в меньшей степени, чем можно было предположить.
– А где твоя борода? – вдруг выпалила она, осознав, что муж, как ни странно, чисто выбрит.
– Мы побрили мужчин вчера – во сне, – отозвалась Тиассо 009. – Всех подстригли и выкупали – в соответствии с плановой процедурой.
"Мужчин? – удивилась Николь. – Конечно же, поправила она себя. И Бенджи, и Патрик теперь мужчины! "
Она взяла Ричарда за руки, и оба они торопливо направились к ложу Патрика. За окном оказалось совсем незнакомое лицо: ее маленький Патрик больше не был ребенком. Лицо его чуть вытянулось, а детская округлость исчезла. Николь молча, минуту, наверное, глядела на сына.
– Теперь ему лет шестнадцать-семнадцать, – ответила на вопросительный взгляд Тиассо 017. – Мистер Бенджамин О'Тул на полтора года старше. Конечно, это приблизительный возраст. Как объяснял Орел перед вашим отправлением из Узла, мы сумели в какой-то мере задержать действие ключевых ферментов, определяющих старение, но не с одинаковой скоростью. Когда мы говорим, что мистеру Патрику О'Тулу шестнадцать или семнадцать, то имеем в виду лишь внутренние биологические часы. Этот возраст есть некое среднее, определяемое процессами роста, созревания и старения.
Ричард с Николь постояли возле каждого из детей, по нескольку минут разглядывая их через окна. Николь то и дело возбужденно трясла головой.
– Куда же подевались мои детки? – наконец вздохнула она, заметив, что за время путешествия даже Элли стала подростком.
– Мы же знали, что так и будет, – без особой печали прокомментировал Ричард, не собиравшийся сочувствовать материнской потере.
– Знать – это одно, – сказала Николь. – А вот увидеть все своими глазами, пережить – дело другое. Это же не обычная материнская беда, когда до мамаши с большим опозданием доходит, что ее дети выросли. Такого с людьми еще не бывало. Мы получим своих детей уже взрослыми. Их умственное и социальное развитие было прервано на десять-двенадцать лет. Как подготовить их за шесть месяцев к встрече с другими людьми?
Николь была взбудоражена. Какой-то частью рассудка она все-таки сомневалась в словах Орла, описывавшего ей то, что произойдет с семейством: Ну что ж, еще одно невероятное событие в немыслимой судьбе. «Итак, – размышляла Николь, – как мать я обязана сделать многое, а времени почти нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Умственным взором Николь уже видела этот парк – с травой, деревьями и лилиями в небольшом пруду; таким он получился на голографическом изображении, которое им показывали в Узле. И хотя она знала, что Рама возвращается к Земле, чтобы заполнить этот технологический рай людьми, ей трудно было представить детей в таком парке. «Я не видела людей, кроме членов своей семьи, уже пятнадцать лет», – думала она.
Оставив парк, Николь направилась к станции. Тут жилые дома, выстроившиеся вдоль узких улочек, сменялись рядком строений, которые будут служить магазинчиками. Конечно, сейчас в них было пусто, как и в расположенном против станции прямоугольном сооружении повыше, предназначенном под супермаркет.
Она прошла в калитку и уселась в ожидавший вагончик, как раз за кабиной, в которой находился робот с внешностью Бениты Гарсиа.
– Уже почти стемнело, – громко сказала Николь.
– Осталось восемнадцать минут, – ответил робот.
– Сколько ехать до сомнариума? – поинтересовалась Николь.
– Поездка до Главного вокзала займет десять минут, – ответила Бенита, отправляя поезд с юго-восточной станции. – Потом придется пройти минуты две.
Ответ был заранее известен Николь. Она просто хотела услышать чей-нибудь голос и, поскольку уже второй день проводила в одиночестве, предпочитала разговаривать с роботом-Гарсиа, чем сама с собой.
Поезд вез ее по юго-восточной оконечности поселка в его географический центр. По левую руку Николь открылись берега озера Шекспир, по правую склоны горы Олимп, там ГОУ было побольше. Экраны мониторов внутри поезда показывали информацию о местности, время дня и расстояние от станции.
«Вы с Орлом хорошо потрудились над железной дорогой, – сказала себе Николь, подумав о своем муже Ричарде, теперь уже спавшем вместе со всеми остальными членами семьи. – Скоро и я присоединюсь к вам, приду в эту большую круглую комнату».
В сущности сомнариум представлял собой отделение госпиталя, расположенного в двухстах метрах от Главного вокзала. Сойдя с поезда и миновав библиотеку, Николь вошла в госпиталь и, пройдя по его длинному коридору, вступила в сомнариум. Каждому члену ее семьи отведено было спальное место, все покоились в продолговатых, похожих на гроб, устройствах, герметически изолирующих спящего от среды. Лишь лица виднелись под небольшими окошками. Как сказал ей Орел, Николь проверила данные о физическом состоянии мужа, двух дочерей и двух сыновей. Все было хорошо... никакого намека даже на малейшее отклонение.
Николь остановилась и с тоской поглядела на каждого из дорогих ей людей. Эта инспекция была последней. В соответствии с процедурой, раз все критические параметры укладывались в норму, теперь могла уснуть и она сама. Увидеться вновь им суждено через долгие годы.
«Бенджи, дорогой мой Бенджи, – Николь со вздохом поглядела на своего умственно отсталого сына. – Этот перерыв во времени будет тяжелее всего для тебя. Кэти, Патрик и Элли скоро догонят. У них острый и живой ум. Но ты – тебе будет не хватать этих лет, которые могли бы сделать тебя самостоятельным».
Ложа были прикреплены к округлой стене, словно бы кованной из железа. Расстояние от головы одной постели до ног другой составляло примерно полтора метра. Пустое еще ложе Николь располагалось посередине – у его головы был Ричард, за ним лежала Кэти; Патрик, Бенджи и Элли находились в ногах.
Возле Ричарда она несколько помедлила. Он последним отправился спать всего два дня назад. В соответствии с просьбой на его груди в герметичном контейнере покоились принц Хэл и Фальстаф. «Любимый, три последних дня были просто великолепными, – сказала себе Николь, поглядев на бесстрастное лицо мужа за окошком. – На большее нельзя было и рассчитывать».
Они поплавали в озере Шекспир, даже покатались на водных лыжах, поднялись на гору Олимп и занимались любовью, едва только кто-нибудь из них обнаруживал желание. И потом всю ночь не могли расстаться друг с другом в большой постели своего нового дома. Раз в день они вдвоем проверяли состояние детей, но в основном обследовали полученные владения.
Это было волнующее, насыщенное впечатлениями время. Перед тем как Николь включила систему, погрузившую его в сон, муж на прощание сказал ей:
– Николь, ты – дивная женщина, и я тебя очень люблю.
Теперь пришел ее черед. Тянуть более было незачем. Она погрузилась в свое ложе, как делала это на тренировках во время первой недели, проведенной в Новом Эдеме, и нажала на все кнопки, кроме одной. Вокруг образовалась немыслимо уютная пена. На ложе сверху опустилась крышка. Нажатием последней кнопки оставалось подать усыпляющий газ.
Николь глубоко вздохнула. Ложась на спину, она вспомнила, как ей снилась Спящая Красавица... Это было в Узле, на одной из последних тренировок. Память ее обратилась к детским годам, к тем восхитительным воскресным дням, что проводили они с отцом на праздниках в честь Спящей Красавицы в Шато-д'Юссэ.
«Как хорошо так засыпать, – решила она, ощутив сонливость; усыпляющий газ уже сочился вовнутрь. – И думать, что тебя разбудит Прекрасный Принц».
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. РАНДЕВУ ОКОЛО МАРСА
1
– Миссис Уэйкфилд.
Голос казался далеким... таким далеким. Он вторгся в ее сознание, но не сумел полностью рассеять сон.
– Миссис Уэйкфилд.
На этот раз голос был громче. Не открывая глаз, Николь попыталась понять, где находится. Она повернулась, и пена «поехала», чтобы создать максимальный комфорт. Ее память начала неторопливо рассылать сигналы в мозг. «Новый Эдем. Я внутри Рамы. Возвращаюсь в Солнечную систему, вспомнила она. – Неужели все это – сон?»
Наконец Николь открыла глаза. Первые несколько секунд картинка оставалась размытой, затем склонившаяся над ней фигура сделалась четкой. Это была ее мать, облаченная в платье медсестры!
– Миссис Уэйкфилд, – проговорил голос. – Пора вставать и готовиться к встрече.
Николь испытала короткое потрясение. Где она? И что делает здесь ее мать? Тут только она вспомнила. «Роботы, – подумала Николь. – Один из пяти типов гуманоидных роботов имеет внешность моей матери. Роботы в облике Анави Тиассо следят за здоровьем и тренированностью».
Николь села, и робот поддержал ее пошатнувшееся тело. За долгое время сна интерьер комнаты не переменился.
– Где мы? – спросила Николь, готовясь выбраться из ложа.
– Главная программа торможения выполнена, мы уже вошли в вашу Солнечную систему, – ответила угольно-черная Анави Тиассо. – Орбиту Марса мы пересечем через шесть месяцев.
Мышцы вовсе не отказывались повиноваться. Перед отлетом из Узла Орел предупредил Николь, что каждое ложе снабжено специальными электронными компонентами, которые не только должны регулярно создавать нагрузку на мышцы и прочие биологические системы, чтобы предотвратить атрофию, но и следить за состоянием жизненно важных органов. Николь ступила на лестницу. Достигнув пола, она потянулась.
– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался робот. Это была Анави Тиассо номер 017. Цифры, нанесенные на правое плечо ее формы, были хорошо видны.
– Неплохо, – ответила Николь. – Неплохо, 017-я, – она внимательно поглядела на робота. Медсестра во всем походила на ее мать. Ей и Ричарду показали все прототипы перед отлетом с Узла, но, когда они ложились спать, уже две недели функционировала лишь Бенита Гарсиа. Остальных роботов Нового Эдема изготовляли и испытывали во время долгого полета. «А она действительно похожа на мать, – подумала Николь, восхищаясь мастерством неизвестных раманских кудесников. – Они внесли в прототипы все предлагавшиеся мной изменения».
Вдали послышался звук шагов. Николь обернулась. К ним приближалась вторая Анави Тиассо в белом одеянии медсестры.
– 009-я также назначена помогать вам в процедуре пробуждения ото сна, сказала Тиассо, стоявшая возле Николь.
– Кем назначена? – Николь пыталась вспомнить свои беседы с Орлом о методике пробуждения.
– В соответствии с заданным заранее планом действий, – ответила 017-я. – Когда все люди станут живыми и активными, мы будем принимать поручения только от них.
Ричард проснулся быстрее, однако по короткой лестнице спускался не так проворно. Обеим Тиассо пришлось поддерживать его, чтобы он не упал. Свою жену Ричард встретил с восторгом. Обняв и поцеловав Николь, он несколько секунд разглядывал ее.
– А шкурка ничуть не истерлась, – пошутил он. – Седины прибавилось, но кое-где еще попадаются черные клочки.
Николь улыбнулась. Как приятно слышать мужа.
– Кстати, – спросил он секундой позже, – сколько времени мы провели в этих дурацких гробах?
Николь пожала плечами.
– Не знаю. Пока не спрашивала: я успела разбудить только тебя.
Ричард повернулся к обеим Тиассо.
– А вы, добрые женщины, не подскажете, давно ли мы оставили Узел?
– Вы проспали девятнадцать лет по корабельному времени, – ответила Тиассо 009.
– А это что еще за такое время? – спросила Николь.
Ричард улыбнулся.
– Просто так говорят, дорогая. Время само по себе ничего не значит, если нет точки отсчета. Внутри Рамы прошло девятнадцать лет, но эти годы лишь...
– Не надо, – остановила его Николь. – Я проспала столько не затем, чтобы после пробуждения выслушивать лекции по теории относительности. Ты объяснишь мне это после обеда. К тому же у нас есть более важная тема: в каком порядке будить детей.
– У меня другое предложение, – произнес Ричард после недолгого раздумья. – Я знаю, тебе хочется их видеть. Мне тоже. Но пусть поспят еще несколько часов, вреда от этого не будет. А нам столько нужно обсудить. Мы можем сразу начать готовиться к рандеву, прикинуть, что делать с их образованием, неплохо бы разок-другой возобновить знакомство...
Николь не терпелось поговорить с детьми, но логика подсказывала, что в предложении Ричарда были свои достоинства. Они успели перед сном составить лишь грубую схему своих поступков после пробуждения, во многом потому, что Орел утверждал – неопределенных факторов чересчур много. И планированием будет легче заняться до пробуждения детей...
– Хорошо, – наконец сказала Николь, – если ясно, что все в порядке... она поглядела на первую Тиассо.
– Данные свидетельствуют о том, что все ваши дети перенесли сон без каких-либо негативных последствий, – ответил биот.
Николь повернулась и внимательно посмотрела на мужа. Он состарился, но в меньшей степени, чем можно было предположить.
– А где твоя борода? – вдруг выпалила она, осознав, что муж, как ни странно, чисто выбрит.
– Мы побрили мужчин вчера – во сне, – отозвалась Тиассо 009. – Всех подстригли и выкупали – в соответствии с плановой процедурой.
"Мужчин? – удивилась Николь. – Конечно же, поправила она себя. И Бенджи, и Патрик теперь мужчины! "
Она взяла Ричарда за руки, и оба они торопливо направились к ложу Патрика. За окном оказалось совсем незнакомое лицо: ее маленький Патрик больше не был ребенком. Лицо его чуть вытянулось, а детская округлость исчезла. Николь молча, минуту, наверное, глядела на сына.
– Теперь ему лет шестнадцать-семнадцать, – ответила на вопросительный взгляд Тиассо 017. – Мистер Бенджамин О'Тул на полтора года старше. Конечно, это приблизительный возраст. Как объяснял Орел перед вашим отправлением из Узла, мы сумели в какой-то мере задержать действие ключевых ферментов, определяющих старение, но не с одинаковой скоростью. Когда мы говорим, что мистеру Патрику О'Тулу шестнадцать или семнадцать, то имеем в виду лишь внутренние биологические часы. Этот возраст есть некое среднее, определяемое процессами роста, созревания и старения.
Ричард с Николь постояли возле каждого из детей, по нескольку минут разглядывая их через окна. Николь то и дело возбужденно трясла головой.
– Куда же подевались мои детки? – наконец вздохнула она, заметив, что за время путешествия даже Элли стала подростком.
– Мы же знали, что так и будет, – без особой печали прокомментировал Ричард, не собиравшийся сочувствовать материнской потере.
– Знать – это одно, – сказала Николь. – А вот увидеть все своими глазами, пережить – дело другое. Это же не обычная материнская беда, когда до мамаши с большим опозданием доходит, что ее дети выросли. Такого с людьми еще не бывало. Мы получим своих детей уже взрослыми. Их умственное и социальное развитие было прервано на десять-двенадцать лет. Как подготовить их за шесть месяцев к встрече с другими людьми?
Николь была взбудоражена. Какой-то частью рассудка она все-таки сомневалась в словах Орла, описывавшего ей то, что произойдет с семейством: Ну что ж, еще одно невероятное событие в немыслимой судьбе. «Итак, – размышляла Николь, – как мать я обязана сделать многое, а времени почти нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68