* * *
– Старый Джентльмен – там наверху – привередлив, и трагедию в нашей земной юдоли любит основательно замешать на чем-то уморительно смешном. И наоборот... И вот так получилось, мистер, – Хенки облокотился на прилавок, перенеся на него весь свой вес, – и вот так получилось, что, пока у его товарищей в разгерметизированном противорадиационном отсеке вскипала кровь в сосудах, рвались легкие и лопались глазные яблоки, Русти в темноте рефрижераторной камеры занимался тем, что поднимал и опускал на вытянутых руках попавшийся ему под руку подходящего размера и веса бочонок. Выломал его из противоперегрузочных фиксаторов и «качал» что есть мочи. Чтобы не замерзнуть к хренам...
Бочонок Русти действительно «качал» усердно. Немного согревшись, он вновь обрел способность связно мыслить и задался естественным вопросом: а в бочонке-то что? Вообще дубовый, на полсотни фунтов, в чеканных с рельефом обручах бочонок – не самый типичный груз из тех, что можно обнаружить в рефрижераторной камере космического корабля экстренной доставки... Он нашарил в кармане зажигалку, затеплил малый огонек и попытался прочесть, что же понаписано в маркировке столь необычного груза. Результат превзошел все ожидания. В бочонке оказался особой выдержки коньяк, адресованный Дж. У. Финчли, Портсбург, Нимейя. Кому что вез «Констеллейшн» на охваченную эпидемией планету. Кому – «Пепел», а вот Дж. У. Финчли заплатил за экстренную доставку ему еще и пяти галлонов отменного коньяка в именном бочонке.
– Бывают такие чудаки, – комментировал этот факт Хенки, – бывают. То им коньяки подавай прямо из Метрополии, из Еревана или, на худой конец, с Прерии, то устриц с Океании, то фиг его знает чего еще с другого конца света. Так что деликатесные товары занимают, мистер, не последнее место в космических перевозках. Самое смешное – так это то, что, доберись «Костеллейшн» до Нимейи без всяких приключений, из-за того бочонка крупные неприятности у старины Русти непременно бы вышли. Потому что – сами, наверное, знаете – хранение и перевозка этой выпивки при низких температурах напрочь лишают ее букета или чего-то там еще такого. Знатоки в этом разбираются. Видывал я таких – готовы весь вечер в веселой компании просидеть трезвыми, как сволочи, только потому, что коньяк на стол им подали из холодильника. А Русти при погрузке не обратил внимания на спецификацию и определил все продовольственные грузы – в бочках они там или в контейнерах – в холодильную камеру. Как пить дать, пришлось бы неустойку платить, да Бог, как говорится, миловал. Всего этого Русти, понятно, не знал. Да если бы и знал, то плевать ему было на это. Дело шло о том, чтобы выжить в камере этой подлой.
И действительно, речь шла о спасении жизни. Поэтому Русти, не задумываясь, решительным движением вышиб дубовую заглушку и приложился к содержимому бочонка. Алкоголь несколько прочистил его замутненные отчаянием мозги, и боцмана наконец осенило.
Ощупью проложив себе путь к узкой лестничке, ведущей в нижний ярус камеры, он добрался до выхода в стыковочный отсек. Как и двери камеры, соединяющие ее с коридором второго уровня, этот выход тоже отпирался лишь извне, однако, в отличие от них, был представлен дверью гильотинного типа, механизм запора которой располагался не в промежутке между титановыми стенками корпуса, а почти открыто – внутри камеры, будучи изолирован от влаги и других воздействий только легким пластиковым коробом.
Короб этот Русти снял довольно легко, слава Богу, предмет его мужской гордости – нож-универсал, на пари выигранный у стервоидного десантника, с которым боцман познакомился в довольно ужасненьком рейсе к Гринзее, был при нем (первый раз в жизни пригодившись по-настоящему), а вот, чтобы разобраться в электрической схеме сервопривода – в трепещущем свете время от времени пускаемой в дело зажигалки – ему потребовался чуть ли не час и несколько походов к заветному бочонку, содержимое которого он урывками закусывал подвернувшейся кстати палкой салями.
Так что на место действия, развернувшегося за треклятой дверью, Русти явился в полной форме – выпив и закусив.
* * *
– Как это вам легко представить, мистер, «Леди Игрек» состыковалась с осиротевшим «Констеллейшн» без малейших затруднений, – подойдя к этому месту своего рассказа, Хенки привычно и горестно заломил бровь. – План Папы разворачивался без сучка и без задоринки. Вся неполная дюжина головорезов ждала своего выхода в переходнике ее стыковочного узла. Выход объявил Громила. Вы уже поняли, мистер, кто фигурировал под этим милым именем.
– Готово! – провозгласил колонель Кортни. – В вашем распоряжении, ребята, двадцать одна минута на все про все. Очко Систему инактивировать невозможно. Можно только отсоединить, так что – торопитесь! Как говорится – кто не успел, тот опоздал.
– Вы, двое, – распорядился Клаус, – помогайте полковнику с контейнером, а вы – на корпус. Подстрахуйте Борова. Вы...
И тут стальная дверь за его спиной с дьявольским шипением стала отъезжать в сторону. Эффект был непредусмотрен сценарием.
Клаус резко обернулся, вскинув перед собой ствол. Если бы глаза вырвавшегося из рефрижератора Русти не были застланы чудовищным – и справедливым, надо сказать, – гневом, то, прежде чем приступить к активным военным действиям, кроме этого дула «беретты», он успел бы заметить еще, по меньшей мере, четыре направленных на него ствола и тогда бы уж никаких действий вообще предпринимать он не стал. Но, на беду, он был настолько пьян, обморожен и разгневан, что действовал строго по инструкции.
* * *
«И можете, ребята, представить, как я обалдел, – рассказывал он завороженно вперившимся в него завсегдатаям заведения старины Хенки, – когда вместо дуралея Роба я вижу перед собой колонеля Кортни и чуть не дюжину гнуснейших харь, каких только природа понаделала, пока Бог был в отлучке. Ну так и смотрим, как бараны, – я на них, они – на меня. Ну, у меня с мороза, однако, реакция была что у твоего хоккеиста – да и то, если рассудить здраво я хоть на вид и не Рэмбо, а десятерых таких вот дегенератов все-таки стою».
* * *
Если рассудить здраво, то уже через пару секунд после своего драматического появления на сцене Русти полагалось быть изрешеченным почище, чем дуршлаг его любимой бабушки, с помощью которого он в далеком детстве изображал на потолке и стенах детской звездное небо. Однако неведомо откуда – из того же далекого детства, по всей видимости – взявшаяся отличная сноровка бросила его, сгруппировавшегося в довольно увесистый комок, под ноги нетвердо державшемуся на скользком стальном полу Клаусу. На ногах Клаус правда, устоял, но вот оружия своего лишился. Чертова «беретта», вышибленная из его рук, закрутилась по полу, а сам он, влекомый за правое предплечье и левое ухо твердыми ручищами Русти, превратился в живой щит, на миг продливший так нужное этому последнему мгновение растерянности бандитов. Кроме того, Русти подошвой тяжелого походного ботинка въехал в предохранительное стекло «общей тревоги», и весь корабль наполнился истошным воем сирен и квакающим улюлюканьем разнообразных сигнализаторов, предназначенных для того, чтобы довести до самого тупого члена экипажа тот факт, что с «Констеллейшн» приключилась очередная беда.
И тут началось. Как в кинопостановке, одновременно отдернулись в разные стороны двери запасных ходов первой и четвертой аварийных систем, и в них ошалевшим взглядам нападавших предстали два работающих вовсю ствола один – парализатора повышенной мощности, которым довольно умело орудовал Федеральный Следователь, и второй – табельного «узи» дневального Роба.
Пятеро бандитов выбыли из игры сразу – двое без малейших надежд в нее вернуться заново, «узи» есть «узи». Остальные, подняв руки, начали бьло нестройно тесниться к стене.
Игра была проиграна. И тут...
* * *
«Да, Русти, – всегда вставлял в этот драматический момент рассказа своего приятеля о звездном часе его похождений старина Хенки, – десятка этих уродов ты безусловно, стоишь, но, дьявол побери, что тебе, Русти, было делать, когда пришел одиннадцатый?»
В этом месте Русти, по сценарию, всегда с досадой ставил недопитую кружку на стойку.
«Да никакой не одиннадцатый бандюга все под откос пустит! Снова ты путаешь, Хенки! – воскликнул он в сердцах. – Все дело порушила чертова сонливая падла!»
«Чертова сонливая падла», наконец пронзавшая зенки после почти двух суток здорового сна, никому решительно на борту «Констетлейшн» незнакомая яркая блондинка лет двадцати с небольшим, с зубной щеткой в зубах, появилась из-за спины Федерального Следователя, была мгновенно ухвачена за шею колонелем Кортни и обращена в заложницу посредством вставления в ее ушную раковину дула пистолета.
Русти, словно играя с противником в какую-то идиотскую карточную игру, демонстративно выставил перед собой зло огрызавшегося Клауса похоже, он пытался этой картой побить внезапно вылезшею на свет Божий «козырную даму» полковника. Но тот твердо знал ставки игры и спокойно кивнул парню слева от себя, а бандит, не моргнув глазом, разрядил «дуру» в спину своего – теперь уже бывшего шефа.
– Падла, – проронил Клаус и отдал Богу душу.
Русти спас бронежилет бандита, позволивший себя пробить только по одному разу.
Блондинка укусила полковника и заорала благим матом – в помощь аварийной сирене. Колонель сдал ее на руки ближайшему из своей команды – тому, что помог ему решить проблему с Клаусом, – и переложил пистолет в другую руку.
– Сэр?! – обратился он к Федеральному Следователю.
Все решали доли секунды, тысячные, может, даже миллионные: многого ли стоила в получившемся раскладе бестолковая крашеная блондинка? Это – по сравнению с таким количеством «Пепла», которым можно было спасти или уничтожить население Федеральной Колонии? И все-таки реакция Кая была приторможена как раз на эту злосчастную долю секунды: он так и не вспомнил никогда потом – никто не может вспомнить таких вещей уже через секунду после того, как они произошли, – как кто-то из бандитов успел вскинуть свой ствол.
Дальнейшее определила следующая идиотская случайность: выстрел пробил панель противометеоритной защиты – сразу за спиной Роба (пуля, верно, прошила его плечо).
Русти, оказывается, немного преувеличивал прочность проклятой железки: несколько кубометров ярко-красной, мгновенно застывающей пены выхлестнуло в отсек, прежде чем кто-либо из «игроков» успел сдвинуться с места.
– Ребята, как у вас там? – спросил по рации Боров.
* * *
«Так, из-за проклятой шлюхи они нас всех и скрутили, – пояснял Русти в этом месте и подкреплялся любимым „Будвайзером“. – Всегда, честно говоря, знал, что нет на земле иных бед, чем от баб, но так, как нас доктор Ульцер задницей в лужу посадила, так старину Русти в жизни никто не сажал».
Что и говорить, удовольствия в этом не было никакого: у банды еще оставалось в запасе с десяток минут, а пассажиры «Констеллейшн» были согнаны в стыковочный отсек, где присоединились к Каю и Русти, которым удалось-таки вовремя уклониться от струй идиотской замазки, и к Робу, застрявшему в ней, словно муха в кексе. Все – кроме утратившего подвижность Роба – были энергично повернуты носом к стенке и небрежно обысканы. С Русти тут приключилась запинка.
– Руку, руку с пупка убери! – распорядился взявший на себя командование колонель Кортни и сам походя рванул ворот боцману, затем завернул ему руку за спину, и на пол – ко всеобщему вниманию собравшихся – грянулась обычная магнитная карточка – из тех, что постоянно болтаются по карманам у делового народа.
– Нет!.. Нельзя!!. – попытался воспротивиться Русти изъятию у него этого сокровища и даже цапнул за палец бандита, завладевшего-таки «Магниткой», не хуже, чем давешняя блондинка – полковника. Схлопотал поддых и в зубы, и продолжил клясть татей уже с франко-португальским прононсом: в нос и отчаянно шепелявя. Чем только дьявольски заинтересовал полковника. Тот взял услужливо протянутую ему находку и секунду задумчиво рассматривал ее, досадливо морщась: возможно, агрессивная баба до того, как получить укорот, впрыснула-таки ему в укус какой-то сугубо специфический, исключительно бестолковыми стервами выделяемый яд.
– Вали на корпус, – распорядился он одной из уцелевших «шестерок». – Поддержишь Борова. И пусть он разберется с этим – до того, как мы отвалим от этой посудины, – колонель небрежно бросил подручному столь дорогой для Русти красивый кусочек пластика.
– Может, на борту есть еще что-то стоящее... Вот пусть Боров и разберется, покуда ему делать нефига.
Бандит схватил карточку и поспешно рванул в тамбур. На секунду в переходном отсеке только и были слышны завывания сигнала тревоги да ругательства раненого Роба, пытавшегося высвободиться из герметизирующей пены. Да еще Боров по рации осведомлялся – который уж раз – «как там у вас, ребята?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36