– Прочти и вникни.
Вник Боров довольно быстро. Минуты три он выражал свое мнение о капитане Чикидаре и о тех идиотах, что выдали ему лицензию, потом перешел к делу.
– И много времени у нас в запасе? – осведомился он.
– Меньше суток, – утешил его Русти. – Так что переходим в режим строгой экономии кислорода. И начнем с тебя. Сейчас я запру тебя в твоем блоке и перекрою крантик. Есть предложения?
– Есть, – быстро ответил Боров. – Я... прилагаю все усилия для того, чтобы радио заработало... Для этого вы запираете меня здесь. Один на один с аппаратурой. Когда радио зафурычит...
– А оно точно зафурычит? – строго прервал его Русти.
Боров тяжело вздохнул и подтвердил:
– Зафурычит... А вот когда оно зафурычит, я требую после посадки на Брошенную предоставить мне респиратор, запас кислорода на шесть часов, выпустить меня на все четыре стороны и не устраивать погони...
– А кофию в постель вам не желательно? – зло осведомился Русти.
– Больше разговоров не будет, – сухо обрубил Боров и замкнулся в гордом молчании.
– Ну тогда – считай, не договорились, – мрачно проронил Русти. – Я пошел, значит, у начальства санкцию просить на то, чтобы тебе, сука, яйца резать, – уведомил Русти высокую договаривающуюся сторону, встал и покинул радиорубку.
* * *
В коридоре он задержался, чтобы пресечь насилие, которое озабоченный поведением Марго Питер пытался учинить над ожесточенно сопротивлявшейся кошкой, и отобрал у обоих предмет раздора – уже порядком пожеванную упаковку из-под какого-то желудочного средства.
– Глупая ты животина, – сказал он кошке. – Заглотаешь, дура, и кто тебя лечить станет?
Он заглянул в упаковку – там вместо таблеток лежала пара микроэлектронных «чипсов». Пожав плечами, перед тем как отправить эту дрянь в утилизатор, он осведомился у Питера:
– Вы, мистер, кажется, в этих делах разбираетесь Что это за штуку такую выудила наша подруга на свет Божий?
– Я – официально ответственный Миссии за связь, – пояснил Питер, крутя чипе перед веснушчатым носом. – Вторая специальность... Эти штуки называются FG-A516680 – типовые частотные генераторы для бортовых радиостанций...
* * *
– Так что – сами понимаете, мистер, Боров и тут обмишурился. Правда, не до конца, – Хенки, за неимением другого приложения своих забот, принялся благоустраивать временно пустующую клетку над стойкой.
В клетке планировалось разместить гринзейского хамелеона – тварь довольно привередливую.
– Не до конца, – продолжил Хенки. – Кэп Чикидара – там, на Брошенной – по разумению Борова, слышать их не мог – его радио взлетело на воздух вместе с «Мастерскими Кносса», а ждать, пока радиоволны доползут до радиобуя, подвешенного по другую сторону от Фомальгаута, а буй – в порядке строгой очередности поступающих сообщений упакует их SOS в пакет сообщений для подпространственной связи и соизволит этот пакет закинуть в Систему... Короче – до Брошенной надо было добираться своим ходом – благо забрезжила надежда, что такое все-таки возможно. А там Боров решил сыграть на своей монополии на Чикидару и его секреты относительно того, где запрятаны контейнеры с антиплазмой и программное обеспечение к Броску от Фомальгаута до мест более обитаемых...
Так или иначе, мистер, но Колдуну пришлось взяться за дело. Федеральный Следователь, натурально, провел разъяснительную беседу с личным составом Миссии – отдельно с доком Сандерсом и Русти – с каждым на его, разумеется, уровне, – и приняли они решение. Сами понимаете – какое... Тут, конечно, возникла масса проблем – ну, например, кого сажать под это вот мгновенное обучение, а кого – в резерве попридержать. Порешили пустить в дело все шесть «обучающих программ» – так их для конспирации окрестил док Маддер.
Гадать долго – кого оставить вне игры, по правде говоря, конечно, не пришлось: сам Колдун подставляться под действие собственного устройства, естественно, не мог – если у него крыша поедет, то уже никто не сможет справиться с возможными накладками, буде такие возникнут. Федеральный Следователь тоже не должен был идти на подобный риск – его дело было обеспечивать безопасность Миссии и Груза, а свихнув себе мозги, он для такой задачи уж никак не сгодился бы. То же, практически, можно было сказать и о доке Сандерсе. Но тот пожелал разделить судьбу своих подчиненных. «Иначе, – заявил он, – в трудную минуту я их могу не понять. А они – меня».
Что до Русти, то Колдун забраковал его, как психологически травмированного – оно и легко понять – если члены Миссии всего-то и виделись с экипажем «Констеллейшн» считанные часы, а кто и того меньше, то для Русти осознать, что за несколько минут он навек лишился своих товарищей, с которыми не один год провел бок о бок в тесной скорлупке «судна экстренной доставки» – и хороших, и плохих, и верного Робби, и грозного кэпа Даниэльса, и бестолкового Джеки, и вечно надутого Марека Дудорова... Всех сразу. Это, мистер, не такая потеря, о которой можно забыть, пропустив пару рюмочек чего покрепче, – бывает, после такого с людьми случается и что пострашнее... Русти, конечно, кивнул на мадам Ульцер – мол, если уж у кого и нервы, то у меня все-таки покрепче будут... Но мадам предварительный тест прошла, не чихнув даже, а Русти в этом раскладе только и выпало, что Колдуну ассистировать в его представлении.
Как все это выглядело – наверно, спросите. Лучше бы, конечно, было, если бы не я, а Русти вам про то излагал...
* * *
Излагал сцену инсталляции Русти и впрямь с истинным пафосом и вдохновением, необычно литературным для него языком – убедившись перед этим, что все кружки – слушателей и его – наполнены по новой.
«А походило все это на сеанс то ли у медиума, то ли мастера-иллюзиониста... – начинал он обычно свой рассказ. – Мое дело было маленькое, но от-вет-ствен-ное: надо было каждому из полудюжины „интенсивно обучаемых“ пробрить на башке по десятку проплешин – хоть бы один лысый попался! – для крепежа датчиков и инжекторов этого самого поля Ланга. А потом, пока док возился с каждым, сидеть в темноте – дело делали у дока в каюте, – напялив электронные очки-дисплеи, которые нарисовали в пространстве перед ним чертову уймищу экранчиков, стрелок и индикаторов и всяких виртуальных приборов, которые, конечно, в материальной своей ипостаси сроду не влезли бы в тот самый черный чемоданчик дока, и отслеживать, чтобы процесс не вышел из-под контроля. Натурально, док сперва прогонял со мной всю эту забаву на модельной своей системе – до тех пор, пока у меня, с одной стороны, не стало все более или менее выходить, а с другой – дым из ушей не повалил... Образно, конечно, выражаясь...»
Тут Русти охлебывал из своей кружки и, расслабив воротничок, крутил головой.
«Ну а док, – продолжал он, – тот нацепил специальные – знаете, как от дейта-сьюта – перчатки и, что называется, „вызывал духов“... В самом деле – жутковато это было: когда в темноте кабины, над раскрытым кейсом дока, установленным на столе, в воздухе начинало из ничего лепиться изображение мозга погруженного в электросон “обучаемого”. То есть – это мне док объяснил – для удобства манипуляций запускался голографический дисплей, который изображал показания прилепленных к пролысинкам на головах обучаемых датчиков в виде такой вот схемы. А потом начинались вещи жутковатые...»
По сценарию тут снова Русти отхлебывал пива.
«В это призрачное облачко такие же призрачные руки, повторявшие все движения рук Колдуна, сидевшего чуть поодаль, вносили такую... Ну янтарную сеть, что ли. Искрящуюся медным и бронзовым отливом тень другого – чужого мозга. И начиналось темное колдовство: руки-призраки – что твое тесто – мяли и лепили схему мозга “обучаемого” – то сжимали в нуль одни ее части, то растягивали, раздували – другие, и к ним, к этим искаженным, перекрученным – так, как Колдуну надо было, – словно “пристегивали” тонкую золотисто-медную тень чужой души, впечатывали ее в новый материал... Это теперь я так говорю – спокойно и вроде даже красиво, – а тогда... Поверьте, ребята, – жутко было это смотреть... Аж настоящий мороз по коже продирал... Недаром док тогда не велел мне господам из Миссии – ну, “обучаемым” нашим – особо распространяться о том, как все это... Ну как это все выглядело, в общем.
Ну а потом, когда док заканчивал с очередным “клиентом”, то и призраки эти сворачивались – юрко так, как снятая рапидом улитка прячется в свой домик – и наступала темнота кромешная. Я врубал ночничок, и мы с господином Санди – он там же кемарил, за плечом у Колдуна, на подхвате – уносили клиента этого в его каюту – баиньки... Всего на каждого по часу уходило, а то и по два... Ну, само собой, не все без сучка без задоринки прошло – миссис Шарбогард мы чуть заикой не оставили, а Ник Флаэрти – док потом говорил – мог и зрения напрочь лишиться... Но – обошлось...
А потом? А потом дали мы всем нашим “скорообученным” миссионерам выспаться по три часа – не больше – и стали их пробуждать к жизни. Новыми людьми, ядрен поползень!»
Глава 5
МЕТАМОРФОЗЫ И КОНСПИРАЦИЯ
Воскреснуть могут только мертвые. Живым – труднее.
Станислав Ежи Лец
– В общем, мистер, тут бы нашим скитальцам и перекреститься, а сделав это – всегда полезное, скажу вам – дело и ломануть что есть тяги к Брошенной, да тут, понимаете, перед тем как поднимать из сна «скорообученных», Федеральный Следователь собрал маленький военный совет. И разъяснил им – то бишь Русти и Колдуну, – что креститься, может, и надо, но не о том: потому что по его – человека в организации преступлений смыслящего – прикидке не будет им ни сна ни покоя от Ядовитого Франческо до тех пор, пока они «Пепел» с рук на руки под расписку не передадут получателю. В связи с чем и попросил их держать ушки на макушке.
* * *
Франческо ди Ровере действительно слишком много вложил в операцию «Сендера», чтобы забыть о ней хоть на секунду, и поэтому, когда секретарь положил на его стол перехваченное сообщение, выразил отнюдь не удивление, а лишь сдержанное нетерпение. Это выразилось у него в сердитом взгляде и клубе табачного дыма, направленных в физиономию верного секретаря-вышибалы Поджо, словно именно тот был повинен в задержке новостей.
Предусмотрительность была второй натурой Папы, которая его, собственно говоря, Папой и сделала. Имея дело с фруктами, подобными Эрни Бишопу и колонелю Кортни, грех было не подстраховаться трижды – одну из страховочных акций успел, с благословения Папы и без ведома двух ранее упомянутых субъектов, выполнить покойный Черник. Кроме всяческого металлолома, оставленного там «Леди» перед промежуточной посадкой, на орбите вокруг Брошенной крутился и компактный ретранслятор-перехватчик, который – через свой кодированный канал – надежно держал мозговой трест «Сендеры» в курсе всех радиопереговоров в зоне проведения операции.
Сейчас, прочитав расшифровку радиоперехвата, Папа удовлетворенно скривился – он не обманулся в своем мнении о людях: Ровере всегда подозревал, что люди – это скоты, норовящие при первом удобном случае вцепиться в глотку своему ближнему, а уж те, кто окружает его лично, полагал он не без основания, особенное дерьмо и мразь. Так оно и оказалось.
Но «не удивляться» и «сохранять спокойствие» – это все-таки разные вещи. Одно дело – подозревать подчиненных в заговоре и совсем другое – убедиться в его наличии. Франческо держал под подозрением всех своих людей без исключения, но мало кто из них действительно осмеливался пойти Папе поперек. Поэтому когда он прочитал перехваченное послание Борова, то был вне себя от ярости и гнева.
При виде выражения лица своего патрона и дальнего родственника, Поджо невольно сжался в комок и даже слегка пожалел, что не уродился четырех футов ростом, как Малыш Мако – их главный специалист по адским машинкам. Тогда бы он мог спрятаться от безумного взгляда Папы за спинкой кресла, а не торчать одиноко, как дерево висельников с планеты Шарада, перед взбешенным шефом. Папа есть Папа – мог и замочить в порыве гнева гонца, принесшего дурную весть. Правда, по слухам, потом он быстро отходил и не скупился на шикарные похороны и компенсацию семье покойного, но Поджо, несмотря на католическое образование, как на грех, в душе был самым бесстыдным атеистом и думал только о сохранности своей шкуры. Ему было как-то наплевать, какого сорта будет у него гроб. Без колебаний он предпочел бы стандартный пластиковый мешок мраморному саркофагу, лишь бы выбор этот пришлось делать как можно позже. Поэтому он поспешил перевести ярость босса в другом направлении.
– Шеф, – проронил он горестно, – я вижу, Боров подвел вас... А ведь Поджо (в данной ситуации стоило упоминать о себе уничижительно – в третьем лице) предупреждал вас о Борове, еще тогда – после истории с ребятами Марвина, которых он угробил на Красной Станции. Говорил, что нельзя ему доверять...
– Заткнись, кретин!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Вник Боров довольно быстро. Минуты три он выражал свое мнение о капитане Чикидаре и о тех идиотах, что выдали ему лицензию, потом перешел к делу.
– И много времени у нас в запасе? – осведомился он.
– Меньше суток, – утешил его Русти. – Так что переходим в режим строгой экономии кислорода. И начнем с тебя. Сейчас я запру тебя в твоем блоке и перекрою крантик. Есть предложения?
– Есть, – быстро ответил Боров. – Я... прилагаю все усилия для того, чтобы радио заработало... Для этого вы запираете меня здесь. Один на один с аппаратурой. Когда радио зафурычит...
– А оно точно зафурычит? – строго прервал его Русти.
Боров тяжело вздохнул и подтвердил:
– Зафурычит... А вот когда оно зафурычит, я требую после посадки на Брошенную предоставить мне респиратор, запас кислорода на шесть часов, выпустить меня на все четыре стороны и не устраивать погони...
– А кофию в постель вам не желательно? – зло осведомился Русти.
– Больше разговоров не будет, – сухо обрубил Боров и замкнулся в гордом молчании.
– Ну тогда – считай, не договорились, – мрачно проронил Русти. – Я пошел, значит, у начальства санкцию просить на то, чтобы тебе, сука, яйца резать, – уведомил Русти высокую договаривающуюся сторону, встал и покинул радиорубку.
* * *
В коридоре он задержался, чтобы пресечь насилие, которое озабоченный поведением Марго Питер пытался учинить над ожесточенно сопротивлявшейся кошкой, и отобрал у обоих предмет раздора – уже порядком пожеванную упаковку из-под какого-то желудочного средства.
– Глупая ты животина, – сказал он кошке. – Заглотаешь, дура, и кто тебя лечить станет?
Он заглянул в упаковку – там вместо таблеток лежала пара микроэлектронных «чипсов». Пожав плечами, перед тем как отправить эту дрянь в утилизатор, он осведомился у Питера:
– Вы, мистер, кажется, в этих делах разбираетесь Что это за штуку такую выудила наша подруга на свет Божий?
– Я – официально ответственный Миссии за связь, – пояснил Питер, крутя чипе перед веснушчатым носом. – Вторая специальность... Эти штуки называются FG-A516680 – типовые частотные генераторы для бортовых радиостанций...
* * *
– Так что – сами понимаете, мистер, Боров и тут обмишурился. Правда, не до конца, – Хенки, за неимением другого приложения своих забот, принялся благоустраивать временно пустующую клетку над стойкой.
В клетке планировалось разместить гринзейского хамелеона – тварь довольно привередливую.
– Не до конца, – продолжил Хенки. – Кэп Чикидара – там, на Брошенной – по разумению Борова, слышать их не мог – его радио взлетело на воздух вместе с «Мастерскими Кносса», а ждать, пока радиоволны доползут до радиобуя, подвешенного по другую сторону от Фомальгаута, а буй – в порядке строгой очередности поступающих сообщений упакует их SOS в пакет сообщений для подпространственной связи и соизволит этот пакет закинуть в Систему... Короче – до Брошенной надо было добираться своим ходом – благо забрезжила надежда, что такое все-таки возможно. А там Боров решил сыграть на своей монополии на Чикидару и его секреты относительно того, где запрятаны контейнеры с антиплазмой и программное обеспечение к Броску от Фомальгаута до мест более обитаемых...
Так или иначе, мистер, но Колдуну пришлось взяться за дело. Федеральный Следователь, натурально, провел разъяснительную беседу с личным составом Миссии – отдельно с доком Сандерсом и Русти – с каждым на его, разумеется, уровне, – и приняли они решение. Сами понимаете – какое... Тут, конечно, возникла масса проблем – ну, например, кого сажать под это вот мгновенное обучение, а кого – в резерве попридержать. Порешили пустить в дело все шесть «обучающих программ» – так их для конспирации окрестил док Маддер.
Гадать долго – кого оставить вне игры, по правде говоря, конечно, не пришлось: сам Колдун подставляться под действие собственного устройства, естественно, не мог – если у него крыша поедет, то уже никто не сможет справиться с возможными накладками, буде такие возникнут. Федеральный Следователь тоже не должен был идти на подобный риск – его дело было обеспечивать безопасность Миссии и Груза, а свихнув себе мозги, он для такой задачи уж никак не сгодился бы. То же, практически, можно было сказать и о доке Сандерсе. Но тот пожелал разделить судьбу своих подчиненных. «Иначе, – заявил он, – в трудную минуту я их могу не понять. А они – меня».
Что до Русти, то Колдун забраковал его, как психологически травмированного – оно и легко понять – если члены Миссии всего-то и виделись с экипажем «Констеллейшн» считанные часы, а кто и того меньше, то для Русти осознать, что за несколько минут он навек лишился своих товарищей, с которыми не один год провел бок о бок в тесной скорлупке «судна экстренной доставки» – и хороших, и плохих, и верного Робби, и грозного кэпа Даниэльса, и бестолкового Джеки, и вечно надутого Марека Дудорова... Всех сразу. Это, мистер, не такая потеря, о которой можно забыть, пропустив пару рюмочек чего покрепче, – бывает, после такого с людьми случается и что пострашнее... Русти, конечно, кивнул на мадам Ульцер – мол, если уж у кого и нервы, то у меня все-таки покрепче будут... Но мадам предварительный тест прошла, не чихнув даже, а Русти в этом раскладе только и выпало, что Колдуну ассистировать в его представлении.
Как все это выглядело – наверно, спросите. Лучше бы, конечно, было, если бы не я, а Русти вам про то излагал...
* * *
Излагал сцену инсталляции Русти и впрямь с истинным пафосом и вдохновением, необычно литературным для него языком – убедившись перед этим, что все кружки – слушателей и его – наполнены по новой.
«А походило все это на сеанс то ли у медиума, то ли мастера-иллюзиониста... – начинал он обычно свой рассказ. – Мое дело было маленькое, но от-вет-ствен-ное: надо было каждому из полудюжины „интенсивно обучаемых“ пробрить на башке по десятку проплешин – хоть бы один лысый попался! – для крепежа датчиков и инжекторов этого самого поля Ланга. А потом, пока док возился с каждым, сидеть в темноте – дело делали у дока в каюте, – напялив электронные очки-дисплеи, которые нарисовали в пространстве перед ним чертову уймищу экранчиков, стрелок и индикаторов и всяких виртуальных приборов, которые, конечно, в материальной своей ипостаси сроду не влезли бы в тот самый черный чемоданчик дока, и отслеживать, чтобы процесс не вышел из-под контроля. Натурально, док сперва прогонял со мной всю эту забаву на модельной своей системе – до тех пор, пока у меня, с одной стороны, не стало все более или менее выходить, а с другой – дым из ушей не повалил... Образно, конечно, выражаясь...»
Тут Русти охлебывал из своей кружки и, расслабив воротничок, крутил головой.
«Ну а док, – продолжал он, – тот нацепил специальные – знаете, как от дейта-сьюта – перчатки и, что называется, „вызывал духов“... В самом деле – жутковато это было: когда в темноте кабины, над раскрытым кейсом дока, установленным на столе, в воздухе начинало из ничего лепиться изображение мозга погруженного в электросон “обучаемого”. То есть – это мне док объяснил – для удобства манипуляций запускался голографический дисплей, который изображал показания прилепленных к пролысинкам на головах обучаемых датчиков в виде такой вот схемы. А потом начинались вещи жутковатые...»
По сценарию тут снова Русти отхлебывал пива.
«В это призрачное облачко такие же призрачные руки, повторявшие все движения рук Колдуна, сидевшего чуть поодаль, вносили такую... Ну янтарную сеть, что ли. Искрящуюся медным и бронзовым отливом тень другого – чужого мозга. И начиналось темное колдовство: руки-призраки – что твое тесто – мяли и лепили схему мозга “обучаемого” – то сжимали в нуль одни ее части, то растягивали, раздували – другие, и к ним, к этим искаженным, перекрученным – так, как Колдуну надо было, – словно “пристегивали” тонкую золотисто-медную тень чужой души, впечатывали ее в новый материал... Это теперь я так говорю – спокойно и вроде даже красиво, – а тогда... Поверьте, ребята, – жутко было это смотреть... Аж настоящий мороз по коже продирал... Недаром док тогда не велел мне господам из Миссии – ну, “обучаемым” нашим – особо распространяться о том, как все это... Ну как это все выглядело, в общем.
Ну а потом, когда док заканчивал с очередным “клиентом”, то и призраки эти сворачивались – юрко так, как снятая рапидом улитка прячется в свой домик – и наступала темнота кромешная. Я врубал ночничок, и мы с господином Санди – он там же кемарил, за плечом у Колдуна, на подхвате – уносили клиента этого в его каюту – баиньки... Всего на каждого по часу уходило, а то и по два... Ну, само собой, не все без сучка без задоринки прошло – миссис Шарбогард мы чуть заикой не оставили, а Ник Флаэрти – док потом говорил – мог и зрения напрочь лишиться... Но – обошлось...
А потом? А потом дали мы всем нашим “скорообученным” миссионерам выспаться по три часа – не больше – и стали их пробуждать к жизни. Новыми людьми, ядрен поползень!»
Глава 5
МЕТАМОРФОЗЫ И КОНСПИРАЦИЯ
Воскреснуть могут только мертвые. Живым – труднее.
Станислав Ежи Лец
– В общем, мистер, тут бы нашим скитальцам и перекреститься, а сделав это – всегда полезное, скажу вам – дело и ломануть что есть тяги к Брошенной, да тут, понимаете, перед тем как поднимать из сна «скорообученных», Федеральный Следователь собрал маленький военный совет. И разъяснил им – то бишь Русти и Колдуну, – что креститься, может, и надо, но не о том: потому что по его – человека в организации преступлений смыслящего – прикидке не будет им ни сна ни покоя от Ядовитого Франческо до тех пор, пока они «Пепел» с рук на руки под расписку не передадут получателю. В связи с чем и попросил их держать ушки на макушке.
* * *
Франческо ди Ровере действительно слишком много вложил в операцию «Сендера», чтобы забыть о ней хоть на секунду, и поэтому, когда секретарь положил на его стол перехваченное сообщение, выразил отнюдь не удивление, а лишь сдержанное нетерпение. Это выразилось у него в сердитом взгляде и клубе табачного дыма, направленных в физиономию верного секретаря-вышибалы Поджо, словно именно тот был повинен в задержке новостей.
Предусмотрительность была второй натурой Папы, которая его, собственно говоря, Папой и сделала. Имея дело с фруктами, подобными Эрни Бишопу и колонелю Кортни, грех было не подстраховаться трижды – одну из страховочных акций успел, с благословения Папы и без ведома двух ранее упомянутых субъектов, выполнить покойный Черник. Кроме всяческого металлолома, оставленного там «Леди» перед промежуточной посадкой, на орбите вокруг Брошенной крутился и компактный ретранслятор-перехватчик, который – через свой кодированный канал – надежно держал мозговой трест «Сендеры» в курсе всех радиопереговоров в зоне проведения операции.
Сейчас, прочитав расшифровку радиоперехвата, Папа удовлетворенно скривился – он не обманулся в своем мнении о людях: Ровере всегда подозревал, что люди – это скоты, норовящие при первом удобном случае вцепиться в глотку своему ближнему, а уж те, кто окружает его лично, полагал он не без основания, особенное дерьмо и мразь. Так оно и оказалось.
Но «не удивляться» и «сохранять спокойствие» – это все-таки разные вещи. Одно дело – подозревать подчиненных в заговоре и совсем другое – убедиться в его наличии. Франческо держал под подозрением всех своих людей без исключения, но мало кто из них действительно осмеливался пойти Папе поперек. Поэтому когда он прочитал перехваченное послание Борова, то был вне себя от ярости и гнева.
При виде выражения лица своего патрона и дальнего родственника, Поджо невольно сжался в комок и даже слегка пожалел, что не уродился четырех футов ростом, как Малыш Мако – их главный специалист по адским машинкам. Тогда бы он мог спрятаться от безумного взгляда Папы за спинкой кресла, а не торчать одиноко, как дерево висельников с планеты Шарада, перед взбешенным шефом. Папа есть Папа – мог и замочить в порыве гнева гонца, принесшего дурную весть. Правда, по слухам, потом он быстро отходил и не скупился на шикарные похороны и компенсацию семье покойного, но Поджо, несмотря на католическое образование, как на грех, в душе был самым бесстыдным атеистом и думал только о сохранности своей шкуры. Ему было как-то наплевать, какого сорта будет у него гроб. Без колебаний он предпочел бы стандартный пластиковый мешок мраморному саркофагу, лишь бы выбор этот пришлось делать как можно позже. Поэтому он поспешил перевести ярость босса в другом направлении.
– Шеф, – проронил он горестно, – я вижу, Боров подвел вас... А ведь Поджо (в данной ситуации стоило упоминать о себе уничижительно – в третьем лице) предупреждал вас о Борове, еще тогда – после истории с ребятами Марвина, которых он угробил на Красной Станции. Говорил, что нельзя ему доверять...
– Заткнись, кретин!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36