В эту секунду всеобщей (за исключением хвостов) неподвижности он зацепился взглядом за браслет, свободно болтающийся на ее запястье.
– Туаза, в трансверсию! – в волнении он выкрикнул эти слова достаточно громко, и пауки, поняв, что добыча вот-вот ускользнет, в единый миг сорвались с места, устремившись к ним. Одновременно вперед ринулись и кошки.
И Туаза, словно очнувшись, сделала пару молниеносных движений – прикосновение к браслету, взмах, – и ослепительная метель подхватила беглецов, отрезая от протянутых к ним членистых ног сатаяле, с одной стороны, и от когтистых лап кршасов – с другой.
Туаза не слишком-то изощрялась в выборе планеты, да и то сказать – некогда ей было отстукивать новый код, и она воспользовалась тем, что был уже ею недавно набран. Едва кругом сквозь рассеивающуюся заметь трансверсии проглянули детали пейзажа, как Степан моментально узнал их, хотя зеленый ковер, покрывавший ранее это место, успел увянуть, засохнуть и осесть на руины серой трухой. Короче говоря, из прыжка они вышли на том самом памятном островке, являвшемся на самом деле крохотной частичкой большого Острова.
Ни Склайса, ни Грумпеля поблизости, увы, не было, зато совсем неподалеку – там, где раньше было их с драконицей «лежбище», – стояли, пошатываясь, оба кузнечика: с исчезновением растительности отравленные испарения вновь разлились над этим местом и уже возымели на них свое действие.
– Держитесь, ребята! Скоро станет полегче! – крикнул им Степан, замечая, что из земли, раздвигая труху, уже лезут по-змеиному новые побеги: Остров был жив и торопился проявить заботу о живых существах, появившихся невесть откуда на его поверхности.
Степан двинулся было к мозжоргам, забыв о том, что и ему сейчас неминуемо станет плохо, но вовремя был пойман за рукав Туазой:
– Куда собрался? – Голосок ее при этом был весьма далек от нежности. – Не надейся, что нам удалось так просто избавиться от погони: уверена, что в ближайшее время и кршасы, и сатаяле здесь появятся. – И, не глядя на вытянувшуюся физиономию Степана, Бякса склонилась к браслету, добавив между делом: – Погони не будет только в одном случае – если паучихи передрались с кошками. Но и тогда нам лучше отсюда исчезнуть, и как можно скорее!
Со своей стороны, мозжорги, увидав Степана, тоже собрались к нему подойти, но, не сделав и нескольких шагов, один за другим упали; то же самое произошло когда-то со Степаном и Арл, поэтому он знал, что о них не следует тревожиться: Остров, эта заботливая нянька, выпестует кузнечиков ничуть не хуже, чем когда-то дракона. А вот ему теперь никак нельзя было валиться с ног, потому он постарался no-возможности сдерживать дыхание. С тревогой оглядываясь и уже ощущая слабость, он на всякий случай поддержал за талию Туазу – она-то, понятное дело, была преследователям не нужна, но без нее, потеряй она сознание, он уже никуда отсюда не денется. Озаботившись ее шаткостью, он чуть не пропустил момента появления погони: пауки и кошки возникли почти одновременно – буквально на расстоянии прыжка от них, только с противоположных сторон.
Немедля на сей раз ни секунды, они кинулись вперед в надежде схватить ослабших людей, но Туаза именно в этот миг нажала кнопку, вновь выдернув добычу – то есть себя и спутника – из-под самых мохнатых лап и хищных носов. Складывалось впечатление, будто она поставила себе целью их стравить – Степан мог бы поклясться, что представители .разных хищных видов столкнулись на том самом месте, откуда за мгновение до того исчезли он и Туаза.
На сей раз они перенеслись к каким-то историческим развалинам: остатки древних строений, живописно утопавшие в зелени, громоздились от них по правую руку, а по левую раскинулось чудесное озеро. Опустив взгляд, Степан обнаружил под ногами более чем современное дорожное покрытие. Он не рискнул расспрашивать у Туазы, что это за местность: она вновь колдовала над браслетом, из чего следовало, что и здесь им не суждено задержаться надолго: погоня, по-видимому, грозила не задержаться, так что в любой момент следовало ожидать явления в этот подкупающий своим спокойствием мир все тех же незваных и весьма агрессивных гостей. Забыв любоваться красотами, Степан молча глядел на склоненную голову не понятной ему женщины, задаваясь вопросом, С чего бы это она, прилагавшая в прошлом все силы к тому, чтобы его уничтожить, взялась теперь так рьяно ему помогать, не дожидаясь просьб о помощи и даже порой вопреки его воле, как это произошло на станции у псифов.
Правда, размышлял на эту тему он недолго; как Степа и предполагал, действия Туазы имели целью дальнейшее бегство от преследователей, не замедливших появиться: с одной стороны на обочине дороги нарисовались настырные пауки, а с другой – не менее упорные кошки. И снова они бросились, но Туаза опять на мгновение их опередила, унеся Степана в новый полет сквозь вьюжное ничто (или «нечто?..), к иным, неизвестным ему пока еще пределам.
Следующий мир напоминал пустыню Сахару, только перекрашенную в синий цвет: все кругом было залито мертвенно-голубым светом небольшой, словно запущенный в зенит мячик, звезды. Здесь они пробыли также недолго и исчезли, с прежней виртуозностью ускользнув от объятий вязнущих в песке сатаяле и кршасов. Как тем удавалось, сталкиваясь каждый раз носами на месте исчезновения беглецов, избегать межнациональной свары на этой почве, оставалось для Степана загадкой.
Он и Туаза между тем оказались на площади – привокзальной, или, может быть, прикосмодром-ной, полной народу, не обратившего внимания на их появление, но шарахнувшегося в стороны при виде их образовавшегося в скором времени «эскорта». Успешно сбежав и оттуда, Степан и Бякса попали в оранжерею – аккуратную и ухоженную, но появившиеся спустя положенный промежуток времени пауки снесли живую изгородь, а кошки повалили несколько кадок с растениями. Казалось бы – тут-то им самое время устроить потасовку, но нет: миры продолжали сменяться, как в панорамном проекторе, перемежаясь с ясной метелью, грандиозные здания уступали место зеленеющим лугам, те вырастали в горы, обращались в прах и снова переходили в здания самой разной и причудливой архитектуры. И в каждом новом мире вслед за ними с завидным упорством возникали пауки и кошки, не уступавшие, как выяснилось, друг другу в цепкости. Вполне возможно, что по отдельности они бы и отстали, но тут дело приняло принципиальный оборот: никому не хотелось отдать добычу в чужие, в большей или меньшей степени мохнатые лапы.
Скоро стало очевидно, что межрасовые столкновения все же имеют место и не обходятся без потерь: сначала кошек стало на одну меньше, потом исчезли два паука, затем пропала еще одна кошка. Оставшиеся двое (язык не поворачивается назвать их парой) прочно повисли у беглецов «на хвосте», слева неизменно возникала многоногая тварь, справа – полосатая. Вряд ли они пришли к какому-то соглашению, видимо, на дистанции остались самые хитрые и расчетливые.
Туаза отчаянно, хоть и по неясным причинам, боролась за его свободу, однако Степан понимал, что долго так продолжаться не может: вопрос был в том, кто первый выдохнется, промедлит или совершит ошибку – Туаза или преследователи?
Неизбежное произошло, когда они оказались на каменной лестнице, широким полукружьем спускавшейся к морю от беломраморного города, вздымавшегося далеко наверху. Здесь невыносимо, расслабляюще парило, а кругом на ступенях сидели и полулежали люди, в большинстве своем обнаженные, наблюдая за каким-то ритуальным действом, идущим внизу на неширокой набережной. Все кругом дышало предгрозовой истомой, словно в преддверии шторма или иной страшной катастрофы, да только Степану недосуг было отвлекаться на ощущения, даруемые этим очередным, как он думал, «проходным» миром: не успел он оглядеться, как слева вновь возник паук, справа – кошка. Одновременно с их появлением в отдалении что-то мощно зарокотало, и – словно эпизод из ужастика прокручивали перед ними в двадцатый, наверное, раз: оба создания, такие принципиально разные, но неизменно вселяющие в человеческое сознание первобытный ужас, бросились вперед.
И – то ли Туаза замешкалась с набором новых координат, то ли просто устала, а может, виной всему были дрогнувшие вдруг под ногами ступени, но впервые паук оказался на какую-то долю секунды проворнее: членистая лапа, взметнувшись, подцепила трансверсор и сдернула его с несоразмерно-тонкого запястья – у Туазы так и не было времени подогнать браслет, снятый с псифа, под свою руку.
С потерей прибора дорога в иные миры беглецов оборвалась. И все же Степан, уклонившись каким-то чудом от кошачьей лапы, метнувшейся его сграбастать, ринулся вниз по лестнице, не забыв при этом схватить за локоть и сдернуть за собой Туазу. Словно пара безумцев, они поскакали вниз – туда, где двигались цепочкой под монотонный ритм, что-то вроде «зу-зу-зу», нагие девушки, увешанные гирляндами цветов.
– Дорогу!!! – ревел Степан, отпихивая сидящих, наступая на чьи-то распростертые тела и ноги, не успевшие вовремя убраться. К тому ж еще и сама по себе лестница то и дело содрогалась от подземных толчков. Странно только, что народ при этом пребывал на своих местах в тех же расслабленных позах, а не разбегался в панике. Впрочем, ему ли, летящему сейчас вниз наподобие пушечного ядра, было ломать голову над загадкой их странного поведения? Сзади надвигались преследователи, но оглядываться сейчас было никак нельзя, иначе он рисковал споткнуться и проделать дальнейший путь к подножию лестницы кувырком. Вообще-то и без того догадываясь, что им «наступают на пятки», Степан решился предпринять обманный маневр: он резко затормозил, использовав для этой цели чью-то розовую тушу, очень кстати воздвигшуюся на пути, – туша отправилась дальше в головокружительный полет, считая выпуклостями ступеньки, зато Степан, передавший ей изрядную часть кинетической энергии, получил возможность прянуть в сторону, обхватив Туазу, тем самым увлекая ее за собою.
На ногах все же удержаться не удалось – они упали, подмяв под себя еще пару-тройку разнеженных зрителей, но это было не столь важно по сравнению с тем, что происходило на покинутой ими «трассе»: членистоногий в погоне вниз по лестнице опередил представителя кошачьих, а когда добыча сделала финт, то и он, сориентировавшись, сумел быстро остановиться. И в этот миг на него налетела кошка – не специально, а на излете сумасшедшего прыжка с безумно распахнутыми глазами она грянулась прямо на паучью спину, ударив в нее передними, а затем и задними лапами. Потерявший равновесие паук был брошен вперед, но сумел извернуться, вцепился в кошку, и дальше они покатились вместе – бесформенным, визжащим и царапающимся клубком. Местные загорающие наконец-то немного прочухались и шарахнулись с их пути, очистив дерущимся прямую, хотя и колдобистую, дорогу к морю. Впереди уже не было никаких препятствий или заграждений, и слившийся разномастный ком, перекатившись через узкую набережную, угодил прямиком в воду. Там они наконец разделились.
В этот момент Туаза подхватилась было вновь удирать, на сей раз вверх по лестнице. Этак здесь можно было все ноги оббить, бегая вверх-вниз, и главное, что результат-то все равно был предопределен: не уйти им было пешком от этих двух тварей. Своим броском Степан лишь оттянул время, надеясь, быть может, на чудо; смерти они ему не желали, вот в чем беда, мечтали только захватить, потому и на «зверя» в данной ситуации рассчитывать не приходилось. Туаза тянула и дергала, но то, что происходило внизу, по-прежнему занимало внимание Степана.
– Постой, – отмахнулся он. – Ты погляди-ка…
Кошка била лапами, пытаясь уцепиться за скользкие каменные плиты, рядом суматошно трепыхался паук, совершая бестолковые круговые движения в мелких волнах. Наконец, столкнувшись со своей врагиней, он попробовал влезть к ней на спину. Возможно, что таким путем ему и удалось бы заползти на набережную, если бы вдруг из воды поблизости от них не выплеснулось здоровенное рыло. Нет, и в самом деле, кроме как «рыло», об этом трудно было что-либо сказать – серая осклизлая масса, напоминающая брюхо гигантской улитки с прорезанной посредине длинной щелью. Дальнейшее уложилось буквально в несколько секунд: щель распахнулась, открыв чудовищное жерло, куда ринулась тонна воды заодно с тем, что двигалось на ее поверхности. Паук и кошка были унесены потоком в голодную утробу, словно две клецки, не властные сопротивляться влекущей их могучей стихии, и края пасти сомкнулись над ними.
Захлопнувшееся рыло как-то недовольно пошевелило «губами» – то ли ему этого было мало, то ли показалось невкусно. Но больше пока ничего не падало, и оно нехотя убралось под волны – наверное, дожидаться десерта.
А на берегу уже вновь звучал монотонный напев, и стройные танцовщицы изгибались в ритуальной пляске.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Туаза, в трансверсию! – в волнении он выкрикнул эти слова достаточно громко, и пауки, поняв, что добыча вот-вот ускользнет, в единый миг сорвались с места, устремившись к ним. Одновременно вперед ринулись и кошки.
И Туаза, словно очнувшись, сделала пару молниеносных движений – прикосновение к браслету, взмах, – и ослепительная метель подхватила беглецов, отрезая от протянутых к ним членистых ног сатаяле, с одной стороны, и от когтистых лап кршасов – с другой.
Туаза не слишком-то изощрялась в выборе планеты, да и то сказать – некогда ей было отстукивать новый код, и она воспользовалась тем, что был уже ею недавно набран. Едва кругом сквозь рассеивающуюся заметь трансверсии проглянули детали пейзажа, как Степан моментально узнал их, хотя зеленый ковер, покрывавший ранее это место, успел увянуть, засохнуть и осесть на руины серой трухой. Короче говоря, из прыжка они вышли на том самом памятном островке, являвшемся на самом деле крохотной частичкой большого Острова.
Ни Склайса, ни Грумпеля поблизости, увы, не было, зато совсем неподалеку – там, где раньше было их с драконицей «лежбище», – стояли, пошатываясь, оба кузнечика: с исчезновением растительности отравленные испарения вновь разлились над этим местом и уже возымели на них свое действие.
– Держитесь, ребята! Скоро станет полегче! – крикнул им Степан, замечая, что из земли, раздвигая труху, уже лезут по-змеиному новые побеги: Остров был жив и торопился проявить заботу о живых существах, появившихся невесть откуда на его поверхности.
Степан двинулся было к мозжоргам, забыв о том, что и ему сейчас неминуемо станет плохо, но вовремя был пойман за рукав Туазой:
– Куда собрался? – Голосок ее при этом был весьма далек от нежности. – Не надейся, что нам удалось так просто избавиться от погони: уверена, что в ближайшее время и кршасы, и сатаяле здесь появятся. – И, не глядя на вытянувшуюся физиономию Степана, Бякса склонилась к браслету, добавив между делом: – Погони не будет только в одном случае – если паучихи передрались с кошками. Но и тогда нам лучше отсюда исчезнуть, и как можно скорее!
Со своей стороны, мозжорги, увидав Степана, тоже собрались к нему подойти, но, не сделав и нескольких шагов, один за другим упали; то же самое произошло когда-то со Степаном и Арл, поэтому он знал, что о них не следует тревожиться: Остров, эта заботливая нянька, выпестует кузнечиков ничуть не хуже, чем когда-то дракона. А вот ему теперь никак нельзя было валиться с ног, потому он постарался no-возможности сдерживать дыхание. С тревогой оглядываясь и уже ощущая слабость, он на всякий случай поддержал за талию Туазу – она-то, понятное дело, была преследователям не нужна, но без нее, потеряй она сознание, он уже никуда отсюда не денется. Озаботившись ее шаткостью, он чуть не пропустил момента появления погони: пауки и кошки возникли почти одновременно – буквально на расстоянии прыжка от них, только с противоположных сторон.
Немедля на сей раз ни секунды, они кинулись вперед в надежде схватить ослабших людей, но Туаза именно в этот миг нажала кнопку, вновь выдернув добычу – то есть себя и спутника – из-под самых мохнатых лап и хищных носов. Складывалось впечатление, будто она поставила себе целью их стравить – Степан мог бы поклясться, что представители .разных хищных видов столкнулись на том самом месте, откуда за мгновение до того исчезли он и Туаза.
На сей раз они перенеслись к каким-то историческим развалинам: остатки древних строений, живописно утопавшие в зелени, громоздились от них по правую руку, а по левую раскинулось чудесное озеро. Опустив взгляд, Степан обнаружил под ногами более чем современное дорожное покрытие. Он не рискнул расспрашивать у Туазы, что это за местность: она вновь колдовала над браслетом, из чего следовало, что и здесь им не суждено задержаться надолго: погоня, по-видимому, грозила не задержаться, так что в любой момент следовало ожидать явления в этот подкупающий своим спокойствием мир все тех же незваных и весьма агрессивных гостей. Забыв любоваться красотами, Степан молча глядел на склоненную голову не понятной ему женщины, задаваясь вопросом, С чего бы это она, прилагавшая в прошлом все силы к тому, чтобы его уничтожить, взялась теперь так рьяно ему помогать, не дожидаясь просьб о помощи и даже порой вопреки его воле, как это произошло на станции у псифов.
Правда, размышлял на эту тему он недолго; как Степа и предполагал, действия Туазы имели целью дальнейшее бегство от преследователей, не замедливших появиться: с одной стороны на обочине дороги нарисовались настырные пауки, а с другой – не менее упорные кошки. И снова они бросились, но Туаза опять на мгновение их опередила, унеся Степана в новый полет сквозь вьюжное ничто (или «нечто?..), к иным, неизвестным ему пока еще пределам.
Следующий мир напоминал пустыню Сахару, только перекрашенную в синий цвет: все кругом было залито мертвенно-голубым светом небольшой, словно запущенный в зенит мячик, звезды. Здесь они пробыли также недолго и исчезли, с прежней виртуозностью ускользнув от объятий вязнущих в песке сатаяле и кршасов. Как тем удавалось, сталкиваясь каждый раз носами на месте исчезновения беглецов, избегать межнациональной свары на этой почве, оставалось для Степана загадкой.
Он и Туаза между тем оказались на площади – привокзальной, или, может быть, прикосмодром-ной, полной народу, не обратившего внимания на их появление, но шарахнувшегося в стороны при виде их образовавшегося в скором времени «эскорта». Успешно сбежав и оттуда, Степан и Бякса попали в оранжерею – аккуратную и ухоженную, но появившиеся спустя положенный промежуток времени пауки снесли живую изгородь, а кошки повалили несколько кадок с растениями. Казалось бы – тут-то им самое время устроить потасовку, но нет: миры продолжали сменяться, как в панорамном проекторе, перемежаясь с ясной метелью, грандиозные здания уступали место зеленеющим лугам, те вырастали в горы, обращались в прах и снова переходили в здания самой разной и причудливой архитектуры. И в каждом новом мире вслед за ними с завидным упорством возникали пауки и кошки, не уступавшие, как выяснилось, друг другу в цепкости. Вполне возможно, что по отдельности они бы и отстали, но тут дело приняло принципиальный оборот: никому не хотелось отдать добычу в чужие, в большей или меньшей степени мохнатые лапы.
Скоро стало очевидно, что межрасовые столкновения все же имеют место и не обходятся без потерь: сначала кошек стало на одну меньше, потом исчезли два паука, затем пропала еще одна кошка. Оставшиеся двое (язык не поворачивается назвать их парой) прочно повисли у беглецов «на хвосте», слева неизменно возникала многоногая тварь, справа – полосатая. Вряд ли они пришли к какому-то соглашению, видимо, на дистанции остались самые хитрые и расчетливые.
Туаза отчаянно, хоть и по неясным причинам, боролась за его свободу, однако Степан понимал, что долго так продолжаться не может: вопрос был в том, кто первый выдохнется, промедлит или совершит ошибку – Туаза или преследователи?
Неизбежное произошло, когда они оказались на каменной лестнице, широким полукружьем спускавшейся к морю от беломраморного города, вздымавшегося далеко наверху. Здесь невыносимо, расслабляюще парило, а кругом на ступенях сидели и полулежали люди, в большинстве своем обнаженные, наблюдая за каким-то ритуальным действом, идущим внизу на неширокой набережной. Все кругом дышало предгрозовой истомой, словно в преддверии шторма или иной страшной катастрофы, да только Степану недосуг было отвлекаться на ощущения, даруемые этим очередным, как он думал, «проходным» миром: не успел он оглядеться, как слева вновь возник паук, справа – кошка. Одновременно с их появлением в отдалении что-то мощно зарокотало, и – словно эпизод из ужастика прокручивали перед ними в двадцатый, наверное, раз: оба создания, такие принципиально разные, но неизменно вселяющие в человеческое сознание первобытный ужас, бросились вперед.
И – то ли Туаза замешкалась с набором новых координат, то ли просто устала, а может, виной всему были дрогнувшие вдруг под ногами ступени, но впервые паук оказался на какую-то долю секунды проворнее: членистая лапа, взметнувшись, подцепила трансверсор и сдернула его с несоразмерно-тонкого запястья – у Туазы так и не было времени подогнать браслет, снятый с псифа, под свою руку.
С потерей прибора дорога в иные миры беглецов оборвалась. И все же Степан, уклонившись каким-то чудом от кошачьей лапы, метнувшейся его сграбастать, ринулся вниз по лестнице, не забыв при этом схватить за локоть и сдернуть за собой Туазу. Словно пара безумцев, они поскакали вниз – туда, где двигались цепочкой под монотонный ритм, что-то вроде «зу-зу-зу», нагие девушки, увешанные гирляндами цветов.
– Дорогу!!! – ревел Степан, отпихивая сидящих, наступая на чьи-то распростертые тела и ноги, не успевшие вовремя убраться. К тому ж еще и сама по себе лестница то и дело содрогалась от подземных толчков. Странно только, что народ при этом пребывал на своих местах в тех же расслабленных позах, а не разбегался в панике. Впрочем, ему ли, летящему сейчас вниз наподобие пушечного ядра, было ломать голову над загадкой их странного поведения? Сзади надвигались преследователи, но оглядываться сейчас было никак нельзя, иначе он рисковал споткнуться и проделать дальнейший путь к подножию лестницы кувырком. Вообще-то и без того догадываясь, что им «наступают на пятки», Степан решился предпринять обманный маневр: он резко затормозил, использовав для этой цели чью-то розовую тушу, очень кстати воздвигшуюся на пути, – туша отправилась дальше в головокружительный полет, считая выпуклостями ступеньки, зато Степан, передавший ей изрядную часть кинетической энергии, получил возможность прянуть в сторону, обхватив Туазу, тем самым увлекая ее за собою.
На ногах все же удержаться не удалось – они упали, подмяв под себя еще пару-тройку разнеженных зрителей, но это было не столь важно по сравнению с тем, что происходило на покинутой ими «трассе»: членистоногий в погоне вниз по лестнице опередил представителя кошачьих, а когда добыча сделала финт, то и он, сориентировавшись, сумел быстро остановиться. И в этот миг на него налетела кошка – не специально, а на излете сумасшедшего прыжка с безумно распахнутыми глазами она грянулась прямо на паучью спину, ударив в нее передними, а затем и задними лапами. Потерявший равновесие паук был брошен вперед, но сумел извернуться, вцепился в кошку, и дальше они покатились вместе – бесформенным, визжащим и царапающимся клубком. Местные загорающие наконец-то немного прочухались и шарахнулись с их пути, очистив дерущимся прямую, хотя и колдобистую, дорогу к морю. Впереди уже не было никаких препятствий или заграждений, и слившийся разномастный ком, перекатившись через узкую набережную, угодил прямиком в воду. Там они наконец разделились.
В этот момент Туаза подхватилась было вновь удирать, на сей раз вверх по лестнице. Этак здесь можно было все ноги оббить, бегая вверх-вниз, и главное, что результат-то все равно был предопределен: не уйти им было пешком от этих двух тварей. Своим броском Степан лишь оттянул время, надеясь, быть может, на чудо; смерти они ему не желали, вот в чем беда, мечтали только захватить, потому и на «зверя» в данной ситуации рассчитывать не приходилось. Туаза тянула и дергала, но то, что происходило внизу, по-прежнему занимало внимание Степана.
– Постой, – отмахнулся он. – Ты погляди-ка…
Кошка била лапами, пытаясь уцепиться за скользкие каменные плиты, рядом суматошно трепыхался паук, совершая бестолковые круговые движения в мелких волнах. Наконец, столкнувшись со своей врагиней, он попробовал влезть к ней на спину. Возможно, что таким путем ему и удалось бы заползти на набережную, если бы вдруг из воды поблизости от них не выплеснулось здоровенное рыло. Нет, и в самом деле, кроме как «рыло», об этом трудно было что-либо сказать – серая осклизлая масса, напоминающая брюхо гигантской улитки с прорезанной посредине длинной щелью. Дальнейшее уложилось буквально в несколько секунд: щель распахнулась, открыв чудовищное жерло, куда ринулась тонна воды заодно с тем, что двигалось на ее поверхности. Паук и кошка были унесены потоком в голодную утробу, словно две клецки, не властные сопротивляться влекущей их могучей стихии, и края пасти сомкнулись над ними.
Захлопнувшееся рыло как-то недовольно пошевелило «губами» – то ли ему этого было мало, то ли показалось невкусно. Но больше пока ничего не падало, и оно нехотя убралось под волны – наверное, дожидаться десерта.
А на берегу уже вновь звучал монотонный напев, и стройные танцовщицы изгибались в ритуальной пляске.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38