и он сомневался в том, что Степан прибудет на место человеком с руками, ногами и головой, а не в форме монитора. Видно, проблема и впрямь была серьезна, раз он решился рискнуть ради нее своим суперагентом – впрочем, для решения подобных проблем тот и предназначался.
Степан вдруг подумал о том, что ему самому не мешало бы надеть трансверсор – мало ли куда его может выплюнуть, не прожевав (то есть не заквадратив), испортившееся подпространство? Но с этой идеей он запоздал: Экселенца перед ним уже не было – Ладынина захватило и унесло ласковой метелью.
Теперь-то Степан был в курсе, что ни этой метели, ни ослепительно белого света на самом деле не существует – это лишь продукт его сознания, а точнее – подсознания, раз речь шла о его взаимодействии с подпространством. Насколько он понял, контакт на сей раз должен был рождать в нем какие-то отрицательные ассоциации. Однако пока все шло нормально: в транс версии стояла обычная погода, интерпретируемая его подсознанием как «ясный снег». Но вот наконец этот снег стал редеть, что было первым признаком выхода из «прыжка». Степан уж было подумал, что его пропустило, так и не тронув, либо пронесло каким-то образом мимо аномалии. Когда буквально «на выходе» они и начались – те самые долгожданные «отрицательные ассоциации»
Внезапно его сжало со всех сторон, смяло, скомкало, словно вбивая в тесную тьму, выталкивая из перехода в запертый ящик – пострашнее гроба, потому что гроб по сравнению с «этим» можно было назвать достаточно просторным помещением. Хороминой! Багровой зарницей полыхнула мысль: «Это конец…»
Как вдруг тьма с оглушительным треском лопнула, впустив ломаный поток света, потом распалась надвое, и Степан из нее как бы вырос – это и был момент завершения трансверсии, окончательный выход, чем-то напоминавший на этот раз вылупление из яйца.
Он сидел меж обломками металлического ящика – в целом состоянии тот был, наверное, чуть больше стандартной посылки, с толщиной стенок на разломе сантиметров в пять. При взгляде на эти «скорлупки» у Степана тут же возникли кое-какие соображения насчет «заквадрачивания», которого ему, похоже, удалось-таки избежать!
Сам ящик был частью какого-то агрегата, стоявшего, между прочим, посреди очень милого садика. Кстати говоря, хозяин этого садика тоже имелся в наличии – невеликого роста человечек с седенькой бородкой приближался в это время к Степану, зажав в руках сельскохозяйственное орудие, очень похожее на грабли. Нет, он определенно не походил на одного из ученых мужей, собиравшихся встречать Степана с распростертыми объятиями на Сткоче. Не успел Степан сказать: «Здравствуйте!», как человечек бросился на него с непонятным выкриком и замахнулся было граблями, но на самом взмахе упал, обо что-то споткнувшись. Тут же вскочил, наступил на свои грабли, получил ими в лоб и проколол, кажется, себе ногу, потому что заголосил – вновь непонятно, но жалобно.
Степан тем временем выбрался из агрегата, подхватил трепыхающегося, кричащего что-то человечка и понес его к запримеченной им неподалеку площадке, где вокруг плоского камня, напоминавшего столик, стояли причудливые кресла. Дело в том, что среди этого словоизвержения Степан уже начал понимать некоторые слова: его переводящая система, анализируя непонятную речь, что-то в ней вычленяла, сопоставляла и могла уже дать наиболее вероятный перевод. Поэтому он усадил человечка в кресло, сам сел напротив и сказал ему:
– Говорите! Говорите много! Не быстро! Тот, наверное, понял, потому что принялся кричать и поначалу чуть ли не плеваться. Степан улавливал многочисленные «как», «мое», «твою», «да я», «откуда», потом пошли глаголы – «влез», «сломал», «убить» и существительные – «кретин», «варвар». Человечек то и дело вскакивал, махал руками, указывал на агрегат и порывался бежать за граблями. Степан его усаживал, переспрашивал и тоже показывал руками, вспоминая давнишние слова Экселенца: «Вы будете поняты, где бы ни оказались». Вопрос – где же он оказался? – Степан надеялся разрешить по мере достижения взаимопонимания с эмоциональным бородачом, как, впрочем, и многие другие вопросы.
Через некоторое время между ними уже завязался примитивный диалог: борода обвинял Степана в поломке своего агрегата, Степан, напротив, обвинил агрегат в том, что это он его чуть не убил. Тут хозяин впервые немного успокоился, насторожился и потребовал объяснений. Для чего они согласно прошли к агрегату. Слов уже было достаточно, чтобы втолковать бороде, что он, Степан то есть, «влез» внутрь вот этой коробки, но тут она сломалась (к счастью). И что он уже шестой, кто в нее влез, а предыдущих пятерых она убила (показывал на пальцах). Борода воспринял рассказ скептически, а затем пополнил их общий словарь парой нелицеприятных словосочетаний, отчего Степан наконец тоже вышел из себя и не остался по этой части в долгу. Взаимопонимание вот-вот грозило свалиться в непечатную область, как вдруг произошло событие, явившееся неожиданным подтверждением Степанову рассказу.
На обломках ящика, рядом с которым разгорался сыр-бор, возникло некое человеческое существо, а конкретно – дама. Если еще конкретней, то это была Бякса собственной персоной.
Степан вспомнил ее упрямое: «Ну, это мы еще посмотрим!» – сказанное ею у псифов. Как же он был недальновиден, полагая, что Бяксу – БЯКСУ!!! можно отправить в отставку, утешив ее какими-то «подъемными»! Он представил себе, как она .врывается к Экселенцу, возможно, даже угрожает ему оружием, и тот с радостью выполняет ее требование – запуливает ее по прбклятому индексу, в полной уверенности, что она прилетит вслед за Степаном на Сткоч уже в компактном состоянии. Но что ни говори, а появление ее и теперь оказалось как нельзя более кстати.
Степан при виде ее радостно хмыкнул, а борода заметно спал с лица и произнес тут же безошибочно угаданное переводчиком: «Боже мой!..»
– Ну, что у вас тут? – спросила Бякса как ни в чем не бывало, выбираясь из агрегата. Поди ж ты, и ни слова упрека, хотя, постойте-ка – в чем ей было, собственно, его упрекать? Ну, разве что в том, что он так и не удосужился переубедить Экселенца насчет ее мотивов или хоть объяснить причину ее наготы. Теперь-то она была одета – в темный облегающий костюм – видимо, в тот, что ей по требованию выдали у Экселенца.
– Да вот, ищем пути к контакту, – кивнул Степан на бородача. – А вы чертовски удачливая («стерва», – добавил он про себя). Разве Экселенц не сообщил вам суть моего задания? Я так и думал. Если коротко – все, кто попадал сюда до меня, оказывались в этом вот ящике, – он указал на «скорлупки».
Она посмотрела на обломки недоверчиво, силясь сообразить, как это возможно. В чем в чем, а в смекалке Туазе нельзя было отказать, и вскоре она уже глядела на бородача с выражением, весьма далеким от приветливости. Тот стоял с несчастным видом и под ее взглядом начал что-то сбивчиво объяснять – увы, но для мирного диалога слов не хватало катастрофически. Бородач в отчаянии ринулся куда-то, они пошли следом за ним.
То, что они вскоре увидели, сильно впечатлило Степана, Туазу же поразило просто несказанно: сей уютный садик, оказывается, лежал не на земле, он венчал собою грандиозную глыбу, парившую в пронизанном светом пространстве. И эта глыба являлась не чем иным, как домом бородача. Сначала они шли по периметру вдоль обрыва, заглядывая в мерцающую бездну, не имевшую ни берегов, ни дна. Потом свернули и по неширокой лесенке спустились в «дом».
Каменная толща глыбы была пронизана, словно червивый плод, сетью ходов, соединяющих уютные пещерки – комнаты. В одной из них, полной беспорядка, бородач, смахнув одним движением на пол хлам со стола, усадил их в косматые мягкие кресла, а потом стал разворачивать перед ними прямо в воздухе какие-то безумно-непонятные объемные чертежи, потрясающие своим сложным совершенством, при этом неумолчно говоря, показывая, волнуясь и размахивая руками. Степанов переводчик удрученно молчал, вякнув лишь один раз: «Пространство…» Не в его силах было дать аналоги отвлеченным понятиям.
Убедившись, что его не понимают, хозяин яростно почесал в бороде, крякнул и, ухватив Степана за рукав, ринулся на выход. Растерянная Туаза поспешила следом. Миновав несколько поворотов, они ворвались в помещение, где стояла конструкция непонятного предназначения – этакое нагромождение из лопастей, спиц, рычагов и колес, посредине которого обнаружились два сиденья. В одно из них бухнулся бородач, в другое, повинуясь нетерпеливому жесту, сел Степан и за неимением третьего усадил Туазу к себе на колени. Хозяин не возражал: он тем временем дергал за рычаги и нажимал на педали. И вот уже колеса завертелись, лопасти задвигались – машина, качнувшись, оторвалась от пола. Потом стена гаража, расположенная позади, упала, и они задним ходом выплыли наружу.
– Не понимаю, что это за место? Куда мы попали? – спрашивала Туаза у Степана, между тем как их аппарат, развернувшись, устремился прочь от обиталища бородача в лишенную всяких ориентиров ясную безбрежность.
– Вам лучше знать, что за «местность» такого плана может быть расположена в девятнадцатом индексе, – отвечал Степан, осторожно придерживая Туазу за талию. Она, как ни странно, не возражала – видимо, была слишком озабочена происходящим.
– Я не слышала о существовании чего-либо подобного – ни в девятнадцатом, ни где-либо еще.
Степан покосился на бородача – тот увлеченно крутил педали, не прислушиваясь к не понятному ему разговору.
– Вы можете поручиться, что знаете всю галактику, каждый ее уголок?
– Я знаю одно, – резко сказала Туаза, – что в обитаемых мирах Империи ничего подобного нет!
– Значит, – пожал плечами Степан, – это место находится за пределами Империи.
– Но мой трансверсор показывает девятнадцатый индекс!
– Он сломался, – предположил Степан.
Туаза посмотрела на него со своим фирменным прищуром.
– Я постоянно задаюсь вопросом, – издевательски, чуть нараспев сказала она, – вы хоть что-нибудь понимаете в делах, в которые ввязались?
– Хорошо, – легко согласился он, – я ничего не понимаю. И в связи с этим тоже давно задаюсь одним вопросом: давайте-ка начистоту – зачем вы за мной увязались?
Туаза, чуть помедлив, ответила неожиданно:
– Потому, что вы похожи на мужчину. – Сказала это, не глядя, обычным своим тоном, походя напрочь выбив Степана из колеи. Он вспомнил ее растерянные глаза, когда он в гневе завалил ее на лестнице, вспомнил ее дерзкую наготу, неприступную даже в мыслях, и едва сдержался, чтобы не переложить руку ей на бедро – о да, это была истинная женщина! И уж Степану ли было не знать, как женщина может играть с человеком!
– Да ладно, – сказал он, – признайтесь честно, хотели выведать секрет моего оружия?
Она поглядела на него долго, с какой-то пристальной жалостью и отвернулась, не произнеся в ответ ни слова, но заставив его отчего-то горько пожалеть о сказанном.
Ну да, черт возьми, да. Не верил он, реальный смертник, что может быть нужен кому-то в этом мире сам по себе, без своего всемогущего «зверя». Боялся верить. Не просто боялся – не хотел.
А между тем впереди, прямо у них по курсу, давно уже возникла темная точка, с каждой минутой растущая и становившаяся все более похожей на еще одну глыбу, висевшую или, может быть, дрейфующую в бескрайнем воздушном океане. Этот новый архипелаг, похоже, и являлся их целью, и весь оставшийся до него путь они проделали в молчании.
Верхняя часть новой глыбы была усажена деревьями, казавшимися издалека зеленой шевелюрой на некоей бесформенной заготовке, сильно нуждающейся в скульпторе, способном оформить ее в лицо. Аппарат забрал выше, и посреди буйной поросли стала видна тонзура – небольшая травяная лужайка. На нее-то бородач и направил свою чудо-машину.
Из кресла, стоявшего в отдалении под лиственной сенью, навстречу им поднялся такой же невысокий человечек – главное его отличие от первого состояло, пожалуй, в отсутствии бороды. Он был явно заинтересован прибытием гостей, но бородач, приземлив аппарат и выскочив, направился вовсе не к нему: выхватив из недр своей летучей машины какую-то устрашающего вида железяку (монтировку, что ли?), он двинулся решительным шагом левее – туда, где чуть в стороне стоял знакомый агрегат с чернеющим посредине роковым ящиком. Не успел здешний хозяин и рта раскрыть, как бородач принялся крушить агрегат, особенно усердно лупя по ящику, по всему видать, в надежде раскроить его на «скорлупки». Как бы не так! Пойди-ка расколоти металлические стенки, толщиною в пять сантиметров! Поистине «зверская» работа.
Хозяин воспринял этот неожиданный акт вандализма с удивлением, но не более того: понаблюдав некоторое время за разрушителем, он тронул его за локоть и что-то вежливо спросил. «Тебе помочь?» – так почему-то показалось Степану, хотя разумнее было предположить, что вопрос означал, например:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Степан вдруг подумал о том, что ему самому не мешало бы надеть трансверсор – мало ли куда его может выплюнуть, не прожевав (то есть не заквадратив), испортившееся подпространство? Но с этой идеей он запоздал: Экселенца перед ним уже не было – Ладынина захватило и унесло ласковой метелью.
Теперь-то Степан был в курсе, что ни этой метели, ни ослепительно белого света на самом деле не существует – это лишь продукт его сознания, а точнее – подсознания, раз речь шла о его взаимодействии с подпространством. Насколько он понял, контакт на сей раз должен был рождать в нем какие-то отрицательные ассоциации. Однако пока все шло нормально: в транс версии стояла обычная погода, интерпретируемая его подсознанием как «ясный снег». Но вот наконец этот снег стал редеть, что было первым признаком выхода из «прыжка». Степан уж было подумал, что его пропустило, так и не тронув, либо пронесло каким-то образом мимо аномалии. Когда буквально «на выходе» они и начались – те самые долгожданные «отрицательные ассоциации»
Внезапно его сжало со всех сторон, смяло, скомкало, словно вбивая в тесную тьму, выталкивая из перехода в запертый ящик – пострашнее гроба, потому что гроб по сравнению с «этим» можно было назвать достаточно просторным помещением. Хороминой! Багровой зарницей полыхнула мысль: «Это конец…»
Как вдруг тьма с оглушительным треском лопнула, впустив ломаный поток света, потом распалась надвое, и Степан из нее как бы вырос – это и был момент завершения трансверсии, окончательный выход, чем-то напоминавший на этот раз вылупление из яйца.
Он сидел меж обломками металлического ящика – в целом состоянии тот был, наверное, чуть больше стандартной посылки, с толщиной стенок на разломе сантиметров в пять. При взгляде на эти «скорлупки» у Степана тут же возникли кое-какие соображения насчет «заквадрачивания», которого ему, похоже, удалось-таки избежать!
Сам ящик был частью какого-то агрегата, стоявшего, между прочим, посреди очень милого садика. Кстати говоря, хозяин этого садика тоже имелся в наличии – невеликого роста человечек с седенькой бородкой приближался в это время к Степану, зажав в руках сельскохозяйственное орудие, очень похожее на грабли. Нет, он определенно не походил на одного из ученых мужей, собиравшихся встречать Степана с распростертыми объятиями на Сткоче. Не успел Степан сказать: «Здравствуйте!», как человечек бросился на него с непонятным выкриком и замахнулся было граблями, но на самом взмахе упал, обо что-то споткнувшись. Тут же вскочил, наступил на свои грабли, получил ими в лоб и проколол, кажется, себе ногу, потому что заголосил – вновь непонятно, но жалобно.
Степан тем временем выбрался из агрегата, подхватил трепыхающегося, кричащего что-то человечка и понес его к запримеченной им неподалеку площадке, где вокруг плоского камня, напоминавшего столик, стояли причудливые кресла. Дело в том, что среди этого словоизвержения Степан уже начал понимать некоторые слова: его переводящая система, анализируя непонятную речь, что-то в ней вычленяла, сопоставляла и могла уже дать наиболее вероятный перевод. Поэтому он усадил человечка в кресло, сам сел напротив и сказал ему:
– Говорите! Говорите много! Не быстро! Тот, наверное, понял, потому что принялся кричать и поначалу чуть ли не плеваться. Степан улавливал многочисленные «как», «мое», «твою», «да я», «откуда», потом пошли глаголы – «влез», «сломал», «убить» и существительные – «кретин», «варвар». Человечек то и дело вскакивал, махал руками, указывал на агрегат и порывался бежать за граблями. Степан его усаживал, переспрашивал и тоже показывал руками, вспоминая давнишние слова Экселенца: «Вы будете поняты, где бы ни оказались». Вопрос – где же он оказался? – Степан надеялся разрешить по мере достижения взаимопонимания с эмоциональным бородачом, как, впрочем, и многие другие вопросы.
Через некоторое время между ними уже завязался примитивный диалог: борода обвинял Степана в поломке своего агрегата, Степан, напротив, обвинил агрегат в том, что это он его чуть не убил. Тут хозяин впервые немного успокоился, насторожился и потребовал объяснений. Для чего они согласно прошли к агрегату. Слов уже было достаточно, чтобы втолковать бороде, что он, Степан то есть, «влез» внутрь вот этой коробки, но тут она сломалась (к счастью). И что он уже шестой, кто в нее влез, а предыдущих пятерых она убила (показывал на пальцах). Борода воспринял рассказ скептически, а затем пополнил их общий словарь парой нелицеприятных словосочетаний, отчего Степан наконец тоже вышел из себя и не остался по этой части в долгу. Взаимопонимание вот-вот грозило свалиться в непечатную область, как вдруг произошло событие, явившееся неожиданным подтверждением Степанову рассказу.
На обломках ящика, рядом с которым разгорался сыр-бор, возникло некое человеческое существо, а конкретно – дама. Если еще конкретней, то это была Бякса собственной персоной.
Степан вспомнил ее упрямое: «Ну, это мы еще посмотрим!» – сказанное ею у псифов. Как же он был недальновиден, полагая, что Бяксу – БЯКСУ!!! можно отправить в отставку, утешив ее какими-то «подъемными»! Он представил себе, как она .врывается к Экселенцу, возможно, даже угрожает ему оружием, и тот с радостью выполняет ее требование – запуливает ее по прбклятому индексу, в полной уверенности, что она прилетит вслед за Степаном на Сткоч уже в компактном состоянии. Но что ни говори, а появление ее и теперь оказалось как нельзя более кстати.
Степан при виде ее радостно хмыкнул, а борода заметно спал с лица и произнес тут же безошибочно угаданное переводчиком: «Боже мой!..»
– Ну, что у вас тут? – спросила Бякса как ни в чем не бывало, выбираясь из агрегата. Поди ж ты, и ни слова упрека, хотя, постойте-ка – в чем ей было, собственно, его упрекать? Ну, разве что в том, что он так и не удосужился переубедить Экселенца насчет ее мотивов или хоть объяснить причину ее наготы. Теперь-то она была одета – в темный облегающий костюм – видимо, в тот, что ей по требованию выдали у Экселенца.
– Да вот, ищем пути к контакту, – кивнул Степан на бородача. – А вы чертовски удачливая («стерва», – добавил он про себя). Разве Экселенц не сообщил вам суть моего задания? Я так и думал. Если коротко – все, кто попадал сюда до меня, оказывались в этом вот ящике, – он указал на «скорлупки».
Она посмотрела на обломки недоверчиво, силясь сообразить, как это возможно. В чем в чем, а в смекалке Туазе нельзя было отказать, и вскоре она уже глядела на бородача с выражением, весьма далеким от приветливости. Тот стоял с несчастным видом и под ее взглядом начал что-то сбивчиво объяснять – увы, но для мирного диалога слов не хватало катастрофически. Бородач в отчаянии ринулся куда-то, они пошли следом за ним.
То, что они вскоре увидели, сильно впечатлило Степана, Туазу же поразило просто несказанно: сей уютный садик, оказывается, лежал не на земле, он венчал собою грандиозную глыбу, парившую в пронизанном светом пространстве. И эта глыба являлась не чем иным, как домом бородача. Сначала они шли по периметру вдоль обрыва, заглядывая в мерцающую бездну, не имевшую ни берегов, ни дна. Потом свернули и по неширокой лесенке спустились в «дом».
Каменная толща глыбы была пронизана, словно червивый плод, сетью ходов, соединяющих уютные пещерки – комнаты. В одной из них, полной беспорядка, бородач, смахнув одним движением на пол хлам со стола, усадил их в косматые мягкие кресла, а потом стал разворачивать перед ними прямо в воздухе какие-то безумно-непонятные объемные чертежи, потрясающие своим сложным совершенством, при этом неумолчно говоря, показывая, волнуясь и размахивая руками. Степанов переводчик удрученно молчал, вякнув лишь один раз: «Пространство…» Не в его силах было дать аналоги отвлеченным понятиям.
Убедившись, что его не понимают, хозяин яростно почесал в бороде, крякнул и, ухватив Степана за рукав, ринулся на выход. Растерянная Туаза поспешила следом. Миновав несколько поворотов, они ворвались в помещение, где стояла конструкция непонятного предназначения – этакое нагромождение из лопастей, спиц, рычагов и колес, посредине которого обнаружились два сиденья. В одно из них бухнулся бородач, в другое, повинуясь нетерпеливому жесту, сел Степан и за неимением третьего усадил Туазу к себе на колени. Хозяин не возражал: он тем временем дергал за рычаги и нажимал на педали. И вот уже колеса завертелись, лопасти задвигались – машина, качнувшись, оторвалась от пола. Потом стена гаража, расположенная позади, упала, и они задним ходом выплыли наружу.
– Не понимаю, что это за место? Куда мы попали? – спрашивала Туаза у Степана, между тем как их аппарат, развернувшись, устремился прочь от обиталища бородача в лишенную всяких ориентиров ясную безбрежность.
– Вам лучше знать, что за «местность» такого плана может быть расположена в девятнадцатом индексе, – отвечал Степан, осторожно придерживая Туазу за талию. Она, как ни странно, не возражала – видимо, была слишком озабочена происходящим.
– Я не слышала о существовании чего-либо подобного – ни в девятнадцатом, ни где-либо еще.
Степан покосился на бородача – тот увлеченно крутил педали, не прислушиваясь к не понятному ему разговору.
– Вы можете поручиться, что знаете всю галактику, каждый ее уголок?
– Я знаю одно, – резко сказала Туаза, – что в обитаемых мирах Империи ничего подобного нет!
– Значит, – пожал плечами Степан, – это место находится за пределами Империи.
– Но мой трансверсор показывает девятнадцатый индекс!
– Он сломался, – предположил Степан.
Туаза посмотрела на него со своим фирменным прищуром.
– Я постоянно задаюсь вопросом, – издевательски, чуть нараспев сказала она, – вы хоть что-нибудь понимаете в делах, в которые ввязались?
– Хорошо, – легко согласился он, – я ничего не понимаю. И в связи с этим тоже давно задаюсь одним вопросом: давайте-ка начистоту – зачем вы за мной увязались?
Туаза, чуть помедлив, ответила неожиданно:
– Потому, что вы похожи на мужчину. – Сказала это, не глядя, обычным своим тоном, походя напрочь выбив Степана из колеи. Он вспомнил ее растерянные глаза, когда он в гневе завалил ее на лестнице, вспомнил ее дерзкую наготу, неприступную даже в мыслях, и едва сдержался, чтобы не переложить руку ей на бедро – о да, это была истинная женщина! И уж Степану ли было не знать, как женщина может играть с человеком!
– Да ладно, – сказал он, – признайтесь честно, хотели выведать секрет моего оружия?
Она поглядела на него долго, с какой-то пристальной жалостью и отвернулась, не произнеся в ответ ни слова, но заставив его отчего-то горько пожалеть о сказанном.
Ну да, черт возьми, да. Не верил он, реальный смертник, что может быть нужен кому-то в этом мире сам по себе, без своего всемогущего «зверя». Боялся верить. Не просто боялся – не хотел.
А между тем впереди, прямо у них по курсу, давно уже возникла темная точка, с каждой минутой растущая и становившаяся все более похожей на еще одну глыбу, висевшую или, может быть, дрейфующую в бескрайнем воздушном океане. Этот новый архипелаг, похоже, и являлся их целью, и весь оставшийся до него путь они проделали в молчании.
Верхняя часть новой глыбы была усажена деревьями, казавшимися издалека зеленой шевелюрой на некоей бесформенной заготовке, сильно нуждающейся в скульпторе, способном оформить ее в лицо. Аппарат забрал выше, и посреди буйной поросли стала видна тонзура – небольшая травяная лужайка. На нее-то бородач и направил свою чудо-машину.
Из кресла, стоявшего в отдалении под лиственной сенью, навстречу им поднялся такой же невысокий человечек – главное его отличие от первого состояло, пожалуй, в отсутствии бороды. Он был явно заинтересован прибытием гостей, но бородач, приземлив аппарат и выскочив, направился вовсе не к нему: выхватив из недр своей летучей машины какую-то устрашающего вида железяку (монтировку, что ли?), он двинулся решительным шагом левее – туда, где чуть в стороне стоял знакомый агрегат с чернеющим посредине роковым ящиком. Не успел здешний хозяин и рта раскрыть, как бородач принялся крушить агрегат, особенно усердно лупя по ящику, по всему видать, в надежде раскроить его на «скорлупки». Как бы не так! Пойди-ка расколоти металлические стенки, толщиною в пять сантиметров! Поистине «зверская» работа.
Хозяин воспринял этот неожиданный акт вандализма с удивлением, но не более того: понаблюдав некоторое время за разрушителем, он тронул его за локоть и что-то вежливо спросил. «Тебе помочь?» – так почему-то показалось Степану, хотя разумнее было предположить, что вопрос означал, например:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38