Ты изгой среди диких. Получив же свободу, ты сможешь заняться устройством своего гнезда, накоплением своего клада. Беспрепятственно. Что такое шестьдесят дней по сравнению с долгой предыдущей жизнью в рабстве питомника и бессрочной свободой?
Сто глаз разглядывали его с высокомерным, но снисходительным любопытством. Санди ощутил острую благодарность Сверчку за совет иметь дело со старыми драконами. Они много видели и не во всем полагались на право силы. Они умели ценить ум и словесную игру. Они уже пережили свою вспыльчивость, свойственную юному возрасту.
И они уже познали века скуки.
— Прошу также оценить мою добрую волю, — продолжил Санди. — Мне было бы безопаснее уйти со свистками в Тримальхиар, вызывать вас по одному и ставить перед фактом рабства. Я же пришел к вам. Если мои условия вас не устраивают, я верну свистки в Черный Замок, и пусть они достанутся тому, кто не будет столь щепетилен. Свистков там много, я попробую другие, возможно, что кому-то этот договор покажется более привлекательным. И тогда кто-то другой обретет свободу на вечные времена.
— Ты не коснулся одного моего аргумента, — напомнил старый дракон. — Что, если ты не уйдешь с этого места?
— Не коснулся потому, что он того не стоил, — сказал Санди, позволяя Силе двумя белыми крыльями раскинуться за своими плечами.
— Ты недостаточно могуч.
Тихий ропоток переговоров среди драконьей вольницы погас.
— Недостаток Могущества, волшебник, мы могли бы компенсировать количеством, — задумчиво произнес дракон.
— Попробуй, — предложил Санди, обращая взгляд в драконьи глаза, то есть делая то, что отчаянно не рекомендуют все волшебные сказки. Он чувствовал себя достаточно сильным, чтобы пренебречь этим запретом. А кроме того, он заподозрил, что дракон опять скатился к блефу: драконы никогда в жизни не доверяли друг другу настолько, чтобы действовать сообща. Этому племени совершенно несвойственно поддерживать друг друга, и их естественные взаимные чувства — это неприязнь и подозрительность. Никто из них, видевших его Силу, добровольно не подставится под удар. Они не способны поддержать друг друга и спланировать маневр более чем для одной особи. Даже если они и навалятся на него всей кучей, ему удастся несколькими ударами проложить себе дорогу в их кишащей и без толку толкающейся массе. А там легкий и быстрый Сверчок, имея на спине сразу двух волшебников, запросто оторвется от преследователей. Один дракон опаснее стаи драконов. Но доводить до драки не хотелось: ведь тогда придется весь план перетряхивать заново.
— Твоя компания больше говорит о твоем Могуществе, чем твои слова, заметил дракон. — Признаться, я еще не видел такой чудной пары. Почему бы и нет? Речь идет о строительстве Тримальхиара, верно?
— Разумеется.
— Тогда я лечу. Отсчет шестидесяти дней начнется с этой минуты?
Санди кивнул.
— Разбейтесь на пятерки, — приказал он. — И взлетайте по моему сигналу. Рэй, можешь говорить. Прошу тебя, рассчитай их по пять.
Рэй отсчитывал пятерки, Санди давал отмашку, и бронированные тяжелые эскадрильи со свистом и гулом взмывали в небо.
— Ничего не понимаю, мэтр, — крикнул мальчик, — хоть убей, их пятьдесят одна штука!
— Так то ж Сверчок! Он не в счет.
— Сам знаю! — страшно обиделся Рэй. — Эй, ты, кажется, брал только старые свистки? А это кто приблудился?
Все пятьдесят законных драконов уже кружили в небе, а на земле с донельзя сконфуженным видом остался совсем небольшой дракончик, переливавшийся в своей еще неокрепшей броне из циркония всеми цветами спектра.
— А что? — захныкал он. — И посмотреть уже нельзя? Вы все куда-то отправились, мне тоже интересно…
— «Заяц» увязался! — догадался Рэй. — Этого не звали, он сам пришел. Эй, ты, а у тебя есть свисток?
— Есть, — гордо ответил малыш. — Я родилась свободной. Он у меня в ухе. Я с вами хочу, мне здесь скучно.
Сверчок внимательно посмотрел на любопытную драконичку.
— Возьмите малышку с собой, — попросил он. — Ей будет интересно, а вреда она не принесет, я прослежу. Мне кажется, драконам в юности полезно немного пообщаться с Белыми волшебниками. Это расширяет кругозор и формирует мировоззрение.
— Как тебя зовут, крошка? — спросил Рэй, бесстрашно останавливаясь возле самой морды возвышавшейся над ним «крошки».
— Радуга, — представилась драконичка с видом хитрым и одновременно простодушным. Санди она почему-то напомнила Солли.
— Будешь моя, — решил Рэй и вскарабкался ей на шею. Санди не стал вмешиваться.
— Ох, какая! — Сверчок зажмурился. — Аж в глазах зарябило. Усыпи ее перед полетом, еще напугается.
— Птеродактилям слова не давали, — огрызнулась Солли, о которой шла речь. — Не придумали еще ту нечисть, что способна нагнать на меня страху.
Сверчок фыркнул и уткнулся мордой в задымившуюся от его жаркого смеха землю.
— Береги девочку, волшебник, — сказала Осинка, стоя в разумном отдалении от огнедышащего дракона. — Это сущий клад для Волшебной Страны.
Дриада выглядела поздоровее, чем в прошлый раз. Санди заподозрил, что Солли каким-то образом отдала ей часть энергии, и встревоженно посмотрел на дочь: она была еще слишком мала для подобных манипуляций и не умела контролировать себя. Но Солли выглядела ничуть не менее бодрой и агрессивной, чем обычно. Он благодарно распрощался с дриадой и вместе с дочерью забрался на Сверчка. Глаза Солли сверкали от предвкушения первого в жизни полета на драконе, и потом, когда они неслись высоко над землей, в самой гуще железного клина, устремленного на запад, к ожидающему их Белому городу, в ней происходила та необратимая перемена, после которой, собственно, волшебник и становится волшебником и теряет страх и комплексы, наслаждаясь головокружительным чувством власти. Было еще не известно, обладает ли Солли собственным Могуществом, но чувство Могущества, жажду его и упоение им она познала вполне.
ГЛАВА 16
МАССА ПОВСЕДНЕВНЫХ МЕЛОЧЕЙ
Тримальхиар плавился от жары. Цветники и огороды разрастались, как в джунглях, горожане истово искали тень. Строительство не прекращалось, потому что Александр Клайгель спешил завершить высотные работы в два месяца. Все пенолитовые взбивалки были запущены на полную мощность, гномы под предводительством Рууда денно и нощно отливали блоки, весь световой день над городом висели драконы, поднимавшие стройматериалы на головокружительную высоту, и стропальщики, принимавшие грузы, казались с земли хрупкими, эфемерными и до безумия бесстрашными. Тримальхиар взметнулся ввысь. Его башни, соединенные арочными мостиками, его резные минареты, его каменное кружево радостно тревожили сердца. Пенолит, вобравший в себя энергию источников города и близкое к волшебству мастерство гномов, испускал, должно быть, какое-то излучение добра, внушавшее горожанам чувство душевного подъема. В Тримальхиаре люди меньше ссорились и чаще улыбались. И было заметно, как похорошели измученные до того женщины, как окрепли и выросли дети, какая уверенность и даже лихость появились в движениях и речах мужчин. Тримальхиар не солгал. А к своему волшебнику горожане прониклись благоговейной любовью. По слухам, он сказал: «Раз нужны драконы — будут драконы».
Санди не правил своим городом. Ему некогда было вникать в административные и правовые дела, да и особенно не хотелось. Для этого был создан городской магистрат, разместившийся в Ратуше, решавший насущные вопросы и ведавший городской казной. Сам Александр Клайгель предпочел почетную должность Мастера-Строителя Тримальхиара, и, разумеется, никто не забыл, что он — принц Белого трона. Ему положено было заниматься разными волшебными делами, и народ быстро понял, что докучать повседневными хлопотами ему не стоит. Сейчас, конечно, все строительство со всеми его драконами и белым пенолитом висело на нем, но когда — а теперь уже скоро — Тримальхиар прихорошится, он мечтал погрузиться в книги из замковой библиотеки, чтобы самому научиться делать волшебные механизмы вроде машины Перехода, разобраться в тайнах драконьего метаболизма и… кто знает, может быть, взять да и отправиться в путешествие за моря, поискать на свою голову новых Приключений. Грозным напоминанием на периферии его сознания все еще маячил Люитен, но после дела с драконами, после появления в его жизни Рэя и особенно Солли Санди научился относиться к этому персонажу своей сказки более или менее равнодушно.
Сэсс, разумеется, удивилась, когда он появился на пороге дома с дочерью на руках и незнакомым хмурым подростком диковатого вида, но Солли тут же превратила встречу в бурю восторгов и шквал поцелуев, и Сэсс хватило лишь на то, чтобы поздороваться и отправить путешественников в ванную. Судя по выражению ее лица, она очень сомневалась, что Санди удастся загнать этого покрытого многолетней грязью звереныша в воду. Но Рэй был не столь дик, как казался. Очутившись в ванной, он очень быстро и тщательно вымылся, не забыв при этом ни шеи, ни ушей, как то часто случается с мальчишками, и вполне заслужил одобрение Сэсс, из всех чужих детей предпочитавшей красивых и послушных. Он не позволил ей прикоснуться к своим волосам, а, собрав их в пучок, решительно хватанул ножом и, зная толк в ворожбе, старательно сжег все до единого волоска на заднем дворе. И еще он решительно отказался надеть общепринятый по этой жаре в Тримальхиаре наряд — белые холщовые брюки и сорочку, предпочтя свою старую и рваную одежду из кожи, в которой почти задыхался. Дело, как предположил Санди, было в цвете.
— Над тобою же будут смеяться, — попыталась увещевать его Сэсс.
— Покажите мне того, кто посмеет хотя бы улыбнуться в мою сторону, — твердо заявил Рэй и положил руку на рукоять своего ножа. За его спиной Санди сделал Сэсс знак не настаивать.
Но Сэсс не могла позволить, чтобы ребенок, живущий в ее доме, был плохо одет. Она расстаралась, достала где-то отрез черного шелка (Санди заподозрил, что ради этого был вскрыт заветный сундучок с подарками Люитена, но он не имел к нему никакого доступа, а потому не знал наверняка), просидела ночь, и наутро Рэю была предложена пара брюк и туника без рукавов, позволившая обнаружить на его левом бицепсе замысловатую татуировку в виде грифона, терзающего единорога. Солли была очарована.
— Это ты сам сделал?
И, получив утвердительный ответ, отныне смотрела на него глазами, полными искреннего обожания.
В Тримальхиаре дикость, необузданный нрав и чернота Рэя бросались в глаза куда сильнее, нежели в мертвом лесу вокруг Черного Замка. Идя по улицам города рядом с Санди, он перехватывал направленные на себя недоуменные, враждебные и настороженные взгляды и возвращал их едва ли не злобно. Санди от души посочувствовал ему: мальчишка, как магнит, тянул на себя негативные эмоции, и похоже было на то, что в Тримальхиаре он не будет пользоваться любовью. Для обывателей он был слишком экстравагантен. И эта его демонстративно выставленная напоказ татуировка, недвусмысленно говорящая о его принадлежности к Темным Силам! На молчаливое неодобрение он отвечал молчаливым же презрением, но рука его на протяжении всей прогулки стискивала рукоять ножа, и Санди прекрасно понимал, что стоит кому-то задеть Рэя, — может произойти непоправимое. Он явно был камнем, брошенным в тримальхиарскую благодать. Это почему-то напомнило ему Бычий Брод и подростка, боявшегося, что его сожгут.
Рэй предпочел находиться рядом с ним, в обществе драконов и гномов, там, где непосредственно шли восстановительные работы. Он мог часами вникать в устройство механизмов, и Рольф, более других пользовавшийся его вниманием, хмурясь и довольно нехотя хвалил его.
— Мозги и руки замечательные, — сказал он Санди. — Но страсть — не строителя. Он Черный, принц.
— Проводили тест на пенолите? — догадался Санди.
Рууд кивнул.
— Как антрацит. Где вы только нашли такого?!
— В самом деле, — добавил Рольф, — лучше бы вам было его прогнать. Он впитывает знания, как губка воду. Он может стать опасен. Вы так беззаботно раскрываете ему секреты Тримальхиара…
— А ты? — Санди обернулся к Ренти, более других гномов близкого ему по натуре. — Тоже посоветуешь прогнать мальчишку?
Ренти поднял на него виноватые глаза.
— У него другое восприятие красоты, принц, — сказал он. — Но оно у него есть. Модерн, инферно. А в наслаждении красотой его душа неистова. И сам он воплощает какую-то чуждую Тримальхиару красоту.
Санди вспомнил, как, впервые увидев Сэсс, Рэй вполголоса спросил:
«Это твоя женщина?» — и когда Санди ответил утвердительно, кивнул: «Красивая». Он ведь помнил жертвоприношение, и Санди несколько раз ловил его устремленный на Сэсс взгляд, задумчивый и по-своему выразительный, однако абсолютно неподдающийся истолкованию. Женская красота его определенно волновала, но вот в характере этого волнения можно было ошибиться.
— Он мне нужен, — сказал Санди гномам, и Рольф с Руудом пожали плечами, словно снимая с себя ответственность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32