А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Элизабет повернулась к дочери:
— Вроде бы я ничего провокационного не говорила.
Джоанна почувствовала, что у нее начинают подрагивать губы, и заметила, что мать это веселит. Губы у Джоанны подрагивали всегда, когда она чувствовала, что наговорила лишнего или проболталась о каком-то секрете, но готова была скорее умереть, чем признать это.
— Я только хотела сказать, — примирительно проговорила Элизабет, — что у него необычная работа, и если он занимается ею, то, по всей вероятности, он тоже человек необычный. Но это не значит, что мне он не понравился. А теперь пойдем, потому что он, наверное, уже ломает голову, почему мы о нем говорим так долго.
Они поднялись по лестнице и, пройдя через зал, вернулись к своему столику. Джоанне отчего-то было не по себе. Что-то в словах, сказанных матерью, и даже скорее в том, что скрывалось за ними, вызвало в памяти Джоанны искаженное от ненависти лицо Элли Рэй.
Впрочем, это чувство быстро прошло. Остаток вечера они проговорили о спектаклях и концертах нового сезона.
И все же, когда они прощались, Джоанна опять почувствовала, что мать за нее тревожится. Это ее и рассердило и обеспокоило. Она знала, что чутье редко подводит Элизабет, и привыкла на него полагаться — как потом оказывалось, не зря. Но сейчас ситуация совсем другая, сказала она себе. Мама просто ошибается, и ничего больше.
Джоанна взяла Сэма под руку и вновь подумала, как приятно, когда он рядом. Сэм легонько поцеловал ее в губы, и они пошли по Манхэттену под сверкающими зимними звездами.
Глава 13
Первое собрание группы состоялось во вторник вечером, в семь часов. Оно проходило в комнате на цокольном этаже, прямо под кабинетом Сэма. До сего момента здесь размещался склад, где хранился всякий хлам, который давно пора было выбросить. Под потолком имелись два маленьких окошка, но они были забраны решетками и почти не пропускали света. Поэтому даже в самый солнечный день здесь приходилось зажигать лампы, и холодный свет с больничной резкостью отражался от белых свежеокрашенных стен.
В центре комнаты стоял квадратный стол, и вокруг него — восемь стульев с прямыми спинками. У стены размещался старый кожаный диван, к которому был придвинут карточный столик с запасом одноразовых стаканчиков и кофеваркой. Рядом стоял холодильник. По углам на штативах были укреплены видеокамеры, а с потолка свисали микрофоны.
Справа от Джоанны сидела немолодая пара — Дрю и Барри Херсты. Барри был плотный мужчина с короткими темными волосами. Он принадлежал к тому типу людей, которые даже в разгар зимы носят гавайскую рубашку с расстегнутым воротом. Джоанна уже знала, что он водопроводчик, в своем деле преуспел, и у него тридцать человек в подчинении. Его жена была тоненькой и даже казалась хрупкой, но было видно, что человек она весьма решительный и волевой.
Рядом с Дрю сидела Мэгги Мак-Брайд, женщина лет шестидесяти, которая неизменно говорила мягким, по-матерински участливым тоном. Голос ее хранил едва заметные следы шотландского происхождения.
За Мэгги сидел мужчина лет пятидесяти, напоминающий австрийца. На нем был дорогой деловой костюм хорошего покроя. Мужчина отрекомендовался Уордом Райли. По замыслу Сэма, все участники за время сеансов, которые будут проходить два раза в неделю, должны познакомиться поближе, но пока о Райли Джоанна знала только, что он был адвокатом, потом стал банкиром и, заработав уйму денег, десять лет назад удалился от дел. Сэм говорил ей, что этот человек соткан из забавных противоречий: преуспевающего бизнесмена тянуло к восточному мистицизму, закоренелый холостяк, отличающийся замкнутостью, он учредил стипендию молодым художникам и музыкантам, которых никогда не видел, да притом еще спонсировал поэтический журнал и порой жертвовал крупные суммы на исследования, проводимые Сэмом Тауном.
Кроме этих людей в состав группы входили Сэм, Пит и Джоанна. Сэм выполнял роль председателя и прилагал все усилия, чтобы каждый чувствовал себя уютно и раскрепощенно.
— Как вы знаете, — сказал он в ходе вступительной речи, — мисс Джоанна Кросс собирается написать об этом эксперименте статью для журнала «Наш город». Она не станет использовать в статье ваши настоящие имена, разве что, — добавил он с улыбкой, — вы сами этого захотите. В таком случае, она, разумеется, пойдет вам навстречу. Естественно, сам я тоже буду вести записи для профессиональной публикации в научном издании, но без вашего разрешения также не стану упоминать ничьих имен.
После этого он предложил, чтобы каждый рассказал немного о себе. Мэгги Мак-Брайд с большой неохотой начала первой, и вскоре стало ясно, что под ее природной застенчивостью скрывается гибкий ум и твердое сознание того, кто она есть.
Мэгги родилась в Шотландии, в городе Элгине. Ее родители эмигрировали в Канаду, когда ей было двенадцать лет. В Ванкувере она познакомилась с неким Скоттом Джозефом Мак-Брайдом и вышла за него замуж. Они с мужем работали у одного богача — она кухаркой, а он парикмахером — и вместе с хозяином переехали в Нью-Йорк. Интерес к парапсихологии возник у Мэгги благодаря жене ее нанимателя, которая частенько устраивала спиритические сеансы. Мэгги, правда, призналась, что хотя во время этих сеансов она и играла «отведенную ей роль», но никогда особенно не верила, что из этого что-то получится. У них с Джо было двое детей, которыми они очень гордились. Сын — химик-технолог, женат, есть ребенок; дочь — инвестиционный аналитик на Уолл-Стрит. Когда пять лет назад Джо умер от рака, Мэгги осталась домработницей у своих постаревших хозяев. Пару лет назад в рекламном проспекте Ассоциации Парапсихологов ей попалось на глаза объявление о наборе добровольных помощников, и она из любопытства на него откликнулась. Мэгги принимала участие в одном из экспериментов Сэма. Результаты у нее были хорошие, но в пределах нормы. Сама она никогда не сталкивалась ни с чем сверхъестественным и подозревала, что чаще всего это выдумки людей, которые надеются таким образом заработать себе на хлеб, но, в общем, была человеком широких взглядов.
Барри Херст говорил за себя и за Дрю, но всегда соглашался, если она его поправляла, что случалось нечасто. Они оба были из Куинса и знали друг друга с детства. Оба вышли из рабочей семьи. Став постарше, Дрю решила пойти в сиделки, у Барри же в те времена начались постоянные столкновения с законом. Он довольно туманно изложил причину, которая подвигла их жениться (Джоанна подумала, что Дрю просто-напросто залетела), но их союз явно оказался удачным. Барри остепенился и теперь, в сорок один год, был владельцем небольшой фирмы по продаже сантехники. Когда он заявил, что образования у него никакого, Дрю возразила, что каждую свободную минуту он проводит за книгой и особенно начитан по части истории и философии. Кроме того, с гордостью добавила она, у него большая коллекция классической музыки, и за работой он частенько насвистывает Моцарта. Воодушевленный ее словами, Барри признал, что «в общем-то всего в жизни добился сам».
Десять лет назад в автокатастрофе погибла их единственная дочь. Ей было одиннадцать лет. По словам Барри, он тогда едва не помешался от горя, и только железная воля Дрю помогла ему устоять. И все же он остался агностиком, хотя жена его была убежденной католичкой. Впрочем, это обстоятельство, казалось, им ничуть не мешало. Сюда они пришли, в заключение сказал Барри, потому что он прочитал в журнале статью о работе Сэма и захотел узнать о ней поподробнее.
Роджер Фуллертон скромно отрекомендовался преподавателем физики, который уже знает, что вселенная иррациональна, но пока не знает насколько и надеется выяснить это в ходе эксперимента.
Пит Дэниельс, глубоко взволнованный тем, что сидит за одним столом с самим Фуллертоном, сказал, что ему двадцать один год, что родился он в Кентукки и изучал физику в Кал-Техе. Он заявил, что не пошел на производство и не стал искать какого-либо еще практического применения полученным знаниям, потому что это казалось ему безнадежно скучным занятием; вместо этого он начал работать у Сэма. (Сэм уже говорил Джоанне, что у Пита душа истинного исследователя, и такие, как он, на вес золота, хоть и платят им ореховой скорлупой.) Пит был до забавного простодушен, и Джоанна почувствовала, что всем в группе он сразу же понравился.
Уорд Райли умудрился рассказать о себе даже меньше, чем Джоанна знала о нем со слов Сэма. «Бывший бизнесмен, который всю жизнь испытывал интерес ко всем видам паранормальных явлений». И все. Любопытнее всего было, однако, что никто не проявил желания узнать о нем больше. Было в нем что-то, что заставляло людей сразу принимать его таким, как он есть, и не требовать ничего сверх того, что он предлагал сам.
Оставалась только Джоанна. Поскольку всем уже было известно, кто она и зачем здесь находится, Джоанна предложила задавать ей вопросы, если кого-то интересует что-то конкретное. Барри Херст спросил, верит ли она, после того, как разоблачила Храм Новой Звезды, в сверхъестественные явления? Джоанна ответила, что верит в той же степени, как и все присутствующие. Конечно, описания прошлых опытов, подобных этому, вполне убедительны, но свои выводы она сделает, только когда собственными глазами увидит, как стол, за которым они сидят, летает по комнате.
Фуллертон улыбнулся и заметил, что о себе может сказать то же самое. После этого собрание перешло в обычную болтовню за чашечкой кофе. Сэм был явно доволен, что ему удалось создать нужную атмосферу. Наконец он решил, что для первого знакомства достаточно, и распустил собрание. Через три дня должна была состояться новая встреча.
— И тогда, — сказал он, — мы начнем выдумывать нашего призрака. И тогда, перефразируя Бетти Дэвис, «пристегните ремни» — потому что, если мы добьемся чего-нибудь, нас ждет тряская дорога.
Глава 14
— Что это? — Джоанна смотрела на металлический контейнер с вязкой голубоватой жидкостью без запаха.
— Парафин. Гляди, — Сэм засучил рукава и погрузил в контейнер руку. Когда он ее вынул, она была покрыта полупрозрачной пленкой, словно тонкой перчаткой. — Он высыхает почти мгновенно и легко снимается, — Сэм снял пленку с тыльной стороны ладони. — Видишь, узор кожи отпечатался до мельчайших деталей.
— Очень интересно. Я полагаю, ты неспроста мне это показал?
Они находились в задней комнате, где была фотолаборатория, стояла газовая плита и висели несколько полок с химическими реактивами. Сэм принялся объяснять Джоанне свою мысль, попутно счищая с руки остатки парафина:
— В двадцатые годы жил такой польский банкир по имени Франек Клуски, который в сорок пять лет обнаружил у себя способности медиума. По свидетельствам тех, кто ходил на его сеансы, он создавал прямо из ничего фигуры людей, полулюдей, животных и полуживотных. Единственная сложность заключалась в том, что после сеанса они исчезали, так что никто не мог доказать, что они действительно были, хотя люди их видели и даже трогали. Тогда один исследователь предложил призракам во время сеанса окунуть руки в чашу с парафином. Призраки весьма охотно согласились, и когда сеанс кончился, на полу остались пустые парафиновые перчатки. Оставалось только залить их гипсом, чтобы получить прекрасные слепки... конечностей тех существ, которые их оставили.
Джоанна уставилась на него и убежденно сказала:
— Нам тоже надо будет так сделать!
— В институте метапсихологии в Париже хранится целая коллекция гипсовых слепков, полученных таким способом. Их называют «руками фантомов».
— Хотела бы я посмотреть на физиономию Роджера, когда он об этом узнает.
Сэм засмеялся:
— Еще интереснее будет взглянуть на него, когда ему на колени шлепнется такая перчатка и потусторонний голос спросит, как он может объяснить это явление.
— Знаешь, — задумчиво проговорила Джоанна, — ты очень правильно поступил, когда позвал Роджера в эту группу. Как ты и говорил, если он удостоверится в существовании нашего привидения, скептикам будет сложно с ним спорить.
— Уж поверь мне, это их не остановит.
— И все же, если он позволит упомянуть в статье свое имя, я бы специально взяла у него интервью — одно до начала эксперимента, а второе потом, если у нас что-нибудь получится.
— Только, пожалуйста, поосторожнее: после одного такого интервью мы с тобой перешли на «ты».
— Что такое? Ты ревнуешь меня к старику-профессору?
— К этому старику-профессору. Он был женат четыре раза и, судя по всему, не прочь еще разок-другой попытать счастья.
— Четыре раза?!
— Он же ученый. Повторяемость — непременное условие любого эксперимента.
— Кажется, ты только что излечил меня от опасного увлечения.
— Рад слышать, — Сэм притянул ее к себе и поцеловал.
— Как ты думаешь, они знают?
— Кто «они» и что «знают»?
— Другие в группе. О нас с тобой.
Сэм пожал плечами:
— Вероятно, догадываются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов