— Не волнуйтесь, я не собираюсь расстраивать вашу жену. Мне это не нужно. Я предлагаю вам сделку.
Ральф насмешливо сдвинул брови:
— Сделку?
— Я поеду с вами и расскажу ей нечто — нечто вполне разумное. — Он издал короткий, сухой смешок. — Не правду, конечно, потому правда не такова. Я что-нибудь придумаю — а потом скажу, что вы разрешили мне остаться в доме на некоторое время, чтобы вести наблюдение. Как вам мое предложение?
Ральф с недоверием уставился на него:
— Вы хотите остаться здесь? Один?
— Именно этого я хочу.
Ральф посмотрел на него несколько дольше. Затем его лицо озарилось неким пониманием:
— Ну да, конечно. Вы и... та женщина... Я должен был догадаться по тому, как вы о ней говорили.
— Так я могу остаться?
Ральф кивнул:
— Можете.
Глава 57
Пока Ральф паковал чемоданы со своими вещами и вещами жены, Сэм обошел оставшуюся часть дома. Родители Джоанны, после того, как она перед завтраком позвонила им и рассказала о том, что случилось, настояли, чтобы она переехала к ним. Она собиралась пожить у них несколько дней; за это время Ральф нашел бы квартиру на Манхэттене и в выходные приехал за ней.
Ничего особенно нового Сэм не обнаружил. В подвальной кухне все ящики были вынуты, их содержимое раскидано по полу, а с полок сброшены кастрюли и сковородки. Здесь ущерб был не так велик, как наверху, но все равно складывалось впечатление, будто по кухне пронесся небольшой ураган.
На лестнице послышались шаги Ральфа — спускается, отметил Сэм, немного поспешно. Казабон упрямо утверждал, что не боится на несколько минут остаться один. «Что может случиться средь бела дня?» — говорил он. — Это происходит только по ночам, ведь так?
Сэм не стал его разуверять, хотя на самом деле тут не было никаких правил. Феномен — если использовать это бесплодный стерильный термин, который Сэм уже начинал ненавидеть, — мог произойти в любое время и в любом месте, в темноте или при ясном свете, под землей или высоко в небе.
— Ну вот, можно и отправляться, — сказал Ральф, когда Сэм догнал его в коридоре.
— Давайте я помогу, — Сэм взял у него один из чемоданов.
Они вышли из дома, остановили такси и через двадцать минут уже входили в холл небольшой гостиницы. Портье сказал Ральфу, что они уже приехали и поднялись с Джоанной наверх.
Когда Сэм вошел в лифт, у него опять засосало под ложечкой — так же, как перед тем, как Ральф открыл ему дверь. Он был уверен, что Боб и Элизабет Кросс его не узнают, но все же предстоящая встреча рождала в нем мрачные предчувствия. Ничто, повторил он себе, не может считаться само собой разумеющимся. Логика говорила ему, что родители Джоанны, как и сама эта Джоанна, которую он скоро увидит снова, принадлежали тому измененному миру, в котором Адам Виатт не являлся порождением фантазии группы ученых, а появился на свет как все обычные люди.
Но вместе с тем — и Сэму это было отлично известно — не логика управляет вселенной. А если и управляет, то не так, как это представляется разуму человека. Он постарался успокоить свои мысли и погрузиться в состояние отрешенности, как дзен-буддисты, готовясь к предстоящей встрече.
Ральф позвонил, и Боб Кросс открыл дверь. В глазах отца Джоанны не мелькнуло ни малейшего признака узнавания, когда они вошли, и Ральф представил своего спутника. Сэм оказался в гостиной среднего размера. Элизабет Кросс вышла из спальни и прикрыла за собой дверь.
— Джоанна как раз приняла душ, — сказала она. — Если вы привезли одежду, Ральф, отнесите ей.
Он так и сделал, предоставив Бобу знакомить Сэма с женой — и вновь они ничем не показали, что их пути когда-нибудь пересекались.
— Джоанна говорила, что вы занимаетесь профессиональными исследованиями такого рода явлений, — сказала Элизабет.
— Я руководил соответствующим отделением в Манхэттенском университете, — ответил Сэм. — Мы изучаем любые аномальные явления.
— Что ж, действительно, с такой аномалией я никогда не сталкивался, — заметил Боб. — Однажды я видел летающую тарелку, но это пустяк по сравнению с тем, что случилось.
— Боб, ради Бога, перестань твердить о своей летающей тарелке. Это разные вещи, — ее упрек прозвучал так, словно Боб уже не в первый раз за утро заговаривал на эту тему. — Никто не видел твоей тарелки, зато эту женщину видели все. И Ральф, и доктор Таун — даже Джоанна видела ее в зеркале, — она повернулась к Сэму. — Как вы думаете, что здесь произошло, доктор Таун? У вас есть какое-то мнение?
В ее тоне и выражении лица отразилось трогательное доверие, которое люди испытывают — или должны испытывать — к тому, кто считается специалистом в той области, куда они оказались против воли вовлечены.
— Вы знаете, что подразумевается под термином «активность полтергейста», госпожа Кросс? — спросил Сэм. Они с Ральфом сошлись на том, что это будет лучший подход.
— Ну да, конечно, я читала об этом и даже видела фильм. Вы думаете, здесь то же самое?
— Я в этом уверен.
Это была преднамеренная ложь, и Сэм ненавидел себя за то, что вынужден лгать — но в сложившейся ситуации у него не было выбора. С одной стороны, сказать правду значило бы причинить ненужное огорчение Джоанне и ее родителям; с другой — нарушив слово, данное Ральфу, он лишился бы возможности попасть к нему в дом.
— Я всегда думала, что полтергейст обычно связан с подростками, — скептически заметил Боб. — Подавляемая сексуальность, эмоциональная неуравновешенность и все такое. Разве не так?
— Это правда, — сказал Сэм, — но не правило, — он едва удержался, чтобы не добавить — правил не существует вообще. Но не было необходимости заставлять посторонних людей задумываться об этом и разделять его собственное отчаяние.
Подобно удару пришло к нему внезапное осознание того, что «отчаяние» — само подходящее слово, чтобы передать его состояние. До этой минуты он старался укрыться от этого, цепляясь за избитую мысль, что, даже если весь мир сойдет с ума, он может остаться нормальным, если будет относиться ко всему с позиций здравого смысла. Но это была неправда. А правда заключалась в том, что чем яснее он видел вещи, тем стремительнее погружался в безумие. И неожиданно он понял, глубоко внутри себя, что уже перешел некую роковую черту. Тем не менее, он продолжал говорить спокойно, в привычной авторитетной манере специалиста:
— Активность полтергейста — то есть, вещи, которые сами собой летают по комнате или разбиваются, — является одним из проявлений психокинеза, то есть, власти разума над материей или проявления разума через материю.
— Но всегда же есть кто-то, кто это делает — разве нет? — сказал Боб. — Кто-то, кто посылает эти волны, биополя — или как там это еще называется? Одним словом, за это всегда несет ответственность какая-то конкретная личность?
— Это правда, — уступил Сэм. — Если разум управляет материей, то, по определению, это должен быть чей-то конкретный разум.
— В таком случае, кто же делает это здесь? Кто-то из нас? Та женщина, которую мы видели вчера вечером?
— Исходя из того, что я слышал, я сказал бы, что она — часть феномена, а не его причина.
— Не понимаю, — упорствовал Боб. — По-моему, эффект полтергейста — это вещи, летающие через комнату, а не люди, которые стучат к вам в дверь, говорят с вами, а потом исчезают.
— Эта женщина — призрак, правда, доктор Таун? — сказала Элизабет так, словно эта мысль угнетала ее, и она мечтала избавиться от этого бремени.
— Существует мнение, подкрепленное практикой, — ответил ей Сэм, — что призраки — суть явление психокинеза, проекции нашего собственного сознания.
Внезапное воспоминание о разговоре с Джоанной, когда они первый раз завтракали вместе, много месяцев тому назад, ошеломило его. Сэм похоронил это чувство в потоке ничего не значащих слов, общепринятых объяснений и успокоительной полуправды:
— То, что мы обладаем сознанием, кажется нам настолько само собой разумеющимся, что мы забываем о том, что многого из того, что мы видим, объективно не существует. Цвета, например — на самом деле в природе нет ни «красного», ни «синего» и так далее. Это всего лишь реакция глаза и мозга на волны света определенной длины.
— Но свет существует объективно, — возразил Боб голосом человека, который лишь с большой натяжкой допускает такие абстракции.
— Ну да...
— По крайней мере, это уже кое-что!
Элизабет Кросс стояла рядом и нервно теребила руки. Никто даже не подумал о том, чтобы сесть, хотя в комнате было достаточно кресел. Впрочем, этот разговор был никак не похож на беседу, для которой нужно удобно устроиться.
— Боюсь, эти рассуждения о том, находится ли источник полтергейста внутри нас или где-то вовне, не совсем ясны для меня, — жалобно произнесла Элизабет. — Такие вещи случаются, вот все, что я знаю.
— И это самое важное, что мы можем о них сказать, — кивнул Сэм. — И вероятно, единственное.
Элизабет помялась с ноги на ногу, словно готовя себя к тому, что собиралась сказать. Сэм заметил, что Боб глядит на нее с беспокойством, словно знает, о чем пойдет речь, и это ему неприятно.
— С тех пор, как эта бедняжка постучалась к нам в дверь, одна и та же мысль не выходит у меня из головы. Я не знаю, зачем я позвала полицию. Я не должна была этого делать. Просто я испугалась и... — Она замолчала, волнение не давало ей говорить. Муж подошел к ней и взял ее руки в свои:
— Элизабет, не надо... Ты только снова расстроишься...
— Нет, я должна сказать. Мне кажется, если мы просим доктора Тауна исследовать этот... это явление... Нельзя ничего скрывать, — она посмотрела на Сэма. — Мой муж знает, что я собираюсь сказать. Он считает, что это глупо...
— Продолжайте, прошу вас, — подбодрил ее Сэм.
С тревогой поглядывая на мужа, она начала:
— У нас с Бобом был ребенок до Джоанны. Девочка, она умерла при родах. Мы собирались тоже назвать ее Джоанной. Можете представить, как это было ужасно для нас. Через год я обнаружила, что снова беременна, и когда родилась еще одна девочка, мы решили дать ей такое же имя. Мы все время думали, будто это наш первый ребенок возвращается к нам, будто мы каким-то образом оживили ту маленькую Джоанну, которая умерла. Вероятно, это действительно прозвучит глупо, но именно поэтому мы назвали нашу дочь Джоанной.
Она не отрываясь уставилась на Сэма, и Сэм тоже не сводил с нее глаз. Боб Кросс стоял как бы в третьей вершине, но сам понимал, что в эту минуту далек от того, что происходит между этими двумя людьми. Он был человеком прямым, слегка приземленным, и не любил таких разговоров. Когда он их слышал, ему становилось неловко, хотя он сам не смог бы сказать почему.
— Эта женщина — она ведь могла быть призраком нашей маленькой девочки? — глаза Элизабет умоляли Сэма — умоляли если не дать ответ, то хотя бы понять боль, которая стоит за вопросом.
Это было за несколько минут до того, как в гостиной появилась Джоанна — время, достаточное для того, чтобы Элизабет успела справиться со слезами. Теперь она неловко сидела на краешке темно-красного дивана, приложив к глазам носовой платок, а Боб ее успокаивал.
Сэм отвернулся, чтобы их не смущать. Он смотрел в окно на уличную суету и вспоминал свой ответ. Ответ был достаточно уклончивым и вполне в рамках их соглашения с Ральфом — и все же настолько честным, насколько Сэм мог себе это позволить. Кроме того, другого ответа он просто не мог представить себе.
— Простите, доктор Таун, — произнесла Элизабет, откашлявшись и шмыгнув носом. — Я уже успокоилась.
Сэм снова повернулся к ней. Она смотрела на него и улыбалась несмелой улыбкой, словно извиняясь за свою слабость.
— Кстати, мы не говорили об этом Джоанне. Разумеется, она знает, что у нее могла быть сестра — но мы не говорили ей в... — Элизабет сделала рукой неопределенный жест, — в этом контексте. Я думала, так будет лучше.
— Мне кажется, вы поступили правильно, — сказал Сэм со всей уверенностью, на которую был способен. — Вряд ли это могло бы нам чем-то помочь.
Дверь открылась, и вошла Джоанна. Она надела рабочий костюм и водолазку, а волосы собрала в хвост на макушке. Она выглядела подавленной и необычно хрупкой.
— Доктор Таун, спасибо, что вы пришли. Прошу вас, скажите мне, что все это было?
Но прежде чем Сэм успел что-то произнести, ее взгляд упал на носовой платок в руках матери.
— Мамочка, ты снова плакала! Пожалуйста, не надо. Со мной все хорошо... Просто это так странно и... Одним словом, это выбило меня из колеи. — Джоанна подбежала к ней и обняла ее. — Не волнуйся — я уверена, что теперь, когда доктор Таун здесь, все разъяснится.
Вернулся Ральф и встал, опершись о косяк, в дверях спальни. Джоанна спросила Сэма:
— Ральф говорит, что вы хотите пожить в нашем доме несколько дней?
— Да.
Она посмотрела на него. Отсутствие косметики, большие недоверчивые глаза и водолазка делали ее больше похожей на необычно серьезную девочку, чем на взрослую женщину.
— Кто она?
Сэм чувствовал на себе пристальный взгляд Ральфа, но не мог отвести глаз от Джоанны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41