Если он просит еще, значит, мы довольны собой. Кто-нибудь может предложить, что еще спеть?
— Все, что угодно, — сказал Сэм, — только не «Мой путь».
Они спели пару куплетов из гимна, потом проревели «Марсельезу», слова которой нашлись в одной из книг. Напоследок они прохрипели «Хэлло, Долли», после чего встали из-за стола налить себе кофе или холодного лимонада.
— Бог ты мой, вы знаете, сколько времени! — воскликнула Мэгги, и все посмотрели на часы. Оказывается, они задержались почти на час. — Я с дочерью должна встретиться в метро. Я побежала, а то опоздаю.
Мэгги подхватила пальто и сумочку, и вдруг раздался громкий скрежет. Все повернулись к столу.
Стол, набирая скорость, ехал по полу. Он двигался точно по прямой, пока не врезался в дверь, загородив проход.
Все молчали. Казалось, никто не может поверить своим глазам и ждет, пока кто-то другой не подтвердит, что это было на самом деле. Наконец Сэм тихо сказал:
— Он не хочет, чтобы Мэгги уходила. Я прав, Адам?
Со стороны стола раздался ясный и твердый стук. Мэгги чуть слышно ахнула и прикрыла ладонью рот. Было заметно, что рука у нее дрожит.
— Все в порядке, — сказал ей Сэм. — Вы ему нравитесь, вот и все. И в этом нет ничего удивительного, поскольку вы нравитесь всем нам, — он пошел к двери и самым обычным тоном попросил: — Барри, поможете мне?
Они подняли стол с двух сторон и не ощутили никакого сопротивления. Стол был водворен на место, в центр комнаты, и остался стоять, словно прикосновение человеческих рук нейтрализовало ту силу, которая его двигала.
— Извините, если мы вас задержали, Мэгги, — сказал Сэм. — И передайте наши извинения своей дочери. До встречи на следующей неделе.
— Да. До свидания, — почти прошептала она и торопливо вышла из комнаты.
Те, кто остался, странно притихли и быстро разошлись под тем предлогом, что уже поздно. В комнате остались только Сэм, Джоанна и Пит, который проверял записывающее оборудование.
— Есть! — воскликнул он, прокрутив кусок пленки. — Это фантастика, Сэм! Вся это чертовщина записалась отлично!
Глава 20
У Джоанны для Тэйлора было припасено два козыря. Первый — видеозапись, а второй — предложение Роджера Фуллертона упомянуть в статье его имя.
— Один из ведущих физиков мира подался в охотники за привидениями? Это же историческое событие! Не стану спрашивать, как тебе это удалось, но прими мои поздравления.
Он подмигнул. Джоанне это было неприятно. Тэйлор Фристоун не обладал обаянием, но искренне верил, что оно тоже принадлежит к его многочисленным человеческим достоинствам.
— Забудь про ООН. И на Кеннеди я брошу кого-нибудь другого. Ты снова занимаешься только этим делом.
Она пошла в ресторан, где договорилась встретиться с Сэмом и Роджером. Предложение Роджера использовать его имя удивило ее настолько же, насколько обрадовало Сэма.
— Я по-прежнему считаю это пустой тратой времени, — сказал Фуллертон. — Но не могу отрицать, что происходит что-то необычное, и я не прочь встать во весь рост и признать этот факт.
Остальные члены группы, за исключением Пита и самого Сэма, по-прежнему не желали фигурировать в статье под подлинными именами. Барри, например, считал, что это повредит его фирме. Джоанна сказала, что в этом он похож на ее мать, на что он рассмеялся и сказал, что расценивает это как комплимент.
Дрю сказала, что она как Барри. Мэгги вообще не терпела вторжения в свою личную жизнь. Уорд Райли тоже попросил не упоминать его имени.
Когда Джоанна подошла к столику, Сэм и Роджер приподнялись в знак приветствия. Это был тот же столик в том же ресторанчике, куда Сэм пригласил Джоанну после ее встречи с Элли Рэй. Как давно это было, подумала Джоанна. От взглядов мужчин не укрылось, что она чем-то весьма довольна, и Джоанна пересказала им свой разговор с редактором. Роджер, который организовал этот обед, заказал бутылку шампанского.
— За вас обоих, — провозгласил он, поднимая бокал. — Должен признать, Сэм, что ты доказал свою идею. Теперь я хотел бы только узнать, в чем именно заключалась твоя идея?
Джоанна включила диктофон на запись и положила на край стола. Настоящая цель этой встречи, помимо того, чтобы просто насладиться обществом друг друга, была в том, чтобы помочь Джоанне систематизировать материал для статьи.
— А я хочу спросить, — сказал Сэм, — является ли то, что мы с вами видели, нарушением причинно-следственной связи или же нет? — Заметив, что Джоанна подняла бровь, он взял перечницу и передвинул ее на несколько дюймов. — Вот прямая причинно-следственная связь. Если же я протяну руку, и перечница на чужом столе или даже в другом ресторане передвинется, это уже будет... непрямая причинно-следственная связь.
— Или, во всяком случае, покажется таковой, — возразил Роджер.
— Понятие о причинно-следственных связях является краеугольным камнем нашего представления о реальности, — продолжал Сэм. — С точки зрения здравого смысла очевидно, что ни одна вещь не сдвинется с места, если ее не толкнуть.
— Но мы же видели, как двигался стол, — сказала Джоанна.
Роджер предостерегающе поднял палец:
— Да, но почему? Если это была некая невидимая сила, порожденная нашим мозгом, и с ее помощью можно двигать предметы, тогда принцип причинно-следственной связи не нарушается. К сожалению, нет абсолютно никаких доказательств, что такая сила существует.
— Но как же не существует? — возразила Джоанна. — Мы видели своими глазами... Наверняка это какой-нибудь магнетизм или «мысленные волны», или какая-то функция нервной системы. А может, некая «пси», — добавила она и сразу заметила, как Роджер скривил губы. — Я знаю, что у вас аллергия на это слово, но...
— Необъясненное явление не станет вдруг объяснимым, если к нему приклеить бессмысленный ярлык.
— По крайней мере мы заставили тебя признать, что необъяснимые явления существуют, — со смешком заметил Сэм, подставляя бокал, чтобы официант налил ему еще шампанского.
— Я никогда не сомневался в существовании необъяснимых явлений, — невозмутимо отозвался Роджер. — Молния тоже была необъяснимым явлением, пока не открыли электричество, — он ловким щелчком раскрыл меню, и разговор прервался на то время, пока они делали заказ.
— Я хочу вернуться к тому, что вы говорили о причине и следствии, — сказала Джоанна. — У таких, как я, людей, далеких от науки, создается впечатление, что квантовая физика как раз и занимается тем, что сводит на нет все представления здравого смысла о причинах и следствиях.
— Это верно только при поверхностном взгляде на вещи, — сказал Роджер. — Я всегда считал, что надо ввести в закон статью, которая запрещала бы всяким психологам-болтунам приводить квантовую физику в качестве подтверждения своих бесчисленных дурацких теорий... — Он остановился, увидев, что Сэм крутит в воздухе воображаемый регулятор звука. — Ладно, ладно... Я знаю, что все это ты от меня уже слышал. Я только хочу сказать, что лучше попробовать рассмотреть другие варианты, прежде чем заскакивать в фургон бродячего цирка, где и без того полно шарлатанов и обманщиков.
— Ты не хуже меня знаешь, Роджер, — сказал Сэм, что теорема Белла оставляет лазейку для непрямой причинно-следственной связи.
Роджер надменно фыркнул:
— Я знаю, что если поверхностно трактовать Белла, можно найти какие угодно лазейки. Но что касается того, что он действительно говорил...
Джоанна хотела попросить объяснить ей, о чем идет речь, но потом решила их не перебивать. В конце концов, она прослушает запись и задаст Сэму все интересующие ее вопросы. Сэм тем временем уже говорил, что определенные опыты доказывают существование в природе скорости выше, чем скорость света; Роджер стоял на своем — это просто ошибочная трактовка того, что происходит на самом деле.
— Цена, которую приходится платить за наивную и упрощенную трактовку Белла, — драматически произнес он, — такова, что вселенную удерживает от распада ткань, которая не имеет абсолютно никакого смысла в свете того, что человечество уже открыло или постигло. Принять это — значит открыть дорогу любой ерунде, от астрологии до нумерологии и прочего бреда. Полнейшая интеллектуальная анархия.
Они на минуту умолкли, потому что им принесли заказ. Сэм вонзил вилку в аппетитнейшие равиоли с начинкой из лобстера.
— Знаешь, Роджер, так ты, пожалуй, начнешь отрицать, что стол позавчера действительно двигался.
— Сэм, это несправедливо, — вмешалась Джоанна. — Роджер сам предложил сослаться в статье на него.
— Благодарю вас, Джоанна, — сказал Роджер, одарив ее неотразимой улыбкой.
— Ты права. Извини, Роджер, — сказал Сэм. — И не потому, что ты платишь за этот обед, — нет, я действительно погорячился.
Роджер отмахнулся от его извинений.
— Я просто говорю, что строить предположения относительно причин этого эффекта нужно не менее осторожно, чем проводить сами опыты.
— Единственное предположение, которое я построил, — сказал Сэм, — заключается в том, что эффект, который мы наблюдали, носит идеальный характер, и источник его — мы сами. Я думал, об этом мы уже договорились.
— Ходячие мертвецы или демоны куда правдоподобнее некоторых твоих идей.
— Роджер, Джоанна записывает наш разговор. Немедленно скажи, что ты пошутил.
Роджер накрутил на вилку спагетти и подвел итог разговору на эту тему:
— Ничего подобного — просто в каждом случае я предпочитаю невозможность научной нечистоплотности.
Когда Джоанна вернулась к себе, было уже заполночь. Вечер она провела у Сэма, но потом взяла такси и приехала домой, потому что ей хотелось завтра пораньше сесть за работу. Она включила свет, сняла пальто и стала просматривать почту, которую захватила из ящика. В основном, это были обычные счета и квитанции, но среди них оказалось приглашение на свадьбу, которого она с некоторых пор ожидала, письмо от подруги в Сиднее — и открытка от родителей из Парижа.
Она прочла текст, потом перевернула открытку и стала рассматривать картинку.
Это была репродукция большой картины, написанной маслом. На мгновение Джоанне показалось, что она уже видела ее раньше — вероятно, в справочниках по истории Франции. Она даже узнала фигуру центрального персонажа и, прочитав то, что было написано в верхнем углу, убедилась, что не ошиблась: это был Лафайет, приносящий присягу на верность конституции в Париже в 1790 году.
Она принялась внимательнее разглядывать картину, и скоро могла с уверенностью сказать, что раньше она не попадалась ей на глаза. И все же что-то будило в ней смутные воспоминания. Джоанна посмотрела еще раз на Лафайета и тех, кто был изображен рядом с ним.
Она испытала шок, от которого у нее едва не остановилось сердце. Ее мозг бессознательно уловил то, что еще не успели разглядеть глаза.
Сбоку от генерала, одетый в столь же великолепный мундир, стоял Адам Виатт и держал над головой шпагу, на кончик которой была надета его треуголка.
Глава 21
Она прошла на кухню, вскипятила чайник и заварила себе чаю с вербеной. Потом она села и, держа чашку в ладонях, снова взглянула на открытку. Она не могла решить, позвонить Сэму или не надо. В конце концов Джоанна пришла к выводу, что не стоит. Нет смысла рассказывать, пока он не видел открытку. А завтра можно будет ему показать.
Хотя она вернулась усталая, сейчас сна у нее не было ни в одном глазу. Джоанна полезла в ящик стола и отыскала лупу.
В увеличенном виде лицо на картине еще увереннее можно было назвать копией того наброска, который висел на стене в комнате Адама, как все теперь называли подвал. Выражение лица отличалось — здесь оно было взволнованным и оживленным — но это, несомненно, был один и тот же человек.
Самое разумное объяснение, сказала себе Джоанна, заключается в том, что Дрю где-то видела эту картину и непроизвольно скопировала запомнившееся лицо. С другой стороны, ее рисунок был воплощением коллективного замысла. Каждый рассказал, как представляет себе Адама — какой длины должны быть волосы, какого цвета глаза и так далее. Дрю создала всего лишь фоторобот, изобразила человека по описанию. Совершенно невероятно, чтобы они все видели эту картину и бессознательно ее запомнили. Про себя Джоанна точно могла сказать, что это не так. Но еще невероятнее было бы предположить, что лицо, которое они придумали, по чистому совпадению окажется тем же, что и на незнакомой им картине.
Завтра, сказала себе Джоанна, надо будет заняться поисками ответа на этот вопрос. Его надо найти прежде, чем углубляться в работу над статьей. Она еще раз перечитала подпись, где было указано местонахождение картины. Надо будет узнать об этом полотне как можно больше, включая имена тех, кто на нем запечатлен.
Наконец Джоанна погрузилась в сон, успокоив себя тем, что она журналист, и находить ответы — ее работа. Если хорошенько поискать, ответ всегда можно найти. Всегда.
Проснувшись в четыре утра, она сразу поняла, что случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Все, что угодно, — сказал Сэм, — только не «Мой путь».
Они спели пару куплетов из гимна, потом проревели «Марсельезу», слова которой нашлись в одной из книг. Напоследок они прохрипели «Хэлло, Долли», после чего встали из-за стола налить себе кофе или холодного лимонада.
— Бог ты мой, вы знаете, сколько времени! — воскликнула Мэгги, и все посмотрели на часы. Оказывается, они задержались почти на час. — Я с дочерью должна встретиться в метро. Я побежала, а то опоздаю.
Мэгги подхватила пальто и сумочку, и вдруг раздался громкий скрежет. Все повернулись к столу.
Стол, набирая скорость, ехал по полу. Он двигался точно по прямой, пока не врезался в дверь, загородив проход.
Все молчали. Казалось, никто не может поверить своим глазам и ждет, пока кто-то другой не подтвердит, что это было на самом деле. Наконец Сэм тихо сказал:
— Он не хочет, чтобы Мэгги уходила. Я прав, Адам?
Со стороны стола раздался ясный и твердый стук. Мэгги чуть слышно ахнула и прикрыла ладонью рот. Было заметно, что рука у нее дрожит.
— Все в порядке, — сказал ей Сэм. — Вы ему нравитесь, вот и все. И в этом нет ничего удивительного, поскольку вы нравитесь всем нам, — он пошел к двери и самым обычным тоном попросил: — Барри, поможете мне?
Они подняли стол с двух сторон и не ощутили никакого сопротивления. Стол был водворен на место, в центр комнаты, и остался стоять, словно прикосновение человеческих рук нейтрализовало ту силу, которая его двигала.
— Извините, если мы вас задержали, Мэгги, — сказал Сэм. — И передайте наши извинения своей дочери. До встречи на следующей неделе.
— Да. До свидания, — почти прошептала она и торопливо вышла из комнаты.
Те, кто остался, странно притихли и быстро разошлись под тем предлогом, что уже поздно. В комнате остались только Сэм, Джоанна и Пит, который проверял записывающее оборудование.
— Есть! — воскликнул он, прокрутив кусок пленки. — Это фантастика, Сэм! Вся это чертовщина записалась отлично!
Глава 20
У Джоанны для Тэйлора было припасено два козыря. Первый — видеозапись, а второй — предложение Роджера Фуллертона упомянуть в статье его имя.
— Один из ведущих физиков мира подался в охотники за привидениями? Это же историческое событие! Не стану спрашивать, как тебе это удалось, но прими мои поздравления.
Он подмигнул. Джоанне это было неприятно. Тэйлор Фристоун не обладал обаянием, но искренне верил, что оно тоже принадлежит к его многочисленным человеческим достоинствам.
— Забудь про ООН. И на Кеннеди я брошу кого-нибудь другого. Ты снова занимаешься только этим делом.
Она пошла в ресторан, где договорилась встретиться с Сэмом и Роджером. Предложение Роджера использовать его имя удивило ее настолько же, насколько обрадовало Сэма.
— Я по-прежнему считаю это пустой тратой времени, — сказал Фуллертон. — Но не могу отрицать, что происходит что-то необычное, и я не прочь встать во весь рост и признать этот факт.
Остальные члены группы, за исключением Пита и самого Сэма, по-прежнему не желали фигурировать в статье под подлинными именами. Барри, например, считал, что это повредит его фирме. Джоанна сказала, что в этом он похож на ее мать, на что он рассмеялся и сказал, что расценивает это как комплимент.
Дрю сказала, что она как Барри. Мэгги вообще не терпела вторжения в свою личную жизнь. Уорд Райли тоже попросил не упоминать его имени.
Когда Джоанна подошла к столику, Сэм и Роджер приподнялись в знак приветствия. Это был тот же столик в том же ресторанчике, куда Сэм пригласил Джоанну после ее встречи с Элли Рэй. Как давно это было, подумала Джоанна. От взглядов мужчин не укрылось, что она чем-то весьма довольна, и Джоанна пересказала им свой разговор с редактором. Роджер, который организовал этот обед, заказал бутылку шампанского.
— За вас обоих, — провозгласил он, поднимая бокал. — Должен признать, Сэм, что ты доказал свою идею. Теперь я хотел бы только узнать, в чем именно заключалась твоя идея?
Джоанна включила диктофон на запись и положила на край стола. Настоящая цель этой встречи, помимо того, чтобы просто насладиться обществом друг друга, была в том, чтобы помочь Джоанне систематизировать материал для статьи.
— А я хочу спросить, — сказал Сэм, — является ли то, что мы с вами видели, нарушением причинно-следственной связи или же нет? — Заметив, что Джоанна подняла бровь, он взял перечницу и передвинул ее на несколько дюймов. — Вот прямая причинно-следственная связь. Если же я протяну руку, и перечница на чужом столе или даже в другом ресторане передвинется, это уже будет... непрямая причинно-следственная связь.
— Или, во всяком случае, покажется таковой, — возразил Роджер.
— Понятие о причинно-следственных связях является краеугольным камнем нашего представления о реальности, — продолжал Сэм. — С точки зрения здравого смысла очевидно, что ни одна вещь не сдвинется с места, если ее не толкнуть.
— Но мы же видели, как двигался стол, — сказала Джоанна.
Роджер предостерегающе поднял палец:
— Да, но почему? Если это была некая невидимая сила, порожденная нашим мозгом, и с ее помощью можно двигать предметы, тогда принцип причинно-следственной связи не нарушается. К сожалению, нет абсолютно никаких доказательств, что такая сила существует.
— Но как же не существует? — возразила Джоанна. — Мы видели своими глазами... Наверняка это какой-нибудь магнетизм или «мысленные волны», или какая-то функция нервной системы. А может, некая «пси», — добавила она и сразу заметила, как Роджер скривил губы. — Я знаю, что у вас аллергия на это слово, но...
— Необъясненное явление не станет вдруг объяснимым, если к нему приклеить бессмысленный ярлык.
— По крайней мере мы заставили тебя признать, что необъяснимые явления существуют, — со смешком заметил Сэм, подставляя бокал, чтобы официант налил ему еще шампанского.
— Я никогда не сомневался в существовании необъяснимых явлений, — невозмутимо отозвался Роджер. — Молния тоже была необъяснимым явлением, пока не открыли электричество, — он ловким щелчком раскрыл меню, и разговор прервался на то время, пока они делали заказ.
— Я хочу вернуться к тому, что вы говорили о причине и следствии, — сказала Джоанна. — У таких, как я, людей, далеких от науки, создается впечатление, что квантовая физика как раз и занимается тем, что сводит на нет все представления здравого смысла о причинах и следствиях.
— Это верно только при поверхностном взгляде на вещи, — сказал Роджер. — Я всегда считал, что надо ввести в закон статью, которая запрещала бы всяким психологам-болтунам приводить квантовую физику в качестве подтверждения своих бесчисленных дурацких теорий... — Он остановился, увидев, что Сэм крутит в воздухе воображаемый регулятор звука. — Ладно, ладно... Я знаю, что все это ты от меня уже слышал. Я только хочу сказать, что лучше попробовать рассмотреть другие варианты, прежде чем заскакивать в фургон бродячего цирка, где и без того полно шарлатанов и обманщиков.
— Ты не хуже меня знаешь, Роджер, — сказал Сэм, что теорема Белла оставляет лазейку для непрямой причинно-следственной связи.
Роджер надменно фыркнул:
— Я знаю, что если поверхностно трактовать Белла, можно найти какие угодно лазейки. Но что касается того, что он действительно говорил...
Джоанна хотела попросить объяснить ей, о чем идет речь, но потом решила их не перебивать. В конце концов, она прослушает запись и задаст Сэму все интересующие ее вопросы. Сэм тем временем уже говорил, что определенные опыты доказывают существование в природе скорости выше, чем скорость света; Роджер стоял на своем — это просто ошибочная трактовка того, что происходит на самом деле.
— Цена, которую приходится платить за наивную и упрощенную трактовку Белла, — драматически произнес он, — такова, что вселенную удерживает от распада ткань, которая не имеет абсолютно никакого смысла в свете того, что человечество уже открыло или постигло. Принять это — значит открыть дорогу любой ерунде, от астрологии до нумерологии и прочего бреда. Полнейшая интеллектуальная анархия.
Они на минуту умолкли, потому что им принесли заказ. Сэм вонзил вилку в аппетитнейшие равиоли с начинкой из лобстера.
— Знаешь, Роджер, так ты, пожалуй, начнешь отрицать, что стол позавчера действительно двигался.
— Сэм, это несправедливо, — вмешалась Джоанна. — Роджер сам предложил сослаться в статье на него.
— Благодарю вас, Джоанна, — сказал Роджер, одарив ее неотразимой улыбкой.
— Ты права. Извини, Роджер, — сказал Сэм. — И не потому, что ты платишь за этот обед, — нет, я действительно погорячился.
Роджер отмахнулся от его извинений.
— Я просто говорю, что строить предположения относительно причин этого эффекта нужно не менее осторожно, чем проводить сами опыты.
— Единственное предположение, которое я построил, — сказал Сэм, — заключается в том, что эффект, который мы наблюдали, носит идеальный характер, и источник его — мы сами. Я думал, об этом мы уже договорились.
— Ходячие мертвецы или демоны куда правдоподобнее некоторых твоих идей.
— Роджер, Джоанна записывает наш разговор. Немедленно скажи, что ты пошутил.
Роджер накрутил на вилку спагетти и подвел итог разговору на эту тему:
— Ничего подобного — просто в каждом случае я предпочитаю невозможность научной нечистоплотности.
Когда Джоанна вернулась к себе, было уже заполночь. Вечер она провела у Сэма, но потом взяла такси и приехала домой, потому что ей хотелось завтра пораньше сесть за работу. Она включила свет, сняла пальто и стала просматривать почту, которую захватила из ящика. В основном, это были обычные счета и квитанции, но среди них оказалось приглашение на свадьбу, которого она с некоторых пор ожидала, письмо от подруги в Сиднее — и открытка от родителей из Парижа.
Она прочла текст, потом перевернула открытку и стала рассматривать картинку.
Это была репродукция большой картины, написанной маслом. На мгновение Джоанне показалось, что она уже видела ее раньше — вероятно, в справочниках по истории Франции. Она даже узнала фигуру центрального персонажа и, прочитав то, что было написано в верхнем углу, убедилась, что не ошиблась: это был Лафайет, приносящий присягу на верность конституции в Париже в 1790 году.
Она принялась внимательнее разглядывать картину, и скоро могла с уверенностью сказать, что раньше она не попадалась ей на глаза. И все же что-то будило в ней смутные воспоминания. Джоанна посмотрела еще раз на Лафайета и тех, кто был изображен рядом с ним.
Она испытала шок, от которого у нее едва не остановилось сердце. Ее мозг бессознательно уловил то, что еще не успели разглядеть глаза.
Сбоку от генерала, одетый в столь же великолепный мундир, стоял Адам Виатт и держал над головой шпагу, на кончик которой была надета его треуголка.
Глава 21
Она прошла на кухню, вскипятила чайник и заварила себе чаю с вербеной. Потом она села и, держа чашку в ладонях, снова взглянула на открытку. Она не могла решить, позвонить Сэму или не надо. В конце концов Джоанна пришла к выводу, что не стоит. Нет смысла рассказывать, пока он не видел открытку. А завтра можно будет ему показать.
Хотя она вернулась усталая, сейчас сна у нее не было ни в одном глазу. Джоанна полезла в ящик стола и отыскала лупу.
В увеличенном виде лицо на картине еще увереннее можно было назвать копией того наброска, который висел на стене в комнате Адама, как все теперь называли подвал. Выражение лица отличалось — здесь оно было взволнованным и оживленным — но это, несомненно, был один и тот же человек.
Самое разумное объяснение, сказала себе Джоанна, заключается в том, что Дрю где-то видела эту картину и непроизвольно скопировала запомнившееся лицо. С другой стороны, ее рисунок был воплощением коллективного замысла. Каждый рассказал, как представляет себе Адама — какой длины должны быть волосы, какого цвета глаза и так далее. Дрю создала всего лишь фоторобот, изобразила человека по описанию. Совершенно невероятно, чтобы они все видели эту картину и бессознательно ее запомнили. Про себя Джоанна точно могла сказать, что это не так. Но еще невероятнее было бы предположить, что лицо, которое они придумали, по чистому совпадению окажется тем же, что и на незнакомой им картине.
Завтра, сказала себе Джоанна, надо будет заняться поисками ответа на этот вопрос. Его надо найти прежде, чем углубляться в работу над статьей. Она еще раз перечитала подпись, где было указано местонахождение картины. Надо будет узнать об этом полотне как можно больше, включая имена тех, кто на нем запечатлен.
Наконец Джоанна погрузилась в сон, успокоив себя тем, что она журналист, и находить ответы — ее работа. Если хорошенько поискать, ответ всегда можно найти. Всегда.
Проснувшись в четыре утра, она сразу поняла, что случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41