Как ни современна она была, а все же нельзя игнорировать столетиями въевшуюся культуру. Мальчики всегда были намного ценнее девочек. Иметь много сыновей – это и есть китайское определение счастья и удачи. Вот она все беспокоилась, что делать, если будет дочь, но ее в конце концов отвезли в роддом и она родила мальчика, которого они с мужем назвали Чи Ен. Через три дня Мей Ли и ее муж подверглись стерилизации, на которую заранее согласились. Но сейчас, когда прошло две недели, Мей Ли начала бояться, что совершила самую большую в жизни ошибку.
Дом By представлял собой кирпичную коробку с черепичной крышей, такую же, как и все дома неквалифицированных рабочих, выстроившиеся вдоль улиц Паньпу. Две комнаты – это была кухня-столовая и небольшая спальня. Зимой в доме было холодно, летом жарко, а удобства – общие с соседним домом. Мей Ли и Чи Ю мечтали когда-нибудь разбогатеть и перебраться в жилище более комфортное и просторное, но пока что приходилось держать колыбель рядом с керосинкой, которая давала семье тепло и еду. Было около полуночи; Мей Ли сидела около керосинки и с беспокойством глядела на ребенка.
– Мей Ли, почему не ложишься? – Чи Ю стоял в дверях спальни, с растрепанными волосами и припухшими глазами. – Тебе ж утром вставать на работу вместе со мной, и как ты собираешься норму выполнять, если не выспишься? Мастер наверняка заметит...
– Чи Ен меня беспокоит. Он не берет бутылочку.
– Простуда, наверное. Это у всех ясельных детей бывает.
Мей Ли хмурилась и подтыкала одеяльце под ножки ребенка.
– Нельзя было его так сразу в ясли отдавать. Он такой маленький...
– Мей Ли, мы это уже обсуждали. Мы же решили, что отдать Чи Ена в ясли – единственный разумный выход. Твоя мама очень далеко живет, а мы не можем себе позволить, чтобы ты бросила работу...
– Ты прав, Чи Ю. Я знаю, что ты прав. Но не могу не волноваться. Это наш единственный ребенок. Единственный на всю жизнь.
Чи Ю улыбнулся, несмотря на усталость, и поцеловал жену в макушку.
– Это хорошо, что ты тревожишься о своем ребенке. Значит, ты хорошая мать. Я тоже беспокоюсь. Но буду беспокоиться еще сильнее, если мне не дадут повышения.
Мей Ли крепко сжала руку мужа, не отрывая глаз от колыбели.
– Пойди поспи. Я тоже скоро приду. Долго я не буду сидеть – обещаю.
Чи Ю вздохнул и пошел спать, а Мей Ли осталась сидеть на стуле у керосинки, покачивая ребенка и напевая колыбельную. Слышно было, как муж похрапывает в соседней комнате, и этот звук напоминал ей, как она устала. Вдруг веки отяжелели, голова свесилась на грудь. Через десять минут после того, как его мать заснула, Чи Ен перестал дышать.
Золотистый свет пролился в окна дома By, и дверь открылась внутрь, будто задвижку отвели невидимой рукой. На пороге стояла обнаженная женщина с длинными волосами, и они развевались, будто на легком ветерке. На руках она держала новорожденного мальчика с темными волосами и восточным лицом. Незнакомка на миг остановилась возле спящей, потом взяла тельце Чи Ена из колыбели и положила на его место живого ребенка. Так же быстро и безмолвно, как появилась, сияющая женщина вылетела в дверь.
Мей Ли резко проснулась, недоуменно моргая. Наверное, она задремала. Первым делом поглядев на Чи Ена, она удивилась и обрадовалась, увидев, что болезнь у ребенка прошла. Чи Ен счастливо гукал и махал ручками, будто приветствуя мать.
13
Нью-Йорк
Два голоса в телефоне:
– Она здесь.
– Ты уверен, что это она?
– Абсолютно уверен. У меня нет никаких сомнений.
– Отлично. Я знал, что она приедет, получив вырезки. Но будь осторожен. Она смертоноснее всех, с кем тебе доводилось встречаться, мой мальчик.
– Знаю. Потому-то она меня так и манит.
* * *
В комнате кто-то есть.
Это даже не мысль, скорее чувство. Ощущение, полученное дремлющим сенсорным аппаратом и переданное в подсознание. Это на самом деле или только снится?
Да проснись ты, кретинка! - верещит Другая, решая указанный вопрос раз и навсегда. – Мы не одни!
Соня вскочила, выставив клыки, волосы встали дыбом, как шерсть на шее кота. Нет времени гадать, как ее нашли. Нет времени гадать, почему не сработали ловушки. Она припала в низкую стойку, предупреждающе зашипев на незваного гостя в кожаном мягком кресле.
– Совершенно лишние театральные эффекты, миледи, – вкрадчиво произнес Дзен. Страха не было в его глазах. Настороженность – да, была, но страха не было. – Я не замышляю вам вреда.
– Если так, что вы здесь делаете?
– Мои наниматели хотели знать, где у вас гнездо. Они мне сказали пустить за вами «хвост» – вы его, разумеется, помните. Однако меня бояться вам не надо. Я не скажу им, что знаю место вашего дневного отдыха.
– К чему ты клонишь, ренфилд?
Дзен оскорбление выпрямил спину, в глазах его мелькнуло возмущение.
– Я не ренфилд.
– Ты – человек, работающий на вампиров. По моему словарю такая штука называется «ренфилд». По-вампирскому, кстати, тоже.
От этого он еще сильнее вскинулся:
– Я сам себе хозяин, черт вас побери! Я работаю на Луксора и Нюи, поскольку это соответствует моим целям, а не потому, что они защелкнули рабский ошейник на моем разуме!
– Тем больше оснований вам не доверять. Ренфилды по крайней мере не властны над тем, что они делают. Вы же, скорее, – головной баран. Заманиваете своих собратьев-людей на благо напарников-вампиров и набиваете себе карманы!
Светло-синие глаза Дзена будто потемнели, когда он исподлобья глянул на Соню.
– Я не ренфилд и не головной баран. Я такой, как вы.
– Ты совсем не такой, как я!
– Может, да, может, нет. Но вы ошиблись, определяя мой вид. Я не человек – я дхампир.
Соня повернулась к нему и посмотрела пристальнее.
– Дхампир? Я что-то слышала об этом. Предположительный побочный продукт спаривания вампиров с людьми.
Дзен огладил заплетенные локоны – будто Медуза успокаивает своих змей.
– В мире очень мало представителей моей породы. Как я уже сообщил, я дхампир. Моя мать была человеком...
– А отец вампиром? Не может быть. Вампиры – мертвецы, у них сперма безжизненна. Пусть они способны на эрекцию, даже на эякуляцию, но к размножению они не способны.
– Мне хорошо известна прокреативная слабость живых мертвецов, – фыркнул Дзен. – Если вы позволите мне продолжить, я объясню. Мой биологический отец был вполне человеком, хотя я понятия не имею, кто он был, да это и не важно. Моя мать была проституткой – из Уайтчепеля. Очевидно, моим отцом оказался какой-то пьяница, у которого в штанах нашелся двухпенсовик и способный на эрекцию член. Когда я был зачат, моей матери было – обратите внимание – только четырнадцать лет. Но вскоре после начала беременности моя мать встретилась с неким джентльменом благородной наружности. Ноблем, как вы сами догадываетесь.
Пару месяцев подряд она была его фавориткой, пока ее состояние не стало заметным. Такие вещи для вампиров – проклятие. Они навеки застыли в потоке времени, неизменные и недоступные изменению. Увядание и смерть их человеческих любовников – это одно дело (в конце концов энтропия – служанка вампиров), – но создание новой жизни! Да, это им напоминает, что они исключены из природной цепи. Они притворяются, что им отвратительно людское размножение, но втайне они завидуют и ревнуют до безумия.
Как я уже сообщил, любовник матери оставил ее, но было поздно. На меня уже подействовал яд, который он выпускал в нее при каждом сеансе питания. Когда я родился, мать поместила меня в дом подкидышей и отправилась на поиски аналогичных любовников. Я всегда был... странноват. Жизнь моя превратилась в ад между надзирателями и товарищами по заключению. Когда мне исполнилось восемь, мать вернулась и взяла меня к себе.
За эти годы она стала куртизанкой для Ноблей. Разбогатела, купила фешенебельный дом в Лондоне и превратила его в своего рода салон, где развлекала своих клиентов. Иногда у нее бывали любовники и не из вампиров – принц-варгр, дипломат-кицунэ, бизнесмен-огр. По сравнению с грубостью и безразличием детского приюта мне это казалось вполне приемлемым.
И только в двенадцать лет я стал сознавать, что сильно отличаюсь от человека. Пока я лежал, свернувшись, в чреве матери, отравленное семя ее любовника проникло в мой организм. Вряд ли я был вампиром, но я мог, разгуливая по улицам Лондона, видеть истинный облик Притворщиков. Еще у меня было обостренное чувство и интуиция, подсказывавшие, чего действительно хотят окружающие. В мгновение ока я оказался у матери сводником, разыскивая по улицам и переулкам охочих клиентов.
Но самым главным даром моего суррогатного отца оказалось долгожительство. Как вы думаете, сколько мне лет?
– Не знаю, – пожала плечами Соня. – Сорок или сорок пять.
– В июне мне исполнится сто двадцать семь лет! – надтреснуто засмеялся Дзен, хлопнув в ладоши. – Ручаюсь, вы бы никогда не догадались, миледи!
– Ваша правда. Но это все равно не отвечает на вопрос, зачем вы здесь и почему мне не убить вас прямо на месте.
Дзен поднял руку, взывая к ее терпению.
– Мои работодатели – именно работодатели. Они мне не сюзерены. Я вырос на самой груди чудовищности, если можно так сказать. У меня нет родственных чувств к людям – но я и не считаю себя вампиром. Я – вид из одного экземпляра. Единственный представитель целой расы. Я служу своим хозяевам – и все же я никому не раб. Здесь я не для того, чтобы заниматься мелкой вендеттой Луксора. Я здесь от имени того, кто вам известен, того, кто считает себя более другом, нежели врагом.
– Панглосс.
Дзен хмыкнул и встал с кресла.
– Весьма проницательно. Он послал меня вместо кого-нибудь из личных слуг, зная о вашем пристрастии убивать вампиров на месте. Я должен отвести вас к нему.
Соня покачала головой и скрестила руки на груди.
– У меня нет ни интереса, ни желания снова встречаться с Панглоссом. Его интеллектуальные игры и фокусы мне без надобности. Можете сказать ему то же, что я сказала Луксору: если он хочет смерти Моргана – его дело. Я не нанимаюсь.
– Вы неправильно поняли – Панглоссу на Моргана в высшей степени наплевать. По крайней мере сейчас это так. Он хочет видеть вас по другим и более личным причинам.
– Каким же?
– Он умирает.
* * *
Логово Панглосса находилось на верхних трех этажах фешенебельного жилого дома в Грамерси-парке. При виде Сони, вошедшей первой, швейцар скорчил зверскую рожу, но тут появился Дзен. Глаза швейцара остекленели, лицо обессмыслилось.
– Панглосс его запрограммировал, – театральным шепотом сообщил Дзен по дороге к лифтам. – Когда он видит меня или кого-нибудь из слуг, он впадает в прострацию и не помнит, кто и когда входил. А незваному гостю мимо него не проскочить.
Лифт поднялся в пентхауз. Соню и Дзена встретил ренфилд в светло-зеленом хирургическом халате и стерильной бумажной шапочке.
– Слава богу, вы ее привели! Мы уже боялись, что вы не успеете. Ему все хуже и хуже!
– Старый хрен умудрился продержаться полторы тысячи лет, – осклабился Дзен. – И пару часов еще протянет.
Глаза ренфилда стали колючими, и было видно, что ему хочется что-то сказать Дзену или даже сделать, но он поостерегся. Если Панглосс действительно умирает, скоро его ренфилдам понадобится зелье – и защита.
Дзен посмотрел, как бурно уходит возмущенный слуга, и шепнул, прикрываясь рукой:
– Ох уж эти ренфилды! Такая страсть к театральным эффектам!
Соню провели в просторную и уютно обставленную гостиную. Скользящая стеклянная дверь вела в патио, откуда открывался панорамный вид на город. «Крайслер-Билдинг» горел в ночи светящейся иглой. Перед большим телеэкраном сидел в инвалидном кресле старик и смотрел передачу, отключив звук. Он повернул голову к вошедшим и улыбнулся, показав почернелые десны и клыки цвета старой слоновой кости.
– Здравствуй, дитя мое. Как хорошо, что ты пришла.
Беспомощность Панглосса потрясла Соню. В последний раз, когда она его видела, три года тому назад, он выглядел точно так же, как и в 1975 году при их первой встрече. У него был облик здорового, бодрого и энергичного мужчины чуть старше пятидесяти, с тронутыми сединой висками. Создание, сидящее в кресле, больше напоминало позднего Говарда Хьюза, нежели классического Гэри Гранта.
Панглосс резко облысел, и жалкие остатки волос цвета грязной простыни свисали почти до середины спины. Он сильно сгорбился, конечности его скрючило, заметно было постоянное дрожание паркинсонизма. Руки и ноги сморщились и стали похожи на лапы стервятника. Старик был завернут в белый махровый халат и подгузник для взрослых. Да, когда Луксор назвал Панглосса «стариком», Соня удивилась такому выбору выражений. Сейчас она поняла.
– Так проходит слава мирская, не правда ли? – выдохнул старый вампир. – Чтобы заметить ваше удивление, мне не нужна телепатия.
– Дзен сказал, что вы умираете, но я ему не слишком поверила.
Соня подошла ближе, обходя сидящее в кресле создание, пытаясь найти дефекты маскировки, выдающие обман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29