У тебя слабые капилляры.
Она не отвечала.
– Прости, Мириам, мне очень жаль. Нет, правда, прости.
– Все в порядке. – Помолчав некоторое время, она посмотрела на него. – Забыла спросить, как прошел день?
Он ответил не сразу. С тех пор как он стал работать в "Джон Милтон и партнеры", она все время встречала его дежурным вопросом: "Ну, как прошел день?" Но только он начинал рассказывать, как его тут же обрывали, советуя не зацикливаться на мелочах. В Блисдейле она выслушивала его всякий раз до конца, притом очень внимательно, задавая наводящие вопросы, временами давая советы. Они привыкли делиться друг с другом всем. Но, похоже, теперь у них появлялись новые привычки. Очевидно, эти замашки Мириам переняла от Нормы с Джин, и его это совсем не радовало. Словно между ними пролегла невидимая черта, и они идут каждый своей дорогой, встречаясь лишь для совместных развлечений.
– Ты в самом деле хочешь знать, как у меня дела на работе – или это просто формальность? И, если я начну рассказывать, ты не станешь перебивать?
– Кевин, я только пыталась...
– Знаю, помочь мне снять напряжение. Мириам, ты же не гейша. Ты моя жена. Я всегда хотел, чтобы ты разделяла со мной горести и радости, поражения и успехи. Чтобы ты была частью меня, а я – тебя.
– Я не хочу слышать о всяких неприятных вещах, Кевин, – твердо сказала она. – Просто не хочу. Мистер Милтон прав. Это как ботинки, которые оставляешь за дверью, чтобы не заносить домой грязь. Дом человека – это его персональный кусочек рая.
– О, бог ты мой.
– Да, я узнала об этом от Нормы и Джин. А что тут такого? Ты же видишь сам, как они счастливы в замужестве. Неужели ты не хочешь, чтобы у нас тоже все было хорошо? Неужели не хочешь, чтобы я была счастлива?
– Ладно, ладно. Все, что мне нужно от тебя, – сочувствие и поддержка. И еще я хочу, чтобы наши взгляды на окружающий мир как-то совпадали. Мне нужно знать твое мнение о том, чем я занимаюсь.
– Как в деле Лоис Уилсон? – оборвала она.
Он смутился.
– Тогда я сделал ошибку. Признаю. Мне надо было прислушаться к твоим советам, учесть твою точку зрения и более обстоятельно – на что, правда, не было времени – объяснить свою, вместо того чтобы бросаться, как бык на красную тряпку, но...
– Оставь это, Кевин. Пожалуйста, не надо. Ты все правильно делаешь. Все тобой довольны. Тебе поручили важное дело. Мы зарабатываем кучу денег и живем в комфортных условиях. У нас появились шикарные друзья. И я не хочу, чтобы меня угнетали чужие беды, не хочу знать, что мир полон убийц, воров и мошенников.
Она брезгливо скривилась.
– А теперь, – тут же переключилась она с улыбкой, будто в ней щелкнул невидимый рычажок, – мы будем есть киевские котлеты из "Русской чайной". Тут на Шестой прекрасная кулинария. Норма ее откопала. Там та-акие заморозки! Я уже включила микроволновку, так что сейчас подам к столу. Мой руки и садись.
Кевин кивнул, сжав губы.
– Хорошо, – прошептал он. – Хорошо.
Он сделал, как она сказала, но, вымыв руки, не мог избавиться от ощущения бессмысленности происходящего. Котлеты были восхитительны, вино прекрасно. Мириам щебетала без умолку, точно весенняя птаха, рассказывала о том, как занималась "шоппингом", о занятиях в гимнастическом зале, о том, что ей рассказывали Норма и Джин, слухи о Хелен Сколфилд, которой стало хуже, о великолепном пентхаузе мистера Милтона и так далее. Она говорила и говорила без перерыва, не давая вставить ни слова. И речи быть не могло, чтобы поделиться с ней волнующими его деталями дела.
То ли из-за этой ее глухоты, то ли из-за усталости, но виски и вино вдруг ударили ему в голову, и он заснул на диване в гостиной за телевизором. Проснулся он оттого, что Мириам выключила свет.
– Как я устала, Кевин, – зевнула она.
– Что? Ах да, конечно.
Встав, он проводил ее в спальню. Вскоре Кевин скользнул в постель рядом с ней и моментально заснул. И снова был застигнут эротическим сновидением. На этот раз он проснулся в своей кровати, ощутив возню рядом с собой.
Мириам сидела верхом на мужчине, опираясь спиной на его колени. Груди ее ритмично подпрыгивали в такт скачке. Он вцепился в ее колени. Она постанывала, откидывая голову назад. Затем наклонилась вперед, так чтобы мужчина мог охватить ее груди, лаская пальцами соски.
Кевин замер. Картина привела его в возбуждение, но он не мог ни оторвать тело от кровати, ни шелохнуться. Все попытки совершить хоть какое-то движение были тщетными. Он, как и в первый раз, словно приклеился – на этот раз к кровати, а руки – к бокам.
Тем временем пара энергично двигалась, Мириам достигала оргазма за оргазмом, стонала, кричала в экстазе и, наконец, обессиленно рухнула на голого мужчину, учащенно дыша. Мужские руки скользили по ее плечам, и Кевин обратил внимание на пальцы. На мизинце красовалось золотое кольцо с монограммой "К". Он с усилием пытался повернуть голову – медленно и мучительно – пока глаза его не встретились с глазами любовника Мириам.
И снова он заглянул в свои глаза, самодовольные и бесстыжие. Двойник улыбался. Кевин зажмурился, желая одного – чтобы сон этот кончился как можно скорее. Наконец это случилось, и он впал в забытье, провалившись в беспамятство. Проснувшись утром и повернувшись к Мириам, он обнаружил, что она спит на животе, без одеяла, в той же позе, как упала на грудь двойника. Только под ней не было ничего, кроме простыней.
Кевин смотрел на нее, пока глаза Мириам не раскрылись.
– Доброе утро, – протянула она. Он не ответил. Тогда она перевернулась на спину и протерла глаза. – Я так здорово выспалась после ЭТОГО, – проговорила она, нежась и потягиваясь в постели. Слово "этого" громом прозвучало в голове.
Он хотел спросить: "после чего"? Но сдержался.
Она приподнялась и застонала.
– Что такое?
– Зверь, – сказала она. Трудно было понять, чего в этом слове было больше: укора или восторга.
– Что?
– Смотри.
Привстав, он посмотрел на ее ноги.
Над коленями красовались два синяка, как раз там, где двойник хватал ее.
– Витамин С здесь ни при чем, Кевин Тейлор. Ты просто дьявол, вот ты кто.
Он ничего не ответил. Он просто бессмысленно таращил глаза. Мириам вскочила и побежала в ванную, а Кевин обессиленно рухнул на подушку, чувствуя себя таким разбитым, точно действительно всю ночь прозанимался сексом. Но почему в таком случае все это представлялось ему кошмаром?! Каким образом он мог видеть собственное тело со стороны?! Или это в самом деле душа покидает телесную оболочку? Если это будет продолжаться, придется проконсультироваться у психиатра...
Кевин встал, принял душ, оделся и сел завтракать, выслушивая планы Мириам на текущий день. Он еще не видел ее настолько поглощенной собой. Нет, конечно, как и все, она отдавала свою дань бытовой суете, но при этом всегда оставаясь умеренной и здравомыслящей. Однако, покинув дом, Кевин понял вдруг, что она за все утро так и не сказала ничего, не имеющего отношения к расширению ее художественного кругозора на галереях и выставках, к улучшению формы бедер в гимнастическом зале и к поискам новомодных нарядов. То есть с таким же успехом она могла разговаривать с зеркалом.
Сегодня ему предстояло опросить Трейси Кейсвелл по делу Ротберга. Тот позаботился о том, чтобы она вовремя прибыла в офис Кевина.
Красавицей ее не назовешь, думал Кевин, рассматривая сидевшую напротив девушку, – но фигура у нее вполне ничего. К тому же ей всего 24, так что Ротбергу она вполне годилась в дочери. В отеле у него она работала всего каких-то три года. Видимо, он давно присмотрел ее для себя, и вряд ли это можно было назвать случайно вспыхнувшим служебным романом.
Она подтвердила версию Ротберга, красочно описав, как он явился к ней после ссоры с женой, когда все всплыло, и обстоятельно посвятил в детали размолвки. Рассказ ее, целиком совпадавший с показаниями Ротберга, был чересчур точен и содержал такие подробности, которые нельзя запомнить, предварительно не выучив текст. Так что обвинителю будет нетрудно убедить присяжных, что она находится в преступном сговоре с обвиняемым.
Кевин стал быстро задавать вопросы, как мог вживаясь в роль прокурора, пытаясь показать, что она лжет, выгораживая любовника. Он поймал ее на паре незначительных противоречий, одно из них относилось ко времени, когда Ротберг предположительно рассказал ей о ссоре с женой. Она тут же поправилась, когда он указал ей на это и объяснил, что к чему.
Трейси, по всей видимости, раскаивалась, что оказалась вовлечена в такую ситуацию, и призналась, что чувствовала себя крайне неловко, находясь в интимных отношениях с мужчиной, у которого жена – инвалид. Она была знакома с Максин Ротберг еще до того, как сошлась со Стенли, и испытывала к этой женщине искреннюю симпатию. Если ему удастся купить присяжных на эту часть признания, девушка может оказаться на процессе полезным подспорьем, подумал Кевин, в чем он, впрочем, сомневался.
* * *
По мере приближения даты слушания дела в суде, Кевином овладевал пессимизм. Он сохранял хорошую мину перед репортерами и обещал, что докажет несомненную невиновность мистера Ротберга, но сам чувствовал, что лучшее, чего он может добиться, – это запутать присяжных так, чтобы они ни в чем и ни в ком не чувствовали уверенности: ни в показаниях, ни в уликах. Подозрение в убийстве с Ротберга все равно снять не удастся, и в глазах общественного мнения он останется чудовищем, но дело выиграть Кевин, возможно, сумеет.
Хотя он был неприятно удивлен равнодушием Мириам к его работе, Кевин постепенно пришел к мнению, что лучше последовать совету мистера Милтона. Партнеры все равно постоянно обсуждали дела, по пути на работу и с работы в лимузине. Так что, может, и к лучшему, что он сможет оставлять все заботы за порогом, являясь домой.
Как минимум дважды в неделю они тремя парами ходили в ресторан. Пол присоединялся к ним только на выходных, рассказывая, что Хелен все хуже, и если она раньше не вставала с постели, то теперь практически впала в ступор. Полу не хотелось отправлять ее в стационар, но даже при сиделке, жившей в доме, он не знал, сколько это еще протянется и до каких пор можно это оттягивать. Она уже не берется за кисть, сказал Пол. А это о многом говорило всем, кто хоть немного знал Хелен.
Мириам завела разговор о том, чтобы навестить ее вместе с подругами, но Пол счел это бессмысленным – к тому же это могло вогнать Хелен в еще большую депрессию. Кевин заметил, как он все время напирает на это слово "депрессия", чтобы положить конец разговорам о поведении жены.
Терпимость Мириам ко всему невеселому или удручающему испарилась с тех пор, как они переехали в большой город. Она не шла ни на какие компромиссы. Предстоящий обед с ее родителями стал тяжелым испытанием.
– Чем толкаться взад-вперед в пробках, пусть они сами приезжают к нам. Так намного проще.
– Для нас, быть может, и проще. Но не для них, – заметил Кевин, но она пропустила это мимо ушей.
Кевин обратил внимание, что все горячие блюда они едят теперь исключительно из микроволновой печи. Ничего, кроме салатов и "заморозок", Мириам не покупала. Ее кулинарные способности, которыми она прежде так гордилась, бесследно исчезли. Теперь она была слишком занята, чтобы уделять время кухне. Стоило Кевину поинтересоваться, чем это она так занята, что даже не успевает готовить, она тут же неистово начинала перечислять: аэробика, шоппинг, концерты и выставки, обед – каждый день в новом бистро – надо же все перепробовать, чтобы узнать, где лучше, и теперь к этому плотному графику добавились еще и занятия по вокалу. Такой же распорядок дня был у всех ее соседок, за исключением, разумеется, Хелен.
Он редко заставал ее дома, когда звонил с работы, и обычно выслушивал ее голос на автоответчике. Зачем ей понадобился автоответчик? – недоумевал он. Тем более она никогда не отвечала на оставленные им сообщения, как и на сообщения старых подруг с Айленда – и даже своих и его родителей. Потом они перезванивали еще раз поздно вечером и сетовали на то, что о них совершенно забыли, и, когда он как-то заговорил с ней об этом, Мириам просто рассмеялась и сказала что-то вроде: "Ах, я так занята в последние дни. Но я скоро научусь все успевать".
На всякий его упрек у нее заранее был готов ответ: "Но ты ведь сам захотел, чтобы мы жили здесь, разве не так, Кевин? И теперь, когда у нас появились новые дела, мы все время заняты, на что ты жалуешься? Или ты сам не знаешь, чего хочешь?"
Тогда он стал задавать вопросы самому себе. Все чаще, возвращаясь в пустую квартиру, когда Мириам пропадала где-то, увлеченная очередной бурной деятельностью, он наливал себе виски с содовой и выходил смотреть на Гудзон. А не сбежали ли они от своего счастья, уехав с Айленда? – задумывался он. И что ждет их, когда они наконец обзаведутся детьми? Во что превратится их жизнь тогда? Мириам уже вела разговоры насчет переезда в более просторную квартиру, предполагая нанять для их первенца круглосуточную няньку и, возможно, кормилицу, чтобы не терять форму груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Она не отвечала.
– Прости, Мириам, мне очень жаль. Нет, правда, прости.
– Все в порядке. – Помолчав некоторое время, она посмотрела на него. – Забыла спросить, как прошел день?
Он ответил не сразу. С тех пор как он стал работать в "Джон Милтон и партнеры", она все время встречала его дежурным вопросом: "Ну, как прошел день?" Но только он начинал рассказывать, как его тут же обрывали, советуя не зацикливаться на мелочах. В Блисдейле она выслушивала его всякий раз до конца, притом очень внимательно, задавая наводящие вопросы, временами давая советы. Они привыкли делиться друг с другом всем. Но, похоже, теперь у них появлялись новые привычки. Очевидно, эти замашки Мириам переняла от Нормы с Джин, и его это совсем не радовало. Словно между ними пролегла невидимая черта, и они идут каждый своей дорогой, встречаясь лишь для совместных развлечений.
– Ты в самом деле хочешь знать, как у меня дела на работе – или это просто формальность? И, если я начну рассказывать, ты не станешь перебивать?
– Кевин, я только пыталась...
– Знаю, помочь мне снять напряжение. Мириам, ты же не гейша. Ты моя жена. Я всегда хотел, чтобы ты разделяла со мной горести и радости, поражения и успехи. Чтобы ты была частью меня, а я – тебя.
– Я не хочу слышать о всяких неприятных вещах, Кевин, – твердо сказала она. – Просто не хочу. Мистер Милтон прав. Это как ботинки, которые оставляешь за дверью, чтобы не заносить домой грязь. Дом человека – это его персональный кусочек рая.
– О, бог ты мой.
– Да, я узнала об этом от Нормы и Джин. А что тут такого? Ты же видишь сам, как они счастливы в замужестве. Неужели ты не хочешь, чтобы у нас тоже все было хорошо? Неужели не хочешь, чтобы я была счастлива?
– Ладно, ладно. Все, что мне нужно от тебя, – сочувствие и поддержка. И еще я хочу, чтобы наши взгляды на окружающий мир как-то совпадали. Мне нужно знать твое мнение о том, чем я занимаюсь.
– Как в деле Лоис Уилсон? – оборвала она.
Он смутился.
– Тогда я сделал ошибку. Признаю. Мне надо было прислушаться к твоим советам, учесть твою точку зрения и более обстоятельно – на что, правда, не было времени – объяснить свою, вместо того чтобы бросаться, как бык на красную тряпку, но...
– Оставь это, Кевин. Пожалуйста, не надо. Ты все правильно делаешь. Все тобой довольны. Тебе поручили важное дело. Мы зарабатываем кучу денег и живем в комфортных условиях. У нас появились шикарные друзья. И я не хочу, чтобы меня угнетали чужие беды, не хочу знать, что мир полон убийц, воров и мошенников.
Она брезгливо скривилась.
– А теперь, – тут же переключилась она с улыбкой, будто в ней щелкнул невидимый рычажок, – мы будем есть киевские котлеты из "Русской чайной". Тут на Шестой прекрасная кулинария. Норма ее откопала. Там та-акие заморозки! Я уже включила микроволновку, так что сейчас подам к столу. Мой руки и садись.
Кевин кивнул, сжав губы.
– Хорошо, – прошептал он. – Хорошо.
Он сделал, как она сказала, но, вымыв руки, не мог избавиться от ощущения бессмысленности происходящего. Котлеты были восхитительны, вино прекрасно. Мириам щебетала без умолку, точно весенняя птаха, рассказывала о том, как занималась "шоппингом", о занятиях в гимнастическом зале, о том, что ей рассказывали Норма и Джин, слухи о Хелен Сколфилд, которой стало хуже, о великолепном пентхаузе мистера Милтона и так далее. Она говорила и говорила без перерыва, не давая вставить ни слова. И речи быть не могло, чтобы поделиться с ней волнующими его деталями дела.
То ли из-за этой ее глухоты, то ли из-за усталости, но виски и вино вдруг ударили ему в голову, и он заснул на диване в гостиной за телевизором. Проснулся он оттого, что Мириам выключила свет.
– Как я устала, Кевин, – зевнула она.
– Что? Ах да, конечно.
Встав, он проводил ее в спальню. Вскоре Кевин скользнул в постель рядом с ней и моментально заснул. И снова был застигнут эротическим сновидением. На этот раз он проснулся в своей кровати, ощутив возню рядом с собой.
Мириам сидела верхом на мужчине, опираясь спиной на его колени. Груди ее ритмично подпрыгивали в такт скачке. Он вцепился в ее колени. Она постанывала, откидывая голову назад. Затем наклонилась вперед, так чтобы мужчина мог охватить ее груди, лаская пальцами соски.
Кевин замер. Картина привела его в возбуждение, но он не мог ни оторвать тело от кровати, ни шелохнуться. Все попытки совершить хоть какое-то движение были тщетными. Он, как и в первый раз, словно приклеился – на этот раз к кровати, а руки – к бокам.
Тем временем пара энергично двигалась, Мириам достигала оргазма за оргазмом, стонала, кричала в экстазе и, наконец, обессиленно рухнула на голого мужчину, учащенно дыша. Мужские руки скользили по ее плечам, и Кевин обратил внимание на пальцы. На мизинце красовалось золотое кольцо с монограммой "К". Он с усилием пытался повернуть голову – медленно и мучительно – пока глаза его не встретились с глазами любовника Мириам.
И снова он заглянул в свои глаза, самодовольные и бесстыжие. Двойник улыбался. Кевин зажмурился, желая одного – чтобы сон этот кончился как можно скорее. Наконец это случилось, и он впал в забытье, провалившись в беспамятство. Проснувшись утром и повернувшись к Мириам, он обнаружил, что она спит на животе, без одеяла, в той же позе, как упала на грудь двойника. Только под ней не было ничего, кроме простыней.
Кевин смотрел на нее, пока глаза Мириам не раскрылись.
– Доброе утро, – протянула она. Он не ответил. Тогда она перевернулась на спину и протерла глаза. – Я так здорово выспалась после ЭТОГО, – проговорила она, нежась и потягиваясь в постели. Слово "этого" громом прозвучало в голове.
Он хотел спросить: "после чего"? Но сдержался.
Она приподнялась и застонала.
– Что такое?
– Зверь, – сказала она. Трудно было понять, чего в этом слове было больше: укора или восторга.
– Что?
– Смотри.
Привстав, он посмотрел на ее ноги.
Над коленями красовались два синяка, как раз там, где двойник хватал ее.
– Витамин С здесь ни при чем, Кевин Тейлор. Ты просто дьявол, вот ты кто.
Он ничего не ответил. Он просто бессмысленно таращил глаза. Мириам вскочила и побежала в ванную, а Кевин обессиленно рухнул на подушку, чувствуя себя таким разбитым, точно действительно всю ночь прозанимался сексом. Но почему в таком случае все это представлялось ему кошмаром?! Каким образом он мог видеть собственное тело со стороны?! Или это в самом деле душа покидает телесную оболочку? Если это будет продолжаться, придется проконсультироваться у психиатра...
Кевин встал, принял душ, оделся и сел завтракать, выслушивая планы Мириам на текущий день. Он еще не видел ее настолько поглощенной собой. Нет, конечно, как и все, она отдавала свою дань бытовой суете, но при этом всегда оставаясь умеренной и здравомыслящей. Однако, покинув дом, Кевин понял вдруг, что она за все утро так и не сказала ничего, не имеющего отношения к расширению ее художественного кругозора на галереях и выставках, к улучшению формы бедер в гимнастическом зале и к поискам новомодных нарядов. То есть с таким же успехом она могла разговаривать с зеркалом.
Сегодня ему предстояло опросить Трейси Кейсвелл по делу Ротберга. Тот позаботился о том, чтобы она вовремя прибыла в офис Кевина.
Красавицей ее не назовешь, думал Кевин, рассматривая сидевшую напротив девушку, – но фигура у нее вполне ничего. К тому же ей всего 24, так что Ротбергу она вполне годилась в дочери. В отеле у него она работала всего каких-то три года. Видимо, он давно присмотрел ее для себя, и вряд ли это можно было назвать случайно вспыхнувшим служебным романом.
Она подтвердила версию Ротберга, красочно описав, как он явился к ней после ссоры с женой, когда все всплыло, и обстоятельно посвятил в детали размолвки. Рассказ ее, целиком совпадавший с показаниями Ротберга, был чересчур точен и содержал такие подробности, которые нельзя запомнить, предварительно не выучив текст. Так что обвинителю будет нетрудно убедить присяжных, что она находится в преступном сговоре с обвиняемым.
Кевин стал быстро задавать вопросы, как мог вживаясь в роль прокурора, пытаясь показать, что она лжет, выгораживая любовника. Он поймал ее на паре незначительных противоречий, одно из них относилось ко времени, когда Ротберг предположительно рассказал ей о ссоре с женой. Она тут же поправилась, когда он указал ей на это и объяснил, что к чему.
Трейси, по всей видимости, раскаивалась, что оказалась вовлечена в такую ситуацию, и призналась, что чувствовала себя крайне неловко, находясь в интимных отношениях с мужчиной, у которого жена – инвалид. Она была знакома с Максин Ротберг еще до того, как сошлась со Стенли, и испытывала к этой женщине искреннюю симпатию. Если ему удастся купить присяжных на эту часть признания, девушка может оказаться на процессе полезным подспорьем, подумал Кевин, в чем он, впрочем, сомневался.
* * *
По мере приближения даты слушания дела в суде, Кевином овладевал пессимизм. Он сохранял хорошую мину перед репортерами и обещал, что докажет несомненную невиновность мистера Ротберга, но сам чувствовал, что лучшее, чего он может добиться, – это запутать присяжных так, чтобы они ни в чем и ни в ком не чувствовали уверенности: ни в показаниях, ни в уликах. Подозрение в убийстве с Ротберга все равно снять не удастся, и в глазах общественного мнения он останется чудовищем, но дело выиграть Кевин, возможно, сумеет.
Хотя он был неприятно удивлен равнодушием Мириам к его работе, Кевин постепенно пришел к мнению, что лучше последовать совету мистера Милтона. Партнеры все равно постоянно обсуждали дела, по пути на работу и с работы в лимузине. Так что, может, и к лучшему, что он сможет оставлять все заботы за порогом, являясь домой.
Как минимум дважды в неделю они тремя парами ходили в ресторан. Пол присоединялся к ним только на выходных, рассказывая, что Хелен все хуже, и если она раньше не вставала с постели, то теперь практически впала в ступор. Полу не хотелось отправлять ее в стационар, но даже при сиделке, жившей в доме, он не знал, сколько это еще протянется и до каких пор можно это оттягивать. Она уже не берется за кисть, сказал Пол. А это о многом говорило всем, кто хоть немного знал Хелен.
Мириам завела разговор о том, чтобы навестить ее вместе с подругами, но Пол счел это бессмысленным – к тому же это могло вогнать Хелен в еще большую депрессию. Кевин заметил, как он все время напирает на это слово "депрессия", чтобы положить конец разговорам о поведении жены.
Терпимость Мириам ко всему невеселому или удручающему испарилась с тех пор, как они переехали в большой город. Она не шла ни на какие компромиссы. Предстоящий обед с ее родителями стал тяжелым испытанием.
– Чем толкаться взад-вперед в пробках, пусть они сами приезжают к нам. Так намного проще.
– Для нас, быть может, и проще. Но не для них, – заметил Кевин, но она пропустила это мимо ушей.
Кевин обратил внимание, что все горячие блюда они едят теперь исключительно из микроволновой печи. Ничего, кроме салатов и "заморозок", Мириам не покупала. Ее кулинарные способности, которыми она прежде так гордилась, бесследно исчезли. Теперь она была слишком занята, чтобы уделять время кухне. Стоило Кевину поинтересоваться, чем это она так занята, что даже не успевает готовить, она тут же неистово начинала перечислять: аэробика, шоппинг, концерты и выставки, обед – каждый день в новом бистро – надо же все перепробовать, чтобы узнать, где лучше, и теперь к этому плотному графику добавились еще и занятия по вокалу. Такой же распорядок дня был у всех ее соседок, за исключением, разумеется, Хелен.
Он редко заставал ее дома, когда звонил с работы, и обычно выслушивал ее голос на автоответчике. Зачем ей понадобился автоответчик? – недоумевал он. Тем более она никогда не отвечала на оставленные им сообщения, как и на сообщения старых подруг с Айленда – и даже своих и его родителей. Потом они перезванивали еще раз поздно вечером и сетовали на то, что о них совершенно забыли, и, когда он как-то заговорил с ней об этом, Мириам просто рассмеялась и сказала что-то вроде: "Ах, я так занята в последние дни. Но я скоро научусь все успевать".
На всякий его упрек у нее заранее был готов ответ: "Но ты ведь сам захотел, чтобы мы жили здесь, разве не так, Кевин? И теперь, когда у нас появились новые дела, мы все время заняты, на что ты жалуешься? Или ты сам не знаешь, чего хочешь?"
Тогда он стал задавать вопросы самому себе. Все чаще, возвращаясь в пустую квартиру, когда Мириам пропадала где-то, увлеченная очередной бурной деятельностью, он наливал себе виски с содовой и выходил смотреть на Гудзон. А не сбежали ли они от своего счастья, уехав с Айленда? – задумывался он. И что ждет их, когда они наконец обзаведутся детьми? Во что превратится их жизнь тогда? Мириам уже вела разговоры насчет переезда в более просторную квартиру, предполагая нанять для их первенца круглосуточную няньку и, возможно, кормилицу, чтобы не терять форму груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39