Тогда Кевин вызвал Боба Маккензи. Однако его воспоминания об их последней встрече сильно отличались от того, что помнил Кевин. Маккензи признал, что Кевина Тейлора беспокоили дела фирмы, и в особенности то, что любому из ее клиентов удается выйти сухим из воды, но Маккензи объяснил ему, что дело здесь в профессионализме, и лично ему такое положение вещей не кажется подозрительным.
– Очевидным мотивом, – продолжал Маккензи, – была месть. Обвиняемый был уверен, что его жена находится в любовной связи с директором фирмы.
Кевин не верил собственным ушам:
– Лжец! – вскричал он. – Я никогда не говорил ничего подобного!
Ланген опротестовал вспышку негодования, и судья поддержал его.
– Продолжайте задавать конкретные вопросы свидетелю или возвращайтесь на место.
– Ваша честь, но он лжет.
– Это решать присяжным. Будут у вас еще вопросы к мистеру Маккензи?
– Да. Скажите, вы советовали мне обратиться к отцу Винсенту?
– Да, советовал, – признал Маккензи.
– Хорошо. В таком случае разъясните суду, чем было мотивировано это предложение.
– Я считал, что мой добрый знакомый, отец Винсент, сможет помочь обвиняемому. Он лицензированный психиатр. Он мог проконсультировать и указать другие выходы для агрессии.
– Что-о?
Маккензи, не дрогнув лицом, обернулся и посмотрел в зал.
Проследив за его взглядом, Кевин обнаружил там улыбающихся Пола Сколфилда, Теда Маккарти и Дейва Коутейна. Рядом с ними сидели женщины: Норма с Джин успокаивали Мириам. Она посмотрела на него тем же убитым взглядом, как на процессе Лоис Уилсон, отирая тыльной стороной ладони слезы со щек.
В этот миг ему показалось, что он снова очутился на том процессе. Как раз в тот момент, когда он еще только собирался приступить к перекрестному допросу свидетельницы: маленькой десятилетней девочки. Когда еще не совершил своего непоправимого поступка. Перед ним был выбор. Что это – сон? Или он в самом деле может повернуть время вспять?
Голос судьи вернул его к реальности.
– Мистер Тейлор?
Он снова посмотрел на Маккензи, хранившего ту же улыбку на лице, что и остальные "партнеры".
Конечно, подумал Кевин. Конечно.
– Как же я не предусмотрел, – рассмеялся он. – Я должен был это предвидеть. Какая глупость. Я был совершенным глупцом, не так ли? Да? – обратился он к Маккензи.
Тот забросил ногу на ногу и обернулся к судье в поисках поддержки.
– Мистер Тейлор? – повысил голос судья.
– Ваша честь, – откликнулся Кевин, приближаясь к месту свидетеля и грозно тряся пальцем. – Мистер Маккензи является частью этого... заговора. И недаром он проигрывает все дела, за которые берется фирма "Джон Милтон и партнеры".
Ланген вскочил:
– Протестую, Ваша честь.
– Протест принят. Мистер Тейлор, я вас предупреждал. Говорите по существу. А все остальное оставьте для последнего слова обвиняемого.
Кевин оглянулся на присяжных. Там его встретили по большей части растерянные и непонимающие лица. Некоторые смотрели на него с нескрываемой неприязнью. Он склонил голову. Волна непонимания обрушилась на него, точно океанский вал. Отец Винсент, священник... Он его последняя надежда.
Кевин вызвал отца Винсента.
Маленький человек выглядел необычно – в двубортном костюме и при галстуке. Теперь он более походил на психиатра, и менее всего – на священника.
– Отец Винсент, расскажите суду суть нашей беседы о Джоне Милтоне.
– Боюсь, что тем самым я буду вынужден открыть медицинскую тайну.
– Тайну священника, вы хотите сказать.
Отец Винсент развел руками, вежливо улыбаясь и давая понять, что на суде он выступает исключительно в роли психиатра.
– В любом случае вы можете смело говорить обо всем.
Отец Винсент вопросительно посмотрел на судью.
– Вы имеете право отказаться, конечно...
– В таком случае, – боднул головой воздух маленький священник. – Я расскажу – если мой пациент ничего не имеет против. – Он обернулся к присяжным. – Мистера Тейлора переадресовал ко мне Боб Маккензи. Достаточно было первого собеседования, чтобы понять, в каком смятении и расстройстве чувств находится пациент. Он открыл мне свое желание расправиться с мистером Милтоном за то, что тот якобы соблазнил его жену. И при этом мотивировал все тем, что на самом деле его оппонент является олицетворением зла. Самим дьяволом во плоти.
Я пытался воззвать к здравому рассудку и объяснить, что с ним происходит на самом деле.
Я надеялся, что он справится со своим гневом и подозрениями. Но для этого нужны были время и новые посещения психиатра.
Но уже в эту ночь мистер Тейлор позвонил мне домой. Известив, что он совершил убийство. Он находился в истерическом состоянии, но, по моему мнению, вполне отдавал себе отчет в происходящем.
– Оставьте психиатрические заключения при себе, – перебил его Кевин. – Я вызвал вас в суд в роли священника, эксперта по оккультизму и дьяволу. Вы же не станете отрицать, что занимаетесь исследованиями в этой сфере. Вы проводите научные исследования?
– Научные исследования по дьяволу? Едва ли такое возможно.
– Но... разве не вы давали мне Библию, для того чтобы проверить, не является ли мистер Милтон дьяволом во плоти?
Отец Винсент только усмехнулся в ответ.
– Разве не вы вручили мне распятие, чтобы заколоть его?
Смерив его взглядом, отец Винсент снова повернулся к присяжным.
– Конечно же, нет. Все эти заявления представляются мне столь же фантастическими, как и вам.
– Даже священник! – вскричал Кевин, вздымая руки к потолку. – Даже священнослужители – с ним. Вы тоже один из его сыновей не так ли? Признавайся, отродье! И вы, все? – он обернулся, обводя взором судейство, присяжных, зал.
– Мистер Тейлор, – окликнул его судья, поднимая молоток.
Кевин обернулся к нему, ткнув пальцем:
– И ты! Все вы. Разве вы не видите, он поработил вас всех. Все они, – выкрикнул он присяжным, – его сыновья.
Наконец двоим судебным исполнителям пришлось его унять, чтобы обвинение в свою очередь могло приступить к допросу отца Винсента. Ланген предъявил ему толстый кожаный том.
– Это та самая Библия, найденная у ног Джона Милтона. Вы уже свидетельствовали, что не передавали ее мистеру Тейлору с целью проведения этого шаманского испытания, не так ли?
– Да.
Ланген раскрыл Библию.
– Не будете ли столь добры прочитать, что здесь написано? – Он передал книгу отцу Винсенту.
– "Джону". Дарственная надпись. "Да успокоит тебя эта книга в трудную минуту. Ваш друг кардинал Томас".
– Вот видите, забавное совпадение имени жертвы – и только, – саркастически заметил Ланген, положив Библию на стол вещественных доказательств.
Больше свидетелей у Кевина не было, и ему совершенно нечего было выставить в свою защиту. Но обвинение продолжило опрос, вызвав Пола Сколфилда, Дейва Коутейна и Теда Маккарти. Все они подтвердили, что видели это распятие в спальне Джона Милтона и что оно всегда висело там над изголовьем, с самого начала. Он приобрел его во время поездки в Европу, и ему чрезвычайно понравилась эта вещь.
– Таким образом, – заключил Ланген, – как мы видим, участие в этом деле отца Винсента исключено. Он никогда не давал Кевину Тейлору в руки этого оружия для истребления пресловутого "дьявола".
После чего Ланген приступил к чтению обвинительного акта, в котором заклеймил Кевина как успешного адвоката по уголовным делам, совершившего хладнокровное предумышленное убийство, прибегнув впоследствии к смехотворной истории о дьяволе, чтобы заставить присяжных усомниться в своей дееспособности.
– Не забывайте, что мистер Тейлор – адвокат и весьма умелый. Он часто помогал своим клиентам уйти от карающей руки правосудия, пользуясь всевозможными уловками вроде этой. Но на этот раз, – заключил Ланген, – ему не удастся напустить туман. – Он вытянул указующий перст в сторону подсудимого. – Кевин Тейлор виновен в убийстве почтенного члена общества, талантливого адвоката – убийстве, совершенном в приступе безумной ревности. На этот раз подающему надежды адвокату защиты не удастся манипулировать правдой.
Присяжные согласились с прокурором. Он был признан виновным в убийстве первой степени и приговорен к сроку: двадцать пять лет тюремного заключения.
Эпилог
Кевин словно оцепенел. Сперва его никто не беспокоил; практически никто с ним не разговаривал, о его существовании будто забыли напрочь. Он даже подумал, что, может быть, стал невидимкой или просто находится где-то в другом месте, а не в тюрьме строгого режима в предместье Нью-Йорка.
Мириам навестила его на третий день. Впрочем, разговора как такового не состоялось, они больше переглядывались через решетку. Казалось, их разделяют тысячи миль – так далеки они были друг от друга. До него долетали только обрывки бессмысленных фраз. Все, что осталось в голове: "Наши родители встречались... я играю... Хелен вернулась".
– Разве это не чудесно, – заметила она в конце, – что Джон Милтон оставил счет на воспитание нашего ребенка? Он и сироте Джеффи оставил кругленькую сумму, – и точно такие же счета приготовлены для потомства остальных партнеров. Пол с Хелен уже собираются взять ребенка на воспитание.
Поздно, слишком поздно, крутилось в голове, пока он разглядывал ее выпяченный живот. Или это казалось – не мог же он так вырасти за столь короткий срок?
– Я не хочу, чтобы мои родители имели дело с этим ребенком, – вырвалось у него наконец.
– С каким ребенком? – смущенно улыбнулась она.
– С его ребенком.
– Ах, ты опять. Ну хватит, сколько можно. Я надеялась, что ты прекратишь говорить такие ужасные вещи, когда все кончится.
– Все кончилось. Повторяю, я не хочу, чтобы мои родители воспитывали этого ребенка.
– Хорошо, не будут. С чего ты это взял? – огрызнулась она. – С чего это тебе пришло в голову. Кто им даст?
– Ни они, ни твои – не должны иметь с ним ничего общего.
– Я сама воспитаю нашего ребенка.
Он покачал головой.
– Я пытался спасти тебя, Мириам. Только в последний момент ты поймешь – когда будет уже поздно. И ты вспомнишь обо мне и выкрикнешь мое имя. И я услышу тебя, но уже не смогу ничем помочь.
– Я этого не вынесу, Кевин. Если бы ты знал, чего мне стоило прийти сюда, но эта беседа – она выше моих сил. Я больше не приду, пока ты не прекратишь это, ты понимаешь?
– Не имеет значения. Слишком поздно, – повторил он.
Она вскочила:
– Все. Я ухожу. И, если ты захочешь, чтобы я вернулась, напиши мне. Письменно пообещай, что больше не будешь разговаривать со мной в подобном тоне, – сказала она, поворачиваясь к выходу.
– Мириам!
Она обернулась.
– Найди картину Хелен, если они ее еще не уничтожили. Присмотрись к ней.
– Никто ее не уничтожал. Она продана. Ее купил Боб Маккензи. Ему нравятся такие вещи.
Кевин рассмеялся. Этот безумный смех ускорил ее уход.
Он размышлял – сейчас у него для этого было достаточно времени, и практически ничего другого не оставалось. Итак, он раскрыл истинные дела фирмы Джона Милтона. И что дальше – какую пользу ему могла принести эта информация? Маккензи его предал, что оставалось делать – обращаться к генеральному прокурору? Все это могло закончиться только принудительным лечением. И откуда ему знать, насколько разветвлена и коррумпирована эта система, центром которой он считал Джона Милтона? Он не смог вынудить Мириам пойти на аборт, и она уже не верила ни единому его слову. Ребенок убьет ее, и Джон Милтон продолжит свое потомство.
Никто не поверит в реальность всего того, что ему довелось узнать. Он не смог их остановить. Но зачем они использовали его для убийства Джона Милтона?
Ответ пришел несколько дней спустя. Он сидел в тюремной столовой, механически пережевывая пищу и отключившись от звуков и картинки внешнего мира.
Внезапно он ощутил близкое присутствие других людей, слева и справа, они терлись плечами – и еще двое или больше встали перед ним. Они глазели на него, подмигивали, развязно улыбаясь. Все они были словно на одно лицо, ничем не отличаясь от прочих сокамерников.
– Привет, – подал голос один, обнажая пожелтевшие зубы. Губы его кривились в похотливой в усмешке.
– Скучаешь, – заметил тот, что был слева и схватился рукой за бедро Кевина.
Он попытался сдвинуться, но сзади уперлось чужое колено. Он был окружен. Желудок внезапно свела судорога. Он понял, что эти скоты собираются с ним сделать – подвергнуть последнему унижению. Тот, что слева, впился пальцами в мышцу, и он не мог сдвинуться ни на дюйм в сторону. Кевин не мог даже закричать и позвать на помощь.
Вдруг небольшая толпа раздвинулась, пропуская крепкого чернокожего человека, которому поспешно уступили место за столом. Бугры мускулов проступали сквозь тюремную робу, на крепкой шее сплетались мышцы и сухожилия, напоминавшие древесные корни. Это был какой-то бесчувственный механизм, произведенный на свет все той же системой, начищенный и аккуратно подстриженный. Черные блестящие зрачки, окруженные молочного цвета белками, уставились на Кевина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39