В нем бурлили потоки крови, Егор никак не мог их унять. Разгоряченный мозг не желал выключаться. Егор чувствовал усталость, а завтра рано вставать. Но лицо неприятно жгло, уши горели, словно его материл целый батальон недругов. Он чувствовал, как что-то в его организме перестраивается, все органы разом ожили.
Егор издергался, укладываясь то так, то эдак. Может, нельзя делать упражнения на ночь? В книге на этот счет ничего не сказано. Никогда не мучился бессонницей, а тут…
Долго лежал с открытыми глазами, уставившись в потолок. Думал о книге, она так и стояла перед глазами, еще более реальная, чем в жизни. Пальцы ощущали выпуклости узора, пущенного вдоль корешка. Ноздри снова уловили приятный запах кожи. Золотом сверкало «Рост».
Егор вздрогнул: что за наваждение? Захотелось встать, вынуть передний ряд книг и достать сверток. Потом погладить ткань, развернуть ее, прикоснуться к кожаному переплету… Стоп! Этого делать нельзя! Но ведь он только коснется, и все. Он же не будет открывать…
Он так и уснул с желанием взять книгу. Во сне она явилась ему, он держал ее, касался мягкой кожи, раскрыл. Со страниц заклубился туман, но Егор нисколечко не испугался. Туман обнял его, окутал мягкими, прохладными объятиями, и Егор забылся спокойным сном.
А утром начался обычный день. Он принял Егора в цепкие объятия обыденных алгоритмов. День, как две капли воды похожий на остальные. Когда не нужно думать, нужно лишь отдаться течению и существовать.
Из сна вырвал противный писк будильника. Егор, не глядя, накрыл его рукой, будильник послушно умолк. Егор натянул одеяло на голову. Через четыре минуты будильник запищит опять. Неизвестный конструктор предусмотрел двойную защиту специально для таких сонь и гуляк, как Егор.
Пи-пи-пи…
Так и есть! Задремал. Егор простонал сквозь зубы, откинул одеяло и сел. Сгреб будильник, уже вполне осознанным движением поднес его к глазам и отключил сигнал. Все! Новый день настал! Пора начинать жить!
Встал, оделся. Проходя мимо стола, воткнул вилку в розетку, на серванте проснулось радио:
— …желаем доброго утра! А чтобы вам легче было просыпаться, послушайте песню Маши Распутиной…
Зевая во весь рот, шагнул в прихожую. Едва не споткнулся. Горы бабкиных коробок с каждым днем становятся все больше и больше.
В туалете горит свет — это означает, что сосед Иван опять первым выдвинулся на стратегическую позицию. Закон подлости! Если хочешь в туалет, там на сто процентов кто-нибудь сидит. То у Вани недержание, то у Милли диарея. Со вздохом вернулся, подхватил полотенце и потопал в ванную.
— А-а! Егор уже встал! А я думала, не ночуешь! А ты ночевал? Поздно пришел?! С друзьями, наверно, отдыхал?.. — Это подкралась неслышно бабушка Милли. Маленькое, сморщенное личико отражает одновременно вечную подозрительность и добродушие. Глазки глядят оживленно. Ручки теребят подол засаленного донельзя платья, аккуратно заштопанные чулки и стоптанные тапки дополняют облик. Егор скривился и поспешно шагнул к двери в ванную. Бабка опасна! А по утрам вдвойне!
— А Иван-от опять напился вчера! Как в них, алкашей, и влазит?! Нельзя же так! Я старая и больная! А он опять бабу привел и всю ночь с ней бурогозил! А я ведь не железная!.. — тараторила Милли.
Егор заскочил в ванную. Дверь закрылась, но скороговорка бабушки не стала тише. Егор задвинул защелку. Да, это непочтительно! Даже некультурно! Но если от Милли вовремя не убежать, можно слушать ее словоизлияния до скончания века. Егору иногда казалось, что она тараторит даже во сне. А зрелище слушателя, пускай даже неблагодарного, подстегивало этот процесс еще больше.
— То ли дело Егорушка! Придет, наестся и сидит газеты читает! Золото, не человек! Не видать и не слыхать!.. Бу-бу-бу…
Шум воды заглушил слова Милли. Егор облегченно выдохнул. Все равно знает дальнейшее наизусть. За год, проведенный в этой квартире, успел изучить всю родню, соседей и знакомых бабушки Милли, включая их кошек, собак и внучкиного попугая Кешу, который умел красиво гадить в готовящийся суп. Изучил все их сложные взаимоотношения, вкусовые, цветовые и прочие пристрастия, антипатии и многое другое.
Егор постарался отвлечься, усиленно двигая зубной щеткой. За стеной хлопнула дверь, к бубнящему голосу добавился грубый мужской. Слова летели отрывистые, резкие, словно удар кнутом. Их было слышно даже сквозь шум воды.
— Молчи!.. Не ори!.. Иди отсюда!.. Не мешай!..
На первый взгляд Иван не в духе. Егор поглядел на себя в зеркало и ухмыльнулся. Ничуть не бывало! Просто он так разговаривает! Сегодня он само дружелюбие! Ваня всегда в благодушном настроении после вечера, проведенного с женщиной. Это после посиделок с друзьями он злюший и неудовлетворенный.
— Да пошла ты, дура старая!..
— Чем я заслужила? Семьдесят пять лет живу, мне подобного даже второй муж не говорил! А он еще тот бурогоз был, упокой Господь его душу!.. «Дура старая»! Пожилому человеку такое…
Егор вышел из ванной. Бабка бубнила с кухни, Иван стоял у входа. Среднего роста, плотный, мускулистый парень лет тридцати пяти. Коротко стриженные светлые волосы, простецкое лицо. Егор кивнул ему и забежал в туалет. Нужно успеть, пока бабка отвлеклась на Ваню.
Потом сидел за столом в своей комнате и поспешно поглощал бутерброды. Радио бормотало новости:
— Сегодня стало известно, что дочь Виктора Петровича Гневина, депутата областной Думы, исчезла из дома. Есть предположение, что она сбежала с неким Селиным Петром, неоднократно привлекавшимся за употребление наркотиков. Еще неизвестно, как отец отреагирует на исчезновение дочери…
Егор замер. Ничего себе! Любовь зла, сделает и из тебя козла. Даже депутаты не застрахованы от ее побочных эффектов.
Новости закончились, следует поторопиться. Стряхнув крошки в мусорное ведро, быстро оделся. Пора бежать.
Дальше все как по писаному. Легкой рысцой до остановки. Как ни беги, все равно опоздаешь. Традиционная стометровка за приближающимся троллейбусом, ехидно качающим рогами.
На остановке толпа народа. Люди злые, взъерошенные. Словно ватага пиратов, готовы осадить узкие двери подъезжающего транспорта. Из дверей уже торчат гроздья счастливчиков, сделавших это раньше.
Егор с разбегу нырнул в толпу. Сзади тут же пристроился здоровенный мужик, схватился за поручни и одним мощным движением затолкнул его в салон. Утренний пресс! Сколько раз говорил себе: подожди, пока он зайдет, и лезь следом. Вот и виси сейчас, сплюснутый, как медуза.
Салон напичкан сонными, злыми людьми. Тронь — хлынет волна раздражения и злобы. Егора прижало лицом к груди пышнотелой старухи, стоящей ступенькой выше. Бабка тут же забурчала что-то о бессовестной молодежи и светлом коммунистическом прошлом. На ноге кто-то беззастенчиво стоял, под колено упиралась чья-то сумка. Схватиться за поручни не было никакой возможности, вся надежда на мужика за спиной. Егор представил, в какой странной позе он зависнет, если из салона в один миг исчезнут все люди. Зависнет и тут же рухнет на ступеньки, потому как ни один гимнаст, даже самый талантливый, повторить такого не сможет.
Проехали остановку, утряслись, расслабились. Тут же сквозь народ продавилась противно верещащая кондукторша, габаритами напоминающая бульдозер. Начались раздраженные препирательства по поводу билетов, расписания общественного транспорта и козлов отпущения…
На конечной остановке Егор вывалился из троллейбуса — помятый, мокрый и злющий, как голодный волк. Ей-богу, еще чуть-чуть — и убил бы. Либо бабку с мощной грудью, либо кондукторшу… А то и вовсе мужика, что плетется впереди. Почему? Да потому что урод!
Потопал к заводу, медленно остывая. Ну будут ли у современного человека в порядке нервы, если каждое утро такое испытание раздражением и злобой.
Утро обдало его приятной свежестью. После душного троллейбуса просто сказка. Свежее, умытое солнышко старательно карабкается по небесам. Легкий ветерок шелестит листвой, овевает лицо утренней прохладой. В такое светлое и солнечное утро злиться совсем расхотелось. Рядом проплыл плакат — «Хлыновский машиностроительный завод! Мы работаем — Россия крепнет!». «Мы работаем — Россия отдыхает!» — в вольном переводе Феклы.
Проходная — лицо завода. На ХМЗ отличная автоматизированная проходная. Кабинки почти как в метро, разве что вместо карточки пропуск и личный номер. Впереди, словно Сцилла и Харибда, подстерегают плотоядными глазами фотоэлементов страшные поручни. Только ошибись — с жутким лязгом отрежут путь к побегу. В центральной кабинке проснется тетушка в камуфляже с газовым пистолетом на боку, выскочит, начнет доставать глупыми вопросами.
Пройдя кабинку, Егор задержался перед стеклянными дверями, ведущими на улицу. На стене висит некролог. На взгляд Егора, очень оригинальный способ приободрить идущего на работу сотрудника. Мужчина. Спокойное, умиротворенное лицо. Лицо человека, не подозревающего, что эта фотография окажется на некрологе. Может быть, и у меня есть такая же фотография? Он поежился.
Проходная осталась позади. Егор зашагал по главной аллее завода. Тополя, словно строй почетной охраны, кивали ему стрижеными кронами. Справа синело недавно выкрашенное здание заводоуправления. Напротив гордость завода — табло межцехового соревнования. Правда, оно не работает! Не то сломано, не то похвастать нечем.
Солнце веселыми лучами подталкивало в спину навстречу новому дню. Впереди по асфальту катилась тень, словно волшебный ручеек, она прыгала по ступенькам, повторяя за Егором все его движения. Слева гудела вентиляция цеховых корпусов. Вокруг в одном и том же направлении шагали сотни людей. Словно муравьи. Было в этом что-то завораживающее, притягивающее. Завод словно живой организм, а люди — это капельки крови. Живительный поток, который заставляет эту огромную, бездушную махину двигаться, дышать, функционировать! И над всем этим музыка…
Из динамиков, развешанных на заводоуправлении, бодро льется марш а-ля шестидесятые годы. Басовитый хор старательно выводит: «Родной завод, бодро вперед…» Патриотический гимн завода. Сие пафосное произведение должно было трогать души работников и вдохновлять их на трудовые подвиги. Лично Егора оно вдохновляло лишь на быстрый шаг.
До рабочего места добрался тютелька в тютельку. Точность — вежливость королей. Поспешно зашагал по длинному коридору со множеством дверей, остановился у таблички «Сбруев Олег Витальевич — начальник КБ 13». Дверь скрипнула, Егор вошел внутрь, тут же прозвенел звонок. Рабочий день начался, и он разом сделался инженером-конструктором третьей категории.
— Всем привет! — произнес Егор ритуальную фразу и огляделся. КБ у них маленькое. С десяток столов, пара шкафов для одежды и здоровенная пальма в кадке. Часть помещения отгорожена легкой перегородкой. За ней прячутся компьютеры.
Все уже здесь. Витальич сидит за своим столом и вяло ругается с кем-то по телефону. Виктор Курицын — толстый парень тридцати лет — прячет в стол газету с кроссвордами и достает большую кружку. Прежде чем начать работу, нужно подкрепиться. У окна, как всегда, собралась группа тетушек, кудахчут о своем, о женском.
— Какая же все-таки сволочь этот Хуан Карлос!.. — донеслось до Егора. — А Кончита-то, Кончита… От кого родила?..
Рядом с ними сидит Анатолий Петрович, маленький, сухонький мужчина предпенсионного возраста, и честно пытается работать. Егор заметил, как лицо его морщится, а кулаки сжимаются. Похоже, тоже согласен, что Хуан Карлос сволочь.
А где Светик с Юлей? Егор бросил взгляд на столы у окна. Сумочки здесь — значит, уже пришли. Покосившись на свой стол, едва заметный из-под кипы чертежей и бумаг, Егор прошел за перегородку. Нельзя сразу с утра окунаться в работу. Можно получить морально-психологическую травму. Да и с девочками нужно поздороваться.
Егор выглянул из-за перегородки. Девушки сидели у компьютеров и увлеченно беседовали. Егор засмотрелся на них. Маленькая, хрупкая, с копной светлых длинных волос Света и высокая, стройная Юля, с темными, слегка вьющимися волосами. Краса и гордость отдела! Лучшие друзья Егора.
— Такое классное ощущение!.. — тараторила Света, блестя глазами. — Муж меня от работы отгоняет! Сам вчера стирать пытался! Чуть соседей не залили, но как же приятно!..
— Ой, а мой соки каждый день покупает, фрукты всякие… — хвасталась Юля. — Чуть наклонишься не так, тут как тут! Глаза беспокойные! Дорогая, тебе нельзя! Дай я это сделаю…
Егор залюбовался ими. С некоторых пор их волнует одна лишь тема. Тема будущего счастья! Егор улыбнулся. В отделе был легкий шок, когда они обе начали полнеть и пришли в джинсовых комбинезончиках.
— Привет! — кивнул им Егор.
— Здорово! Привет! — ответили они и вновь погрузились в разговор.
Ну вот! Ноль внимания! Егор даже обижался на них шутливо, мол, совсем на меня перестали внимание обращать. Но он понимал их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60