Вместо этого она сгребла Феклу за грудки и притянула к себе!
Они так и стояли на обочине дороги, слившись в поцелуе. И весь мир исчез, были лишь они. Не было смеющихся глаз прохожих, осторожно обходивших странную парочку, не было высоких серых домов, пышной зелени. Не было ничего. Не было даже серебристого «БМВ», бесшумно катившего прямо к ним.
До Насти Егор так и не дозвонился, поехал к Галке один. Он поймал машину, не глядя сунул шоферу деньги и назвал адрес. Пока ехал, задумчиво глядел в окно. Там мелькали дома, деревья, люди. Все куда-то спешат, о чем-то думают. Какие же они жалкие в своем мельтешении! Но ведь Фекла, друг его, к которому он сейчас едет, такой же мелкий индивид, серый человечек! Который совсем уже скоро канет во мраке неизвестности, и никто не вспомнит его, кроме разве что ближайшей родни и друзей. А когда умрет и родня, вообще никто не вспомнит. Никто никогда не вспомнит…
— Опять кого-то сбили! — Голос шофера оторвал от невеселых мыслей. У обочины толпа, кто-то возбужденно говорит по мобильному. В толпе выделяется женщина с бледным лицом. Глаза широко распахнуты, глядят на что-то, что закрывают люди.
— Стой! — скомандовал Егор. — Я выйду!
Шофер послушно притормозил, Егор выскочил из машины. Ноги разом ослабли, Егор остановился, не в силах идти. Перед ним мельтешили спины зевак, запричитала женщина. Егор недовольно поморщился, и толпа расступилась. А за ней…
На асфальте лежат двое. Один из них Фекла, глаза его глядят в небо. Туда, куда умчалась его душа. Вместо правого виска темный провал, рядом, на уголке бордюра, ярко-красное пятно. Рядом лежит девушка. Голова неестественно вывернута, золотистые волосы закрывают лицо. Золотистые волосы! Галка! Одна нога в новой туфельке. Ступня небольшая, изящная, видны царапины на нежной коже. Другая туфелька, теперь уже никому не нужная, валяется рядом.
Егор подошел, поднял туфельку. Осторожно рукавом вытер пыль с гладкой кожи. Новенькая туфелька, может быть, Галка надела ее в первый раз. Егор вспомнил, как Фекла рассказывал о долгих мытарствах по магазинам. Критиковал Галку, язвил и ерничал, но Егор видел, что Фекла был счастлив! Он был счастлив ходить по магазинам вместе со своей Галюхой.
В горле стоял комок. Сердце превратилось в стальную заготовку, только что вынутую из жаркой печи. Он оторвал глаза от туфли. Толпа отпрянула, вокруг него зеваки. Он поглядел на них дикими глазами.
Егор зажмурился, впитывая информацию. Вокруг закрутился вихрь, вытягивая из людей сведения о недавнем происшествии. Зеваки охали, один за другим оседали на асфальт, а Егор все стоял и потрошил их мозги. Он видел одновременно десятками глаз, слышал десятками ушей, думал их мозгами. И он увидел все, словно сам присутствовал на месте трагедии.
Фекла с Галюхой идут по улице, как всегда, о чем-то спорят. Фекла оживленно машет руками, Галюха презрительно фыркает. Егор улыбнулся: сладкая парочка, ничего не скажешь! Сзади вырос серебристый «БМВ». Визг колес, машина набирает скорость, Фекла оглядывается, прыгает в тщетной попытке заслонить Галю. Страшный удар, Фекла летит на асфальт. Резкий удар виском о бордюр. Галюха кричит от боли, ее подхватывает неведомая сила, кидает наземь, хруст костей, безжизненное тело на тротуаре. Отлетевшая в сторону туфелька — и «БМВ», исчезающий вдалеке. Крики, толпа зевак — и два тела на асфальте…
Егор вздрогнул. Вокруг по-прежнему шумит толпа. Женщине с бледным лицом стало плохо. Егор безразлично повернулся и. зашагал сам не зная куда. Почему-то подумалось: «Рост! Это Рост убил их! Это все он!.. Я не смог отказаться от книги! Это я виноват! Я!»
На плечо легла тяжелая рука, сжала, словно клещами. Егор очнулся, перед ним стояли два шкафа — парни с бритыми черепами. Один зыркнул угрюмо и кинул сквозь зубы:
— Пойдешь с нами! Понял?!
Егор напрягся, внутри зашевелилась ярость. Но тут в голове словно что-то взорвалось — и сознание покинуло Егора.
Мишка быстро бежал по улице. Он сильно запыхался, пот ел глаза. В голове крутилась одна мысль: выполнить просьбу Милы и бежать обратно. Ведь ей плохо! Он должен быть с ней! Он должен ей помочь!
Только вот как? Что он может?.. Ничего! Даже успокоить ее не смог! Неумеха!
Он бичевал себя, а ноги несли его прямо к дому Егора. Заскочил в подъезд, ступеньки проскрипели приветственную симфонию. Мишка остановился напротив двери с номером семь, сверился с бумажкой. Так и есть. Он перевел дух, сердце бухало в груди, отдаваясь каждым ударом в ушах. Слабак! Совсем чуть-чуть пробежал, а уже язык на плечо и в глазах темно.
Кое-как отдышался, нерешительно замер у двери. Откроет ему Егор, и что он ему скажет? Ведь Егор захочет знать, что случилось, откуда он взял книгу? Но Мила категорически запретила рассказывать о случившемся!
Кстати! Отчего это Мила в первую очередь думает о Егоре? Кто он такой? Неужели она его любит? Сердце пронзила острая боль! Этого просто не может быть! Мишка рванулся обратно! Нужно срочно бежать к Миле, упасть перед ней на колени и прокричать со всей страстью:
— Я у твоих ног, Мила! Я готов отдать тебе свою любовь!
Я твой!
Нет, он не может к ней вернуться, пока не выполнит поручение. Даже если она любит Егора, он должен выполнить ее поручение! Ведь для него ее улыбка — это все! А нахмуренные брови — катастрофа.
Мишка твердо сжал губы и повернулся к двери. Уверенно шагнул, протянул руку к звонку и… замер! А если Егора нет дома? Что он будет делать тогда? Где искать? А если откроет не Егор? Ведь у него наверняка есть соседи. Что делать в этом случае?
Сомнения одолели его, Мишка опустил руку. Надо обдумать все очень тщательно. Что делать, если Егор дома, и что, если его нет.
Пока раздумывал, дверь сама собой открылась, прямо на него шагнула маленькая, сморщенная старушка. Мишка вздрогнул от неожиданности, бабушка вскрикнула тоненьким голоском:
— Ой!
Ее словно ветром сдуло. Откуда-то из глубины квартиры донеслись причитания:
— Ой, боже ж мой! Рази можно так бабушек пугать? Я чуть не обосралась от страха! Сердечко чуть не выскочило! Я же не железная бабушка! Разве можно так, мил-человек?
Мишка испугался едва ли не больше Милли, его сердце медленно поднималось из пяток на законное место в груди. Он стоял, не в силах пошевелиться.
— Вы к кому? — уже более спокойно спросила бабушка, высунувшись из квартиры. — Кого вам нужно? Может, Ваню? Так он на работе! А если Егора, так он черт знает где бродит! Что-то в последнее время испортился весь! Раньше золото был, а не человек! А теперь! Все бормочет что-то за стенкой у себя! Цепочку вот с корнем вырвал! Вот эту самую цепочку! Представляете? С корнем! Вот вы попробуйте выдрать цепочку!
Бабка настойчиво совала цепочку в руку Мише. Тот взял, послушно подергал.
— Вот видите? — обрадовалась бабка. — А он ее с корнем! Представляете! Что и творится с парнем! А седня прихожу, глядь, двери у него нет! На полу лежит! Злые силы, не иначе! Я думаю, это Сатана его науськивает! Вот посмотрите, не приведет это к добру…
Мишка стоял и ждал, когда же наконец ее словесный поток иссякнет. Но бабка все тараторила и тараторила. Он переминался с ноги на ногу, теребил книгу под мышкой, даже ругался про себя, а бабушка вовсю разглагольствовала на свою любимую тему:
— А вот мой первый муж такой проказник был… Я с ним никогда не высыпалась! Вот со вторым высыпалась, а с первым. Ой, хи-хи-хи!
— А… гм… это… извините! — все же решил вмешаться Мишка.
— Да? — остановилась бабка. Потом вдохнула, собираясь вновь разразиться потоком слов. Мишка зачастил:
— Мне Егора бы! Он дома? Кое-что передать нужно!
— Нет! Егора нету! И когда будет, не знаю! Говорю же, злые силы им овладели! Ходит сам не свой! Даже девочка его не заглядывает больше! Хорошая у него девочка. Красивая! Умная! Хорошо одевается! Я внучке своей говорила: вот как нужно одеваться…
Мишка стоял и, растерянный, думал. Егора нет дома. Может, оставить книгу бабке? Но нет! Нельзя! Я обещал Миле передать лично в руки! А обещание нужно выполнять… да!
— Извините! Я попозже зайду! — пробормотал он, осторожно отступая к лестнице.
— Да! Заходите еще! Может быть, и Настю встретите! Она такая славная девочка! А Егор не знаю когда будет! Но точно говорю — зло им овладело…
Мишка все еще слышал ее болтовню, когда спускался, потом хлопнула дверь подъезда, но и тогда ему казалось, что болтовня бабки продолжает преследовать его.
Мила долго бродила по городу. Тихие вечерние улочки, деревья шелестят листвой, редкие прохожие спешат по домам. Все такие милые! Как же она любит свой город!
Улыбка, словно лучик солнца, озаряла лицо Милы. Никогда еще мир вокруг не казался ей таким прекрасным!
А потом ее прогулка завершилась. Она увидела высокий, странно знакомый дом. С удивлением узнала в нем свою родную обитель. Вздохнула тяжело.
— Ты прав! Уже пора! — прошептали ее губы.
Она медленно поднималась по лестнице. Лифт сегодня ни к чему. Сегодня нужно насладиться каждой минутой. Каждой секундой.
Но увы! Ее этаж всего лишь пятый. Она подошла к двери квартиры, медленно открыла сумку. Ключик на брелке в виде черепашки. Если черепашке нажать на животик, она потешно выпучит глаза. Мила вспомнила, как веселились ее друзья, увидев такое чудо в первый раз. Губы тронула грустная улыбка. Как это было давно! Замок щелкнул, дверь распахнулась, впуская ее домой.
— Мам! — крикнула она.
В ответ тишина. Стало быть, родители уехали на дачу. Дача для них святое! Полоть грядки, по десять раз перерывать землю, собирать жуков, что-то подправлять, что-то переделывать. Это занятие им по нраву. А вот ей! Даже этого она не научилась делать. Пустоцвет…
На негнущихся ногах прошла в свою комнату. Кровать, заваленная плюшевыми игрушками, стол с письменными принадлежностями, шкаф с одеждой. Мила оглядела комнату, нахмурилась. Что за безобразие! Сколько раз мама ругала, толку ни на грош. Она подошла к кровати, поправила одеяло, аккуратно разложила игрушки по своим местам. Потом долго переставляла и перекладывала вещи на столе, пока они не заняли каждая свое место.
— Теперь хорошо! — похвалила себя. — Теперь можно и делом заняться.
Она вышла из комнаты, вскоре вернулась с толстым мотком бечевки. Положила его на край стола. Затем взяла табуретку, ножки ее глухо стукнулись об пол в центре комнаты. Мила осторожно встала на табуретку, поднявшись на цыпочки, достала до потолка. Рядом с ее головой качнулась люстра. Мила пригляделась: когда отец снимал люстру, она висела на одном проводе.
Мила протянула руку и дернула вниз плафон, прикрывающий провод. Под ним обнаружился крючок. Она сдернула люстру с крючка и осторожно отпустила. Люстра повисла на одном проводе, некрасиво скособочившись и жалко звякнув висюльками.
— Ничего! — успокоила ее Мила. — Это ненадолго! Вернется мама и поправит тебя! Обязательно поправит!
Мила спустилась вниз, взяла бечевку, задумчиво отмотала кусок, попробовала на прочность. Крепкая! Хорошо! Она села на табуретку и задумалась. Руки ее жили своей жизнью. Отматывали бечевку и складывали пополам, отматывали и складывали…
Перед глазами пролетела вся жизнь. Детский садик, ласковые руки мамы, строгий голос отца. Школьные друзья. Мальчики, что дергали за косички. Мишка Бубенчиков за соседней партой. То и дело косит на нее глазами. Такой потешный… Егор…
Сердце кольнуло. Егор! Какая она все-таки дурочка! Не убереглась! Но теперь поздно думать! Теперь лишь один путь…
Мила поглядела на то, что сделали ее руки. Они соорудили большую петлю. С одной стороны веревки большая петля. Мила с ужасом глядела на нее, потом встала на табуретку. Глаза защипало, словно соринка попала. Мила моргнула, но соринка осталась на месте.
Слезы закапали с ресниц, Мила встала на цыпочки и дотянулась до крюка. Дрожащие пальчики завязали тройной узел. Петля повисла свободно прямо перед лицом. Слезы, не останавливаясь, катились по щекам, губы шептали:
— Егор! Егорушка! Не уберегла! Не уберегла я себя… Волосы мешали, не желали касаться этой противной, грубой веревки. Мила зло закрутила их в хвост и рывком продернула сквозь петлю, которая серой змейкой обвила шею. Слезы застилали глаза. А в мыслях один лишь образ Егора…
— Егорка, прости меня, дуру… — прошептала Мила последние слова и сделала роковой шаг вперед.
Рост! Это Рост виноват!..
Очнулся Егор внезапно, тело зажато, его трясет, как на ухабах. Под ребра упирается что-то твердое. Не открывая глаз, усилил чувства — и мир сразу высветился из тьмы. Егор увидел себя в центре этого мира.
Он в салоне машины. Впереди сидят два квадратных типа, один невозмутимо держит руль, второй глядит на дорогу. Егор попытался пошевелиться — затылок пронзило острой болью. Сквозь сжатые зубы вырвался стон.
— Гля, пацаны, парень очухался! — раздался над самым ухом грубый голос. Рядом с ним на заднем сиденье расположились еще двое. Они зажали его здоровенными телами — не пошевелишься, а тот, что справа, совал под ребра пистолет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Они так и стояли на обочине дороги, слившись в поцелуе. И весь мир исчез, были лишь они. Не было смеющихся глаз прохожих, осторожно обходивших странную парочку, не было высоких серых домов, пышной зелени. Не было ничего. Не было даже серебристого «БМВ», бесшумно катившего прямо к ним.
До Насти Егор так и не дозвонился, поехал к Галке один. Он поймал машину, не глядя сунул шоферу деньги и назвал адрес. Пока ехал, задумчиво глядел в окно. Там мелькали дома, деревья, люди. Все куда-то спешат, о чем-то думают. Какие же они жалкие в своем мельтешении! Но ведь Фекла, друг его, к которому он сейчас едет, такой же мелкий индивид, серый человечек! Который совсем уже скоро канет во мраке неизвестности, и никто не вспомнит его, кроме разве что ближайшей родни и друзей. А когда умрет и родня, вообще никто не вспомнит. Никто никогда не вспомнит…
— Опять кого-то сбили! — Голос шофера оторвал от невеселых мыслей. У обочины толпа, кто-то возбужденно говорит по мобильному. В толпе выделяется женщина с бледным лицом. Глаза широко распахнуты, глядят на что-то, что закрывают люди.
— Стой! — скомандовал Егор. — Я выйду!
Шофер послушно притормозил, Егор выскочил из машины. Ноги разом ослабли, Егор остановился, не в силах идти. Перед ним мельтешили спины зевак, запричитала женщина. Егор недовольно поморщился, и толпа расступилась. А за ней…
На асфальте лежат двое. Один из них Фекла, глаза его глядят в небо. Туда, куда умчалась его душа. Вместо правого виска темный провал, рядом, на уголке бордюра, ярко-красное пятно. Рядом лежит девушка. Голова неестественно вывернута, золотистые волосы закрывают лицо. Золотистые волосы! Галка! Одна нога в новой туфельке. Ступня небольшая, изящная, видны царапины на нежной коже. Другая туфелька, теперь уже никому не нужная, валяется рядом.
Егор подошел, поднял туфельку. Осторожно рукавом вытер пыль с гладкой кожи. Новенькая туфелька, может быть, Галка надела ее в первый раз. Егор вспомнил, как Фекла рассказывал о долгих мытарствах по магазинам. Критиковал Галку, язвил и ерничал, но Егор видел, что Фекла был счастлив! Он был счастлив ходить по магазинам вместе со своей Галюхой.
В горле стоял комок. Сердце превратилось в стальную заготовку, только что вынутую из жаркой печи. Он оторвал глаза от туфли. Толпа отпрянула, вокруг него зеваки. Он поглядел на них дикими глазами.
Егор зажмурился, впитывая информацию. Вокруг закрутился вихрь, вытягивая из людей сведения о недавнем происшествии. Зеваки охали, один за другим оседали на асфальт, а Егор все стоял и потрошил их мозги. Он видел одновременно десятками глаз, слышал десятками ушей, думал их мозгами. И он увидел все, словно сам присутствовал на месте трагедии.
Фекла с Галюхой идут по улице, как всегда, о чем-то спорят. Фекла оживленно машет руками, Галюха презрительно фыркает. Егор улыбнулся: сладкая парочка, ничего не скажешь! Сзади вырос серебристый «БМВ». Визг колес, машина набирает скорость, Фекла оглядывается, прыгает в тщетной попытке заслонить Галю. Страшный удар, Фекла летит на асфальт. Резкий удар виском о бордюр. Галюха кричит от боли, ее подхватывает неведомая сила, кидает наземь, хруст костей, безжизненное тело на тротуаре. Отлетевшая в сторону туфелька — и «БМВ», исчезающий вдалеке. Крики, толпа зевак — и два тела на асфальте…
Егор вздрогнул. Вокруг по-прежнему шумит толпа. Женщине с бледным лицом стало плохо. Егор безразлично повернулся и. зашагал сам не зная куда. Почему-то подумалось: «Рост! Это Рост убил их! Это все он!.. Я не смог отказаться от книги! Это я виноват! Я!»
На плечо легла тяжелая рука, сжала, словно клещами. Егор очнулся, перед ним стояли два шкафа — парни с бритыми черепами. Один зыркнул угрюмо и кинул сквозь зубы:
— Пойдешь с нами! Понял?!
Егор напрягся, внутри зашевелилась ярость. Но тут в голове словно что-то взорвалось — и сознание покинуло Егора.
Мишка быстро бежал по улице. Он сильно запыхался, пот ел глаза. В голове крутилась одна мысль: выполнить просьбу Милы и бежать обратно. Ведь ей плохо! Он должен быть с ней! Он должен ей помочь!
Только вот как? Что он может?.. Ничего! Даже успокоить ее не смог! Неумеха!
Он бичевал себя, а ноги несли его прямо к дому Егора. Заскочил в подъезд, ступеньки проскрипели приветственную симфонию. Мишка остановился напротив двери с номером семь, сверился с бумажкой. Так и есть. Он перевел дух, сердце бухало в груди, отдаваясь каждым ударом в ушах. Слабак! Совсем чуть-чуть пробежал, а уже язык на плечо и в глазах темно.
Кое-как отдышался, нерешительно замер у двери. Откроет ему Егор, и что он ему скажет? Ведь Егор захочет знать, что случилось, откуда он взял книгу? Но Мила категорически запретила рассказывать о случившемся!
Кстати! Отчего это Мила в первую очередь думает о Егоре? Кто он такой? Неужели она его любит? Сердце пронзила острая боль! Этого просто не может быть! Мишка рванулся обратно! Нужно срочно бежать к Миле, упасть перед ней на колени и прокричать со всей страстью:
— Я у твоих ног, Мила! Я готов отдать тебе свою любовь!
Я твой!
Нет, он не может к ней вернуться, пока не выполнит поручение. Даже если она любит Егора, он должен выполнить ее поручение! Ведь для него ее улыбка — это все! А нахмуренные брови — катастрофа.
Мишка твердо сжал губы и повернулся к двери. Уверенно шагнул, протянул руку к звонку и… замер! А если Егора нет дома? Что он будет делать тогда? Где искать? А если откроет не Егор? Ведь у него наверняка есть соседи. Что делать в этом случае?
Сомнения одолели его, Мишка опустил руку. Надо обдумать все очень тщательно. Что делать, если Егор дома, и что, если его нет.
Пока раздумывал, дверь сама собой открылась, прямо на него шагнула маленькая, сморщенная старушка. Мишка вздрогнул от неожиданности, бабушка вскрикнула тоненьким голоском:
— Ой!
Ее словно ветром сдуло. Откуда-то из глубины квартиры донеслись причитания:
— Ой, боже ж мой! Рази можно так бабушек пугать? Я чуть не обосралась от страха! Сердечко чуть не выскочило! Я же не железная бабушка! Разве можно так, мил-человек?
Мишка испугался едва ли не больше Милли, его сердце медленно поднималось из пяток на законное место в груди. Он стоял, не в силах пошевелиться.
— Вы к кому? — уже более спокойно спросила бабушка, высунувшись из квартиры. — Кого вам нужно? Может, Ваню? Так он на работе! А если Егора, так он черт знает где бродит! Что-то в последнее время испортился весь! Раньше золото был, а не человек! А теперь! Все бормочет что-то за стенкой у себя! Цепочку вот с корнем вырвал! Вот эту самую цепочку! Представляете? С корнем! Вот вы попробуйте выдрать цепочку!
Бабка настойчиво совала цепочку в руку Мише. Тот взял, послушно подергал.
— Вот видите? — обрадовалась бабка. — А он ее с корнем! Представляете! Что и творится с парнем! А седня прихожу, глядь, двери у него нет! На полу лежит! Злые силы, не иначе! Я думаю, это Сатана его науськивает! Вот посмотрите, не приведет это к добру…
Мишка стоял и ждал, когда же наконец ее словесный поток иссякнет. Но бабка все тараторила и тараторила. Он переминался с ноги на ногу, теребил книгу под мышкой, даже ругался про себя, а бабушка вовсю разглагольствовала на свою любимую тему:
— А вот мой первый муж такой проказник был… Я с ним никогда не высыпалась! Вот со вторым высыпалась, а с первым. Ой, хи-хи-хи!
— А… гм… это… извините! — все же решил вмешаться Мишка.
— Да? — остановилась бабка. Потом вдохнула, собираясь вновь разразиться потоком слов. Мишка зачастил:
— Мне Егора бы! Он дома? Кое-что передать нужно!
— Нет! Егора нету! И когда будет, не знаю! Говорю же, злые силы им овладели! Ходит сам не свой! Даже девочка его не заглядывает больше! Хорошая у него девочка. Красивая! Умная! Хорошо одевается! Я внучке своей говорила: вот как нужно одеваться…
Мишка стоял и, растерянный, думал. Егора нет дома. Может, оставить книгу бабке? Но нет! Нельзя! Я обещал Миле передать лично в руки! А обещание нужно выполнять… да!
— Извините! Я попозже зайду! — пробормотал он, осторожно отступая к лестнице.
— Да! Заходите еще! Может быть, и Настю встретите! Она такая славная девочка! А Егор не знаю когда будет! Но точно говорю — зло им овладело…
Мишка все еще слышал ее болтовню, когда спускался, потом хлопнула дверь подъезда, но и тогда ему казалось, что болтовня бабки продолжает преследовать его.
Мила долго бродила по городу. Тихие вечерние улочки, деревья шелестят листвой, редкие прохожие спешат по домам. Все такие милые! Как же она любит свой город!
Улыбка, словно лучик солнца, озаряла лицо Милы. Никогда еще мир вокруг не казался ей таким прекрасным!
А потом ее прогулка завершилась. Она увидела высокий, странно знакомый дом. С удивлением узнала в нем свою родную обитель. Вздохнула тяжело.
— Ты прав! Уже пора! — прошептали ее губы.
Она медленно поднималась по лестнице. Лифт сегодня ни к чему. Сегодня нужно насладиться каждой минутой. Каждой секундой.
Но увы! Ее этаж всего лишь пятый. Она подошла к двери квартиры, медленно открыла сумку. Ключик на брелке в виде черепашки. Если черепашке нажать на животик, она потешно выпучит глаза. Мила вспомнила, как веселились ее друзья, увидев такое чудо в первый раз. Губы тронула грустная улыбка. Как это было давно! Замок щелкнул, дверь распахнулась, впуская ее домой.
— Мам! — крикнула она.
В ответ тишина. Стало быть, родители уехали на дачу. Дача для них святое! Полоть грядки, по десять раз перерывать землю, собирать жуков, что-то подправлять, что-то переделывать. Это занятие им по нраву. А вот ей! Даже этого она не научилась делать. Пустоцвет…
На негнущихся ногах прошла в свою комнату. Кровать, заваленная плюшевыми игрушками, стол с письменными принадлежностями, шкаф с одеждой. Мила оглядела комнату, нахмурилась. Что за безобразие! Сколько раз мама ругала, толку ни на грош. Она подошла к кровати, поправила одеяло, аккуратно разложила игрушки по своим местам. Потом долго переставляла и перекладывала вещи на столе, пока они не заняли каждая свое место.
— Теперь хорошо! — похвалила себя. — Теперь можно и делом заняться.
Она вышла из комнаты, вскоре вернулась с толстым мотком бечевки. Положила его на край стола. Затем взяла табуретку, ножки ее глухо стукнулись об пол в центре комнаты. Мила осторожно встала на табуретку, поднявшись на цыпочки, достала до потолка. Рядом с ее головой качнулась люстра. Мила пригляделась: когда отец снимал люстру, она висела на одном проводе.
Мила протянула руку и дернула вниз плафон, прикрывающий провод. Под ним обнаружился крючок. Она сдернула люстру с крючка и осторожно отпустила. Люстра повисла на одном проводе, некрасиво скособочившись и жалко звякнув висюльками.
— Ничего! — успокоила ее Мила. — Это ненадолго! Вернется мама и поправит тебя! Обязательно поправит!
Мила спустилась вниз, взяла бечевку, задумчиво отмотала кусок, попробовала на прочность. Крепкая! Хорошо! Она села на табуретку и задумалась. Руки ее жили своей жизнью. Отматывали бечевку и складывали пополам, отматывали и складывали…
Перед глазами пролетела вся жизнь. Детский садик, ласковые руки мамы, строгий голос отца. Школьные друзья. Мальчики, что дергали за косички. Мишка Бубенчиков за соседней партой. То и дело косит на нее глазами. Такой потешный… Егор…
Сердце кольнуло. Егор! Какая она все-таки дурочка! Не убереглась! Но теперь поздно думать! Теперь лишь один путь…
Мила поглядела на то, что сделали ее руки. Они соорудили большую петлю. С одной стороны веревки большая петля. Мила с ужасом глядела на нее, потом встала на табуретку. Глаза защипало, словно соринка попала. Мила моргнула, но соринка осталась на месте.
Слезы закапали с ресниц, Мила встала на цыпочки и дотянулась до крюка. Дрожащие пальчики завязали тройной узел. Петля повисла свободно прямо перед лицом. Слезы, не останавливаясь, катились по щекам, губы шептали:
— Егор! Егорушка! Не уберегла! Не уберегла я себя… Волосы мешали, не желали касаться этой противной, грубой веревки. Мила зло закрутила их в хвост и рывком продернула сквозь петлю, которая серой змейкой обвила шею. Слезы застилали глаза. А в мыслях один лишь образ Егора…
— Егорка, прости меня, дуру… — прошептала Мила последние слова и сделала роковой шаг вперед.
Рост! Это Рост виноват!..
Очнулся Егор внезапно, тело зажато, его трясет, как на ухабах. Под ребра упирается что-то твердое. Не открывая глаз, усилил чувства — и мир сразу высветился из тьмы. Егор увидел себя в центре этого мира.
Он в салоне машины. Впереди сидят два квадратных типа, один невозмутимо держит руль, второй глядит на дорогу. Егор попытался пошевелиться — затылок пронзило острой болью. Сквозь сжатые зубы вырвался стон.
— Гля, пацаны, парень очухался! — раздался над самым ухом грубый голос. Рядом с ним на заднем сиденье расположились еще двое. Они зажали его здоровенными телами — не пошевелишься, а тот, что справа, совал под ребра пистолет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60