— деловито уточнил некромант.
— Мне это неизвестно, — чуть ли не всхлипывая, призналась экономка.
— Разумеется, настоящее! — фыркнула Машка. — А фамилия — Бурова. Вам ни о чем это не говорит?
— А должно? — удивился маг, на мгновение сбросив маску высокомерного владыки.
— Возможно, — загадочно сказала Машка. — А вы, я так понимаю, мой работодатель — черный маг Вилигарк, специализирующийся на некромантии?
— Ты права, — подтвердил Вилигарк.
— Ну что же, будем знакомы. — Машка милостиво кивнула и обернулась к Айшме. — А теперь, наверное, можно посмотреть, где я буду жить. А то поздно уже, спать хочется. И есть.
Айшма молчала, хлопая круглыми испуганными глазами.
— Она мне нравится, — неожиданно сказал некромант. — Я согласен взять ее на работу. Айшма, проводи ее на кухню и хорошенько накорми. Завтра она мне понадобится.
Облегченный вздох экономки был ему ответом. Маг отвернулся, демонстрируя, что аудиенция окончена. Машка так и подумала — «аудиенция», потому как полноценным разговором это назвать было нельзя. Некромант явно был чересчур избалован всеобщим поклонением и вел себя как Папа Римский. Пятясь, Айшма покинула лабораторию. Машка же, характерная представительница ни во что не верящего нахального земного человечества двадцать первого столетия, беззаботно повернулась спиной к некроманту и вышла в приемную, тихонько насвистывая неприличную песенку.
Вилигарк, закусив губу, проводил ее цепким заинтересованным взглядом прожженного мерзавца, только что учуявшего выгоду.
Местная кухня от обыкновенной не отличалась почти ничем, кроме размеров. В этой спокойно можно было устраивать вечеринки для всего класса. И в центре помещения стояла не дешевая газовая «Лысьва», как дома у Машки, а олицетворение высоких маготехнологий: блестящая, украшенная таинственными знаками громадная плита. Выключенная.
Холодная липкая масса, напоминающая переваренные макароны, не вызвала у Машки особого энтузиазма, а потому ужин ее ограничился сухарями с копченым мясом. Большой кусок его от слабого постукивания кончиками пальцев по столу, распадался на тоненькие, почти прозрачные ломтики. Это оказалось очень удобно, а питаться бутербродами Машка привыкла давно. Ужин прошел на спринтерской скорости и в полнейшем молчании, после чего Айшма вынула из шкафа мешочек с тыквенными семечками и протянула горсть Машке.
— Это полезности, — лаконично объяснила она. — Их нужно есть каждый день.
— А я и не возражаю, — отозвалась размякшая после еды Машка и рассовала семечки по карманам.
— Обязательно съешь их! — настаивала Айшма. — В этом доме это необходимо.
Машка послушно бросила одно семечко в рот и разгрызла. Больше всего на вкус оно напоминало сильно пережаренный и приторно-сладкий арахис, но лучше хоть какие-то семечки, чем вообше никаких. Лицо Айшмы сразу стало менее строгим. Она расслабилась. Наверное, употребление семечек действительно было очень важным делом.
— Полезности должны есть все слуги Роесны, чтобы защитить себя от излучения мессира, — сочла нужным добавить экономка.
— А он что, радиоактивный? — испугалась Машка, сразу почувствовав, как копошится внутри нее жуткая лучевая болезнь.
Айшма усмехнулась.
— Он — маг, а мы — нет. Этого вполне достаточно для того, чтобы быть осторожными, общаясь с мессиром. Сила пылает в нем, и даже тень этой силы может оказаться опасной для обычного человека. Идем, я покажу тебе твое жилище. Ты будешь жить еще с одной служанкой, но ее сейчас нет, она вернется только завтра. Сегодня ночью ты будешь одна. Ни в коем случае не выходи из дома. Завтра утром я разбужу тебя.
— И откуда вам знать, что я не магичка? — под нос себе пробормотала— Машка. — Может, я самая сильная магичка в этом мире, просто еще не научилась пользоваться своей великой силой?
Однако — на всякий случай — сгрызла и второе семечко.
Домик в саду совершенно очаровал ее. Как только Айшма ушла, Машка немедленно шлепнулась на мягкую кровать с настоящей подушкой, набитой сухой травой, толстым одеялом и пахнущей ментолом простынкой. Ночевать где попало ей здорово надоело. Кроме двух одинаковых кроватей в домике стоял стол и пара стульев на тонких, совершенно несерьезных ножках. Окна, правда, были голыми — ни жалюзи, ни штор прислуге, похоже, не полагалось. Это вызвало у Машки раздражение: она терпеть не могла спать, когда в любую минуту в окно могла заглянуть коварная луна. Машка свято верила в то, что лунный свет, коснувшийся спящего, вызывает самые жуткие кошмары. И вообще довольно неприятно, когда через окно в комнату может заглянуть кто угодно. Однажды, еще дома, Машка проснулась и увидела в окне страшное, заросшее спутанными волосами лицо любопытного бомжа. Он был ветхим стариком и вряд ли мог бы что-то сделать ей, даже если бы окно не было забрано решеткой, но все равно Машка перепугалась до смерти и визжала, пока в комнату не вбежала мать. Машка тогда была совсем маленькой, и мать обращала на нее гораздо больше внимания, чем сейчас. Бомж, обложенный фирменным маманькиным матерком, мгновенно исчез, однако воспоминание о жутком лице в окне еще долго преследовало Машку, являясь в кошмарах.
За окном стемнело, однако ей не спалось. Предусмотрительно засунув рюкзак под кровать, она приоткрыла дверь и выскользнула на крыльцо. Присев на ступеньку, Машка разгрызла семечко и звучно шмыгнула носом. Ночь была ясной и холодной. Прозрачный воздух, какого никогда не бывает в крупном городе, даже в квартире, оборудованной десятком кондиционеров, пах зеленью и дымком, будто где-то вдалеке жгли костры. Смутно прорисовывались в темноте силуэты деревьев по обе стороны дорожки. И Машке сразу вспомнились каштаны перед школой и горько пахнущие осенние листья, оброненные деревьями в грязные лужи. Как наяву, она услышала осторожное шарканье шин по мокрому асфальту и гвалт взъерошенных московских воробьев в сквере. Машка наморщила нос, фыркнула и отвернулась, но как назло на глаза немедленно попалась картина, изображающая летнюю ночь на озере. В воде отражался дистрофичный и синеватый, как покойник, месяц. Тут же в памяти возник тонкий серпик бледной луны, застрявший в ветках огромного тополя. Тополь рос между двумя одинаковыми башнями — номер 120а и 120б, во дворе, больше напоминавшем каменный колодец. Кроме тополя на пустыре этом стояли два больших зеленых помойных бака, по зиме обраставшие роскошными сосульками благодаря прорванной трубе, протянувшейся над ними. Машка вздохнула тяжко и разгрызла еще одно сладкое семечко.
— Есть времена, которые проходят, — сказал кто-то из темноты, — а есть те, которые остаются с нами навсегда. Похоже, ты думаешь именно о последних.
— Кто здесь?! — всполошилась Машка и вскочила со ступеньки, как потревоженная курица с насеста.
— Ты грустишь, — не обращая внимания на ее испуганную суету, — продолжал голос. — Я всегда слышу, когда хороший человек грустит неподалеку от меня. Поверь мне, хороших людей не так много, чтобы я мог позволить им грустить, особенно тогда, когда у меня такое замечательное настроение.
Голос был мелодичным и приятным — похоже, обладатель его частенько баловался распеванием арий, принимая душ. Судя по всему, принадлежал голос совсем молодому мужчине. Он был лишен ломкости и неуверенности, свойственных подросткам, но и льстивой бархатности состоявшихся ловеласов в нем слышно не было. И, кроме всего прочего, просто «хороший человек» иногда звучит куда более привлекательно, чем «красивая девушка».
— Мне просто немного не по себе, — отозвалась Машка, стараясь разглядеть в темноте своего неожиданного собеседника. — Не спится. Это мой первый день в поместье. Как-то я, знаете ли, не привыкла ночевать под боком у настоящего некроманта.
— К этому невозможно привыкнуть, — успокоил ее голос. — Жить рядом со смертью — весьма экзотическое развлечение. Но ничего опасного вокруг тебя пока нет.
— А вы кто? — не выдержала Машка. — Огородник?
Собеседник рассмеялся. Мужчины редко умеют смеяться так красиво. Обычно они не дают себе труда тренировать это умение, а любое искусство, даже искусство смеяться, требует практики. Машка совсем расслабилась и неуверенно улыбнулась в ответ, надеясь, что таинственный собеседник увидит ее улыбку.
— Неужели я похож на огородника? — мягко спросил он.
— Вы вообще ни на что не похожи, — призналась Машка. — Потому что я вас не вижу. Тут слишком темно.
— Нигде не может быть настолько темно, чтобы не разглядеть настоящего эльфа, — категорично возразил собеседник.
— Так вы эльф? — поразилась Машка.
— Нет, драконьи какашки, — серьезно ответил он и абсолютно беззвучно вынырнул из темноты сада.
— Куриные какашки, — автоматически поправила Машка, глядя на эльфа во все глаза. Именно так она хотела бы выглядеть, если бы у нее была такая возможность.
— Как тебе будет угодно, — согласился эльф. — Я — Май, а он — Вий. Он старший.
От ближайшего древесного силуэта отделилась тонкая изящная тень. Товарищ Мая, кажется, был молчалив и не слишком общителен. Он махнул рукой в знак приветствия и тут же снова перестал быть видимым. Вероятно, с возрастом эльфы устают от чужого восхищения и стараются не общаться с уродливыми людьми. Машка быстро спрятала зa спину руки с обкусанными ногтями, чтобы комплекс неполноценности не так сильно мучил ее. Эльф мягко улыбнулся, с интересом наблюдая ее смущение. Его высокий лоб и невероятно длинные, чуть загнутые ресницы сделали бы честь самой высокооплачиваемой фотомодели. Совершенные линии губ и скул не нуждались ни в какой корректировке, а миндалевидные ярко-синие глаза... — боже, как же Машка хотела, чтобы у нее такие были! С такими глазами ей бы дома и сам черт был не страшен.
Дома... Это слово слегка отрезвило ее. Здесь-то она не дома! Здесь все другое и, возможно, опасное. Кажется, Айшма что-то говорила на тему того, чтобы она не смела сегодня ночью выходить из домика. Интересно, не из-за эльфов ли? Машка пригляделась к общительному красавцу и ахнула. Несмотря на все свое изящество, благородную осанку и породистость, сквозившую в каждой черте лица, в каждом движении эльфа, одет он был в грязную, засаленную спецовку, а его волосы, правда не спутанные, немыты были, похоже, с самого рождения. На щеке у эльфа красовалось пятнышко грязи, но это совершенно его не беспокоило. От него не пахло потом и грязью, как от рыцаря Дегрена, как ни странно. Его нельзя было назвать бомжеватым, скорее он был...
— А почему ты такой чумазый? — выпалила Машка.
— Какой? — опешил Май.
— Ладно, проехали... — спохватилась она.
— Погоди, погоди. — Властным жестом Май взял ее за подбородок, прикрыл глаза и шумно втянул точеными, как у элитной лошади, ноздрями воздух. — Я ошибаюсь или ты действительно родилась не в этом мире?
— Как ты догадался? — внутренне сжавшись, сдавленным голосом спросила Машка.
— Ты что, боишься? — удивленно спросил Май и звонко рассмеялся. — Ты, наверное, не знаешь. Эльфов нельзя бояться. Люди могут только любить эльфов или презирать их. Вий, иди сюда! Посмотри, что я нашел! Это первая гостья, которую я встретил!
— Ох, чудный мир, так его растак! — отозвался ворчливо старший, появляясь из тени снова. — Ты не мог повременить с этим немного?
— Я не виноват! — торжественно отмазался Май. — Это судьба.
— Не следует последствия собственного любопытства сваливать на судьбу, — нравоучительно заметил Вий, тем же хозяйским жестом касаясь Машкиного лица. — И правда гостья... Интересно.
— Стоп! — решительно сказала Машка, высвободив из ухоженной эльфийской ладони принадлежащий ей подбородок и отступив на шаг. — Я уже ничего не понимаю! При чем тут судьба и гости? Как вы узнали, что я из другого мира? У меня на лбу этого не написано, кажется!
— Написано, — возразил Вий. — И именно, как ты изволила заметить, на лбу. Мы, высокие светлые, плоть от плоти этого мира. Неужели мы не заметим того, что ты не являешься его частью? Разве ты можешь перепутать свою руку с чьей-то еще? Имей в виду, тебе крупно повезло.
— Да что вы говорите? — насмешливо сказала Машка. — И в чем же? Я выиграла поездку на острова?
— Упаси тебя Владыки от такого везения! — отмахнулся Май, все еще улыбаясь. — На острова отправляют только преступников. Не могу поверить, что такое юное существо сослали в Ишмиз за какое-то страшное преступление... Хотя...
— Ишмизом называется наш мир, — педантично прокомментировал Вий.
— Отлично! — Машка кивнула. — Хоть что-то стало понятным. Теперь разберемся с везением.
— Ты первая гостья этого мира, которую я встретил, — объяснил Май. — Теперь мы должны быть очень близки.
— А может, не надо мне мозги конопатить? — скептически предложила Машка.
Эльф на секунду замер и немедленно залился краской.
— Не в том смысле, в котором ты подумала, — поправился он. — Не стоит настолько верить всему, что говорят об эльфах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Мне это неизвестно, — чуть ли не всхлипывая, призналась экономка.
— Разумеется, настоящее! — фыркнула Машка. — А фамилия — Бурова. Вам ни о чем это не говорит?
— А должно? — удивился маг, на мгновение сбросив маску высокомерного владыки.
— Возможно, — загадочно сказала Машка. — А вы, я так понимаю, мой работодатель — черный маг Вилигарк, специализирующийся на некромантии?
— Ты права, — подтвердил Вилигарк.
— Ну что же, будем знакомы. — Машка милостиво кивнула и обернулась к Айшме. — А теперь, наверное, можно посмотреть, где я буду жить. А то поздно уже, спать хочется. И есть.
Айшма молчала, хлопая круглыми испуганными глазами.
— Она мне нравится, — неожиданно сказал некромант. — Я согласен взять ее на работу. Айшма, проводи ее на кухню и хорошенько накорми. Завтра она мне понадобится.
Облегченный вздох экономки был ему ответом. Маг отвернулся, демонстрируя, что аудиенция окончена. Машка так и подумала — «аудиенция», потому как полноценным разговором это назвать было нельзя. Некромант явно был чересчур избалован всеобщим поклонением и вел себя как Папа Римский. Пятясь, Айшма покинула лабораторию. Машка же, характерная представительница ни во что не верящего нахального земного человечества двадцать первого столетия, беззаботно повернулась спиной к некроманту и вышла в приемную, тихонько насвистывая неприличную песенку.
Вилигарк, закусив губу, проводил ее цепким заинтересованным взглядом прожженного мерзавца, только что учуявшего выгоду.
Местная кухня от обыкновенной не отличалась почти ничем, кроме размеров. В этой спокойно можно было устраивать вечеринки для всего класса. И в центре помещения стояла не дешевая газовая «Лысьва», как дома у Машки, а олицетворение высоких маготехнологий: блестящая, украшенная таинственными знаками громадная плита. Выключенная.
Холодная липкая масса, напоминающая переваренные макароны, не вызвала у Машки особого энтузиазма, а потому ужин ее ограничился сухарями с копченым мясом. Большой кусок его от слабого постукивания кончиками пальцев по столу, распадался на тоненькие, почти прозрачные ломтики. Это оказалось очень удобно, а питаться бутербродами Машка привыкла давно. Ужин прошел на спринтерской скорости и в полнейшем молчании, после чего Айшма вынула из шкафа мешочек с тыквенными семечками и протянула горсть Машке.
— Это полезности, — лаконично объяснила она. — Их нужно есть каждый день.
— А я и не возражаю, — отозвалась размякшая после еды Машка и рассовала семечки по карманам.
— Обязательно съешь их! — настаивала Айшма. — В этом доме это необходимо.
Машка послушно бросила одно семечко в рот и разгрызла. Больше всего на вкус оно напоминало сильно пережаренный и приторно-сладкий арахис, но лучше хоть какие-то семечки, чем вообше никаких. Лицо Айшмы сразу стало менее строгим. Она расслабилась. Наверное, употребление семечек действительно было очень важным делом.
— Полезности должны есть все слуги Роесны, чтобы защитить себя от излучения мессира, — сочла нужным добавить экономка.
— А он что, радиоактивный? — испугалась Машка, сразу почувствовав, как копошится внутри нее жуткая лучевая болезнь.
Айшма усмехнулась.
— Он — маг, а мы — нет. Этого вполне достаточно для того, чтобы быть осторожными, общаясь с мессиром. Сила пылает в нем, и даже тень этой силы может оказаться опасной для обычного человека. Идем, я покажу тебе твое жилище. Ты будешь жить еще с одной служанкой, но ее сейчас нет, она вернется только завтра. Сегодня ночью ты будешь одна. Ни в коем случае не выходи из дома. Завтра утром я разбужу тебя.
— И откуда вам знать, что я не магичка? — под нос себе пробормотала— Машка. — Может, я самая сильная магичка в этом мире, просто еще не научилась пользоваться своей великой силой?
Однако — на всякий случай — сгрызла и второе семечко.
Домик в саду совершенно очаровал ее. Как только Айшма ушла, Машка немедленно шлепнулась на мягкую кровать с настоящей подушкой, набитой сухой травой, толстым одеялом и пахнущей ментолом простынкой. Ночевать где попало ей здорово надоело. Кроме двух одинаковых кроватей в домике стоял стол и пара стульев на тонких, совершенно несерьезных ножках. Окна, правда, были голыми — ни жалюзи, ни штор прислуге, похоже, не полагалось. Это вызвало у Машки раздражение: она терпеть не могла спать, когда в любую минуту в окно могла заглянуть коварная луна. Машка свято верила в то, что лунный свет, коснувшийся спящего, вызывает самые жуткие кошмары. И вообще довольно неприятно, когда через окно в комнату может заглянуть кто угодно. Однажды, еще дома, Машка проснулась и увидела в окне страшное, заросшее спутанными волосами лицо любопытного бомжа. Он был ветхим стариком и вряд ли мог бы что-то сделать ей, даже если бы окно не было забрано решеткой, но все равно Машка перепугалась до смерти и визжала, пока в комнату не вбежала мать. Машка тогда была совсем маленькой, и мать обращала на нее гораздо больше внимания, чем сейчас. Бомж, обложенный фирменным маманькиным матерком, мгновенно исчез, однако воспоминание о жутком лице в окне еще долго преследовало Машку, являясь в кошмарах.
За окном стемнело, однако ей не спалось. Предусмотрительно засунув рюкзак под кровать, она приоткрыла дверь и выскользнула на крыльцо. Присев на ступеньку, Машка разгрызла семечко и звучно шмыгнула носом. Ночь была ясной и холодной. Прозрачный воздух, какого никогда не бывает в крупном городе, даже в квартире, оборудованной десятком кондиционеров, пах зеленью и дымком, будто где-то вдалеке жгли костры. Смутно прорисовывались в темноте силуэты деревьев по обе стороны дорожки. И Машке сразу вспомнились каштаны перед школой и горько пахнущие осенние листья, оброненные деревьями в грязные лужи. Как наяву, она услышала осторожное шарканье шин по мокрому асфальту и гвалт взъерошенных московских воробьев в сквере. Машка наморщила нос, фыркнула и отвернулась, но как назло на глаза немедленно попалась картина, изображающая летнюю ночь на озере. В воде отражался дистрофичный и синеватый, как покойник, месяц. Тут же в памяти возник тонкий серпик бледной луны, застрявший в ветках огромного тополя. Тополь рос между двумя одинаковыми башнями — номер 120а и 120б, во дворе, больше напоминавшем каменный колодец. Кроме тополя на пустыре этом стояли два больших зеленых помойных бака, по зиме обраставшие роскошными сосульками благодаря прорванной трубе, протянувшейся над ними. Машка вздохнула тяжко и разгрызла еще одно сладкое семечко.
— Есть времена, которые проходят, — сказал кто-то из темноты, — а есть те, которые остаются с нами навсегда. Похоже, ты думаешь именно о последних.
— Кто здесь?! — всполошилась Машка и вскочила со ступеньки, как потревоженная курица с насеста.
— Ты грустишь, — не обращая внимания на ее испуганную суету, — продолжал голос. — Я всегда слышу, когда хороший человек грустит неподалеку от меня. Поверь мне, хороших людей не так много, чтобы я мог позволить им грустить, особенно тогда, когда у меня такое замечательное настроение.
Голос был мелодичным и приятным — похоже, обладатель его частенько баловался распеванием арий, принимая душ. Судя по всему, принадлежал голос совсем молодому мужчине. Он был лишен ломкости и неуверенности, свойственных подросткам, но и льстивой бархатности состоявшихся ловеласов в нем слышно не было. И, кроме всего прочего, просто «хороший человек» иногда звучит куда более привлекательно, чем «красивая девушка».
— Мне просто немного не по себе, — отозвалась Машка, стараясь разглядеть в темноте своего неожиданного собеседника. — Не спится. Это мой первый день в поместье. Как-то я, знаете ли, не привыкла ночевать под боком у настоящего некроманта.
— К этому невозможно привыкнуть, — успокоил ее голос. — Жить рядом со смертью — весьма экзотическое развлечение. Но ничего опасного вокруг тебя пока нет.
— А вы кто? — не выдержала Машка. — Огородник?
Собеседник рассмеялся. Мужчины редко умеют смеяться так красиво. Обычно они не дают себе труда тренировать это умение, а любое искусство, даже искусство смеяться, требует практики. Машка совсем расслабилась и неуверенно улыбнулась в ответ, надеясь, что таинственный собеседник увидит ее улыбку.
— Неужели я похож на огородника? — мягко спросил он.
— Вы вообще ни на что не похожи, — призналась Машка. — Потому что я вас не вижу. Тут слишком темно.
— Нигде не может быть настолько темно, чтобы не разглядеть настоящего эльфа, — категорично возразил собеседник.
— Так вы эльф? — поразилась Машка.
— Нет, драконьи какашки, — серьезно ответил он и абсолютно беззвучно вынырнул из темноты сада.
— Куриные какашки, — автоматически поправила Машка, глядя на эльфа во все глаза. Именно так она хотела бы выглядеть, если бы у нее была такая возможность.
— Как тебе будет угодно, — согласился эльф. — Я — Май, а он — Вий. Он старший.
От ближайшего древесного силуэта отделилась тонкая изящная тень. Товарищ Мая, кажется, был молчалив и не слишком общителен. Он махнул рукой в знак приветствия и тут же снова перестал быть видимым. Вероятно, с возрастом эльфы устают от чужого восхищения и стараются не общаться с уродливыми людьми. Машка быстро спрятала зa спину руки с обкусанными ногтями, чтобы комплекс неполноценности не так сильно мучил ее. Эльф мягко улыбнулся, с интересом наблюдая ее смущение. Его высокий лоб и невероятно длинные, чуть загнутые ресницы сделали бы честь самой высокооплачиваемой фотомодели. Совершенные линии губ и скул не нуждались ни в какой корректировке, а миндалевидные ярко-синие глаза... — боже, как же Машка хотела, чтобы у нее такие были! С такими глазами ей бы дома и сам черт был не страшен.
Дома... Это слово слегка отрезвило ее. Здесь-то она не дома! Здесь все другое и, возможно, опасное. Кажется, Айшма что-то говорила на тему того, чтобы она не смела сегодня ночью выходить из домика. Интересно, не из-за эльфов ли? Машка пригляделась к общительному красавцу и ахнула. Несмотря на все свое изящество, благородную осанку и породистость, сквозившую в каждой черте лица, в каждом движении эльфа, одет он был в грязную, засаленную спецовку, а его волосы, правда не спутанные, немыты были, похоже, с самого рождения. На щеке у эльфа красовалось пятнышко грязи, но это совершенно его не беспокоило. От него не пахло потом и грязью, как от рыцаря Дегрена, как ни странно. Его нельзя было назвать бомжеватым, скорее он был...
— А почему ты такой чумазый? — выпалила Машка.
— Какой? — опешил Май.
— Ладно, проехали... — спохватилась она.
— Погоди, погоди. — Властным жестом Май взял ее за подбородок, прикрыл глаза и шумно втянул точеными, как у элитной лошади, ноздрями воздух. — Я ошибаюсь или ты действительно родилась не в этом мире?
— Как ты догадался? — внутренне сжавшись, сдавленным голосом спросила Машка.
— Ты что, боишься? — удивленно спросил Май и звонко рассмеялся. — Ты, наверное, не знаешь. Эльфов нельзя бояться. Люди могут только любить эльфов или презирать их. Вий, иди сюда! Посмотри, что я нашел! Это первая гостья, которую я встретил!
— Ох, чудный мир, так его растак! — отозвался ворчливо старший, появляясь из тени снова. — Ты не мог повременить с этим немного?
— Я не виноват! — торжественно отмазался Май. — Это судьба.
— Не следует последствия собственного любопытства сваливать на судьбу, — нравоучительно заметил Вий, тем же хозяйским жестом касаясь Машкиного лица. — И правда гостья... Интересно.
— Стоп! — решительно сказала Машка, высвободив из ухоженной эльфийской ладони принадлежащий ей подбородок и отступив на шаг. — Я уже ничего не понимаю! При чем тут судьба и гости? Как вы узнали, что я из другого мира? У меня на лбу этого не написано, кажется!
— Написано, — возразил Вий. — И именно, как ты изволила заметить, на лбу. Мы, высокие светлые, плоть от плоти этого мира. Неужели мы не заметим того, что ты не являешься его частью? Разве ты можешь перепутать свою руку с чьей-то еще? Имей в виду, тебе крупно повезло.
— Да что вы говорите? — насмешливо сказала Машка. — И в чем же? Я выиграла поездку на острова?
— Упаси тебя Владыки от такого везения! — отмахнулся Май, все еще улыбаясь. — На острова отправляют только преступников. Не могу поверить, что такое юное существо сослали в Ишмиз за какое-то страшное преступление... Хотя...
— Ишмизом называется наш мир, — педантично прокомментировал Вий.
— Отлично! — Машка кивнула. — Хоть что-то стало понятным. Теперь разберемся с везением.
— Ты первая гостья этого мира, которую я встретил, — объяснил Май. — Теперь мы должны быть очень близки.
— А может, не надо мне мозги конопатить? — скептически предложила Машка.
Эльф на секунду замер и немедленно залился краской.
— Не в том смысле, в котором ты подумала, — поправился он. — Не стоит настолько верить всему, что говорят об эльфах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79