— Подозреваю, что чужой, — пробурчала Машка, настороженно глядя на Вилигарка. Изменение направления разговора ей активно не нравилось и жрать слабо шевелящееся насекомое категорически не хотелось.
— Может, и чужой, — неожиданно легко согласился Вилигарк. — Зависит от выбранного пути. Но ключевое слово — платить. За большую силу нужно платить большой кровью. А ты не можешь даже нахарда сожрать, хотя самое большее, что он может тебе сделать, — укусить за язык. Это не так уж больно, да и заживет довольно быстро.
— То есть что, он до крови меня укусит? — испугалась Машка.
Вилигарк равнодушно покивал, не в силах уяснить, что, собственно, новоявленную магичку пугает. Сам он в академии не только безобидных нахардов ел пачками, но и более опасных тварей. Однажды пришлось съесть вооруженного варвара. От того случая у него до сих пор остался толстый шрам на пятой точке. Из-за этого некромант не мог подолгу сидеть, отчего ужасно страдал.
— Нет, я так не согласна, — решительно отказалась Машка.
Некромант пожал плечами:
— Тогда забудь о магии.
Злоба и разочарование рвались наружу. Вилигарк и сам не мог понять, почему до сих пор не выместил свой гнев на строптивой служанке. Вилигарк очень не любил менять свои планы.
Машка еще раз вздохнула, посмотрела на противное насекомое и быстро, чтобы не успеть передумать, откусила ему голову. На вкус нахард оказался мерзким — словно горьковатую бумагу ешь. Машке жутко хотелось обладать магической силой. Только это помогло ей проглотить голову отвратительного насекомого. Впрочем, чего не сделаешь при наличии такого стимула?
— Хорошо, — ошарашенно сказал Вилигарк. — Что ты теперь чувствуешь?
Машка прислушалась к своим ощущениям и честно призналась:
— Меня тошнит.
— И все? — подозрительно спросил маг.
— И все, — отозвалась Машка. — Но тошнит сильно. Этот ваш нахард — такая гадость!
И она громко рыгнула, хотя прекрасно знала, что воспитанные девушки, находясь в мужском обществе, никогда так не поступают.
— Иди-ка ты погуляй, — предложил Вилигарк, с беспокойством глядя на нее. — Воздухом подыши. Это пройдет. Я предполагал, конечно, что у тебя это пройдет болезненнее, чем когда-то у меня...
— И мне ничего не сказали! — с упреком сказала Машка и вновь произвела неприличный звук.
Смутившись и чувствуя неприятное шевеление в желудке, она кинула напоследок убийственный взгляд на работодателя и вынеслась из лаборатории. Что ни говори, а приходить в чувство лучше на воздухе. Там почти всегда есть возможность скрыться от посторонних глаз, что для скромной и благонравной девушки весьма важно.
То ли потому, что Машка вовсе не была благонравной, то ли потому, что ей сегодня не везло, но прийти в себя в одиночестве ей не дали. Густые кусты, без возражений скрывшие ее позор, были вовсе не необитаемы. Как только Машку перестало тошнить, в пределах видимости обозначился Вий. Взгляд эльфа был печален.
— Хоть бы посочувствовал, что ли, — буркнула Машка, искусно скрывая свое смущение.
— А смысл? — Вий возложил руку ей на лоб, словно проверял температуру.
Повеяло мятой и корицей, Машке сразу стало легче. Внутри черепа перестали бухать молоточки, а мысль о еде уже не вызывала такого резкого отторжения, как раньше.
— Спасибо, — жалко улыбнувшись, поблагодарила Машка, не ожидавшая в принципе помощи от остроухой язвы. Помогать — прерогатива Мая, а вовсе не его опекуна.
— Вечно ты в неприятности лезешь, — проворчал Вий. — Что у тебя за натура такая гадская, можешь мне объяснить? Если рядом происходит хоть что-нибудь опасное, ты непременно в это вмешаешься.
— Но сейчас же со мной почти ничего не случилось, если не считать крови из носа и бунтующего желудка! — возмутилась Машка.
— Да, иногда тебе везет, — вынужден был признать Вий. — Но иногда везет всем. Разве дома ты болталась по разбойничьим притонам только потому, что тебя могут не убить и не ограбить? Случайно...
— Нет, — задумчиво сказала Машка. — Конечно нет. Ведь у нас нет разбойничьих притонов.
— Не увиливай! — строго сказал эльф. — Наверняка у вас есть что-то подобное!
Машка, вздохнув, согласилась с умницей нелюдем. Таких мест в Москве более чем достаточно, и далеко не все Машка успела изучить. О чем, откровенно говоря, не очень-то и сожалела.
— Все в порядке? — Май был более тактичен.
— Угу, — буркнула Машка. — Не твоими заботами, но уже в порядке.
Эльф с комическим видом развел руками.
— Сердце мое, — проникновенно сказал он, — знаешь, большинство людей в твоем возрасте уже имеют на своих плечах нечто похожее на собственную голову.
— А у меня что? — удивилась Машка. — Пупочек?
Май промолчал деликатно, но по его лицу было заметно, что именно так он и считает. То постоянство, с каким окружающие отказывали Машке в умении думать, уже начинало раздражать ее. «Ну ладно, старый и мудрый дракон, слуга Херона, отец покойникам, правая рука Мертвого бога, может предполагать, что человеческая девчонка-подросток безмозгла. В его возрасте это простительно. Склероз, там, маразм и все прочее, — размышляла она. — Но какой-то примитивный эльф, которому всего-то лет триста!»
На «примитивного» Май обиделся, наморщил нос и отвернулся. Машке на мгновение даже стыдно стало — столько оскорбленного достоинства было в эльфийской спине. Но только на мгновение. Потому в следующий момент она заметила крупную зеленую ящерицу, сидящую на камне. Ящерица таращила на нее стеклянистые глаза, и Машка с ужасом поняла, что кровь ее ведет себя вовсе не так, как положено благовоспитанной крови. В ушах застучало, под мышками стало жарко, а щеки запылали. Захотелось быстро бежать или в крайнем случае упасть в обморок. Ящерица же не шевелилась. Она не боялась гуманоидов. Видимо, потому, что не замечала их.
— По-моему, у меня развивается фобия, — слабым голосом пожаловалась Машка.
— Не волнуйся, это всего лишь прыщик, — мельком взглянув на нее, успокоил Май.
— Какой ты бесчувственный! — укорила его Машка. — У меня, между прочим, сейчас нервный срыв будет.
— Только не на траву! — быстро предупредил Вий. — Газонная трава на такие вещи плохо реагирует, пока маленькая.
— У тебя явно прогрессирует садово-огородная болезнь, — злобно сказала Машка. — Похоже, эльфы ей подвержены еще больше, чем люди. Имей в виду, если это не лечить, через годик ты начнешь сажать картошку и огурцы.
— А картошка, она какая? — немедленно заинтересовался Вий. — Красивая? А как цветет? Очень капризная?
— Еще немного, и он станет буйным, — предупредила Машка Мая.
Он усмехнулся:
— Спохватилась. Он уже лет триста как буйный. Прошла твоя фобия?
Машка неуверенно посмотрела на безобидную, не проявляющую никаких признаков агрессивности ящерку и передернулась. Если не считать отсутствия крыльев, она была уменьшенной копией прилетавшего намедни Тартхака. Это внушало Машке трепет. Вспомнилась та невероятная силища, которой обладал слуга Херона, и поток магии, которым он с легкостью управлял. И только сейчас Машка испугалась по-настоящему.
— Вроде бы, — сказала она, больше пытаясь убедить в этом себя, нежели своих остроухих приятелей.
— Незаметно. — Май скептически хмыкнул. — Возьми ее в руки.
— Я не могу! — возмутилась Машка. — Она же убежит. В конце концов, я не умею ловить ящериц.
— Не убежит, — уверенно пообещал Май и тоненько музыкально присвистнул.
Ящерица медленно повернула голову и смерила его презрительным взглядом потомственной аристократки. Во взгляде этом читалось: «Как вы мне надоели!» Однако легче передвинуть гору, чем смутить эльфа. Май присвистнул снова и велел:
— Бери. Она не будет против. Только аккуратно, не оторви ей хвост.
— А он разве снова не отрастет? — спросила Машка, не спеша брать в руки мерзкую холоднокровную тварюку, которая еще и косилась на нее без всякой приязни.
— А если тебе голову оторвать, она у тебя еще раз вырастет? — вопросом на вопрос ответил Май.
«Странно, — подумала Машка. — Так это что, миф такой, что у ящериц хвосты отпадают, если поймать? А потом снова растут, и так всю жизнь...» Правда, насчет собственной головы она была уверена твердо, а потому постаралась ухватить ящерицу поосторожнее. Вопреки Машкиным ожиданиям на ощупь она оказалась вовсе не холодной, словно где-то внутри нее работал крохотный обогреватель. Между передними лапками пульсировало что-то горячее. Машка посадила ящерку на ладонь, демонстрируя острым на язык эльфам, что ей вовсе не страшно, и отважно посмотрела ей в глаза, которые постепенно наливались красным.
— Эй, а теперь так же медленно положи ее обратно, — сдавленным голосом сказал Май. — Прямо сейчас. Прекрати на нее пялиться и отпусти.
Машка с облегчением ссадила ящерицу с руки на здоровый черный лист вьюна, затянувшего весь бордюр. Замшелых бордюрных камней с древними магическими письменами под этим мрачным растительным ковриком совсем не было видно. Меж листьев кое-где торчали метелки крохотных темно-синих цветов. Покойный дизайнер, оформлявший Вилигарку сад, явно обладал неплохим вкусом.
— А теперь отойди, — велел Май, ни на секунду не отрывая от ящерицы напряженного взгляда.
Машка мысленно пожала плечами — все-таки эльфы удивительно непоследовательные существа, — но покорно отошла. Мало ли, вдруг у Мая предчувствие какое возникло. С представителями древних рас это часто случается. Почти так же часто, как понос у людей.
Ящерица переступила передними лапками, потом изогнулась и начала раздуваться так быстро, что Машка испугалась за нее. Казалось, увеличивайся она чуть-чуть активнее — и ее просто разорвет, как в мультфильме. Май неуверенно посвистел, но животное не обратило на него никакого внимания. Секунду спустя, когда ящерица достигла размера крупной курицы, она издала неприличный звук и выплюнула в направлении Машки здоровенный сгусток пламени.
— Ой, — сказала Машка и отпрыгнула подальше.
Однако комок огня до нее не долетел. Тяжело упав в траву, он затрещал обиженно и погас.
— Кажется, ты ей не понравилась, — резюмировал Вий, глядя на выжженное пятно.
— Ничего, я привычная.
Машка вздохнула. Разумеется, ей было ужасно обидно, что ящерица, больше похожая на детеныша дракона, не испытывает к ней теплых чувств. Такое положение вещей она считала несправедливым. Но разве она могла что-нибудь изменить?
— Не надо тебе было говорить про хвост, который отрастет заново. — Май нервно улыбнулся. — Драконы очень бережно относятся к своим хвостам. Это предмет их гордости.
— Так это что, действительно дракон? — поразилась Машка.
— Конечно, — недоуменно отозвался Май. — Ты что, драконов никогда не видела?
— Вообще-то я предполагала, что они больше, — призналась Машка.
— Глупая ты, — сообщил Вий. — Это порода такая. Садово-декоративная. Горные драконы намного крупнее. А вот городские охранные драконы вообще размером с палец. Чтобы прятаться было удобнее. Запустил такого в дом — и можешь быть уверен, что гробители к тебе не полезут.
— Ну, если они все огнем плюются... — протянула Машка.
— Разумеется, плюются, — подтвердил Вий. — Даже пословица про них есть: нет дракона без огня.
Спустился теплый вечер. Окно в домике прислуги было открыто. По саду шлялась какая-то тетка в белом, но, зная любовь эльфов к активному общению с горожанками, Машка не стала ее разглядывать и улеглась спать.
Ей снилось, что она — Земля, уставшая от живущего на ней человечества. Ей было трудно дышать, потому что безумные двуногие дети ее отравили воздух, стиснули ей грудь и диктовали законы, по которым она отныне должна жить. Они считали себя взрослыми и почти всемогущими, но портили все, к чему прикасались. Машке-Земле с ними было тяжко и сложно жить. Ей так хотелось расправиться, шевельнуться и махнуть куда-нибудь, как в бесшабашной юности. Но она позволяла себе только вздрагивать иногда от обиды, когда человечество особенно плохо себя вело.
Вокруг нее вертелись другие планеты, но их человечества были куда воспитаннее, выглядели опрятно и не смели проказничать. Они с жалостью говорили Машке, что нельзя так баловать детей. Одна зеленоватая крупная матрона раскричалась, что таких детей нужно сдавать в приют, когда расшалившееся человечество выпалило по ней из пушки. Машка знала, что на самом деле ее человечество доброе и хулиганит оно вовсе не со зла, а пытаясь изучить окружающий мир. Так делают все человечества, пока не вырастут. Машка-Земля верила в то, что у ее человечества доброе сердце и когда-нибудь оно станет иным — взрослым и разумным. Она сильно устала, измучилась и исплакалась, возясь с ним. Наверное, она могла бы сбежать, как другие, не столь терпеливые планеты, или уйти в отпуск, заручившись горячей помощью светила, вокруг которого она вращалась. Но не могла. Человечество, глупое и беспомощное, одно в холодном и бесприютном космосе — эта картина разрывала ей сердце. Как же оно там будет — без нее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79