Отдал его Кризомалло, а потом, повернувшись к императрице, выполнил полный придворный поклон, три раза коснувшись лбом пола. Криспин не знал наверняка, но у него возникло ощущение, что подобная церемония в данном случае была излишней, преувеличенной. Когда посетитель наконец выпрямился, а потом встал, повинуясь жесту Аликсаны, Криспин узнал его. Тот худой, узколицый человек, который стоял за спиной стратига Леонта в зале приемов.
– Ты пришел поздно, секретарь. Это твой личный подарок или Леонт хочет передать мне нечто по секрету? – Тон императрицы было трудно понять: идеально вежливый, но не более того.
– Это хочет передать его супруга, трижды возвышенная. Я принес маленький подарок от Стилианы Далейны, глубоко почитаемой и любимой, императрице. Она сочтет за честь, превышающую ее достоинства, если ты милостиво согласишься его принять. – Человек быстро оглянулся, закончив говорить, и у Криспина возникло явственное ощущение, что секретарь старается запомнить эту комнату. От его взгляда не могли укрыться ни распущенные волосы императрицы, ни интимность обстановки. Аликсану это явно нисколько не встревожило. Криспин снова спросил себя, в какой игре его сделали незначительной фигурой, куда его двинут сейчас и с какой целью.
Императрица кивнула Кризомалло, которая расстегнула золотой замочек коробки и открыла ее. И не смогла сдержать своего изумления. Она достала лежащий там предмет. Маленький подарок. Воцарилось молчание.
– Какая жалость! – сказала тихо императрица Сарантия. – Я проиграла пари.
– Моя госпожа? – Брови секретаря сдвинулись. Он не это ожидал услышать.
– Неважно. Передай госпоже Стилиане, что мы довольны ее поступком и… быстротой, с которой она прислала нам подарок, заставив усердного писаря сыграть роль посыльного и бодрствовать так поздно. Ты можешь идти.
И это все. Учтивость, краткость, приказ удалиться. Криспин все еще пытался осознать тот факт, что поразительно роскошное жемчужное ожерелье, которое он видел на Стилиане Далейне, – то, к которому привлек нежелательное внимание, – только что подарено императрице. Его цену невозможно было даже вообразить. Но у него возникла уверенность – полная уверенность, – что если бы он не сказал того, что сказал ранее, этого не произошло бы.
– Благодарю тебя, милостивая госпожа. Я поспешу передать твои добрые слова. Если бы я знал, что помешаю…
– Брось, Пертений. Она знала, что ты помешаешь, и ты тоже. Вы оба слышали в тронном зале, как я пригласила родианина.
Гость замолчал, опустив глаза в пол. Он сглотнул от смущения. Криспин осознал, что ему до странности приятно видеть, как Аликсана Сарантийская приводит в смущение кого-то другого.
– Я думал… госпожа. Она думала, что вы…
– Пертений, бедняга. Лучше тебе отправиться с Леонтом на поле боя и писать о кавалерийских атаках. Иди спать. Скажи Стилиане, что я с радостью приняла ее подарок, и что родианин действительно все еще у меня, как ей и хотелось, и что он видел, как она преподнесла подарок, превосходящий тот, который он ей сделал. Ты можешь также передать ей, – прибавила императрица, – что мои волосы по-прежнему доходят до поясницы в распущенном виде. – Она медленно повернулась, словно для того, чтобы секретарь в этом убедился, и подошла к столу, на котором стояла бутылка с вином. Она взяла чашу, которую поставил на стол Валерий.
Кризомалло открыла дверь. За секунду до того, как человек по имени Пертений – где он слышал сегодня это имя? – повернулся к выходу, Криспин заметил, как что-то сверкнуло в его глазах и быстро исчезло. Он повторил тройной поклон и удалился.
Аликсана не обернулась, пока не закрылась дверь.
– Да наградит тебя Джад катарактой и лысиной, – в ярости произнесла она своим низким, совершенно великолепным голосом.
Император Сарантия, вернувшийся в комнату и встреченный этими словами своей жены, засмеялся от восторга.
– Я уже лысею, – ответил он. – Ты зря истратила проклятие. А если у меня появится катаракта, тебе придется отдать меня для лечения лекарям или водить по жизни, шепча все время на ухо.
Выражение лица Аликсаны, которую Криспин видел в профиль, на мгновение привлекло его внимание. Он был совершенно уверен, что это было нечаянное выражение, нечто пугающе интимное. Сердце его сжалось, прошлое зацепилось за настоящее.
– Как было мудро с твоей стороны, дорогой, предвидеть это, – тихо сказала Аликсана.
Валерий пожал плечами.
– Не особенно. Наш родианин пристыдил ее своим щедрым подарком после того, как привлек всеобщее внимание к ее самонадеянному поступку. Ей не следовало надевать драгоценности, превосходящие украшения императрицы, и она это понимала.
– Конечно, понимала. Но кто бы сказал об этом, в такой компании?
Оба повернулись, словно по команде, и посмотрели на Криспина. На этот раз оба улыбались. Криспин прочистил горло.
– Невежественный мозаичник из Варены, который сейчас хотел бы узнать, не суждено ли ему умереть за свои прегрешения.
– О, конечно, ты умрешь. Когда-нибудь, – ответила Аликсана, продолжая улыбаться. – Мы все умрем. Тем не менее, спасибо. Я обязана тебе этим неожиданным подарком, и я безмерно восхищаюсь этой жемчужиной. Слабость. Кризомалло?
Служанка, сама улыбаясь от удовольствия, подошла к ней со шкатулкой. Она снова достала ожерелье, расстегнула застежку и зашла за спину императрицы.
– Пока подожди, – сказал Валерий, прикасаясь к плечу женщины. – Я бы хотел, чтобы Гезий приказал его осмотреть перед тем, как ты его наденешь.
Императрица казалась удивленной.
– Что? Правда? Петр, ты думаешь?..
– По правде сказать, не думаю. Но пусть его осмотрят. Мелочь.
– Едва ли яд можно назвать мелочью, дорогой.
Криспин увидел, как Кризомалло заморгала и поспешно положила ожерелье в шкатулку. Потом нервно вытерла пальцы о ткань своей одежды. Императрица казалась больше заинтригованной и совсем не выглядела испуганной – насколько он мог судить.
– Мы живем среди подобных вещей, – тихо произнесла Аликсана Сарантийская. – Не беспокойся, родианин. Что касается твоей собственной безопасности… ты поставил в неловкое положение много людей сегодня вечером. Я думаю, что охранник ему не помешает, Петр?
Произнося эти слова, она повернулась к императору. Валерий просто сказал:
– Охрана уже на месте. Я поговорил с Гезием перед тем, как пришел сюда.
Криспин вздохнул. Время убыстряло свое движение рядом с этими двоими людьми, как он начинал понимать.
– Я бы чувствовал себя… неловко, если бы за мной повсюду следовал охранник. Если мне позволено сделать предложение…
Император наклонил голову. Криспин сказал:
– Я упоминал о воине, который привез меня сюда. Его зовут…
– …Карулл, из Четвертого саврадийского, приехал поговорить с Леонтом. Вероятно, насчет солдатского жалованья. Ты действительно о нем упоминал. Я назначил его и его людей твоими охранниками.
Криспин сглотнул. Император имел полное право не помнить о существовании, не говоря уже об имени офицера, упомянутого всего один раз, мимоходом. Но об этом человеке говорили, что он ничего не забывает, никогда не спит и что он – подумать только! – беседует, советуется с духами полумира, со своими умершими предшественниками, когда бродит по коридорам дворцов по ночам.
– Благодарю тебя, мой повелитель, – сказал Криспин и поклонился. – Карулл мне стал почти другом. Его компания здесь, в Городе, мне очень пригодится. С ним мне будет спокойнее.
– Мне это на руку, конечно, – с легкой улыбкой заметил Император. – Я хочу, чтобы твое внимание было отдано работе. Ты хочешь посмотреть новое святилище?
– Мне не терпится его увидеть, мой повелитель. В первое же утро, когда мне будет позволено…
– Зачем ждать? Мы пойдем сейчас.
Уже давно миновала полночь. Даже празднование Дайкании уже должно было завершиться. Пекари у своих печей, Неспящие на своей вахте, метельщики, городские стражники, проститутки обоего пола и их клиенты – вот кто еще не лег и не вернулся домой. Но это был император, который никогда не спит. Так гласили легенды.
– Мне следовало этого ожидать, – сказала Аликсана возмущенным тоном. – Я привожу умного человека в свои комнаты, чтобы заполучить все… доступное ему умение, а ты его уводишь. – Она фыркнула. – Найду убежище в ванной и в постели, мой господин.
Валерий внезапно улыбнулся и снова стал похож на мальчишку.
– Ты проиграла пари, любимая. Не засыпай.
С подлинным изумлением Криспин увидел, как покраснели щеки императрицы Сарантия. Она кротко поклонилась.
– Мой господин император может отдавать своим подданным какие угодно приказы.
– Конечно, – ответил Валерий.
– Я вас покину, – произнесла императрица, отворачиваясь. Кризомалло первой прошла во внутреннюю дверь. Криспин успел заметить еще один очаг и широкую постель в глубине, фрески и разноцветные панно из ткани на стенах. В тот момент он понял, что сейчас останется наедине с императором. У него во рту опять пересохло, когда он подумал о том, что это означает.
Аликсана обернулась в дверях. Остановилась, словно в задумчивости. Затем приложила палец к щеке и покачала головой, будто упрекая себя.
– Чуть не забыла, – сказала она. – Как это глупо с моей стороны. Слишком отвлекли меня жемчужина и Мысли о дельфинах. Передай же нам, родианин, послание от царицы антов. Что сказала Гизелла?
Криспин, только что испугавшийся необходимости остаться наедине с Валерием и передать ему именно это послание, почувствовал, что у него под ногами разверзлась пропасть, причем этот мелодичный голос сыграл роль рычага. Сердце Криспина подпрыгнуло; ему показалось, что он падает в пустоту.
– Послание? – тупо повторил он. Император тихо заметил:
– Дорогая, ты капризна, жестока и ужасно несправедлива. Если Гизелла и передала что-то с Каем Криспином, то это предназначено только для моих ушей.
«Святой Джад, – подумал Криспин беспомощно. – Они слишком быстро соображают, мне за ними не угнаться. И знают слишком много. Это потрясающе».
– Конечно, она передала послание, – тон Аликсаны был мягким, но глаза не отрывались от лица Криспина, внимательные и задумчивые, и теперь в них не было смеха.
Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Он видел в Древней Чаще «зубира». Он вошел в лес, ожидая смерти, и вышел оттуда живым, после встречи с тем, что выходит за рамки понимания смертного. Каждый момент жизни после того дня в тумане был даром. Он обнаружил, что воспоминание об этом помогло ему справиться со страхом.
Криспин тихо сказал:
– Поэтому ты пригласила меня сюда, госпожа? Губы императрицы дрогнули в лукавой улыбке.
– Поэтому и из-за дельфинов. Мне действительно хочется их получить.
Валерий безразличным тоном сказал:
– Разумеется, у нас есть свои люди в Варене. Несколько личных стражников царицы были убиты однажды ночью, осенью. Убиты во сне. Довольно необычно. Такое случается только тогда, когда необходимо сохранить тайну. Наши люди в Варене занялись этим делом. Им нетрудно было узнать о прибытии курьера с нашим приглашением, о нем много говорили. Кажется, он при всех передал его содержание? И по причинам не совсем понятным ты взял это приглашение себе, вместо Мартиниана, обманным путем. Это было интересно. Люди видели, как ты вернулся домой очень поздно в ту ночь, с королевским сопровождением. Встречался с кем-то во дворце? Затем последовала смерть в ночи. Из всего этого сделали соответствующие выводы и сообщили нам по почте.
Он рассказывал так спокойно и точно, словно диктовал военный отчет. Криспин подумал о царице Гизелле, осажденной со всех сторон, пытающейся найти выход, место для себя, уцелеть. Но силы были слишком неравными.
Если у него и был выбор, он о нем не знал. Он перевел взгляд с императора на императрицу Сарантия, встретил на этот раз пристальный взгляд Аликсаны и ничего не сказал.
Кажется, ему и не надо было ничего говорить. Императрица спокойно произнесла:
– Она просила тебя передать императору, что он бы вернее получил Батиару в качестве свадебного подарка, чем в результате вторжения, и меньше крови пролилось бы с обеих сторон.
В самом деле, так мало смысла сопротивляться, но он все еще не заговорил. Он опустил голову, но перед этим увидел ее внезапную лучезарную улыбку. И услышал, как Валерий воскликнул:
– Будь я проклят! В ту единственную ночь, когда я выиграл пари, она выиграла еще более крупное пари!
Императрица сказала:
– Она действительно хотела, чтобы ты передал это только императору, правда?
Криспин поднял голову и снова ничего не ответил. Он понимал, что может умереть сейчас.
– Конечно, хотела. Что еще ей оставалось делать? – тон Аликсаны был небрежным, лишенным каких-либо эмоций. – Она хотела избежать вторжения любой ценой.
– Она хотела, и я хотел, – в конце концов произнес Криспин так спокойно, как только мог. – Разве не любой мужчина этого захотел бы? И не любая женщина? – Он набрал в грудь воздуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Ты пришел поздно, секретарь. Это твой личный подарок или Леонт хочет передать мне нечто по секрету? – Тон императрицы было трудно понять: идеально вежливый, но не более того.
– Это хочет передать его супруга, трижды возвышенная. Я принес маленький подарок от Стилианы Далейны, глубоко почитаемой и любимой, императрице. Она сочтет за честь, превышающую ее достоинства, если ты милостиво согласишься его принять. – Человек быстро оглянулся, закончив говорить, и у Криспина возникло явственное ощущение, что секретарь старается запомнить эту комнату. От его взгляда не могли укрыться ни распущенные волосы императрицы, ни интимность обстановки. Аликсану это явно нисколько не встревожило. Криспин снова спросил себя, в какой игре его сделали незначительной фигурой, куда его двинут сейчас и с какой целью.
Императрица кивнула Кризомалло, которая расстегнула золотой замочек коробки и открыла ее. И не смогла сдержать своего изумления. Она достала лежащий там предмет. Маленький подарок. Воцарилось молчание.
– Какая жалость! – сказала тихо императрица Сарантия. – Я проиграла пари.
– Моя госпожа? – Брови секретаря сдвинулись. Он не это ожидал услышать.
– Неважно. Передай госпоже Стилиане, что мы довольны ее поступком и… быстротой, с которой она прислала нам подарок, заставив усердного писаря сыграть роль посыльного и бодрствовать так поздно. Ты можешь идти.
И это все. Учтивость, краткость, приказ удалиться. Криспин все еще пытался осознать тот факт, что поразительно роскошное жемчужное ожерелье, которое он видел на Стилиане Далейне, – то, к которому привлек нежелательное внимание, – только что подарено императрице. Его цену невозможно было даже вообразить. Но у него возникла уверенность – полная уверенность, – что если бы он не сказал того, что сказал ранее, этого не произошло бы.
– Благодарю тебя, милостивая госпожа. Я поспешу передать твои добрые слова. Если бы я знал, что помешаю…
– Брось, Пертений. Она знала, что ты помешаешь, и ты тоже. Вы оба слышали в тронном зале, как я пригласила родианина.
Гость замолчал, опустив глаза в пол. Он сглотнул от смущения. Криспин осознал, что ему до странности приятно видеть, как Аликсана Сарантийская приводит в смущение кого-то другого.
– Я думал… госпожа. Она думала, что вы…
– Пертений, бедняга. Лучше тебе отправиться с Леонтом на поле боя и писать о кавалерийских атаках. Иди спать. Скажи Стилиане, что я с радостью приняла ее подарок, и что родианин действительно все еще у меня, как ей и хотелось, и что он видел, как она преподнесла подарок, превосходящий тот, который он ей сделал. Ты можешь также передать ей, – прибавила императрица, – что мои волосы по-прежнему доходят до поясницы в распущенном виде. – Она медленно повернулась, словно для того, чтобы секретарь в этом убедился, и подошла к столу, на котором стояла бутылка с вином. Она взяла чашу, которую поставил на стол Валерий.
Кризомалло открыла дверь. За секунду до того, как человек по имени Пертений – где он слышал сегодня это имя? – повернулся к выходу, Криспин заметил, как что-то сверкнуло в его глазах и быстро исчезло. Он повторил тройной поклон и удалился.
Аликсана не обернулась, пока не закрылась дверь.
– Да наградит тебя Джад катарактой и лысиной, – в ярости произнесла она своим низким, совершенно великолепным голосом.
Император Сарантия, вернувшийся в комнату и встреченный этими словами своей жены, засмеялся от восторга.
– Я уже лысею, – ответил он. – Ты зря истратила проклятие. А если у меня появится катаракта, тебе придется отдать меня для лечения лекарям или водить по жизни, шепча все время на ухо.
Выражение лица Аликсаны, которую Криспин видел в профиль, на мгновение привлекло его внимание. Он был совершенно уверен, что это было нечаянное выражение, нечто пугающе интимное. Сердце его сжалось, прошлое зацепилось за настоящее.
– Как было мудро с твоей стороны, дорогой, предвидеть это, – тихо сказала Аликсана.
Валерий пожал плечами.
– Не особенно. Наш родианин пристыдил ее своим щедрым подарком после того, как привлек всеобщее внимание к ее самонадеянному поступку. Ей не следовало надевать драгоценности, превосходящие украшения императрицы, и она это понимала.
– Конечно, понимала. Но кто бы сказал об этом, в такой компании?
Оба повернулись, словно по команде, и посмотрели на Криспина. На этот раз оба улыбались. Криспин прочистил горло.
– Невежественный мозаичник из Варены, который сейчас хотел бы узнать, не суждено ли ему умереть за свои прегрешения.
– О, конечно, ты умрешь. Когда-нибудь, – ответила Аликсана, продолжая улыбаться. – Мы все умрем. Тем не менее, спасибо. Я обязана тебе этим неожиданным подарком, и я безмерно восхищаюсь этой жемчужиной. Слабость. Кризомалло?
Служанка, сама улыбаясь от удовольствия, подошла к ней со шкатулкой. Она снова достала ожерелье, расстегнула застежку и зашла за спину императрицы.
– Пока подожди, – сказал Валерий, прикасаясь к плечу женщины. – Я бы хотел, чтобы Гезий приказал его осмотреть перед тем, как ты его наденешь.
Императрица казалась удивленной.
– Что? Правда? Петр, ты думаешь?..
– По правде сказать, не думаю. Но пусть его осмотрят. Мелочь.
– Едва ли яд можно назвать мелочью, дорогой.
Криспин увидел, как Кризомалло заморгала и поспешно положила ожерелье в шкатулку. Потом нервно вытерла пальцы о ткань своей одежды. Императрица казалась больше заинтригованной и совсем не выглядела испуганной – насколько он мог судить.
– Мы живем среди подобных вещей, – тихо произнесла Аликсана Сарантийская. – Не беспокойся, родианин. Что касается твоей собственной безопасности… ты поставил в неловкое положение много людей сегодня вечером. Я думаю, что охранник ему не помешает, Петр?
Произнося эти слова, она повернулась к императору. Валерий просто сказал:
– Охрана уже на месте. Я поговорил с Гезием перед тем, как пришел сюда.
Криспин вздохнул. Время убыстряло свое движение рядом с этими двоими людьми, как он начинал понимать.
– Я бы чувствовал себя… неловко, если бы за мной повсюду следовал охранник. Если мне позволено сделать предложение…
Император наклонил голову. Криспин сказал:
– Я упоминал о воине, который привез меня сюда. Его зовут…
– …Карулл, из Четвертого саврадийского, приехал поговорить с Леонтом. Вероятно, насчет солдатского жалованья. Ты действительно о нем упоминал. Я назначил его и его людей твоими охранниками.
Криспин сглотнул. Император имел полное право не помнить о существовании, не говоря уже об имени офицера, упомянутого всего один раз, мимоходом. Но об этом человеке говорили, что он ничего не забывает, никогда не спит и что он – подумать только! – беседует, советуется с духами полумира, со своими умершими предшественниками, когда бродит по коридорам дворцов по ночам.
– Благодарю тебя, мой повелитель, – сказал Криспин и поклонился. – Карулл мне стал почти другом. Его компания здесь, в Городе, мне очень пригодится. С ним мне будет спокойнее.
– Мне это на руку, конечно, – с легкой улыбкой заметил Император. – Я хочу, чтобы твое внимание было отдано работе. Ты хочешь посмотреть новое святилище?
– Мне не терпится его увидеть, мой повелитель. В первое же утро, когда мне будет позволено…
– Зачем ждать? Мы пойдем сейчас.
Уже давно миновала полночь. Даже празднование Дайкании уже должно было завершиться. Пекари у своих печей, Неспящие на своей вахте, метельщики, городские стражники, проститутки обоего пола и их клиенты – вот кто еще не лег и не вернулся домой. Но это был император, который никогда не спит. Так гласили легенды.
– Мне следовало этого ожидать, – сказала Аликсана возмущенным тоном. – Я привожу умного человека в свои комнаты, чтобы заполучить все… доступное ему умение, а ты его уводишь. – Она фыркнула. – Найду убежище в ванной и в постели, мой господин.
Валерий внезапно улыбнулся и снова стал похож на мальчишку.
– Ты проиграла пари, любимая. Не засыпай.
С подлинным изумлением Криспин увидел, как покраснели щеки императрицы Сарантия. Она кротко поклонилась.
– Мой господин император может отдавать своим подданным какие угодно приказы.
– Конечно, – ответил Валерий.
– Я вас покину, – произнесла императрица, отворачиваясь. Кризомалло первой прошла во внутреннюю дверь. Криспин успел заметить еще один очаг и широкую постель в глубине, фрески и разноцветные панно из ткани на стенах. В тот момент он понял, что сейчас останется наедине с императором. У него во рту опять пересохло, когда он подумал о том, что это означает.
Аликсана обернулась в дверях. Остановилась, словно в задумчивости. Затем приложила палец к щеке и покачала головой, будто упрекая себя.
– Чуть не забыла, – сказала она. – Как это глупо с моей стороны. Слишком отвлекли меня жемчужина и Мысли о дельфинах. Передай же нам, родианин, послание от царицы антов. Что сказала Гизелла?
Криспин, только что испугавшийся необходимости остаться наедине с Валерием и передать ему именно это послание, почувствовал, что у него под ногами разверзлась пропасть, причем этот мелодичный голос сыграл роль рычага. Сердце Криспина подпрыгнуло; ему показалось, что он падает в пустоту.
– Послание? – тупо повторил он. Император тихо заметил:
– Дорогая, ты капризна, жестока и ужасно несправедлива. Если Гизелла и передала что-то с Каем Криспином, то это предназначено только для моих ушей.
«Святой Джад, – подумал Криспин беспомощно. – Они слишком быстро соображают, мне за ними не угнаться. И знают слишком много. Это потрясающе».
– Конечно, она передала послание, – тон Аликсаны был мягким, но глаза не отрывались от лица Криспина, внимательные и задумчивые, и теперь в них не было смеха.
Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Он видел в Древней Чаще «зубира». Он вошел в лес, ожидая смерти, и вышел оттуда живым, после встречи с тем, что выходит за рамки понимания смертного. Каждый момент жизни после того дня в тумане был даром. Он обнаружил, что воспоминание об этом помогло ему справиться со страхом.
Криспин тихо сказал:
– Поэтому ты пригласила меня сюда, госпожа? Губы императрицы дрогнули в лукавой улыбке.
– Поэтому и из-за дельфинов. Мне действительно хочется их получить.
Валерий безразличным тоном сказал:
– Разумеется, у нас есть свои люди в Варене. Несколько личных стражников царицы были убиты однажды ночью, осенью. Убиты во сне. Довольно необычно. Такое случается только тогда, когда необходимо сохранить тайну. Наши люди в Варене занялись этим делом. Им нетрудно было узнать о прибытии курьера с нашим приглашением, о нем много говорили. Кажется, он при всех передал его содержание? И по причинам не совсем понятным ты взял это приглашение себе, вместо Мартиниана, обманным путем. Это было интересно. Люди видели, как ты вернулся домой очень поздно в ту ночь, с королевским сопровождением. Встречался с кем-то во дворце? Затем последовала смерть в ночи. Из всего этого сделали соответствующие выводы и сообщили нам по почте.
Он рассказывал так спокойно и точно, словно диктовал военный отчет. Криспин подумал о царице Гизелле, осажденной со всех сторон, пытающейся найти выход, место для себя, уцелеть. Но силы были слишком неравными.
Если у него и был выбор, он о нем не знал. Он перевел взгляд с императора на императрицу Сарантия, встретил на этот раз пристальный взгляд Аликсаны и ничего не сказал.
Кажется, ему и не надо было ничего говорить. Императрица спокойно произнесла:
– Она просила тебя передать императору, что он бы вернее получил Батиару в качестве свадебного подарка, чем в результате вторжения, и меньше крови пролилось бы с обеих сторон.
В самом деле, так мало смысла сопротивляться, но он все еще не заговорил. Он опустил голову, но перед этим увидел ее внезапную лучезарную улыбку. И услышал, как Валерий воскликнул:
– Будь я проклят! В ту единственную ночь, когда я выиграл пари, она выиграла еще более крупное пари!
Императрица сказала:
– Она действительно хотела, чтобы ты передал это только императору, правда?
Криспин поднял голову и снова ничего не ответил. Он понимал, что может умереть сейчас.
– Конечно, хотела. Что еще ей оставалось делать? – тон Аликсаны был небрежным, лишенным каких-либо эмоций. – Она хотела избежать вторжения любой ценой.
– Она хотела, и я хотел, – в конце концов произнес Криспин так спокойно, как только мог. – Разве не любой мужчина этого захотел бы? И не любая женщина? – Он набрал в грудь воздуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72